Долгое эхо войны. Часть 2. Глава 15

Жизнь потихоньку налаживалась.
Венедикт взял за правило после работы непременно заниматься домашними делами, помогая жене. Он каждый день гулял с сыном, занимался дочерью, с радостью проверяя ее знания по всем предметам. Ему доставляло это удовольствие, он проверял свою память и, постоянно читая дополнительную литературу, старался добавлять к рассказам дочери такие факты, которых не было в учебнике. Единственный предмет, в котором он не мог ей помочь, был английский язык. Но и здесь Веня решил не упустить возможность и просил Марину преподавать ему. Часто они за столом или на прогулке перебрасывались фразами на английском, что особенно было приятно Антонине.
Марина уже училась в девятом классе, и родители с тревогой думали об устройстве ее дальнейшего образования после окончания школы.
Главное заключалось в том, что семья была сплочена не только родственными связями, но дружбой, которая возникала на почве общих интересов.
В это лето они мечтали поехать на юг. Венедикт расхваливал им отдых на море, его пользу для здоровья и возможность поплавать, попутешествовать, узнать и увидеть много нового.
Но совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба, на их головы свалился брат Венедикта - Евгений. Как всегда наглый, преследующий только свои личные интересы и даже не скрывающий своих корыстных целей. Антонину это возмущало до глубины души, и она даже не делала вид, что рада его приезду. По ее мнению, человек, обобравший свою брата таким низким образом, как это сделал Евгений, послав от его имени телеграмму его начальнику с просьбой выслать двадцать тысяч рублей, не мог быть достоин дальнейшего расположения к нему обманутого брата. Тем более, что он ни в чем не раскаивался, считая свой поступок всего лишь небольшой шалостью, вполне позволительной молодому несерьезному человеку.
Конечно, Венедикт мог и должен быль дать понять Евгению, что после такой подлости никаких близких, родственных отношений между ними быть не может. Но Веня, несмотря ни на что, не мог отказаться от родства. Он помнил наказ матери не бросать непутевого Женьку и постараться сделать из него человека. Вот он и старался сам примириться с младшим братом. А тот пользовался этим беззастенчиво.
В тот злосчастный день Венедикт должен был получить зарплату. Евгений, поняв это из разговора Вени с женой, решил поплакаться брату, как говорят, в жилетку. Он вдруг проникся «любовью и доверием» к брату, жалуясь на свое одиночество и несчастную жизнь, напросился ему в провожатые, якобы искренне интересуясь его работой и желая поближе сойтись с ним.
- Веня, ты бы хоть показал мне свое отделение, рассказал о своих планах, интересах. Мне кажется, мы наконец-то должны стать по-настоящему близкими родственниками. Ведь наша мама так мечтала об этом. Поверь, мне так ее не хватает. Я одинок, как путник в пустыне! Ни одной родной души рядом.
Евгений шел с Веней на работу и всю дорогу твердил, как он гордится своим братом, как ему хочется опереться на плечо опытного и умного человека. И Венедикт растаял. Он никогда не был искушен в лицемерии и лжи. Сердце его было распахнуто для добра и любви. А Женька продолжал плести сети, разливаясь соловьем. Чтобы дождаться брата, он попросил разрешить ему посидеть в библиотеке госпиталя и почитать что-нибудь.
- Дома книг не осталось, все пришлось сдать в букинистический магазин. Нужда заставила, - давил он на жалость Венедикта.
Лавров получил деньги и по просьбе брата пошел с ним прогуляться по городу. Евгений, воспользовавшись отсутствием Антонины, решительно принялся обрабатывать Венедикта, продолжая жаловаться на свою несчастную жизнь.
- Вот скажи, братишка, почему одни люди имеют все, а я ничего? Нет у меня ни дома, ни работы по душе.
- Как это у тебя нет дома? Ты в родительском доме живешь, не на улице.
- Но дом-то не мой, а твой. Мамочка все имущество семьи тебе любимому завещала, - не смог он удержаться от язвительного замечания.
- Женя, я могу подписать любой документ, чтобы дом принадлежал тебе, если тебя это осчастливит.
