На прошлой неделе в наших местах прошла сильная гр

Солангри

На прошлой неделе в наших местах прошла сильная гроза. Необычная гроза. Не было у нас таких уже лет двадцать, тридцать или сорок. А может даже и все последние сто лет.
Наши места мы привычно называем Низинами. Хотя есть рядом и места пониже наших.
Дожди, не говоря уж о грозах, нечастые у нас гости. Наведываются случайно, как только им в голову взбредет. Бывает, что нет их месяцами, и все вокруг тогда начинает желтеть. Стонать без воды, сохнуть. Но вдруг погода меняется: дожди начинают лить один за другим. Всего лишь за сутки- двое засеянные уже поля превращаются в бескрайние озера. Проселочные дороги в мутные и непроходимые глинистые реки.
Та гроза, что приключилась в наших Низинах на прошлой неделе, заметно отличалась от всех других. Не приходилось мне с такими сталкиваться. Все это уже не было невинной шалостью природы. К каким мы здесь издавна привычны. А был это самый настоящий разгул темных природных сил.
Всю ночь и до рассвета небо полыхало молниями. Гром гремел со всех сторон, да так, что даже мне, туговатому на ухо, приходилось затыкать уши. Дождь лил беспрестанно. Барабанил тяжелыми каплями по иссохшей за зиму земле, по крышам домов. Мне вдруг пришла в голову забавная мысль, что наше бедное небо наконец-то насквозь прохудилось.
Соседи попрятались по домам еще задолго до начала грозы. Она к нам еще только подходила, но страшила уже и издали. При грозах они обычно осторожничали, затихали, носы боялись высунуть наружу. Мне же все эти ужасные на их взгляд проявления непогоды: грозы, ливни, ураганы и подобное всегда внушали нечто другое, но только не страх. Не скажу, что именно, не определился пока с этим.
В грозу часто стараюсь под разными предлогами выйти из дому,  чтобы побыть во внутреннем дворике. Обычно говорю, что надо проведать скот, успокоить перепуганную живность. Во дворике же хоронюсь под крепким навесом, оттуда и наблюдаю за происходящим. Напугать меня не так-то просто, но все же в прошедшей грозе многое меня насторожило. Даже посеяло в душе непонятную тревогу. Пoскольку все, связанное с ней, было необычным.
Одна из тех сотен молний, что сорвались ночью с неба, ударила далеко в горах. Очень далеко, но из-за этого удара земля подо мной содрогнулась. На месте падения молнии на десятки метров вверх взметнулись огненные снопы. Следом за тем все вокруг накрыл гром такой мощности, что у меня едва не лопнули ушные перепонки. Я сразу же подумал, что обязательно когда-нибудь проведаю место, куда молния упала.
Все это произошло неделю назад, а вчера в Низинах появился странный человек. Я в то время стоял на коленях и занимался саженцами. А он вдруг появился, точно вынырнул, из-за моей спины, вежливо поздоровался и поинтересовался, где сможет найти хорошего проводника?
- Не стану скромничать и признаюсь, что перед вами лучший проводник этих мест,- ответил я и постучал кулаком по груди.- Никто не знает Низины лучше меня.
- Проведете меня до этого места?- поинтересовался незнакомец и указал точные координаты места:  столько-то широты, столько-то долготы.
Мне пришлось сознаться, что подобные тонкости мне незнакомы, никто меня им не учил. Может он просто покажет мне направление? Он достал из кармана прибор, пощелкал по кнопочкам, а затем махнул рукой в том направлении, куда неделю назад ударила молния.
- Я прекрасно знаю те места,- сказал я,- вот только сейчас я очень занят.
Я соврал, но это было в интересах дела, ведь мне хотелось, чтобы он заплатил как можно больше.
- Найдите кого-нибудь, кто выполнит вашу работу - я и за это заплачу.
Торговаться далее мне показалось стыдным, тем более, что человек мне понравился, хоть и немножко пугал своим видом, да и все равно когда-нибудь я точно отправился бы взглянуть на то место, а тут мне за это даже приплачивали.
- Выходит, вам нужно взглянуть на место, куда ударила молния? Вы из научного общества?
- Видите,- сказал он,- вы и сами догадались. Ничего вам объяснять не пришлось.
Я до сих пор не описал этого человека. Он был большим, очень большим, даже огромным; я таких никогда не встречал. И несмотря на это, он был очень легок в движениях. Одет он был в одежду, какой обычно пользуются альпинисты или просто следопыты; удобный рюкзачок за спиной; шляпа на голове, которую носили английские колонисты.
- Когда выступаем?- поинтересовался я.
- По мне хоть прямо сейчас,- ответил он с улыбкой,- но какой смысл в том, если через несколько часов начнет темнеть?

