Отторжение

В канун старого нового года мы посетили Третьяковскую галерею. Супруга – впервые. Она с жадностью вглядывается в латунные таблички названия полотен, громко отмечает знакомые. Я с благодарностью думаю о журналах советского периода, в которых регулярно печатались репродукции, особенно – в «Огоньке», в школьных учебниках… Буквально в этот день прочитал в Интернете информацию о том, что Россия вошла в десятку самых культурных стран мира. Она не выходила и из первой пятёрки…
Конечно, Третьяковка – это нечто! Я был здесь полвека назад на зимних каникулах, когда учился в летном авиационном училище, приехал в Москву, чтобы встретиться со своей одноклассницей, студенткой строительного института. Кафе-мороженное в проулке от улицы Горького, Большой театр, Третьяковка – вот места наших свиданий, ещё - институтское общежитие, где меня приютили ее одногруппники.
Сейчас меня галерея потрясла неожиданным открытием того, что здесь, по сути, собраны реальные или вымышленные случаи из жизни человечества в картинах. Это собрание миров каждого художника, принёсшего с собой свои представления о жизни…
- Здесь много картин, посвящённых самому Третьякову, - шепчу я супруге.
Она соглашается. Я понимаю причину появления полотен с запечатлёнными на них Третьяковыми. Это дань благодарности, это способ получить средства на пропитание самих художников и членов их семей. И прекрасно понимаю, с какой лёгкостью собирались вечеринки, чтобы на них попеть, поспорить об искусстве и элементарно наесться…
Опасаясь женщин, хранительниц залов, фотографирую то, что особенно потрясает или закрадывается идея отправить фото знакомым, не как хвастовство, а как иллюстрацию какой-то общей с ними ситуации.
В зале Михаила Врубеля стулья, чтобы обозревать огромное полотно «Принцесса Греза». До смотрящих постепенно (или сразу) доходит место и суть картины – терпящий бедствие корабль, лёгкий струг, команда в ужасе от близкой кончины, ненужность богатых товаров купцов, у зрителей – сопереживание и радость, что сие происходит не с ними. Вообще, это постоянная мысль посетителей выставки, но бывают исключения, когда очень хочется побывать в бескрайнем поле, на мокром лугу, в старом парке…
Чем выше номера залов, тем короче пребывание в них. Усталость, потеря интереса, хотя это не главное. Приходит осознание величия выставки, как ворот в Вечность.
Меня можно обвинить в эдаком поверхностном отношении к описанию похода в  галерею. И не претендую на большее. Ведь я пришёл со своим миром, с радостью наблюдал за супругой, постоянно обращающейся с вопросом к служителям зала, где та или иная картина. То в запасниках, то в поездке, то на реставрации.
- Картины, как люди, - говорит одна из них, - если не будут в движении, то умрут.

***

Давно вернулись домой. Наши дети – хозяева, мы у них в гостях. И они были с нами на выставке. Мы готовимся к встрече Старого Нового года.
Супруга готовит салат, обсуждаем день, перебрасываясь своими впечатлениями. Я смотрю на этот вечер глазами художника – за столом кухни чистим овощи, потом в руках появляются смартфоны, и я со своим ноутбуком. После – чаепитие. Но не в Мытищах, а в Филях. Молодые открывают какие-то итальянские конфеты, я тянусь за ножницами, что на панели под кухонными шкафами. Задеваю крышку от сахарницы, она летит на пол и разбивается.
Супруга грозит мне карами от хозяев квартиры.
- Уж ничего бы не трогал…
Мол стар и неуклюж. И сразу представляется картина маслом – немощный старец на чужом празднике жизни. Обидно!
А потом думаю о том, что именно в зале Врубеля ощущаю тяжесть в правой руке – она неожиданно отекла. Не от того ли, что указал супруге на картину "Демон падший»?

И вот ещё мысль – об отторжении жизнью! Тебе только что сделали намёк: твоё место у печки! Ведь людям, даже близким, так хочется быть чуть выше других, находиться на «высоте» менторства… А ниже – констатация твоей ненужности - по сути ужасная и неумолимая как рождение и смерть человека! Вот теперь я понимаю тонкие души художников Третьяковки, да и без неё! Их постоянное восхищение перед прекрасным и трепет перед ужасным!
Чтобы как-то скрасить неприятный момент, замечаю:
- А вы обратили внимание на блестящие точки в глазах нарисованных людей?
Мы смотрим друг на друга. У каждого - блёстки в каждом глазу. Две яркие точки на зрачках. Две крохотные дверцы в мир Жизни.