Прикол

Это происходило во второй половине двадцатого века, в старинном городе Туле. Тётя Дуся жила за рекой, где, ещё со времён заводчиков Демидовых, селились простые мастеровые люди на улице Замочной.
Она была уже на пенсии и жила одна. Была у тёти Дуси давняя подружка Соня. Родом они были из одной деревни и молодость свою, с песнями и плясками, они провели
вместе и почти одновременно вышли замуж. Потом переехали жить в город, и так получилось, что их дома оказались на соседних улицах, чему они искренне были рады.

У них уже было по двое детей, когда началась война. Муж у тёти Дуси погиб, а у Сони муж вернулся в добром здравии. И дом у Сони был добротный, и хозяйство было крепкое, с мужем-то в быту всё ладилось. В достатке жила Соня, но это не мешало им дружить. Ходили друг к другу в гости по праздникам, да и так поболтать,
посплетничать. Обе были бедовые, палец в рот не клади — откусят. Насмешницы, любили пошутить друг над другом.

У тёти Дуси была одна маленькая слабость — она любила гнать самогонку, хотя для зареченцев это было делом обычным. За печкой у неё всегда стоял пятилитровый бидончик с бражкой. Бражка тихонько шипела, вздыхала, и тётя Дуся по звуку определяла её спелость. В сарайчике, на верстаке стояла
самодельная электрическая плитка, а на ней нехитрое миниатюрное сооружение с трубочкой для слива. Электричество тётя Дуся подворовывала, вставляя в счётчик плёнку. Уж такие были счётчики, что можно было остановить диск, который отсчитывает киловатты. Что самое главное, под трубочкой стоял стограммовый стаканчик, и в него изредка капала мутноватая жидкость — это был самогон
тёте Дусе к обеду.

Однажды в жаркий, солнечный полдень, пока стаканчик наполнялся, тётя Дуся спокойно собирала в своём садике сортовую малину к чаю. В калитку кто-то постучал.
 - За самогон наказывают, да ещё из счётчика плёнка торчит, — резанула по мозгам мысль.
— Кто там? — недовольно крикнула она.
— Открывай! Электрик! Счётчики списываем! — отозвался из-за калитки мужской голос.
— Ща-ас! Подожди, я голая, моюсь! — отвечает она на ходу, а сама бежит в туалет, ставит на пол банку с малиной, раздевается догола, ногой нечаянно задевает за банку, она катится по полу, оставляя после себя малиновый след, и голая по саду бежит в дом.
Дрожащими руками выдёргивает из счётчика плёнку, потом бежит в сарай, хватается за плитку,опрокидывает стаканчик, чтобы спрятать всю эту самогоноварку, обжигает пальцы, а сама кричит:
— Я одеваюсь!
Уже глаза на лбу от страха и суеты, которые принесли ей, по её мнению, большие моральные и материальные убытки.
Машинально накинув халат на голое тело, пошла она открывать калитку.

Открывает нехитрые, но надёжные запоры и что она видит...
Стоит её подружка Соня и говорит ей басом:
— Ну что, испугалась? Я в щёлку видела, как ты голая бегала, — и хохочет.
Тётя Дуся не могла выговорить ни одного приличного слова, кроме как:
— ... ... ... малина. ... ... стопка. ... ... ... пальцы, а ты Соня ... ..., иди
ты на ... ..!
Всё! Подружки разошлись. Неделю тётя Дуся страдала от обиды на Соню, не хотела её видеть, а разговаривать с ней тем более.
А Соня, как посмотрит на тётю Дусю, и опять хохочет.