В ответ и я улыбнулся.
- Выйдем, стало быть, утром. Только вот заночевать вам придется не у меня, а у дальнего моего родственника Бебеки. Мы живем тесно, а у Бебеки с женой целый дом на двоих. К тому же жена его готовит не в пример моей.
Я опять слукавил, но, с другой стороны, зачем мне кормить человека и предоставлять ему ночлег, если он и без того уплатит мне как проводнику.

Наутро я проснулся, как всегда, за четверть часа до рассвета, а незнакомец уже сидел напротив моих дверей и поджидал меня.
Я, пришелец

Человек, назвавший себя Солангри и представившийся как проводник, сразу пришелся мне по душе. Прекрасно понимал, что он лукавит, когда говорил, что очень занят; что не знает, сможет ли помочь мне; что ему надо сначала хорошенько обо всем подумать. С подобными людьми, с виду совершенно простоватыми, но с легкой хитринкой в умах, мне уже приходилось сталкиваться. Понимал, что речь идет всего лишь об оплате труда; о желании повысить себе цену.
В данном случае, оплата меня мало беспокоила.

В данном случае подразумевалось, что я расплачусь с Солангри некими бумажными купюрами, не имеющими хождения за пределамми того мира, в котором он находился.

оплата не играла для меня никакой практической роли. Вот когда мне приходилось договариваться об оплате за услуги золотом, серебром, драгоценными камнями и прочими ценностями,

В данном случае деньги не играли для меня совершенно никакой роли: мне приходилось торговаться, когда речь шла о золоте и более серьезных вещах. Здесь же все упиралось в одну-две пачки бумаг, ценность которых пропадала за пределамми того мира, в котором находился Солангри.
Мне еще подумалось, что мне не очень хочется убивать Солангри, когда он выполнит свою миссию, и пообещал про себя, что сделаю все, чтобы этого не произошло.
Солангри отвел меня к своему родственнику, Бебеке, а вот уж этого я с удовольствием прикончил бы уже после первого взгляда на него. Маленького роста, по пояс мне или даже чуть ниже, кругленький, с хитрыми маслянистыми глазами; у него была длинная острая бородка на манер китайской, волосы заплетены в косичку. Я понимал, что даже самые неказистые люди могут оказаться неплохими, но только не в этом случае. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, о чем он все время думает: как бы обмануть, как бы что-то выпросить.
Его жена и в самом деле прекрасно готовила, и когда я попросил добавки, Бебека сказал:
- Вы может этого не замечаете, но едите вы за троих.
Я пообещал ему, что с готовностью заплачу за троих. Не сомневаюсь, что он тотчас же пожалел, что не сказал, что я ем за пятерых.
- Почему вы решили взять в проводники Солангри?- поинтересовался он.- Я знаю горы ничуть не хуже его. К тому же отвел бы вас на место гораздо дешевле.
- Тебе за мной не поспеть, слишком уж короткие у тебя ноги,- ответил я.
- В горах не имеет значения, длинные у тебя ноги или короткие,- с обидой заметил Бебека.- К тому же, когда нужно, Бебека умеет двигаться очень быстро, никто за ним не угонится.
Он начинал утомлять меня своей болтовней, и я посмотрел на него так, что он сразу умолк. Такой вот суровый взгляд исподлобья, глаза у меня черные, приковывают человека к месту; в такие минуты у меня еще и ноздри раздуваются - жуткое, на самом деле, зрелище.
Для ночлега Бибека отвел мне достаточно просторную комнату, но кровать все равно была для меня короткой, и потому в ногах мне пристали два сундука, один за другим, чтобы я мог хорошенько вытянуться. Я попросил Бебеку разбудить меня за час до рассвета, если я сам к тому времени не проснусь.
Находясь на Земле, я предпочитаю называть себя человеком, но сплю я все-таки не как люди, а скорее как дельфины, с открытыми глазами: засыпаю на пару секунд, столько же бодрствую. То есть вечно спящий, вечно бодрствующий. Такая особенность спать не раз спасала меня. Так и этой ночью, когда ко мне заглянул Бебека, он очень растерялся, когда увидел, что я не сплю, а лежу с открытыми глазами.
Я увидел по его глазам, что мысли у него были самые темные, может хотелось ему перерезать мне горло во сне и присвоить все мои деньги. Еще заметил, что он меня опасается. Но если бы он увидел, что я крепко сплю, наверняка бы вернулся обратно, чтобы совершить самое ужасное.
- Вы еще не спите?- поинтересовался Бебека.
- Как видишь, сплю,- ответил я и поинтересовался, что ему от меня требуется.
- Я не уверен, что правильно расслышал вас,- ответил он, даже не моргнув,- разбудить вас за полчаса или за час до рассвета?
Вот таким человеком был этот Бебека. Не зря мне хотелось прикончить его уже при первой встрече.
Наутро я встал задолго до рассвета, умылся, чуть даже прогулялся. Жена Бебеки приготовила приличный завтрак, расплатился с ними не скупясь.
Что-то мне подсказывало, что это не последняя моя встреча с Бебекой.
Солангри

