Вспомнить всё

- Доктор, доктор! Он пошевелился!..
Родион услышал далёкий топот. Так не хотелось открывать глаза. Но он сделал это. Он должен был сделать это, несмотря на своё нежелание. Это была жизнь, и в ней было много того, чего Родиону делать не нравилось, но приходилось.
 Врач хлопотал у приборов. Медсестра готовила шприц. Какие-то люди в белых халатах,- то ли медработники, то ли любопытствующие пациенты толпились в дверях палаты.
«Что произошло со мной?» - хотел спросить Родион, но губы не подчинились. Он обвёл вопросительным взглядом присутствующих.
- Я здесь, здесь! – поспешила ответить ему из толпы маленькая, невзрачная женщина.
Родион остановился на ней, силясь отыскать знакомые черты. Тщетно! Он попытался покопаться в памяти, но всякая идентификация со смутными образами была столь же бесполезной. Что-то его смущало. Из-за спины женщины на него в упор уставились чьи-то пытливые глаза. Некий субъект, словно мыслитель Родена, сжав в задумчивости щёки в кулак, испытующе наблюдал Родиона. Эти глаза волновали и не давали сосредоточиться. В голове промелькнули чьи-то строки: «…зрачками в душу…»
«Что ему надо?!»
Очередная тяжесть навалилась на веки и, Родион снова провалился в ватное пространство тупой апатии, откуда его только что выбросила случайная сила и так же произвольно утянула обратно…


…Родион не искал ответа. Он не разыгрывал даже интереса, он исполнял какую-то роль, в которой он обязан был задаваться вопросом и выдерживать паузу в ожидании объяснений. Некто невидимый, возможно сокрытый в нём самом, вёл с ним беседу и требовал участия. У Родиона не было сил сожалеть о затеянном им или навязанном извне разговоре, тем более что выбора у него не было. Не говоря уже о том, что в своём эмоциональном поле он вообще не обнаруживал никаких чувств. Что-то похожее на удовлетворение он испытывал только от того, что ему не приходилось раскрывать рта и задействовать усталые мышцы лица: вопрос задавался внутри него сам собой, а ответ проявлялся, минуя уши.
Кто-то безымянный, невидимый и всепоглощающе обширный продолжал колыхать бестелесные объемы Родиона сомнениями в нужности для Родиона знаний на заданную тему. Если бы Родион всецело управлял собой, он бы согласился в отсутствии такой необходимости сразу и без ломанья. Или… или не менее энергично запротестовал? Но он всё так же покорно был готов пропускать через себя любую информацию. И при этом нельзя было утверждать, что ему абсолютно всё равно. Безразличие существовало, но в своей алогичности  как бы в искусственной форме. В принципе эта искусственность присутствовала во всём. Даже в его личном существовании…
«…Эти знания могут убить твой разум»,- пульсировало в Родионе (или в том, что было представлено его образом),- «это запредельные знания, доступные только богам!»
В ожидании Родион понурился, без удивления обнаружив перед собой свои ноги, обутые в банальные ботинки. Иллюзия обуви была настолько сокрушительно реальной, что Родион на какое-то мгновенье отвлёкся, чтобы найти на носке знакомую царапину. Когда он вернулся, встречая телепатический ответ, слова на этот раз явились к нему виртуальной трансформацией, заполнившей всё пространство вокруг него и внутри него, будто его глаза одновременно видели это со стороны и разглядывали картину изнутри…
Все человеческие беспокойства ничего не стоят. Что бы ни случилось с человеком: смерть близких или другие неожиданные катаклизмы,- как бы близко он не находился от отчаянья, на грани безумия,- его мозг в состоянии выйти из ступора и он всегда найдёт силы противостоять ударам судьбы. Такая гибкость психики на раздражители порождает в человеке ложную уверенность в своей душевной устойчивости. Иногда он даже по-детски балуется мыслью о скоротечности сущего. Человек так устроен. Он приходит в жизнь якобы жить вечно - пылинка, случайно выброшенная на берег жизни, чтобы через мгновенье кануть из неё бесследно. Но он человек! И иногда он всего лишь на микродолю своего мгновенья вдруг вспомнит о своём месте во вселенной, вдруг представит свою ничтожную мелкость в бесконечности времени и пространства и ужаснётся, до сумасшествия ужаснётся, чтобы в ту же секунду… выбросить это из опасно вскипевшей головы. И снова продолжит жить в рамках уверенности о собственном бытие, наполненном глобальным смыслом и о своей ценности в жизненном процессе, ощущая непрестанно расширяющуюся бесконечность всего лишь условностью. Условностью, находящуюся далеко за пределами истинного желания осознать бесконечность…
Родион увидел… бесконечность! Перед ним раскинулся без начала и конца некий вселенский вечный, не имеющий дня сотворения и лишённый  возможности исчезновения механизм, состоящий из взаимодействующих, взаимозависимых шаров с огромным количеством граней на поверхностях. Нечто вроде пчелиных сот, но развёрнутых не в одной плоскости, а бесконечно вниз, вверх и во все стороны расположения бесчисленных сегментов. Но и этого мало! – каждая многогранная окружность включала в себя зеркальное отражение всей, охваченной его взором, конструкции в бесконечной своей форме, в свою очередь содержащих в своих сотах столь же точные копии. И далее внутрь за молекулярный уровень до микро бесконечности.
В сознание Родиона вкрадывается мысль, что и искомый вселенский объект - всего лишь очередной слепок гипермахины, в который он входит как один из бесконечных составных.
Всё это переливается мириадами цветов и радужных оттенков, словно во все стороны перед его глазами постоянно оказывается окуляр детского калейдоскопа, вращаемого чьей-то невидимой рукой.
Механизм не мёртв, он подвижен и словно живой организм существует какой-то своей строго-организованной жизнью.
Он никем не запущен и некому его остановить!..
- Кто контролирует этот организм? - «Никто! Он сам по себе!»
- Этой рай или ад? - «Это ни то и не другое, но это диктует и осуществляет жизнь»
- Это Бог?! - «Называйте это так»
- Это путь к Богу? «Это путь к себе …или от себя»
- Человек выходит отсюда? - «И да и нет…»
 - Он возвращается сюда?  - «Иногда…»
Тут, часть Родиона, или может быть, его сознание вдруг начинает отделяться от него и синтезироваться на поверхности одного из ближайших шаров. В этой аутентичности Родион не теряет связи: раздвоившись, он продолжает оставаться единой совокупностью: его астральное тело передаёт ему абсолютное восприятие, будто он одновременно присутствует в двух точках.
Родион чувствует, как под ним упруго прогибается шар и он, влекомый необоримой силой, затягивается, словно между жерновов (или шестеренок), проникает всё дальше и дальше вглубь или, что тоже равнозначно,- вдаль от себя самого. Ужас охватывает его. Душа вопит, она теряет живой контакт с ним…
- А-а-а-ааааа-а-а!!!
Родион ещё долго видит сквозь прозрачные оболочки, слипшихся во вращении, сот своё астральное тело, но вскоре глаза теряют его из виду и только внутри него продолжает резонировать душераздирающий крик…
- А-а-а-а-ааааа-а-а-а!..
«Именно так происходит здесь со случайным человеком»,- соображает Родион.
- Я умер?! – Родион беспомощно ждёт приговора.
«Умерших здесь нет!» - проникает в него механический ответ. - «Как впрочем, нет и живых...»
- А…
«Встречи с этой системой происходят с людьми, которые не умерли, но которые оказались между жизнью и смертью по причинам ни для кого не ведомым»
- Где же тогда души умерших?
«Души…» - эхом отзывается в Родионе.
- Души! – шепчет он, охваченный горячечной волной, чувствуя, как его ноги проваливаются в податливый просвет выпукло-вогнутого пола.
- Души! Души! Души!.. – повторяет Родион в бреду, задыхаясь и захлёбываясь, оказавшись внутри пузыря, наполненного чем-то густым и липким. Он делает судорожный вздох, трахею забивает тягучая масса и он, последним рывком, выныривает из небытия…

* * * * * * * * *

- Ну, вот и пучком, Юрий Иванович! А мы уж думали, что теряем вас, - доктор подоткнул больному одеяло с теми нежностью и участием, с которыми всякий врач, если он боготворит свою работу, проявляет свои чувства ко всему, что является субъектом его профессии.
 В данном случае под внимание заботливого доктора с тем же успехом могло попасть больничное одеяло...
- Юрочка!.. 
С широкой улыбкой доктор вытянул обе руки по направлению к двери, словно заправский цирковой конферансье, объявляющий выход Никулина.
- Юрочка! Как ты нас напугал! - Вместо клоуна к кровати больного кинулась маленькая, невзрачная женщина…


- Амнезия - полная или частичная потеря памяти, вызванная шоком в результате катастрофы… - врач деловито пролистал медицинский справочник и ткнул пальцем, скорее для проформы, чем по необходимости, -  в нужную страницу.
- Я понимаю,- вяло согласился с ним Юрий. Он уже знал, что автобус, в котором четыре года назад он ехал на работу сорвался с моста в реку, и он оказался одним из немногих пассажиров, вернувшихся с того света.
- …Причиной могло быть одинаково и потрясение, и сами понимаете, - не исключено, - длительная кома…
- Я понимаю. - Юра зевнул.
Эти психотерапевтические сеансы давно начинались для него с пустого и заканчивались пустым: он уже вполне свыкся с мыслью о потерянном прошлом и приобретённом настоящем.
- Юрий Иванович! – Врач постучал карандашом по столу. – А вот уныние отбросьте!..
«Надежда есть всегда!» - мысленно поспешил продолжить за него Юрий и как обычно не ошибся.
Психотерапевт - вчерашний студент - погрозил ему карандашом: - Надежда есть всегда!
В дверь кабинета постучали. Юра облегчённо расправил уничижительно согбенные перед этим плечи, нисколько не сожалея, что не успел порадоваться с доктором, свалившемуся на него («не смотря ни на что») неожиданному счастью выбраться живым из такой переделки: « в то время, как другие…»