- Не осчастливит, но уверенности в жизни придаст. Я же женатый человек, у меня сын - ровесник твоему, на месяц моложе. Правда, в два раза выше твоего хлюпика. А отец у него, то бишь я, нищий. Так подпишешь дарственную на дом?
- Запросто, хоть сейчас!
Евгений достал заполненную бумагу и подал Вене.
- Ну, прояви братскую любовь.
Венедикт присел на лавочку, прочитал заготовленный документ.
- Чем и где подписывать будем?
- У нотариуса. Но это еще не все. У меня есть возможность стать заведующим гаражом, но за это нужно заплатить, а денег ни шиша.
- Сколько денег?
- Три тысячи, но тысячу мне обещала свекровь дать. Если бы ты знал, как мне нужна эта должность, устал я целыми сутками сидеть за рулем и плясать под дудочку самодура начальника. Мне очень нужны две тысячи, помоги мне, Веня. Мама ведь просила тебя не оставлять меня. Если ты меня выручишь, будем считать, что наказ матери ты выполнил.
- Какой же ты негодяй!
Венедикт достал из кармана всю свою зарплату и протянул брату.
- Здесь полторы тысячи. Больше у меня нет. Доберешь у тещи!
- Ага, доберешь у нее, как же, держи карман шире! Старая гадина!
- Она же дает тебе тысячу!
- Все равно сволочь. Дает, потому что боится, что я могу и бросить ее доченьку. Две змеи! Ну да хрен с ними. Пойдем в ресторан, посидим хоть по-человечески. Твоя мегера тоже не подарок. Брата мужа знать не хочет. А ведь ты чужую девку растишь!
- Заткнись! И запомни: никогда ни слова дурного о моей жене и дочери! Заруби себе это на носу!
- Запомнил, молчу! Пошли, я тебя угощаю.
Дома Венедикт, бывший хорошо подшофе, объявил Антонине, что у брата неприятности и ему пришлось отдать бедняге всю зарплату.
Антонина даже не удивилась, она презрительно посмотрела на брата мужа, а затем сказала Венедикту:
- Я надеялась, что семья для тебя хоть что-нибудь значит. Но ты даже не удосужился посоветоваться со мной, отдал все деньги этому подлецу, оставив на месяц детей практически голодными. Мне ты не разрешил пойти на работу, сам детей кормить не можешь. С меня этого цирка достаточно. Завтра мы с детьми уедем в Ленинград к Маше.
Она повернулась и ушла к себе в комнату.
- Скатертью дорога!
Слушавшая все это, Марина ужаснулась.
- Как же мы уедем без денег, мамочка?
- Мы заберем все, что скопили на отдых. В Ленинграде я постараюсь найти работу. Пойдешь там в десятый класс. Будет нелегко, но подлости подобного рода я терпеть не намерена.
- Правильно! - захохотал за дверью братец. - Не терпи!
Это подлило масла в огонь, и Антонина начала собирать вещи свои и детей.
- Мы уедем прямо сейчас в Житомир, а оттуда на поезде до Ленинграда. Собирайся Марина и одевай Юрика.
Всего этого уже не видел и не слышал Венедикт. Он крепко спал на диване. За столом, явно довольный такой развязкой, сидел Евгений и, когда Антонина с детьми выходила из дома, громко хохотал.
- Вот подарочек я тебе, братец, приготовил. Всю жизнь меня благодарить должен.
Но братец его не слышал и понятия не имел о том, что произошло в его семье.
Утром гость подхватил свой чемодан, снял с руки брата золотые часы, подаренные Венедикту коллективом Елизовского госпиталя, и был таков.
Венедикт проспал до двенадцати часов дня, благо было воскресенье и идти на работу не нужно.
Ему было очень плохо, когда, наконец, он разлепил глаза. Голова раскалывалась. Братец постарался намешать в его выпивку напитки, не сочетаемые друг с другом, и Венедикт никак не мог вспомнить, что произошло, где Тоня, где дети. Он еле выполз на кухню за водой, в горле было так сухо, что рот не открывался. Увидев соседку, он еле разомкнул челюсти, чтобы спросить:
- Где Тоня?
- По-моему, уехала вместе с детьми, - сердито ответила та. - И братец ваш уезжал очень рано утром.