Пока я подготавливался к походу, я попутно объяснял незнакомцу особенности нахождения в горах. Предполагалось, что мы пробудем там день, переночуем, а к вечеру следующего дня уж точно вернемся обратно. То есть прогулка, которая принесет больше удовольствия, нежели усилий.
- Мы своих детей одних на такие прогулки отпускаем,- пошутил я.
- Неужели?- поинтересовался незнакомец.
Я поспешил признать, что пошутил и мысленно постучал себя по голове за совершенную глупость. Если любой ребенок сможет стать проводником, зачем платить хорошие деньги Солангри? Хотя доля правды в моих словах была: сам я разгуливал по горам уже с раннего детства, но если взять моего сына и его друзей, в горы их не затащить, они боятся там всего.
- Горы не любят, когда над ними шутят, неподготовленные люди, бывают, не возвращаются. Вот мы сейчас и подготовимся, хотя наш поход внешне и напоминает прогулку. Самое главное, взять с собой то, что в горах нам не найти: одежда, хлеб, палатку, спички. Немного еды, потому что едой мы сможем легко разжиться: подстрелить зайца или птицу, можно при удаче и горного козла, да только зачем нам столько мяса на двоих на два дня?
Рассказывая все это, я загружал свой рюкзак всем необходимым. Я сказал, что поскольку проводник я, то возьму на себя большую часть груза. Несмотря на то, что незнакомец намного крупнее меня, он может оказаться не столь вынослив, как я. Винтовку с патронами возьму тоже только я, она поможет нам отпугнуть хищного зверя, подбить дичь. С дикими охотниками нам с помощью нее все равно не справиться, тем более, что незнакомец, видимо, как все ученые, не умеет обращаться с оружием.
- Понятия не имею, как им пользоваться,- сознался незнакомец.- А кто такие эти дикие охотники?- поинтересовался он.
Дикие охотники, объяснил я, никакие вовсе не охотники, просто так мы называем их, чтобы не обидеть, и им такое прозвание по душе. Так-то это те, кто сбежал из тюрем, преступники, избежавшие суда и наказания, простп бродяги, кто не может ужиться среди людей. По сути, они мало чем отличаются от животных: разгуливают в горах, охотятся, живут как придется. Иногда заходят к нам, но ведут себя хорошо, потому что нуждаются в нас: в обмен на шкуры, ценные камни, они могут получить от нас нечто такое, чего им не найти в горах.
- Так что не стоит их бояться?- поинтересовался незнакомец.
- Когда они сами приходят к нам, то нечего. Но если встретиться с ними в горах, то лучше от них укрыться, но если это невозможно, я попробую поговорить с ними, они ведь знают меня. Но сопротивляться им бесполезно, они справятся с нами уже одним своим числом.
- Сколько их?- поинтересовался незнакомец.
Я ответил, что человек двадцать-тридцать, но будь их даже всего с десяток, нам с ними в любом случае не справиться. Они знают места не хуже меня, тем более, что хорошие стрелки, потому что с помощью оружия только и выживают. Будем надеяться, что нам они не встретятся.
Мой сын тем временем запряг лошадь в телегу, он должен довести нас до того места, откуда начнется наш путь. Ехать нам было около часу, и все это время я молчал, потому что с незнакомцем мы только притирались и я опасался ляпнуть что-нибудь неподходящее, рассмешить незнакомца и выставить себя в неважном свете перед сыном. Иногда, когда уж совсем уставал молчать, негромко напевал песню о том, как все вокруг красиво, и как это важно, что Бог подарил нам глаза.
- О чем поешь?- поинтересовался незнакомец,- ничего не понимаю, но слушается приятно. Она о грустном?
Я попытался объяснить, что песне неважно быть о чем, слова неважны, так же, как и мелодия. Если человеку вдруг становится хорошо, спокойно на душе, он садится поудобнее и начинает петь, и на душе становится еще лучше. Когда предстоит что-нибудь совершить, вот как нам сейчас, то лучше не думать, как все пойдет - ведь все равно ничего не известно - а лучше просто запеть.
- Да ты, похоже, медитируешь,- улыбнулся незнакомец.
- Да-да,- ответил я, не желая спрашивать, что он имеет в виду, чтобы не выглядеть глупо перед сыном,- я похоже медитирую.
Я, пришелец