Начать жизнь с чистого листа…
Фраза «начать жизнь» не только банальна, но и бессмысленна. Можно зачать жизнь, но начать жизнь…
Любая «новая жизнь» - это продолжение одной жизни и любой её период не более новее ежедневного бритья.
На долю Юрия выпала абсолютно иная задача. То, что для многих было некой формулой качественно новой жизни и являлось результатом сознательного выбора, для Юрия не представлялось очередной ступенькой в очередном решении изменить свои привычки. Это пришло ему против его воли и, в отличие от других, он не оставлял за спиной ничего такого, что хотел бы перечеркнуть, чтобы начать всё «с нуля». Юрий действительно встал перед нулевым фактом! Потому что он вообще не имел нужды что-либо забывать, так как у него просто не было прошлого. Никакого!
Нормальному человеку это сложно и понять и представить. Он легко обещает себе с понедельника,- больше не пить, не курить и не трахать чужих женщин. Потому что он… попил, покурил и натрахался. Потому что впереди у него ещё много других понедельников.
Юрий вышел из комы и перед ним открылся мир, которого он как бы не испил, не вдохнул и не имел. Это мало походило на необязательное кокетство с жизнью. Хотя бы потому, что новая жизнь для него начиналась с незнакомых людей, которых, в качестве довеска, он обязан был принять с любовью. Просто так. Ни за что…
Хорошо только родившемуся ребенку. Он включается в жизнь легко и беззаботно («Libero» помогут!). Он безропотно признает любую женщину своей мамой, когда впервые осознает себя и окружающий мир. Он не будет доволен или не доволен ею, он примет её как единственную и неповторимую.
А если человек осознаёт себя как личность по каким-то причинам в зрелом возрасте? Всё вокруг воспринимается не иначе как чуждое, даже то, что должно приниматься как родное.
Когда Юрий, после вынужденного отсутствия, увидел близких, он не мог кинуться к ним с распростёртыми объятиями: он видел их будто бы впервые, так как не помнил их. Потому восторги были односторонними. Родные со слезами ласкались к нему, а он чувствовал неловкость, как если бы слепые спутали его с кем-то другим и изливали интимные чувства не по адресу.
Человек, никогда не сталкивавшийся с подобным, фантазирует, как он стучится в первый попавшийся дом, входит в новую семью, а там, словно под гипнозом принимают его как своего. Как это заманчиво и волнительно!
А иной мечтает увидеть собственную супругу другими глазами. Устраивает ролевые игры. Или просит жену перекрасить волосы, наложить вульгарный  макияж, изменить пластику лица и всё лишь только для того, чтобы лечь с ней в постель и почувствовать себя с ней как впервые и, что равнозначно, как с чужой.
Ничтожные фантазии, ничтожные цели! Реальность жёстче и грубее.
Юрий вдыхал запах жены и детей с некоторым протестом: его отвращал незнакомый аромат дешёвых духов, подташнивало от диффузии подросткового пота.
Чтобы признать своих, Юрий должен был признать сначала новые клановые метки, а на это требовалось время. И только лишь по истечении срока, к нему могла прийти настоящая идентификация, когда будет скучаться по запаху детских волос, когда после долгой разлуки захочется уткнуться в подмышку любимого человека.
Юрий боялся быть найденным и страшился искать. Над ним совершали насилие, лишая времени для осознания и адаптации.
Почему в человеческом обществе принято обязательно кому-то принадлежать и обязательно кем-то владеть?!
Как открылось, Юрий владел тихой, пугливой женой и… тремя девочками. В прошлом он оказался чересчур любвеобильным самцом и плодовитым отцом. Это удручало. Будто он постучался в чужой дом без всякого умысла по ошибке, а его за эту оплошность приговорили к пожизненному сроку в этой семье.
Нет, друзья, опасайтесь сексуальных грёз подобного рода! Это только условно называется «начать жизнь» с чистого листа и с девственных отношений с новыми людьми. Вас встретит всё та же старая история, которую потомки Адама и Евы пишут бесконечно…
 

Юрий возвращался из поликлиники пешком.
Радостно светило весеннее солнце, призывая к лёгким мыслям и фривольному поведению. Но даже если бы дул пронзительный ветер и пуржило колючим снегом, Юрий всё равно не воспользовался бы автобусом. И не потому, что он страдал автобусофобией, он тянул время до дома, где его ждала унизительно суетливая жена и девочки с постоянно настороженными взглядами.
Юрий догадывался, что до катастрофы он был совершенно другим человеком, - нетерпимым, эмоционально-агрессивным, возможно натурально жестоким. Видимо в прошлом его домочадцам приходилось несладко и туго. И теперь они живут ожиданием, что всё может измениться в любую минуту и глава семейства снова явится к ним в привычном обличье.
Юрий почувствовал укол совести: бедная женщина, бедные дети – неизвестно, что им пришлось натерпеться. Это  выжигающее изнутри чувство вины и было главной причиной его прогулки пешком: слишком тяжело находиться под прессингом присутствия домашних, зная, что они воспринимают его затаившимся монстром…
Навстречу шла яркая дама. Юрий с интересом отвлёкся на неё, исподтишка наблюдая эту красоту. Женщина, абсолютно сознающая свою породу, ответно следила за ним с высоты гордо опрокинутой головки. Юрий сконфузился и, когда они поравнялись, поспешил прошмыгнуть мимо как можно равнодушнее. Обманувшись в ожиданиях (не дождавшись чего?) дамочка, обиженно поджав губы, проплыла стороной. Чуть разминувшись, Юрий оглянулся назад, чтобы посмотреть, не оглянулась ли она. Красотка, как поётся в песне, - оглянулась. Юрий покраснел и отвернулся: не помнил он её, хоть ты тресни!
Обидно такую не помнить. Но с другой стороны,- успокоил себя Юрий,- вряд ли он посмел бы…
Перед его глазами встали жена и девочки, всем своим видом выражающие страх и покорность и Юрий засомневался в отсутствии у него в прошлом тайных романов. Впрочем…
У Юрия сладко затрепыхалось внутри. - Ещё тот Дон-Жуан!.. – Оказалось, что не все выдающиеся слабости из прошлого вызывали к себе отвращение.
Юрий стал представлять, как это могло быть у него с той фигуристой королевой…
«Вот он, затаив дыхание, скользит рукой по её коленке, проникает дальше под юбку и кончиками пальцев уже ощущает нарастающее тепло… Вот…»
- Вот дурак! - Вслух одёрнул себя Юрий: «Так можно любое событие, самое героическое, себе приписать. Сказать: это было со мной. И тешить себя и гордиться собой. Только смысла тут никакого нет! Потому что прошлое присутствует в сознании как метафизика, а не как листы бумаги, заполненные убористым почерком. А его незнакомка   не оставила в нём ни метафизического следа, ни документального. - Он вздохнул, примечая во вздохе сожаление.
«Только, если ты уверенно помнишь, то это даёт тебе смелые права на прошлое, как если бы ты владел объектами памяти в материализованном виде. Что тоже чушь сама по себе, но всё же приятная. Правда, можно признать хотя бы прошлое, подтверждённое чужой памятью и справками и этим жить, но это всё равно будет искусственно...»
Юрий поискал сравнение.
«…Не более натурально, чем убеждённость, что умершим людям принадлежит их прошлое. Оно исчезает для них вместе с их жизнью. Но живые никогда не откажутся от иллюзии, что их прошлое имеет для них значение и после смерти. Глупо!.. Хотя…»
Юрии задумался.
«Возможно, мир полетел бы в тартарары, если б люди жили для себя как в последний раз («после меня хоть потоп»), не задумываясь, как их помнить будут, какой они оставят след. Если смысла нет…»
Юрий поморщился: он не умер, а его прошлое всё равно принадлежит кому угодно только не ему.
«…Если забыть прошлое и не владеть фактами,- не только само прошлое теряет значение, всякого смысла лишаются объекты твоего личного прошлого. Как эта, которой он, быть может, когда-то обладал. Которая могла бы, при других обстоятельствах, быть ему сейчас привычной, и, по мере испробованности, уже возможно надоевшей. Да! …По крайней мере, знание своего прошлого исключало бы варианты и фантазии на эту тему…»
Юрий сориентировался на местности: незаметно он очутился на своей улице.
«…Одинаково не пришлось бы капризничать при выборе, если бы кто-то приписал ему после комы чужое детализированное прошлое и определил жить в другой семье, будь они хоть папуасы из племени Тумба-юмба»
Юрий вставил ключ в замочную скважину…
«А если бы вдруг»,- замечталась ему,- «наоборот не он потерял память, а у всех вокруг стёрся из памяти он сам? Это была бы совершенно другая повесть…»
Он повернул ключ.
«Какая тема для фантастического сюжета!»
Смазанный замок (Юрий, оказывается, был не только гнусным домостроевцем; он был и примерным хозяином!) открылся бесшумно. Из зала донеслись приглушенные голоса.
- Он так изменился!..
«Ага, это жена», - догадался Юрий.
- …Иногда мне кажется, будто это совсем другой человек. После аварии…
- Неужто теперь и за нож стал хвататься?! - Испугался чей-то пронзительный голос. - Мало его, дебошира, я в милицию сдавала!..
«Это кто такая?» - Юрий на цыпочках шагнул по направлению к комнате.
- …Ты, Валентина, спуску муженьку своему не давай. Четыре года ты у этого прохиндея в сиделках провела. Имеешь теперь право на спокойную жизнь!..
- Нет-нет! (в голосе жены прозвучал протест) В том-то и дело, что даже на дочек не прикрикнет. Не то, что волю рукам. Наоборот стал какой-то мягкий, неуверенный. В общем – другой!
- И в постели… другой?
(Невыносимо пахнуло скабрезностью)
- Светка! – возмутилась Валентина.
«Так это Светлана,- соседка снизу»,- понял Юрий.
- Может он того, после аварии-то? (голос соседки посерьёзнел)
Видимо она покрутила пальцем у виска, так как жена поспешила её разуверить.
- Что ты! Что ты! Просто я не узнаю его прежнего.
- Дура ты, Валентина! (вывод оппонентки был безапелляционен). - Ты что, опять хочешь с фингалами ходить? Так иди, скажи ему, не узнаю, мол, тебя, дай по морде, чтоб я успокоилась!
- Светочка, не в этом дело (пауза)… Понимаешь, раньше Юрка хоть и дрался и по бабам бегал (бегал-бегал, уж я-то знаю!), но сентиментален был (мечтательная пауза)… до слёз даже. Все сериалы – «Просто Мария», «Богатые тоже плачут», «Бедная Настя», - все-все (в голосе жены Юрий услышал неподдельный восторг) досконально знал! А сейчас (Валентина обречённо вздохнула) взглянет, будто холодом обдаст. Вроде не скандалит, но и не приголубит…
Возникшее молчание Юрий расшифровал для себя как дуэль немых вопросов, когда разговор, застопорившись, переходит на уровень визуально-телепатической связи.
- …Любви хочется… - нарушила коммуникацию первой Валентина.
- Ага, жди!
«А соседка-то мужененавистница» - сделал Юрий уверенное предположение.
-Дай срок, вылечится, кобель, сразу запоёт старые песни.
В ответ неожиданно прошелестело: - Дай Бог…
У Юрия отвисла челюсть: «Вот уж, русских женщин рассудком не понять, умом не измерить!»
Он выступил в проём межкомнатной двери.
- Ах, это ты! – залебезила жена, вскакивая из-за стола. – Наверное, ты голоден? Сейчас накрою на стол.
Соседка, напротив, развязно оттолкнула стул и, не отвечая на приветствие, удалилась с брезгливой гримасой.
В голову Юрия пришла неожиданная мысль, что недоброжелательность Светланы связана с тем, что ей когда-то тоже не удалось избежать его постели и этого никак себе она не может простить (и в первую очередь от того, что шансов повторить эту близость в настоящее время, у неё абсолютно нет ни каких!). Чем более диким казалось это подозрение, тем больше росла уверенность в правдивости этого открытия…
«Действительно, кобель». - Поставил Юрий себе безрадостную оценку, с жалостью наблюдая за скорыми приготовлениями многострадальной жены.
- Ю-юур, - на мгновенье отвлеклась Валентина, забавно вытягивая первую букву его имени.
- Ну.
- Завтра просилась зайти Лиля… Сафронова…
- Кто такая?
Жена загремела посудой, будто старалась заглушить свой ответ.
- Если прямо сказать,- ****ь твоя! Шалава!.. Хоть ты и называешь…называл… её другом семьи. – Она сжалась в ожидании мужниной реакции.
- Ты хочешь сказать… - Юрий мечтал провалиться от стыда сквозь землю.
- Да! Я хочу сказать! – Валентина ошалела от отчаянной смелости. – Что при живой жене и на глазах дочерей имеешь… имел наглость крутить с любовницей!
Повисла неловкая пауза.
- Ну её к чёрту! – Выдавил из себя Юрий, боясь теперь не столько осуждения жены, сколько страшась предстоящей встречи с той, с которой его чуть ли не легально делила Валентина. – Придумай что-нибудь…
- Правда?! – Она хлопнула от радости в ладоши и неловко кинулась его обнимать. – О, милый!..
«Добрая, отзывчивая женщина. Как мог он обижать такое безвредное создание?»- Юрию захотелось немедленно упасть ей в ноги, вымаливая прощение, и торжественно поклясться, что отныне он никогда не переступит черту и не оскорбит её достоинства…
 

