Жизнь проживается и тотчас же забывается

Жизнь проживается и тотчас же забывается, если человек не писатель или художник. Память - вещь несерьезная, всегда может отказать, а как откажет, то все сразу становится другим. Ведь мир, который мы наблюдаем, - это цепочка, вынь камушек из цепочки и цепочка разрушится. Потому что сам по себе камушек ничего не стоит, а стоит только в связке с другими подобными или неподобными камушками. Из них и складыватся жизненный узор. Для таких вот узоров как раз и созданы люди вроде писателей и художников, они завпечатляют на годы, столетия то, что другим людям забывается забывается через день-два или через минуту. В пример приведу свою последнюю жену. Случается, что я рассказываю ей что-то из ее прошлой жизни и слышу в ответ, что не было такого, все опять насочинял. Первое время меня все это злило и бесило: как можно не помнить того, что было. Но со временем пришел к выводу, что писательская память и обычная, человеческая - это две совершенно разные памяти. Писательская кушает все, что видит вокруг, переваривает увиденное и выплевывает в виде рукописных текстов, приятных или противных - все равно. Простой же человек кушает из жизненных проявлений только самое вкусное, оттого жизнь большей частью проходит мимо него серой тенью. А там за все спросится: что видел? А ответить и нечего.
Буду помещать сюда писательские заметки, без которых жизнь будет утекать речушкой мимо. Вот я описываю все наши с Наташей поездки в точных деталях. Она вот взглянет налево, и тут же забыла все, когда взглянет направо. У меня же все откладывается в ячейки памяти, а у меня этих ячеек тысячи-перетысячи.
Вот, скажем, молодой алкоголик, которому психолог сказал: чтобы прекратить пить, заведите себе собаку, выгуливайте ее три раза на день. Благодаря ей, будете поменьше думать об алкоголе, может даже станете трезвенником. Все произошло как раз наоборот. Он купил или украл добаку из породы крошечных, но раскормил ее до пузатого состояния. Пить стал, судя со стороны, даже больше и крепче. Складывается ощущение, что собака тоже начала пить, потому что бесстрашно гавкает на бойцовских собак. В трезвом виде пряталась бы за хозяина. Пьяна собака - это страшно. А хозяин только что прошел под моим окном, припадая то на левую, то на правую ногу. Погулял в усмерть.
А следующая глава про летающего любителя кроликов.
Человек, который летал
Всегда был для меня образцом бедного, но правильного человека. Вот она правильная жизнь: не пить, не курить, женщин не заводить, а только кроликов. Почему именно кроликов? Потому что постоянно видел его с прессованными пачками сена для кроликов. Что он вытворял с кроликами, даже моя извращеная фантазия представить не может. Но он пойдет в любом случае в книжку. Всегда одет сурово, в ковбойские джинсы, в такую же деним куртку, деревянные тапки на ногах. Походка правильная, не худой и не толстый, спина выпрямленная, возрастом чуть моложе меня. Никогда не видел его с женщиной. Я понимаю, что женщина - это зло в жизни мужчины, но куда ж деться от этого зла? А вот он делся.
Не мужчина, а ангел, только никому не нужный. И вдруг он научился летать.
Увидел вдруг, как он шлепает из супера с двумя пакетами в руках. Я сказал, что шлепал, а ведь он летел. Иногда почти падал, но что-то удерживало его от падения, может даже голодные кролики. Он повисал в воздухе со своими дурацкими пакетами и каким-то странным образом приближался к своему подьезду. Летел, короче, точно ангел.
Как-то раз наблюдал, как он и хозяин маленькой собачки летели вместе, но по разные стороны улицы. Синхронное было летение. Про кролика у меня тоже есть рассказ.
Про кролика
Уже писал про него, но писатели такие глупые, что все забывают и любят повторяться. Может и не глупые, но любят повторяться.
Итак, сидит кролик неподалеку от моего окна, на пешеходной дорожке. Просто расселся. А навстречу ему идет женщина-старушка с собачкой. Собачка гавкает на кролика. Но это старушке так кажется. На самом деле, собака говорит: вижу, ты заблудился, кролик; теперь идешь назад; два квартала; второй этаж; тыкаешь своим дурацким носом в звонок; и ты дома. А теперь отстань, не мешай мне прогуливать хозяйку.
- Да, кролик, не мешай,- повторяет следом хозяйка.