Забавный все-таки человек, этот Солангри. Я на две головы выше него, а он попытался взвалить на себя все самое тяжелое. Я так и сказал ему, а он ответил:
- На самом деле, я уверен, что вы устанете скорее меня, ваша сила не особо поможет вам в горах. Там дышится по-другому, ваш вес, вместо того, чтобы помогать, будет только прижимать вас к земле. Да и одеты вы не так, как должно: вас можно в красивом кино снимать, но у вас неудобная одежда для походов. А сам я таскал грузы и потяжелее.
Очень скоро я убедился в его правоте. Мои высокие, до половины икр, кожаные ботинки были достаточно хорошо разношены для ходьбы по ровной местности, в горах же, хотя местность была еще пока достаточно пологой, они уже через полчаса нажали жать мне в самых неожиданных местах. Солангри посоветовал мне перешнуровать их покрепче. Куртка, которая спасала меня от ветра и прохлады в низине, здесь стала обузой: она была достаточно тяжелой, заставляла меня потеть, а когда я попадал под ветер, то он леденил мое вспотевшее тело.
Солангри, замечая все это, устраивал частые привалы, примерно каждые полчаса. Ему удавалось всегда выбирать удачные места, точно нарочно приготовленные для отдыха.
- Я знаю здесь все, пожалуй с закрытыми глазами мог бы найти дорогу. Будем останавливаться так часто, как понадобиться, не стесняйтесь только просить.
Я с завистью поглядывал на него: как он легко ступает по тропинкам своими в легких с виду тапочках ногами, как ощупывает пяткой место, прежде чем на него вступить. Но получалось у него это быстро, он точно скользил. Я вспомнил слова Бабеки, что длинные ноги в горах не самое главное. Мне вот они, например, только мешали, как мешали и ботинки, которые я бы с радостью скинул, если бы не опасался испугать Солангри.
Ближе к обеду он остановился у неглубокой пещеры - скорее даже углубления в скале, где, он сказал, мы можем разжечь огонь, не опасаясь, что нас заметят. Я понял, что он имеет в виду этих ужасных охотников, мне же в голову пришлло совсем другое, которое тоже подсказывало соблюдать осторожность. Внутри пещеры был выложен камнями круг, который не раз использовался для костра. Солагри насобирал сухих веток и повесил над костром котелок с водой, которую он принес откуда-то неподалеку.
В пещере нам обоим было не поместиться, в ней самое большее было места для костра и одного небольшого человека, вроде Солангри. Поэтому мы уселись снаружи, на земле, развалившись и опершись спинами о склон. Я провел рукой по земле рядом с собой и ощутил под ладонью упругую мягкость травы, какое-то насекомое, жучок, заползло в мою ладонь, но я не стал ни давить его, ни прогонять - я наслаждался жизнью.
Он заварил чай, мы перекусили им приготовленными лепешками с вяленым мясом. Я не мог перестать есть, и с радостью проглотил бы все запасы, еслии бы Солангри не остановил меня, сказав с улыбкой, что нам понадобится что-то перекусить и вечером, когда мы остановимся на ночлег. Он сказал, что горы увеличивают аппетит, и соорудил из веток ловушку, в которую полагал поймать зайца, которым мы сможем полакомиться обратном пути.
Дорога с каждым шагом становилась круче, многие места приходилось обходить, так что короткий, казалось, отрезок пути мог растянуться на час. Я заметил вдруг, что лицо у Солангри стало озабоченным, хотя считал, что ничто не может его удивить или озадачить. Он продолжал хмуриться и поглядывать на небо, по сторонам. Я поинтересовался у него, что такое его заботит, все ли у нас идет по плану?
- Мы двигаемся слишком медленно,- сказал он,- вряд ли нам удастся добраться до места до полуночи. Но я, впрочем, на это и не рассчитывал. Меня больше беспокоит то, что погода меняется, и меняется слишком быстро. Я знаю одно место, которое скроет нас от непогоды, боюсь только, что мы не успеем до него добраться.
Поначалу я ничего не замечал, никакого изменения погоды. По-моему, так стало только теплее, ветер затих, две-три тучки вдалеке вряд ли могли чем-то нам навредить. Но своему проводнику я верил и ускорил шаг. А вскоре тучи и в самом деле начали увеличиваться в размерах, к тому же их стало больше. Солангри сказал, что до непогоды нам осталось час или полтора, и что до того убежища, о котором он говорил, нам не успеть добраться. Но он знает другое неплохое место, и мы будем там черех полчаса, хотя для этого нам придется изменить маршрут.
Мы чуть вернулись назад, а затем свернули в сторону и еще прошли немного, навстречу ветру, который все крепчал и в его порывах даже присутствовали мелкие еще капли дождя. Неожиданно мы вышли в место, едва ли не со всех сторон огражденное от непогоды. Казалось бы, все для нас произошло удачно, если бу у меня не развязался ботинок. Я опустился на колено, чтобы завязать его , а после, когда выпрямился, то почувствовал и даже услышал, как что-то хлюпнуло под подошвой моего ботинка.
Во мне почти полтораста килограмм веса, так что неудивительно, что от змейки ничего не осталось, кроме шкурки и мокрого пятна. Такие змейки достигают длины самое большее двадцати сантиметров, и яду в них ровно столько, чтобы вызвать у жертвы головокружение и может рвоту, хотя ребенка или ослабленного человека, пожалуй, могут и убить. Проводник, Солангри, сказал, что обычно змейки живут парами. Он взял в руки сухую ветку и обшарил ею место, где мы остановились.
- Лучше бы нам, на всякий случай,- сказал он,- подняться повыше.
Бебека