Замечательно не помнить в прошлом гадостей, от воспоминаний о которых накатывает на тебя стыд, боль и ужас, и хочется лезть от беспомощности на стену.
Юрий мог бы благодарить судьбу за предоставленную возможность забыть плохое, но ведь он не помнил и хорошего… Не помнил счастливого детства, первой любви и первого поцелуя.
Он возник будто из ниоткуда, в пустоте; отсчёт его памяти пошёл со дня пробуждения. Он родился заново, но это не прибавило ему новых сил. Он просто очнулся великовозрастным младенцем с остатком недолгой уже жизни.
Не имея жизненного опыта, Юрий оказался в плену усталости от жизни!
Его тяготил накопленный компромат, знание о котором несли окружающие. Характерно, что параллельно он понимал, что самое опасное скрывалось за неконкретностью, расплывчатостью его личных догадок и предположений о собственном прошлом.
Не так страшен чёрт, как мы его малюем!
«… Нет, нет!» - Юрий уже полчаса кружил по городу. - «В прозаичной истине может скрываться куда больше опасности, чем в самом изощрённом вымысле!»
Он остановился у зеркальной витрины, надеясь внимательно разглядеть того, кто неотступно (как ему почудилось), следовал за ним всё это время по пятам.
Если ты потерял своё прошлое, это не значит, что ты свободен от его сюрпризов, наоборот именно потерянное прошлое богато страшными неожиданностями!
 В витрине отражалась искажённая улица: машины скользили по замысловатой кривой, иногда приукрашенной изуродованными ликами близких прохожих.
Нет более натуральной «комнаты смеха», чем сама жизнь!
Продолжая вести наблюдение, Юрий, словно шпион со стажем, наклонился поправить шнурки.
«Может быть, у него было тёмное вчерашнее? Может быть, он попал не в случайную аварию, а его заказали за какие-то неведомые грехи перед мафией? Может в прошлом он был советским спецагентом и слишком много знал и теперь за некое отступничество за ним охотится ФСБ?...»
- Ты просто профессиональный разведчик!
Юрий вздрогнул и медленно выпрямился. Взгляд снизу вверх выхватил стройные ножки, обутые в изящные ботфорты, прошествовал по короткой норковой дошке и остановился на рыжеволосой головке, венчавшей эту модельную фигуру.
 Его в упор разглядывали смешливые со слабой косинкой зелёные глаза.
- Ах, да, – спохватилась дерзкая преследовательница. – Лилия!
Ничуть не смущаясь окружающих, она сделала заметный реверанс.
- Я ведь совсем забыла, что ты… э… ничего не помнишь.
Юрий молчал, переваривая такое нелепое разрешение своих ложных тревог.
- Неужто Валентина Николаевна не напомнила тебе обо мне?
Незнакомка,- по имени Лилия из прошлого - издевательски подмигнула Юрию.
- Я хочу его видеть, а он передаёт через свою курицу, что знать меня не желает. Что, Юрочка, не хороша я для тебя стала?
- Н-ну, Вы тоже… - Заикаясь, он стал оправдываться в ответ. – Вы тоже времени зря даром не теряли. Я слышал, вы успели замуж выйти…
- И разойтись, дорогой, успела. – Её глаза утонули в поволоке.- Потому что, любила-то я только тебя!
- Я, я не знаю… - Замямлил Юрий, мечтая поскорее отделаться от назойливой подружки.
- Хорошо! – Рассудила та, мудро отказавшись форсировать события. – Вот визитка с моим телефоном, позвони обязательно. Она сунула ему карточку в руку и обворожительно улыбнулась на прощанье:  - А ты всё такой же, - и, сделав пальцами неопределённый перебор, заключила, - …импозантный.
Юрий недоверчиво оглянулся на зеркало и всмотрелся в себя новыми глазами, с удивлением обнаружив в себе статного молодца.
А было время, когда он, увидев своё отражение впервые, не только не признал себя, но и не принял.
Довольный собой Юрий самовлюблённо поправил шаловливый локон.
Теперь реальной выглядела мысль о его сексуальной притягательности для женщин любого ранга.
Зато в очередной раз Юрий засомневался в прошлом в отношении женщины, представленной ему под именем жены.
Он скривился: трудно было поверить, что он клюнул когда-то на эту пигалицу, серую мышку. Если бы не их свадебная фотография, красующаяся со стены, он бы на следующий день сделал заявление, что его подставили.
Тема обмана заботила его вообще и в частности. Трудно сразу и навсегда согласиться на фоне неизвестного прошлого со всем, что тебе подсовывают как твоё личное прошлое, люди, кажущиеся для тебя незнакомыми. Если только, конечно, твое прошлое не объявляют судьбой монарха или олигарха.


