Свобода самовыражения или харассмент

         Повадилась ворона неранним утром садиться на ветку ореха под моим окном. Сидела бы тихо, нет, свое карр повторяла и повторяла, не меняя интонации. Тревожно, ведь вороны предсказывают будущее.

         Совпало так, что мимо шел Семен из монопольки, покачиваясь, в сторону дома и заинтересовался карканьем.
        Он бывший военный, прапорщик, на пенсии работал в школе учителем зож (здоровый образ жизни), выгнали за пьянку. Ну и что, пенсии хватает, дети взрослые, жена самостоятельная.
       Все бы ничего, но любит он покричать, во всю глотку, командирским голосом: стоять! Стоять, я сказал! Смирно! Молчать! Ко мне, я сказал! - слышно на весь район.
       Если кто-то по незнанию притормаживал, долго ждал, зачем мужик позвал. Попадались только раз, потом обходили стороной.
       Семенова безграничная свобода наезжала на чужую, но люди как-то свыклись с этим, - тронешь, еще хуже, а так покричит и успокоится.   
      
        Семен присмотрелся, ворона все каркала, - и вмешался: «Молчать!» Ворона не обратила внимания, и началось: Карр – Молчать! – Карр – Стоять! В ход пошло матерное непотребство. Женский голос осудил. А зря, Семена еще сильнее возбудило: «Кррассавица, стой, куда же ты. Стоять! Я сказал! Кр-р-р-с-с-с-куда ж-ж-ж ты п-ш-ш-л кррр!» - короче к шипению добавился рык.
        Ворона продолжала, не меняя темпа и интонации. Голос ее стал мне казаться арией оперной знаменитости мирового уровня. Семен проигрывал даже мартовскому коту. Шипящие и рыкающие усиливались, не было надежды, что это скоро кончится. Я не выдержала, выбежала из дома, подошла близко и, глядя в мутные глаза, четко выговаривая каждую букву, с расстановкой произнесла: «Харассмент прекратить!»  Повернулась и быстрым шагом стала удаляться,  кто  знает, что ему взбредет. Было тихо, даже ворона не каркала. Я обернулась, он стоял по стойке смирно, заметно побледнел и выпучил глаза от усердия. «Вольно», -  сказала я, «Спасибо», - ответил он трезвым голосом и побрел своей дорогой.
        Давно не слышала Семена, не заболел ли, но, что удивительно,  и ворона больше не каркает.