Утром ушел в горы Солангри с незнакомцем. Поскольку я все равно не спал, то поднялся на холм и проследил, как повозка Солангри, которую вел его старший сын, Арик, выехала из поселка и скрылась за поворотом. Я просидел так час с небольшим, размышляя о жизни, до тех пор, пока не увидел, как Арик возвращается один. А думалось мне о многом. Я не хотел бы поменяться с Солангри, от такой же, как я, местами может где-то удачливее, где-то способнее. Но поставь нас рядом, нас и не отличить: он разве что ростом повыше и тощий как палка; я же крепкий, меня не то, чтобы не сломать - не сдвинуть с места.
Провожая взглядом возвращающуюся телегу Арика, я вспоминал незнакомца. Завтра-послезавтра он уйдет туда, откуда пришел, а я, как, впрочем, и Солангри, останемся здесь, ждать, что кто-нибудь еще к нам зайдет. Такого может ни разу больше не произойти за всю нашу жизнь. И единственная надежда на то, что в следующей жизни мы переродимся в таких людей, как этот незнакомец.
А к вечеру в наш поселок пожаловали еще двое незнакомцев, они ходили вокруг и распрашивали, не видел ли кто незнакомца, что ночевал у меня. Сначала его послали к Ярику, а тот уже привел их ко мне. Они были такими же крупными, как вчерашний незнакомец, только разговаривали они погрубее: сделай то, принеси то, точо они нас за людей не принимали. Так что я сразу подумал, что не буду иметь с ними никаких дел.
Меня они сразу насторожили, потому что слишком много выспрашивали. Про того же незнакомца, которого они называли Пьютер, как он, например, выглядел, что у него было с собой, что рассказывал, о чем расспрашивал. Хотя и делали вид, что они его коллеги и знают его хорошо. Когда Бебека упомянул о родинке на его щеке, только сказал, что не помнит на какой, незнакомцы переглянулись и сказали, что на правой, хотя у Пьютера, как они его назвали, насколько он знал, не было нигде никакой родинки. Так вот он понял, что не знали они его.
- Меня зовут Найтан,- сказал один из них, черноволосый, он всегда говорил больше другого,- а его зовут Майфса. Мы разыскиваем нашего приятеля Пьютера, чтобы передать ему кое-какой прибор, без которого ему не обойтись. Если ты сможешь проводить нас к тому месту, куда упала молния, мы заплатим хорошо.
Он поинтересовался, знаю ли я, сколько получил от Пьютера Солангри? Я знал, и назвал двойную сумму, после чего Найтан пообещал мне вдвое больше, если я доставлю их месту падения молнии раньше, чем туда подойдет Солангри. Я ответил, что вряд ли нам это удастся, поскольку вышли они еще утром и предположительно будут на месте завтра к обеду или полудню. К тому же Солангри - проводник ничуть не хуже меня (не знаю, почему Пьютер выбрал именно его), и если мы выйдем завтра утром, то они уже опережают нас на целые сутки. В длинном походе мы, конечно, могли их обогнать, но невозможно это сделать в походе длиной в два дня.
- Но можем мы хотя бы попытаться,- поинтересовался Найтан,- ведь может произойто что-нибудь такое, что задержит их, а стало быть поможет нам?
И тут я рассказал, что задержать их может многое что, погода может испортится, может произойти оползень, хотя в это время года их быть не должно, но в последнее время в горах начало твориться черт-те-что. Могут задержать охотники, и я рассказал незнакомцам про них. Нам и самим следует их остерегаться, сказал я, а также диких зверей, а еще рассказывают, что в некоторых горных местах водятся существа, которые и не люди, и не звери, возможно ожившие камни.
- Это легенды,- сказал Майфса,- меня могут еще насторожить люди, крупные дикие звери, но ожившие камни,- он засмеялся,- я уже давно вышел из детского возраста.
Я и не заметил, что совершенно неожиданно дал согласие провожать их к месту падения молнии, причем сделать так, что еслии бы мы не обогнали их, то хотя бы застали врасплох на обратном пути. Такое условие, и если бы я не согласился, нашлось бы в поселке несколько человек, которые сделали бы это вместо меня. К тому же мне не было никакого дела до незнакомца, которого они называли Пьютером, и вообще, с чего я взял, что они желают ему плохого: у меня не было на то никаких оснований, кроме догадок. Но будет не очень хорошо, заметил я себе, если что-то случится с Солангри.
Итак, я согласился, получил деньги, отступать было бы глупо. Я сказал, что начинаю собирать вещи назавтра, а моя жена тем временем приготовит им поесть и постелит им.
- Мы выходим сейчас же,- сказал Найтан,- иначе мы их не догоним.
Только он это сказал, как пошел дождь, сначала мелкими каплями, затем вдруг полило так, что нам пришлось срочно спрятаться под крышей моего дома.
- Нам все-таки придется выйти завтра,- сказал я,- им горах сейчас тоже не сделать ни шагу,- и им ничего не оставалось делать, как согласиться.
Дождь на затихал, а перешел в ливень с ветром. Укрыв голову куском брезента, я добежал до дому Солангри, чтобы переговотить о завтрашнем дне с его старшим сыном Ариком. По дороге туда ветер вырвал у меня из рук брезент, да мне и самому пришлось пригнуться, чтобы не быть унесенным.
Арик, сын Солангри