По выходу из комы Юрий увидел собственный мир пугающе незнакомым, низко интеллектуальным и пошлым. Перебирая свои книги на полке, Юрий ужасался былым вкусам и интересам. Худую библиотеку составляло собрание из двух-трёх десятков бульварных романов и экшн-триллеров, густо разряженных криминальными журналами.
- Валентина, а чего-нибудь посерьёзней, мы не приобретали?
Жена отставила вязание и ядовито уставилась на мужа.
- Может, Вы желаете труды Макиавелли, Спинозы или на худой конец Вернадского?
Она раздражённо  повела плечом.
- Ты сначала разберись со своими дисками! Вон сколько их у тебя. Половину семейного бюджета выкидывал на это «Black», «Death», «Doom» - и как там его! - рок-дерьмо.
Юрий поморщился, оглядывая ненужную уже коллекцию «металлических» групп. Как оказалось, эта музыка теперь была ему чужда и вызывала при прослушивании стойкую головную боль. Видимо сказывались последствия ранений.
- Ну, зачем ты так,- он заискивающе просил примирения.
- Зачем-зачем? Надоело всё! – Она пнула клубок шерсти и отвернулась к окну.
Юрий виновато затих в углу. Он испытывал к жене щемящую жалость.
Построив свои новые отношения с Валентиной как  компенсацию за всё то, что он недодал или отнял у неё в своей прошлой жизни, и, желая вознаградить её хотя бы в будущем за долготерпение, он незаметно стал заложником своей благотворительной политики.
Юрий искренне радовался,  видя, как жена расцветает прямо на глазах, ощущая его душевную работу. И в ответ старался ещё больше заботиться о ней и о семье.
 Смущало лишь одно: цветок наливался не только живительной силой и сочным цветом, в нём стали проявляться вызывающие краски, а на стволе появляться - шипы. Будто Валентина с не меньшим рвением торопилась затеять собственную компенсацию в виде бессрочной индульгенции на озлобленность и стервозность.
Случилась, метаморфоза – цветок раскрылся своей плотоядной сущностью!
С опаской оглядываясь на отвлёкшуюся жену, Юрий на цыпочках прошмыгнул в туалет, где ему определили место для курения.
В мусорном ведре, откровенно раскидав крылышки, лежала, истекая кровью, словно раненая птица, женская прокладка «Always»-ультра.
Юрий был уже поставлен в известность о некоторых деликатных событиях в семье, поэтому без обиняков направился в комнату старшей дочери.
Вежливо постучав в дверь, он вошёл к Татьяне. Ничуть не стесняясь отца, она примеряла новый бюстгальтер.
- Чего тебе? - Недовольно бросила она, не прекращая своего занятия (куда только делась её зашуганность, с которой он сталкивался ещё недавно?) - Видишь, я занята. - Татьяна поправила лифчик, коротко подперев грудь движеньем обеих рук.
- Танюша… - Юрий потёр рука об руку, не зная с какой стороны подойти к щекотливому вопросу. – Там в ведре…
- Мама! - Возопила та, призывая мать на помощь, как будто Юрий как минимум домогался от дочери инцеста.
Валентина не заставила себя ждать и через мгновенье ворвалась в детскую. Это была разъярённая фурия.
Юрий попятился, оправдывая своё вторжение к дочери находкой интимной вещицы.
- В ведре запачканная прокладка, а ведь к нам могут прийти гости. Посторонние люди…
- Ну… - Подбоченясь, Валентина ела мужа глазами. - Из-за этого надо девочку до слёз доводить?
Юрий перевёл взгляд на перекошенное, совершенно сухое лицо дочери.
- Танюша, ты меня, конечно, извини, но ведь к тебе и мальчики заходят. Что они могут о тебе подумать?
 - Тебе-то до этого какое дело? – В своём перерождении Татьяна не уступала своей матери. - Что естественно - то не безобразно!
- Доченька, а как же я? Я ведь тоже мужчина…
- Ты не мужчина! - Грубо перебила его Валентина. - Ты - отец!
- Да я не в этом смысле. - Юрий делал жалкие попытки достучаться до них. - Я об элементарной воспитанности, об этике.
Его не слышали.
- Ты должен радоваться, что наша девочка вступила в пору зрелости!
Позиция противников была непрошибаема.
Почему он должен радоваться менструации, Юрий до конца не понял, но спорить не стал и, промямлив что-то о вековых женских секретах и святая святых личной гигиены, бочком выдавился из комнаты, неожиданно отметив по пути, что против него как-то незаметно круговую оборону поголовно заняла вся женская половина его семьи…
- Достал! – Донёсся до него голос старшей дочери. – Ва-аще!..
И напоследок, ломкое сопрано младшенькой Машеньки.
- Он до сево докопаеся!
«У, соплячка» - вывел Юрий беззлобное резюме, натягивая пальто в прихожей.
Это был заговор. Сначала робко, а потом всё уверенней, домочадцы начали пробовать свою неожиданную свободу, веря и не веря в свою безнаказанность. Чем больше Юрий проявлял терпимость и предпочитал уступать, тем уверенней они овладевали им и его пространством. С некоторых пор фактически любое его передвижение по квартире сопровождалось недовольными репликами  домашних.
Каждый шакал норовил пнуть умирающего льва.
Но Юрия эта ситуация не тревожила: он уже принял нынешнее положение вещей в семье закономерным фактом справедливой расплаты за прошлые грехи.
Если хотите, как божье наказание и небесную кару…
 

Прогулка по городу окончательно рассеяла его печали. Ко времени своего возвращения домой, Юрий ещё более утвердился в расставленных акцентах, пообещав себе большую терпимость и неотступность от жертвенной линии.
Уже на лестничной площадке первого этажа он услышал знакомые раскаты  гогота, незначительно приглушённые тремя рядами перекрытий. Как обычно в его отсутствие, словно по заказу, в его пенатах объявился школьный приятель Володя Рябкин – грубый, вульгарный тип.
«Что за прошлое такое было у меня, что я удовлетворялся подобным обществом?» – с тоской подумал Юрий, перед тем как войти в квартиру и очутиться в Володиных объятиях, обставленных какими-то бессмысленными, полу-ритуальными толчками и забавно-глупыми пассами рук.
Видимо своим приходом он разрушил весёлую компанию, потому что девочки с недовольным видом разбрелись по своим углам.
Засобиралась и Валентина, но Володя хозяйски придержал её за локоть.
- Ты-то куда? Погреметь кастрюлями ещё успеешь!
Он сделал молодецкий выход, окружая Валентину «в притирку», в цыганском танце.
- Гостя развлекать требуется!
Юрий наблюдал за зардевшейся супругой и глупо улыбался.
Володя тем временем, чуть ли не повиснув на Валентине, провожал её к дивану, приговаривая  вместо приглашения: - А то наедине с этим сычом я от скуки сдохну.
Юрия откровенно не уважали, пренебрегая его честью и достоинством.
- Ну, уж, и от скуки. – Запротестовал он в фальшивом возмущении.
Володя выступил на середину комнаты.
- Хорошо! – Потребовал он внимания. – Удиви нас!
Гримасничая, он позвал Валентину в свидетельницы.
- Мы всё ждём и ждём от тебя чуда, а дождаться не можем.
Юрий опешил.
- Какого чуда?
- А то! В газетах писали о тётке, которая как рентген людей просвечивает, любую болезнь видит и лечит. Была себе обычная, нормальная такая тётка, тут – бах! – молния по башке. Врачи её из клинической смерти выводят, а она им сразу, без обиняков, кто чего из них на завтрак слопал.
- Сказки! – Поставил Юрий свой вердикт.
- Сам ты сказки. – Загрохотал приятель с таким убеждением, будто лично делал искусственное дыхание женщине-рентгену. – Это достоверный факт! Любое пограничное состояние человека способно вызвать в нём дремлющие до поры нечеловеческие возможности.
Вспомнив что-то забавное, Володя загоготал на весь дом.
Прибежали испуганные дети.
Со словами «А вам, зассыхи, ещё рано такое слушать»,- он со смехом выпроводил их из комнаты…
- Работает у нас в бригаде парень такой – начал он заговорщицки полушёпотом. – Ваня Соколов. Живёт себе с женой, а как ни старается детей завести,- не может. Какие только позы они не испробовали, каких только народных средств бабки им не прописали, - всё без толку. Его жена однажды словно йог полчаса на голове после соития простояла, чтобы, значит, сперма из неё не вытекла и сперматозоиды к чему надо успели присосаться. Не помогло! Пришлось за штуку баксов в частную клинику на искусственное осеменение записаться…
Юрий мельком взглянул на Валентину. В её глазах читалось восхищение рассказчиком. Наверно именно такого незатейливого собеседника она потеряла в собственном муже.
- …Записались и ждут очереди. Время идёт, Ваня на рыбалку ходит. На рыбалке это и случилось…
Юрий с Валентиной переглянулись: интрига нарастала.
- Отправился, значит, он на рыбалку… - Володя испытывал недоумение слушателей,- А там – бац! – зацепляет он удилищем за высоковольтную линию, разряд мгновенно прошивает его насквозь.
- Убило? – в страхе выдохнула Валентина.
Поднятой ладонью Володя остановил вопрос, разжигая её любопытство ещё жарче.
- Сгорела вся одежда, от сапог – одни подошвы…
- Главное, чтобы удочка цела осталась, - съёрничал Юрий и тут же осёкся: жена буквально испепелила его взглядом (видимо вместо удочки).
Владимир был невозмутим.
- …От удочки – маленький огарок, а сам Ваня как шашлык поджарился,- сорок процентов поверхности тела! Но… выжил!
Довольный он гоготнул: концовка получилась эффектной. Тем более что за ней он готовил сюрприз.
- Мало того, - продолжил он, поощряемый неподдельным интересом Валентины. – Уже через недельку весь в повязках и гипсе Ваня залез на жену…
Юрию стало это надоедать, и он плоско пошутил:
- И через девять месяцев она родила в бинтах слона…
Его проигнорировали. Теперь связь осуществлялась только между Володей и Валентиной.
- В общем, когда пришла очередь Ваниной жене лечь в больницу, доктора отказали ей… Потому что…
- Потому что от неё искрило и било током, - Юрий не желал сдаваться.
- …Потому что Ванина жена оказалась беременной!
Володя снисходительно пригласил к торжеству чуда и Юрия.
- Ну и что, - заспорил Юрий. – И этот случай не годится для сравнения с тем, что приключилось со мной. Ты-то приводишь примеры с электричеством! – Он оживился, предвкушая в дискуссии свою победу.
Но Валентина поставила точку:
- Действительно, в твоём случае электричество совершенно ни при чём. Ты настрогал детей без всякого амперметра…
 