Муж-писатель
Все соседи не только нашего дома, но и квартала, а может даже и всего города знают, что я писатель. Вот только что под окном прошел по пешеходной дорожке слепой мужчина. Он тыкал палкой из стороны в сторону, видно было, что эту дорожку он не знает, шел неуверенно, да и я его впервые видел, а ведь знаю всех слепых в городе. Скорее всего, он заблудился, несчастный, мимо прошла свидетельница Иеговы, у нее с год назад помер муж. Но мне кажется, что до мужа ей никогда не было дела, она его может даже гнобила, он даже прятался в кустах, чтобы попить пиво. Дома наверняка не было ни бутылочки пива, ни телевизора, может даже радио не было, может и секса никогда не было. А жена его вечно по выходным стоит на городской площади и раздает журналы Сторожевая башня. Есть подозрение, что именно она подсылает к нам русскоговорящих свидетелей, но всякий мы с женой отказывались от их услуг.
А рассказываю я все это затем, чтобы вы знали о несладкой жизни писателя.
Жена разговорилась с соседкой, обе работают в городской больнице, и речь, конечно же, зашла обо мне. Наташа сказала, что со здоровьем у меня так себе, выпиваю иной раз крепко, после почти помираю несколько дней, не ем, только сплю, держу под боком тазик. Он у меня писатель, говорит Наташа, у него совершенно другое мироощущение, он как бы литературный музыкант в этой жизни. Скажем, говорит она, я ударю по клавише фортепьяно, ты ударишь - одинаковые получатся звуки. А ударит мастер и все, звук будет совсем другой. Так и у него: как ударит несколько раз по клавиатуре...
Ну и как жить с таким человеком, сложно ли? Интересуется соседка Ханна. Практически невозможно, отвечает Наташа, он все вокруг комментирует, обсуждает со мной. Иной раз я кричу: иной раз я кричу: когда уж ты, наонец, заткнешься? Он замолкает, но теперь комментарии начинают лезть из меня, и мне хочется, чтобы он на них ответил. И рано или поздно он отвечает, и мне снова приходится орать на него: когда уж ты заткнешься, тварь паршивая?
Я бы лучше жила с твоим мужем-писателем, чем с моим прошлым мужем. Он был молчуном, напыщенным индюком, впялится в телевизионный экран и будет смотреть все подряд, не отрываясь. После спать без всякого секса, без поглаживаний, без оральных утехов, не упоминаю уж о других утехах. А мой, отвечает Наташа, больно уж приставучий, ему утехи нужны чуть ли не каждый час. Бывает, что просыпается посреди ночи и требует утех. И сердится, если ему их не дать, может даже накричать и уйти спать в кабинет. На улице заглядывается на посторонних женщин, иной раз мне стыдно быть с ним рядом. Интересная у тебя жизнь, вздыхает Ханна, а я свою прожила впустую.
А когда Наташа рассказывает, что я известен в российских литературных кругах, что крутился в питерской богеме, точно сыр в масле, что написаны у меня тонны текстов, множество из которых прекрасные и уникальные по исполнению. То в глазах Ханны появляется завистливый огонек, и это не тот огонек, которого нужно опасаться, эта зависть, скорее, тоскливая, горестная, зависть обделенной жизнью женщины, хотя характер у нее наидобрейший. Может и взял бы ее в любовницы, но живет в соседнем подъезде, как-то неловко получится такая связь, жила хотя бы через дорогу, а так пойдут разговоры, тем более, что коллега Наташи живет от нас через два дома, все разболтает на работе, да и город у нас небольшой, слухи пойдут.
Но хотя бы полюбопытствовать можно. Что пишет твой Миккель, интересуется Ханна, и это вопрос, который интересует всех, кому я признаюсь в писательстве: что, о чем? Когда узнает, что она сама и вообще все жители нашего дома и все вокруг описаны в одном из моих романов, в глазах у нее возникает знак вопроса: как она выглядит в моем романе? Жил человек до того спокойно, пока не узнал, что он описан писателем, и покой сразу исчез, потому что у человека появилась вторая жизнь, подозрения, что рядом живущий писатель припишет ему то, что ему несвойственно. Опасение, что вдруг писатель напишет о нем что-то скверное, чего впоследствии придется стыдиться. Отношение Ханны ко мне после всего этого настороженное, точно рядом, в соседнем подъезде живет русский ангел. И она не знает, как себя вести при встрече со мной: настороженно, испуганно или как прежде, но понимает, что жизнь ее с этого момента полностью изменилась. Как и жизнь всего дома, квартала, города и даже страны.