Когда ко мне привели этих двух незнакомцец, у меня сразу стало тяжело на сердце, мне подумалось, что что-то случилось с моим отцом. Но когда они стали объяснять, что разыскивают своего друга, того самого незнакомца, с которым ушел отец, я понял, что они ничего о них не знаю. Но какая-то тяжесть на сердце все же осталась, и еще: я почему-то не верил этим людям. Я сказал им, что утром отвез своего отца и их товарища в горы насколько мог, оттуда они уже пошли сами. Предложил им взять в проводники моего родственника Бебеку, а я, если пожелают, могу отвести их в горы.
Когда пошел дождь, я подумал, что пошел он не вовремя, слишком рано, чтобы отец успел устроить привал в том месте, где собирался. Но хорошо уже то, что непогода налетела не сразу, то есть у него было время, как-то подготовиться к ней. У нас с ним было несколько таких мест, которые могли бы послужить укрытием. Затем пошел ливень с ветром, и я понял, что отцу с его незнакомцем приходится сейчас туго, но мог только помолиться за них. Странной была эта непогода, обычно я мог бы такое предугадать, но с недавних пор - с тех, когда в горах упала молния - в наших местах стало твориться нечто невероятное.
Мы с матерью, с сестрами-братьями только собрались сесть поужинать, как дверь распахнулась и в дом буквально влетел Бебека.
- На улице настоящий конец света,- сказал он и тихо выругался.
На него нельзя было смотреть без жалости или смеха, он весь промок и дрожал оттого. Поскольку в отсутствие отца, я брал на себя роль хозяина в доме, то предложил ему сменить одежду и отужинать с нами. На первое он охотно согласился, но поужинать все же отказался, сказав, что пришел по делу, а поест дома. Он сказал, что нам нужно переговорить с глазу на глаз, как-то тревожно сказал, и его тревога сразу передалась мне. Вообще я заметил, что его отношение ко мне переменилось: если раньше он смотрел на меня исключительно свысока (хотя и был мне ростом по плечо) и говорил небрежно, то теперь он вел себя так, как если бы перед ним был мой отец.
- Я согласился,- грустно сказал Бебека, когда мы отошли в сторону,- отвести их в горы. Завтра утром, если погода наладится.- Он говорил так, точно в чем-то провинился передо ной.
- Ну и что с того?- поинтересовался я,- ведь это ваша работа, а вы почему-то взволнованны. Вам ведь за нее заплатят?
- Да-да,- закивал он головой,- но не нравится мне все это, не верю я им совсем. Они уверяют, что хорошо знакомы с незнакомцем, которого называют Пьютером, а на самом деле ничего не знают о нем. Прежде, чем ответить мне, они всякий раз переглядываются и переговариваются на своем языке, который, кстати сказать, мало похож на человеческий. Я не могу, конечно, знать всех языков, но такое просто и не выговорить. Я бы с радостью отказался вести их, но ведь это моя работа, да и заплатили - честно скажу - хорошо.
Бебека говорил так, точно хотел переложить на меня, шестнадцатилетнего мальчишку, ответственность за какие-то свои решения. Я часто наблюдал, когда он не знал как поступить, то с таким же видом выспрашивал у отца совета. Мне было от этого как-то и горделиво, но и страшновато одновременно - какой у меня жизненный опыт?
- Может, это всего лишь пустые подозрения, дядюшка?- поинтересовался я.
- Может и так,- ответил он,- да только зачем им попадать на место, куда упала молния, раньше твоего отца? Они зачем-то хотят застать их врасплох, точно речь идет о шутке, тогда как лица у них пресерьезные. Они точно что-то замышляют.
Конечно же, неоткуда мне было знать ответы на все эти вопросы.
- Чутье мне подсказывает,- продолжал Бебека,- что мы должны предпринять все возможное, чтобы незнакомцам не удался их план, пусть даже после выяснится, что у них самые лучшие намерения.
Мы какое-то недолгое время посовещались и составили некоторый план, как сделать так, чтобы задержать их в дороге. Напоследок я еще раз предложил Бебеке поужить с нами, что было данью ритуалу, с тем и расстались до утра.
Я, пришелец