Юрий проснулся среди ночи от странного шума, будто кто-то методично водил веником по полу.
Прислушиваясь, он приподнялся на локте. Из-под прикрытой межкомнатной двери пробивалась ровная полоска мерцающего света. Шарканье метлы приближалось. Нет-нет, это не пол мели, это кто-то натужно дышал! Кто-то кошачьей поступью подкрадывался к спальне! В полоске света появилось тёмное пятно, к нему прибавилась вторая тень; широко расставив ноги, некто наблюдал за ним, или, приставив ухо к двери, выслушивал его движенье.
Валентина спала, как ни в чём не бывало. Чтобы не помешать её сну, Юрий  тихо окликнул:
- Машенька, это ты?!
Тишина. Только тень сместилась чуть вправо, словно неизвестный переминался с ноги на ногу.
- Алёна, ты?
Ни звука.
- Татьяна?
Молчанье. Слышно только сопенье.
Юрий в ужасе нырнул под одеяло. Какие-то отрывочные страхи ещё какое-то время мучили его в замкнутом душном пространстве, но вскоре он крепко спал.
Наутро он внимательно исследовал  дверные косяки и, естественно, каких-либо материализованных следов своих надуманных ночных страхов не обнаружил.
Так, в детстве, обладая  во сне заветными вещами и подсознательно понимая, что спишь, прячешь их во сне под подушку, надеясь найти их при пробуждении. Наутро ты первым делом рыщешь в изголовье, заранее догадываясь, что это бесполезно.
- Ты чё здесь принюхиваешься? – подозрительно поинтересовалась жена.
- Да так, померещилось, - уклончиво отмахнулся Юрий, собираясь на работу.
«Нервы не в порядке!» - сделал он для себя успокоительный вывод. Спокойней, правда, не стало. Что-то тревожило его в собственном прошлом. Интуиция подсказывала ему, что все эти сигналы чем-то обоснованы. Что кажущиеся с первого взгляда беспричинными, немотивированными страхи вполне объяснимы и имеют конкретные причины и мотивы. Нужен только ключ для разгадки…
Та-тах-дах!
Юрий аж подскочил от неожиданности. Сердце чуть не вылетело прочь.
Та-тах-дах! Та-тах-дах!
Это включился старый холодильник «Свияга».
Перекрывая шум морозильного агрегата, из кухни донёсся крик жены: - Ты когда-нибудь разберёшься с этим мастодонтом?!
Юрий выскользнул за дверь.
Чуть погодя он уже совершенно критически оценивал своё состояние. Неконтролируемые страхи имели теперь для него конкретное объяснение – неврологическое. Тем более глупо было бы усложнять ситуацию поисками ответа в метафизическом пространстве. Факт: по ряду известных причин он не совсем здоров и игнорировать это – значит не дружить с логикой…


На автобусной остановке толпился народ.
Юрий вклинился в середину с учётом оказаться в нужном потоке. Мужчина справа оживлённо что-то втолковывал своему приятелю. Его неуёмная жестикуляция привлекала внимание.
- Я же говорю, - убеждённо утверждал он. – Любая баба у тебя,- хоть добрая, хоть злая,- любая! – станет рядом с тобой такой же, как твоя Юлька – паскудной!..
Юрий, от нечего делать, навострил уши. Психолог от сохи продолжал развивать свои умозаключения:
- …Потому что ты, в натуре, такой какой есть и всех баб провоцируешь под себя. Ты слишком добренький, короче - тюфяк, и твои бабы этим пользуются на всю катушку: первая тебя ни во что не ставила и Юлька не меньше помыкает. И следующую, если случится, ты так же испортишь…
Юрий обнаружил, что кроме него появились другие слушатели. Только мужчины одобрительно придвинулись, а женщины возмущенно отвернулись.
- И всё благодаря тому, что втемяшил ты себе в башку дурацкую идею о мудрой женщине и надеешься, что она появится в твоей жизни сама собой, из ничего. Нет, пацан,  без труда не выловишь и рыбку из пруда…
Теперь у говорившего появилась откровенная аудитория. Того это никак не смущало: в слушателях сразу читалась однородная масса единомышленников.
- Начинать дрессировать бабу надо до свадьбы, если не боишься её проморгать…
В ближайшем окружении с пониманием закивали, обнаруживая в себе знатоков предмета.
Спонтанно к спору примыкали новые члены, образуя на автобусной остановке некий Гайд-парк. Только темой обсуждения была не привычная политика, а извечный вопрос «отношений мужчины и женщины». Юрий поймал себя на мысли, насколько народ устал говорить о политике, о приватизации, о монетизации льгот и олигархах, что с наслаждением переключился на кухонный быт.
- …Естественно, если ты сам не мечтаешь быть съеденным. Но я не говорю сейчас об извращенцах-мазозистах. Я о реальных пацанах, в натуре…
Вокруг стояли исключительно реальные пацаны («в натуре»).
Оратор, поощряемый гудящим согласием, всё более распалялся.
- Баба не дура, - именно потому, что не дура,- она не откажется от возможности самой поиметь мужика-идеалиста. Мужик и баба – извечные антагонисты. Или ты – бабу, или баба – тебя!
Похоже, - также решительно и категорично, - звучало на рабочих митингах в семнадцатом: «или мы – буржуев, или они – нас»
- …К примеру, пацаны, - ты Васька знаешь! – моя лохудра… Феминистка, в натуре, отъявленная была, а сейчас стоит мне только пальцем щёлкнуть…
Какая-то женщина не выдержала: - Мне бы щёлкнул, посмотрели бы!
Оратор со сладкой улыбкой молча развёл руками, мол, что и следовало доказать.
У Юрия возникли ассоциативные галлюцинации, будто бы когда-то он слышал это почти слово в слово. Странное дежа-вю. Как будто тот же голос, та же интонация…
Впрочем, в рассуждениях женоненавистника была определённая логика. Юрий задумался…
Его Валентина ведь тоже стала регулировать их отношения с учётом смещения в нём акцентов: его уступчивость и гибкость вместо того, чтобы быть оценённой, была признана недостойной слабостью. Чем мягче становился он, тем жёстче она. Чем надёжней он контролировал свои отрицательные эмоции, тем неуправляемей и взрывоопасней становилась Валентина.
Без преувеличения, для Юрия это стало шокирующим открытием. Действительно, получалось («в натуре»!), что идея об антагонизме мужского и женского начал – абсолютное понятие: мужчина, ищущий равноправия с женщиной, неизбежно теряет лидерство вместе с уважением…
Но дежа-вю… Юрий внимательно пригляделся к кумиру момента. Внешне это был пренеприятный тип, что, впрочем, нисколько не противоречило его внутреннему содержанию, кое он наглядно продемонстрировал, афишируя кредо сторонника Ницше.
Это в свою очередь, лишний раз доказывало непоколебимость железобетонной аксиомы «лицо – зеркало души». Истину, которую, если кто и пытается оспорить, так только писатели и то лишь в качестве изыска для контраста.
Плохой человек не может быть симпатичным, а симпатичный - плохим! В любом случае, все нюансы души всегда отразятся на внешности; несоответствия исключены!..
Юрий подумал о себе. Получалось, что в нём как раз встретилось исключение из правил: кто узнавал его поближе, не преминул удивиться, насколько в общении он оказывался другим, чем они предполагали при первой внешней ассоциации.
В стихийном апологете, оправдывающем половую дискриминацию, никаких разночтений формы и содержания не предполагалось, но это не означало, что в прошлом этот держи-морда не мог быть его знакомцем.
Для проверки своей версии Юрий поинтересовался у уличного трибуна о времени. Тот, рассеянно, даже с некоторым недовольством, скользнув по нему взглядом, ответил. Сомнений быть не могло,- Юрий знаком ему не был…
«Всё-таки, откуда же тогда…»
 Юрий стал тревожно вытягивать шею, поглядывая в направлении маршрута. Нужного автобуса всё ещё не было. Глаза нечаянно натолкнулись на знакомую фигурку: Татьяна собралась в училище.
- Доча, привет! – он тронул её за рукав.
Татьяна нехотя повернулась (видимо она уже давно заприметила отца)
- Чего тебе? - процедила она сквозь зубы.
Юрий растерялся.
- Ну, доброе утро хотел тебе сказать. Мы же сегодня с тобой не успели увидеться…
Она заскучала.
- Машеньку в зоопарк послезавтра пообещал сводить… и Алёнка просится.
По сравнению с Татьяной истукан с острова Пасхи казался бы живее.
- Может, - не отставал Юрий. – С нами прогуляешься? Проветришься…
Татьяна возмущённо  выпучила глаза, будто отец позволил себе непростительную бестактность.
- Чё я там не видела?! Мастурбирующих макак что ли?..
Юрий опешил: он Короленко не настолько знал, чтобы моментально сориентироваться и выйти из неловкой ситуации, в которую его поставила родная дочь. Хотя, наверное, и сам великий педагог сплоховал бы со своей идеологически-адаптированной педагогикой в контакте с поколением, выбравшим «Пепси» и «Клинское».
- Ну…, - выкручиваясь из дурацкого положения, протянул он. – К обезьянам мы можем не заглядывать…
- Твой автобус! – перебила она его.
Юрий примирительно заулыбался.
- Нам же в одну сторону.
Татьяна перекинула сумку через плечо: - Я лучше пешком. – И зашагала прочь.
«Какая послушная девочка была»,- Юрий с болью смотрел вслед удаляющейся дочери. Штурмовать транспорт ему расхотелось («опоздание, так опоздание»)
Сразу вспомнился только что состоявшийся импровизированный митинг. Выходило так и так,- оратор не настолько смешон, как казалось. Его примитивные сентенции оказались применимы даже к поведению дочерей! А он-то списывал дерзость девочек на переходный возраст, подростковый максимализм, физиологию и «брожение» гормонов, правда же лежала на поверхности – в его собственной мягкотелости.
Как там Герцен выразился? – «Нельзя освободить человека ранее того, как он внутренне не освободится сам»
Какие вышколенные девочки достались ему от антипода себя самого из прошлого – узурпатора и диктатора! И в кого они трансформировались под влиянием его приобретённого демократического мировоззрения…
Вот уж воистину из аварии вышел конченым инвалидом!
А жаль!.. Так хотелось верить в человеческие отношения, основанные на торжестве разума, а не торжестве природы низкого порядка…
Подошёл новый автобус. Этот пропустить Юрий права уже не имел…
 

