Сверчок. На царских харчах. Гл. 40. Тум балалайка

                Сверчок.
                Часть 1
                На царских харчах   
                40               
                Тум балалайка
               
       Жизнь идет, и всё в смятении, всё пускается в полет…
       Ты рождаешься из духа,  наращиваешь тело и разрушаешь его.
       Тело и душа то сходятся, то расходятся.

       Нашей троице предстояло проехать от Москвы до Северной Пальмиры в общей сложности более 700 верст. Был июль месяц и стояла ужасная жара. Дядя с Анеткой спали, а я смотрел в окно кареты.
      Вдруг я заметил высоко в небе что-то похожее на огромную баранку. Она спускалась с небес прямо под окно кареты. Я увидел, что баранка прозрачна и как будто выполнена из стекла. Это было неземное тело, но его можно было рассмотреть. По сути форма летающего объекта представляла собой тор. Он был хорошо виден, поскольку внутри прозрачного корпуса размещались красные перегородки, вычленяющие в торе определенные комнаты. Комнат было ровно восемь. В каждую комнату была вмонтирована дверь синего цвета.
     -Что это, – подумал я, - маленький Ноев Ковчег?
      При наклоне ковчега я увидел, что от каждой комнаты, от двери с внутренней стороны тора, по радиусу к центру тянулись тросы, связанные там с площадкой, метра 8 в диаметре, от которой вниз по оси, шла туба зеленого цвета диаметром с человеческий рост. Я заметил, что труба была подвижной, как хобот у слона, и состояла из нескольких частей, которые то выдвигались, то втягивались. По окружности площадки были расставлены стулья такого же цвета, что и корпус ковчега и видимо из такого же материала. Ковчег подлетел к нашей карете, но лошади стояли как вкопанные. Дядя с Анеткой продолжали спать мертвецким сном.
      И тут на одном из стульев я увидел Почтальона. Он был всё в том же наряде, как и во время первой встречи. В руке у него был какой-то инструмент издалека напоминающий гитару. Он помахал мне рукой, призывая сесть с ним рядом. Я даже и перепугаться не успел как к моему окну выдвинулась зеленая труба и как пушинку втянула меня вверх
 -Ну, здравствуй, Сверчок, садись поговорим пока спит дядя и Анетка. Чувствую, ты чрезмерно возбудился.
- А это что? – спросил я, - колесо от телеги с восьмью спицами или мини- Ноев Ковчег с таким же количеством комнат?
-Это корабль внеземной цивилизации, он создан по другим, чем действуют на земле, законам. Я его называю колесом обусловленного возникновения.
- Потому что в нем восемь комнат или камер?
-Потому, что в зависимости от одного в нем возникает другое! События в этом колесе проходят одно за другим и одновременно по времени. Всё зависит от нашей позиции к миру, а не от мира к нам.
- И это колесо создано на небесах, на какой-то из звезд?
- Можно считать и так. Но это колесо имеет образ, но не имеет тела. Впрочем я и сам не имею тела.
- Но я вас с колесом вижу, значит я вижу и ваши тела! - воскликнул я.
- Ты видишь свои мысли, а когда преодолеешь неведение, то увидишь пустоту или ничто.Я тебя хотел спросить, как у тебя дела? – сменил почтальон тему.
- Ах, твой совет по Анетке не пропал даром, теперь я буду в неё вставлять и вставлять.
- Без чувства меры и удержу?
-А что еще нужно? Теперь у меня, слава Богу всё в порядке.
     Но тут Почтальон взял в руки музыкальный инструмент,который при ближнем рассмотрении оказался балалайкой, попытался тренькнуть на нём, но струны не звенели.
- Видишь, не звенит балалайка, потому что у неё одна струна не натянута, а другая перетянута, просто порвана, а третья не настроена.
-Но в трехструнной балалайке, которую я видел в Захарово у мужиков, одну струну можно дотянуть, порванную выкинуть, а третью настроить.  Тогда еще как зазвенит! Даже на двух струнах.
- Какой ты смышленый, но я не об этом, не о количестве струн. Я о том, что одну струну можно не дотянуть, а другую – перетянуть, потому что во всем должна быть мера! Сейчас, Саша, твои струны души не дотянуты, и у неё много искушений и по жизни они могут разрастаться и разрастаться и доведут до того, как бы сказал твой дядя, что свет в черепке погаснет и близок станет сундук.
-Не знаю, как до сундука, но я сейчас хочу… себя распустить, а не настроить. А истязать себя воздержанием не хочу. Это такая мука, когда в штаны кончаешь, а удовольствия нет, я бы даже сказал, что это такое страдание…. Когда старым стану, пойду в скит питаться кузнечиками.
-Питаясь кузнечиками ты подорвешь свое тело. Тебе постепенно нужно вырабатывать срединное состояние между погружением в полное страдание или в полное наслаждение.
- Не понимаю, ведь полное наслаждение так прекрасно, и я только в него погрузился. Представляешь, Почтальон, я наслаждаюсь поэзией и любовью, разве этого мало?
- При поисках наслаждения можно заболеть гнилой горячкой, и твоему наслаждению придет капут. На такой балалайке ты не сможешь играть всю жизнь...земную... Держись середины Пушкин! Что касается любви, то она может быть только сиюминутной, даже сиюмоментной. Воспоминание о любви или предвосхищение и мечтание о любви в будущем умножают лишь страдания...
-Но мной управляет страсть африканца, поэзия и женщины...
- Тобой управляет неведение и... тем не менее задумайся о нашем разговоре...
И вдруг Почтальон, настроив балалайку и подмигнув Сверчку заиграл.

Тум бала, тум бала, тум балалайкэ
Тум бала, тум бала, тум балала
Тум балалайкэ шпил балалайкэ
Шпил балалайкэ, фрэйлех зол зайн!
Тум-балалайка, пой, балалайка,
Пой, балалайка, радость нам дай!