После того, как я раздавил змейку, мы поднялись метров на двадцать повыше и установили палатку в более или менее укромном месте. Мы поужинали всухую, не разводя огня, после чего забрались в спальные мешки и долго ворочались, прежде чем нам удалось заснуть. Дождь так и лупил палатке, точно его целью было пробить ее стенки, он же и усыпил нас. Мне снилось, что я птица с огромными мощными крыльями, рассекаю воздух крыльями, и получал громадное удовольствие от своего сна, пока Солангри не растормошил меня посреди ночи.
- Она нашла нас,- сказал он, протягивая мне змейку с отрезанной ножом головой.- Надо посмотреть, не привела ли она с собой других.
Он начал переворачивать все в палатке, вытряхивать спальные мешки, обсвечивал фонарем все углы, не мог успокоиться. Больше всего, признался он, он боится змей, пусть даже самых крошечных. Он никого, к счастью, не обнаружил, а уже в следующую минуту наша палатка была снесена ветром с размытой дождем почвы. В отличие от Солангри, я все еще находился в спальном мешке, а потому был совершенно беспомощен, и возможно, что он спас меня, ухватив за ноги - палатку мы потом обнаруххили далеко внизу, разорванную острыми булыжниками.
Мы просидели все утро на корточках, не двигаясь с места из-за тумана, и лишь когда он начал понемногу спадать, стали спускаться в долину. Еще ниже нас прошли охотники, человек восемь, и Солангри сказал нам схорониться за кустами, хотя я и заверил его, что могу справиться с ними всего за несколько минут.
Солангри посмотрел на меня с жалостью, как смотрят на умалишенных или пьяных, которым море по колено. Он, вероятно, подумал, что эта ужасная ночь помутила мой рассудок, и покачивал головой из стороны в сторону на мои слова.
- Да как вам с ними справиться?- сказал он с доброй улыбкой.- Они вооружены, они охотники, они вон белке в глаз попадают. Ушли они, можно трогаться.
Я не стал с ним спорить, пусть пока остается в неведении обо мне. Спускаться было тяжело, под ногами скользко, все размыто, я несколько раз подскользнулся, прежде чем мы добрались до того места, где я вчера раздавил змейку. Затем мы свернули, чтобы выйти на тропу, с которой нам вчера пришлось сойти. Мне сразу показалось, что не все в порядке, будто вчера здесь была совсем другая растительность и даже были другой окраски. Если бы это казалось только мне - я заметил, что Солангри держится не уверенно, как вчера, останавливается, оглядывается по сторонам, старается не смотреть мне в глаза. Наконец он и вовсе остановился.
- Мы, кажется, заблудились,- сказал он, и я видел, каких трудов ему стоило признаться в этом.   
- Как вообще такое могло произойти,- поинтересовался я,- мне сказали, что ты знаешь эти места, как свои пять пальцев.