Опоздал Юрий на час.
Шеф немедленно вызвал его на ковёр и прорабатывал, наверное, ещё столько же. Открытым остался вопрос, чем для производства опоздание вреднее кабинетного перевоспитания, в результате которого начальник отнял время у себя и у сотрудника (?)
Коллеги Юрия посочувствовали, но не более: кто-то из коллектива должен был нести бремя мальчика для битья и хорошо, если не они.
Похлопав по плечу, они тут же услали его с непрестижным курьерским заданием на цементный завод документально подтвердить график поставок.
Исполнительности Юрию было не занимать, и он с готовностью согласился.
Тем не менее, маленький червь сомнений в абсолютной правильности своей новой социальной позиции зашевелился в нём с удвоенной силой. Только что, на автобусной остановке, он получил сокрушительный удар по своим убеждениям. А его не самый высокий статус на работе, который определил ему коллектив, согласно личных, видимо тоже новых качеств, подчеркнул эту нестабильность.
Впервые Юрий пожалел, что потерял первоначальное лицо!
- О чём закручинился? – подступил к нему товарищ по работе, известный в коллективе правдолюб (по совместительству ещё один кандидат в чудаки)
Юрий обречённо пожал плечами, ожидая сочувствия: кому, как не такому же изгою как он сам, понять его печали.
- Понимаю, друг, понимаю, - сослуживец сжал ему локоть в знак солидарности. – Хочешь, я расскажу притчу о самом себе?..
Сделав должную паузу, по всем понятиям, значительную и со смыслом для такой поучительной истории, он поведал о том, как жена долгие годы пилила его за излишнюю совестливость. Мол, совесть только усложняет жизнь, что правильней наплевать на неё с высокой колокольни. В конце концов, он поддался давлению супруги и первым делом не побрезговал взяткой…
- Во-от… - отступивший от принципов правдолюб, крутанул пуговицу на пиджаке Юрия. – Взятку-то я взял и даже импортную мягкую мебель на неё приобрёл. Югославскую. А вот покоя лишился… Жена не могла на меня нарадоваться: жить по-новому научился, как того современность требует. А я сам не свой и всё тут. Ночами не сплю, днём ещё хуже. Не от страха перед правосудием, что закон переступил, нет! – совесть гложет! Не выдержал, и когда дома жены не было, взял, да всю мебель на свалку вывез. Заодно и «по собственному желанию» денежное место оставил. Веришь, - его глаза загорелись счастливым огнём. – Разом отрубило! И сон пришёл и лёгкость на сердце!
Он торжественно поднял указательный палец.
- Мораль: если наедине со своей совестью тебе жить голодно, но спокойнее, чем без неё сыто, но тревожно - лучше жить с совестью!
Невооружённым взглядом было видно (стоило лишь мельком взглянуть на его видавшую виды одежду), как отразился на образце порядочности этот опыт. Может быть, поэтому или по какой другой причине, философский конёк в оправдании собственного существования, которыми совестливый товарищ когда-то обогатился, почему-то Юрия больше отвращали, чем привлекали.
Юрий вежливо вырвал свою пуговицу из суетливых пальцев оракула. Но через секунду пуговица вновь была пленена.
«А сам-то он свято верит в то, о чём так убедительно вещает?»
В доказательство Юриной догадки, тот излишне оптимистично осудил отличных от себя «хозяев жизни»:
- …А те, кто без совести припеваючи живёт, не потому чувствуют себя легко, что смогли упрятать её за семь замков, а потому что количество совести у них с рожденья постоянно ограничено!.. Вот…
Он как-то виновато улыбнулся. - У каждого своя программа…
Юрий почти грубо вырвал многострадальную пуговицу.
В завершающей фразе как на ладони проступила личная трагедия этого человека, вынужденного ежедневно отбиваться от жены, родственников и друзей, опровергая инкриминируемые ему качества, возможно вплоть до наличия лёгкой дебильности, и, доказывать свою «несовременность» и отсутствие коммерческой хватки иной программой и врождённой гипер-честностью…
 