- Так оно и есть,- огрызнулся Солангри,- да только ничего я здесь не узнаю. Мы идем уже час, и все вокруг мне незнакомо. Вот за тем перевалом, что мы только что прошли, именно здесь, где мы сейчас стоим, должно быть плато, где мы вчера собирались установить палатку. Но ты сам видишь, что здесь камень на камне, даже встать негде, и впереди все такое же.
- Может таким образом ты хочешь сообщить, что я мало тебе заплатил,- сказал я.- Когда вернемся домой, я дам тебе еще столько же.
- Не в том дело,- ответил Солангри,- мы заблудились не в местности, местность я знаю хорошо. Это что-то другое, мы заблудились в других пространствах, других мирах.
Я уже и сам это понимал и растерянный вид Солангри говорил о том, что он действительно растерян.
- Есть какие-либо шансы вернуться обратно?- поинтересовался я.
- Не знаю,- ответил Солангри,- полагаю, что никаких.
Что-то в этих горах произошло, вероятно в этом повинна упавшая молния.
Теперь я стану твоим проводником,- сказал я и сорвал со своих ног эти ужасные ботинки и всю эту ужасную одежду, которая только мешала мне. Солангри смотрел на меня, точно на оборотня - так оно со стороны и выглядело, только оборотнем я был в человеческой одежде. Все, что я оставил на себе - это пояс с приборами, не буду называть пока. Один из них навигатор, который будет указывать нам путь, но также будет привлекать к себе моих врагов, которые уже появились в стороне деревни. Если я вижу их, то и они видят меня - таковы правила игры.
- Не бойся меня,- сказал я Солангри,- я не враг тебе,- и рассказал ему самое необходимое о своей миссии.
Арик, сын Солангри




Где-то по пути нам встретился снежный леопард и попробовал было приблизиться к нам. Солангри приготовился бежать, но я только рассмеялся на то: я оторвал леопарду голову и отшвырнул ее метров на сто.

Вот на этих словах навстречу нам вышел медведь. Роста в нем было метра три, он встал на задние лапы, запугивал нас так. Замахал лапами в нашу сторону.
- Нам конец,- сказал Солангри, но он просто не знал меня.
Я запрыгнул медведю на спину и свернул ему шею.
Мы развели костер и зажарили самые съедобные его части. Солангри вырвало.
- Чтобы я еще когда-нибудь медведя,- сказал он (я не привожу тяжелые слова).
- В следующий раз он тебя,- заметил я,- только ты ничего не поймешь из его речи.
Пока мы кушали медведя, я краями глаз замечал, что к нам приближаются какие-то тени.
- Ничего не замечаешь?- поинтересовался я у Солангри.
- Абсолютно ничего,- ответил тот, да и зачем, ты же у нас герой.
Я объяснил ему, что геройство геройству рознь. Одно дело завалить трех или даже пятиметрового медведя, и совсем другое справиться с сотней человек. Он сел мне на загривок, и я вместе с ним взобрался на дуб, где мы и просидели до утра.