«Программа?.. Хм-м…»
Если предположить, что каждый человек на всю жизнь заложник своей программы, имеющей астрологические, генные, геофизические или другие причины в ментальном воплощении, то на самом деле поведение и все поступки человека предсказуемы и фатальны.
Сослуживец нашёл, какой-никакой, ключ к разгадке условий стабильности своей личности. Пусть даже через отказ прогрессировать в свете эволюционирующего бытия. Для Юрия с этой позиции тоже как бы упрощалось объяснение собственно своей фигуры. Но всё же, как быть с каноническим утверждением – бытие определяет сознание?!
Как в его случае быть с реалиями его прошлой жизни!
Его нынешняя «программа» вступала в полное противоречие с предыдущей «программой», которой он когда-то подчинялся и с которой он органично сосуществовал и более чем успешно сотрудничал. Это позволяло заподозрить в себе двух-программного ретранслятора и подвергнуть сомнению применимость к его личности прямолинейной философии. Сегодня он Джекил, завтра Хайд, а послезавтра - новая смена?..
Не позавидовал бы он тем, кто сегодня бессовестно злоупотребляет слабостями его «свежеприобретённой» программы, вернись его старая личина!
И хотя Юрий в принципе был убеждён в невозможности возврата, оставаться категоричным до конца он не мог: в иные минуты он вступал в абсурдный конфликт с самим собой. Будто он смотрит на мир не своими глазами, а будто кто-то другой смотрит на мир за него через глазные проёмы, как из танка: танк живёт по своим законам, хотя и подчиняется водителю; но и водитель сам по себе и обозревает окрестности и воспринимает горизонт по-своему; одновременно понимая, что окружающие персонифицируют его исключительно со внешней формой, то есть приписывают ему и форму и содержание только этого «танка».
Мало отличался от других и его личный психотерапевт. Любые попытки Юрия наладить с ним действительно верный контакт разбивались о жёстко фиксированную позицию врача-справочника. А много ли действенной помощи можно было ожидать от психолога, обременённого знаниями психологии как науки, кажущейся ему математически выверенной?
Спасение оставалось искать только в логике мало-мальски накопленного опыта, говорившего о его состоянии, как о сумме издержек вхождения в жизнь после комы; только в отличие от убеждений доктора, как о сумме вопросов, а не сумме энциклопедических выводов.
А вопросов накопилось много! Из которых, наверное, лишь один в какой-то мере мог оказаться в компетенции доктора… Юрий не помнил прошлого, но странным образом, знал назначение предметов и как ими пользоваться. Это не стёрлось из памяти, оно как бы не входило в сферу памяти и видимо задержалось на уровне условных рефлексов. Ответ тут – и так и так – напрашивался сам собой.
Но ведь избирательность памяти Юрия распространялась и на интеллектуальную деятельность: в его мозгу сохранилась обширная область голых знаний. И это был вопрос! Который, более того, превращался из простого мудрёного вопроса в вопрос вопросов: каким образом Юрий стал неожиданно апеллировать к знаниям, которыми до аварии он, видимо, не располагал? Это то, на что намекал Вовка Рябкин - обыкновенное чудо? Или неведомое науке раздвоение личности, в которой одна сторона - сознательная - умерла в прошлом, а другая сторона - подсознательная - получила сверхмощный толчок к самореализации? Как это бывает, к примеру, у ослепших, у которых обостряются другие чувства?..
Как там у поэта?..
       « И тот, который в моем черепке,
       Остался один – и влип,-
       Меня в заблужденье он ввёл – и в пике
       Прямо из мёртвой петли»
…К слову сказать, Высоцкого Юрий также стал цитировать неожиданно для себя. После того, как «тот, который (в нём) сидел, вдруг ткнулся лицом в стекло»
Разве это не парадокс? Когда абсолютно не помнишь ни жены, ни дочерей, когда забываешь даже имя своё и лицо, но вдруг чётко вспоминаешь из прошлого то, что, видимо, было случайным, кратковременным и касательным?
Конечно, исходя из логики точной науки Юрий мог обогатиться некоторыми знаниями и не включая внимания, вроде как при обучении во сне. Так как он жил не изолированно от мира и не вне информативного поля. Но как объяснить другие несуразности в этой же задаче, если следовать той же логике? Например, он воспринял жену как женщину естественно, без особых усилий вспомнить устройство женских гениталий, их роль для мужчины и как их использовать. Но он оказался в затруднении принять… дочерей: эти маленькие создания не относились к женщинам, но по всем признакам были женскими особями. Относиться к ним как к бесполым существам он не мог. Он просто не знал, как с ними общаться. Например, в душе у него не возникало никаких вопросов относительно мальчиков, его подсознание однозначно ассоциировало их со своей мужской сутью. И в перспективе предполагало приятельские отношения. К дочерям он шёл, ломая себя. Будто ему подарили дорогую, но абсолютно бесполезную в хозяйстве вещь, которая неудобна хотя бы тем, что её жалко выбросить, но приходится стирать пыль и считаться, что она имеет право на квартирное пространство. 
Неудивительно, что к жене Юрий привык гораздо быстрее, чем к дочерям, с опаской воспринимая их присутствие. Не на почве ли этого неприятия возникли его трения с Татьяной?
Разговор по душам с сослуживцем рождал подозрение в сбое в программе отцовства и безвозвратной утере его.
Такой подход к проблеме устраивал Юрия более или менее, так как лишал какой-либо свободы интерпретаций, и освобождал от ответственности и угрызений совести.
Врач требовал от Юрия найти успокоение в навязанных им формулах, игнорируя побочные вопросы. По его мнению, упрощенчество гарантировало стабильность души.
Но психотерапевт имел дело не с рядовым больным, а с пациентом, у которого имелось не несколько вопросов, на которые обычный невротик в принципе знает ответ и просто ждёт подтверждения (насколько удачно случится совпадение ответов больного и доктора, настолько успешно произойдёт лечение), а бесконечная цепочка вопросов, не имеющих вербальных аналогий, а значит не поддающихся словесному анализу.
Путь, самоуверенно выбранный психотерапевтом для Юрия, был, мягко говоря, непродуктивен изначально и проходил далеко параллельно от истинного состояния пациента, не имея ни малейших шансов когда-либо пересечься.
Зато на лбу доктора легко читались победные реляции и угадывалась будущая диссертация.
А Юрий вынужден был добиваться личной реабилитации в самостоятельном плавании и собственными силами.
Отождествляя себя, он привязывал свою персону к прошлым событиям, в которых он якобы участвовал, имея для этого лишь некоторые документальные подтверждения.
Конечно, ему мешали эти абстракции жить нормальной жизнью, будто он переживал за другого, но он отчётливо сознавал, что без картинок своей будто чужой жизни, у него не будет надежды когда-нибудь пожить за себя. С каждым разом, возвращаясь к новым деталям смутного прошлого, он учился абстрагироваться от историй, которые ему щедро поставляли забытые приятели и приятельницы. Юрий живо представлял свою поведенческую линию и рисовал образы, как рисуют себе эти образы и придумывают поведение читатели, отождествляя себя с героями и событиями прочитанных книг. Правда, случались в этой игре нешуточные разочарования, когда всё, кажущееся на тот момент актуальным, по мере развёртывания фантазий, вдруг открывалось глупым и бессмысленным. А иногда он вообще вдруг впадал без видимых причин в какое-то оцепенение, с трудом ориентируясь в кого из участников своей истории он должен воплотиться, чтобы получить «воспоминание» о себе. Он начинал путаться, и был то одним, то другим, то всеми одновременно. В такие минуты он переставал верить в компенсацию своего прошлого через чужие воспоминания. Тем более что чужое восприятие твоего прошлого всегда субъективно. Лишь огромное желание чем-то владеть, даже если владение виртуально, не позволяло захиреть интересу…
 

Надо возвращаться назад, чтобы идти вперёд!
Не менее активно Юрий искал и причины непрекращающихся страхов. Всё-таки списывать их только на больное  воображение было рановато. Чтобы поставить окончательную точку, необходимо было вооружиться неоспоримыми доказательствами, что в прошлом он вёл жизнь безгрешную и прозрачную…
Вот и сейчас, по возвращении с работы, Юрий заметил в толпе подозрительного субъекта. Тот неотступно следовал за ним, нисколько не заботясь о том, что его могут вычислить.
Снова возникла тема мафии. Может действительно в своём прошлом его угораздило вляпаться в какую-нибудь тёмную историю, и он оказался чем-то обязан бандитам (ага, - ФСБ, ЦРУ, инопланетянам и Лильке Сафроновой!)?
…А что может в этом предложении в сегодняшней России быть фантастического? Да об этой проблеме телевизор с утра до вечера бубнит не переставая!
Юрий незаметно обернулся: крепко сбитый  молодой человек, типичный представитель ОПГ, не меняя короткой дистанции, пренебрежительно резал встречный поток, словно волнорез волны.
«Даже не прячется!» - почему-то пожалел Юрий, будто отсутствие маскировки преследователя унижала его.
«А если это один из бывших приятелей?..»
Иметь такого приятеля было так же страшно, как иметь такого врага.
Юрий снова оглянулся, оценивая какой выбор ему более пришёлся бы по душе: банально дать дёру или мужественно принять вызов? «Качок» зловеще помахал ему рукой.
«Надо что-то предпринять!» - заметался Юрий в сомненьях и вдруг неожиданно для самого себя, крутанулся на 180 градусов и с отчаяньем кролика шагнул навстречу удаву…
Один, два, три шага… Подозрительный тип, набычившись, шёл на таран. Не узнавая себя, Юрий тоже склонил голову, приготовляясь принять неравный бой.
Буквально перед столкновением парень засиял вдруг на все тридцать три зуба и раскинул руки для приветствия.
«Надо же какой конфуз!» - Юрий был готов провалиться сквозь землю, презирая себя за неоправданно свирепый вид. Но времени сменить маску не оставалось, и он просто ответно приготовился к объятьям.
То, что случилось за тем, оказалось ещё большей неожиданностью! Юрий так и не понял, как это произошло.
Парень пронёсся в миллиметре от него мимо и сцепился в дружеской схватке с другом позади Юрия.
Сам Юрий остался стоять посреди улицы с распростёртыми руками, будто гипсовый памятник строителя развитого социализма. Дурацкая улыбка гримасой застыла на судорожном лице.
Встречные девушки шарахнулись от него в стороны, с опаской предполагая в нём сексуально озабоченного приставалу или, в крайнем случае,- прилипчивого свидетеля Иеговы.
«Так тебе и надо!» - Юрий проклинал себя за глупые страхи…
 

«Когда рождается человек, он испытывает чувство страха» - так, кажется, или примерно так выразился Зигмунд Фрейд.
Юрий всё ещё не мог успокоиться и мусолил свой прокол. Теперь ему было всё ясно и понятно. В конце концов, страхи не настолько беспочвенны. Он просто боялся всех людей, всех без исключения.
Антропофобия – так кажется это называется?
С самого начала его пугала неизбежность множественных контактов с людьми поверхностно ему незнакомыми, будучи самому им известным. Тут любой даст осечку…
Сколько встречается в жизни у человека людей, которых он может запомнить? Конечно не весь город, но огромное количество! А сколько он может иметь друзей и приятелей? Тоже много, по крайней мере, не меньше сотни, а то и двух. А теперь если эту пару сотен потенциальных знакомых раскидать по городу, каков процент частоты встреч? То-то и оно!
Идёшь по улице как по минному полю. Всматриваешься в людей с подозрением: не этот ли бывший сосед по парте, ни эта ли бывшая сокурсница, а не этот ли напарник по работе, а не эта ли любовница? Против воли свихнёшься.
Кажется, будто каждый встречный ест тебя глазами и чего-то ждёт. Поздороваться первым или подождать ответной реакции? Непрерывный стресс! Вроде и прекрасно понимаешь, что виной всему напряжённое ожидание из-за постоянного пребывания в неизвестности; что встречные люди задерживают взгляд на тебе не дольше чем на других. Что ты сам провоцируешь действительно незнакомых людей тем, что изучаешь их пристальней, чем требует приличие. Тогда, уже, наоборот, в их глазах загорается вопрос «мы знакомы?»…
Юрий подошёл к подъезду. Перед тем как шагнуть в тёмный проём двери, не сдержался и бегло огляделся по сторонам – рядом никого!
Шаги гулко отозвались в просторном коридоре. Он поставил ногу на ступеньку. Точно такой же звук дублировал его с потолка. «Эхо!» - догадался Юрий и, между прочим, взглянул в проём между лестничными маршами. Сверху посыпалась труха и засыпала глаза. «Кошка, наверное»,- сделал Юрий вывод уже не так убеждённо. Но всё же взял себя в руки и намеренно громко затопал на свой этаж.
Вот и дверь в собственную квартиру!
Вставляя ключ в замок, Юрий отчетливо почувствовал на себе чей-то взгляд. Он резко обернулся: кто-то явно наблюдал за ним сквозь прутья перил. Юрий вытянул голову, пытаясь уточнить, но подозрительное лицо отступило назад. Тогда Юрий, удивляясь своей решительности, поднялся этажом выше. Преследуемый тоже передвинулся на этаж. Юрий бросился за ним в погоню, тот бросился наутёк, тяжело дыша и громко шлёпая по ступеням. Юрий остановился, неизвестный замер тоже; и кинулся бежать опять, когда Юрий возобновил погоню. На чердачной площадке хлопнула дверь. Юрий ринулся к чердаку. На двери висел… замок. Тихо поскрипывая, он слегка покачивался…
Всё-таки глупо искать в тёмной комнате чёрную кошку, если её там нет…


С утра, как обычно бывает в запланированный выходной, в доме началась суета. То одновременно выстраивалась очередь в туалет, то вдруг у всех сразу нашлись дела в ванной. И всюду писк, перебранка и призывы о помощи.
- Мама, заплети мне косички!!
- Папа, ты не видел мои колготки?!
- Я – первая, нет, я – первая! Я – первая, нет, я!..
Мама-папа, мама-папа, мама-папа…
Уже кое-где послышались шлепки, кое-где слёзы, а кое-где угрозы матери отменить зоопарк.
Юрий не вмешивался, куратором экскурсии был он. А он прекрасно знал, что любые угрозы – фикция, всего лишь родительский ход в воспитательных целях, и поход состоится в любом случае, разве только если земля разверзнется.
Затея о зоопарке его личная и ещё неизвестно кому больше хотелось поглядеть на зверей ему или детям. Он сам был готов скакать по струнке, чтобы угодить жене.
Наконец мелкие недоразумения исчерпались, и Валентина пригласила всех к завтраку. За столом не было только Татьяны, но та и не изъявляла желания составить компанию.
Валентине это не понравилось.
- Отец, иди, посмотри, может Танюшка встала? Пусть идёт завтракать.
Юрий пошёл в комнату дочери. Он тихо приоткрыл дверь, боясь разбудить её, если она ещё спала. Каково же было его удивленье, когда он застал Татьяну одетой и полностью убранной!
- К столу! – коротко, почти грубо пригласил Юрий.
Татьяна повернулась к нему лицом, из глаз брызнули слёзы.
Юрий опешил, его суровый тон никоим образом не был адресным, просто памятуя о настроениях дочери, он не хотел быть навязчивым.
Татьяна спрятала лицо в ладошки и затряслась от плача.
Юрий робко шагнул навстречу и тронул её за плечо. Та нервно дёрнулась, уклоняясь. Но Юрий не сдавался, он почти силком развернул её к себе, надеясь выяснить причину слёз. Татьяна стала вырываться, пытаясь освободиться. Юрий хватку не ослабил. Вдруг Татьяна обмякла и, уронив голову ему на грудь и доверчиво прижавшись, зарыдала в голос.
- Про-ости ме-еня, па-апа! – слышалось сквозь рыданья её невнятное бормотанье.
Вот этого Юрий никак не ожидал. В какое-то мгновенье он чуть было не оттолкнул её от себя.
-Ну-ну… - Почти механически он похлопал её по спине. – Вот это новость.
- Про-ос-ти-и… - не унималась Татьяна.
- Это ты меня прости, доченька. За всё, за всё… – Юрию показалось, что он вспомнил: - Да-да! - солнечный день, роддом, маленький свёрток… 
Он неумело гладил дочь и сам не заметил, как намокли и его щёки.
Краем глаза он увидел, стоявшую в дверях, Валентину. Видимо она явилась узнать о причине заминки и случайно оказалась свидетелем этой сцены. Лишь пару секунд она с недоуменьем наблюдала за ними, чтобы тут же сообразить в чём дело и деликатно ретироваться, позволив отцу с дочерью разбираться между собой.
Юрий видел, как жена встала на цыпочки и, балансируя при помощи рук, поспешно удалилась.
Юрий был ей благодарен…


Сама Валентина осталась дома, а Юрий с Машенькой, Алёнкой и с, радостно примкнувшей к ним, Татьяной, уже вскоре любовались животными, живо реагируя на их поведение.
Дикие животные вовсе не казались дикими и тянулись к посетителям за подачками. Люди охотно отрывали от себя выходные булки, чипсы и мороженки: дети природы были настолько худыми и замученными, что разве только у отъявленного негодяя и живодёра не дрогнуло бы сердце…
Какой-то хохмач у вольера с хищниками призывал послушать анекдот «по поводу»…
- …Мужик у клетки с тиграми и львами читает: «В день лев съедает – 300 кг отборного мяса, тигр – 250 кг» Он удивлённо цокает языком и обращается к работнику зоопарка: «Неужели они столько много могут съесть?!» Смотритель лениво отвлекается: «Могуть-то они, могуть, но кто им дасть-то?»
Юморист заржал, но сразу же осёкся: уничтожающие взгляды стихийно сгруппировавшихся защитников животных чуть не испепелили его…
Экскурсия продолжалась, а Юрий всё чаще украдкой бросал взгляды на Татьяну, испытывая страх от неизбежной встречи с приматами.
К счастью, с шимпанзе и орангутангами всё обошлось – обезьяны вели себя неожиданно прилично и не позволяли себе лишнего, веселя публику прыжками и ужимками.
Юрий облегчённо вздохнул: пронесло! А зря…
Сюрприз ожидал их у загона с мустангами. Удивляя толпу, на поляне резвился слегка перевозбудившийся жеребец. Его детородный орган свисал нешуточным красным шлангом и, привлекая нескромное внимание зевак, болтался из стороны в сторону.
Юрий не знал, куда спрятать глаза. С замиранием сердца он ждал, что младшенькая задаст ему каверзный вопрос…

Мальчик спрашивает у отца в зоопарке: «Папа, а папа, что это такое висит у лошадки?» Тот в смущении кидает: «Да так, ерунда»…
Как-то прогуливаясь с мамой, мальчик снова видит коня и, со знанием  дела, замечает: «Мама, а я знаю, что это за штучка торчит у лошадки. Это – ерунда!»
«Кто это тебе сказал?» - интересуется мама. «Папа»,- отвечает сын. Мать с презрением бросает: «Если бы у твоего папы была такая же «ерунда», я б не бегала к соседу…»

…Но Машенька, совершенно не искушённая девочка, всё ещё уверенная, что её нашли в капусте, по какому-то подсознательному наитию, чувствуя неприличность впервые увиденного органа, наблюдала, насупившись исподтишка и молчала.
Выручила Татьяна, мастерски разыграв вид перед отцом, что находится в таком ракурсе от коня, что не видит срама, но ей зрелище мустанга просто неинтересно:
- Конь и конь, что тут глядеть? Пойдёмте лучше к слонам…
Все с облегчением согласились.
Юрия отвлёк невнятный шум, и он чуть-чуть задержался.
Сбоку от вольера затевался какой-то скандал: возмущённый визгливый голос отчитывал капризничающего ребёнка.
-  …Зараза! Такой же чокнутый, как отец твой – Родион Петрович!.. Чтоб ему в гробу перевернуться!..
- Папа! – позвали Юрия дочки, но он не слышал.
Почему-то вместо того, чтобы последовать за детьми, он сделал шаг навстречу ссорившейся парочке.
Он вспомнил всё! Этот ненавистный голос. Эта манера называть мужа брезгливо по имени-отчеству. Этот мальчик с оттопыренными ушками…
Это была его настоящая семья!
Юрий кашлянул.
Женщина, которую можно было бы назвать миловидной, если бы не печать некоторой природной озлобленности на лице, недовольно отвлеклась.
- Вам чего?
Юрий потерянно промямлил заикаясь.
- Ваш муж… Вы сказали… он умер…
Женщина, оценив его внешний вид достойным, несколько смягчилась, не забыв погодя шлёпнуть сына.
Юрий понял это как приглашение.
- Ваш муж, он случайно не в результате аварии погиб? На мосту? В автобусе?..
- Вы его знали?
- Я был в том же автобусе.
Женщина для проформы скорбно кивнула.
- Эдик пойдем! – Она взяла сынишку за руку и повела его к выходу из парка.
Юрий, конечно, мог бы позабавить эту женщину, считавшуюся в другой жизни его женой многими известными фактами её биографии; или, того веселее, ошарашить знанием интимных подробностей её тела, как, например, родинки, расположенной на внутренней стороне бёдер справа напротив преддверия. Но он только кивнул на прощанье.
У мальчика, выступившего против солнца, уши зажглись двумя розовыми фонариками.
«Сын, сынуля…» - подумал Юрий с тоской. Мальчик, будто услышав его, оглянулся.
Юрий помахал ему рукой и побежал к заждавшимся девочкам. На ходу он окликнул женщину.
- На каком кладбище похоронен ваш муж?!
- На «Рогожино»!.. – донеслось до него.
«Хоть цветок на свою могилу положить!» - подумал Юрий, догоняя дочерей.

(12) октябрь, 2004