До Венедикта все еще не доходил весь смысл происшедшего. Чтобы хоть что-то сообразить, он набрал ковш воды и жадно выпил его, следующий ковш он опрокинул на свою больную голову. Соседка с отвращением фыркнула и ушла к себе.
Бедный Лавров закрылся в комнате и снова погрузился в сон. Только под вечер он пришел в себя и пошел к Андруковичам. Может, Валя в курсе, куда пропала жена с детьми.
Оказалось, что она в курсе, потому что встретила Антонину с детьми и чемоданом в руках, всю заплаканную. Валентина, недолго думая, взяла Юру на руки и села вместе с ними в автобус. По дороге Тоня рассказала ей о подвигах своего муженька и поклялась, что ни за что и никогда не вернется к нему после такого оскорбления и насмешек его братца над ней.
- Ну, ты даешь, Лавров! - сказал сам Андрукович. - Такую женщину не уберег!
- «Герой», нечего сказать! - поддержала его супруга. - И что это за брат такой, такие подставы тебе устраивает, а ты все деньги отдал ему! Да он опаснее любого врага! Гад, одним словом. Бедная Тоня и бедные дети!
Валентина была просто в ярости от случившегося в семье подруги.
- Он у меня еще часы с руки снял. Да черт бы с ними, но мне их друзья, прощаясь со мной в Елизово, подарили с дарственной надписью. Самая дорогая для меня вещь, а он их украл, - по-детски жалобно констатировал Венедикт.
- Он у тебя семью украл, а ты о часах горюешь. Не ожидала я от тебя такой подлости, Лавров. Тебя он уже один раз подставил, а ты, как блаженный, ему вторую щеку подставил. Тоня мне все про этого мерзавца рассказала.
Венедикт молчал, ему хотелось умереть. Лечь и умереть. Он встал и, не говоря ни слова, пошел к выходу. Андруковичи смотрели на него с жалостью. Но домой он не пошел, а спустился к реке.
Было жарко, сердце давило, как будто ему не хватало места в грудной клетке. Вода манила к себе, обещая прохладу и освобождение от тяжести в груди.
На берегу с удочкой сидел Пахомов Андрей - рентгенолог, в воде ныряла и плавала Катя Короид, его медсестра.
Венедикт, неспеша разделся, сложил форму и медленно начал заходить в реку. Вода была теплой и он, взмахнув руками поднырнул, вынырнул и поплыл. И вдруг в глазах у него потемнело, ему нечем стало дышать, он всплеснул руками и позвал:
- Андрей!
Кричать не было сил, но Катя услышала и увидела, как он уходит под воду. Она закричала:
- На помощь, Венедикт Петрович тонет!
Пахомов бросился в воду, Катя поднырнула и, схватив Лаврова за волосы, появилась над водой. Пахомов тоже поднырнул под Венедикта и, подставив ему плечо, быстро поплыл, затем встал на мели и подтащил Лаврова, Катя помогала ему. Лавров был без сознания, но дышал. Его вытащили на берег, и Катя помчалась за носилками и помощью. На бегу она, не переставая, кричала, звала на помощь.
- Лавров тонул, ему плохо.
Из дома выходил Овсянников. Он опрометью бросился на берег.
Венедикт лежал, не подавая признаков жизни. Николай с Андреем попытались тащить его, но получалось плохо.
- У него больное сердце, его нужно нести горизонтально, - объяснял Николай.
С горы уже спускались санитары с носилками. Появившийся на крик Андрукович, стал прослушивать Венедикта, считать пульс. Пульс не прослушивался. Больного уложили на носилки и медленно, очень осторожно стали поднимать наверх. На краю горы ожидала машина скорой помощи. Носилки внесли в нее и медленно подвезли к распахнутым дверям госпиталя. На первом этаже находился рентген. Здесь же кабинет ЭКГ. Обследование показало обширный инфаркт. Четвертый!!!
- Не выживет, - заплакала Катя.
Прибежал Андреев. Он даже побледнел от беспокойства. Слова Кати испугали его не на шутку.
- Что за паника, Катерина! Идите на свое рабочее место и постарайтесь не обсуждать случившееся ни с кем!
- Эдуард Генрихович! Что вы намерены делать? Почему бездействуете? - повысил он голос, обращаясь к Андруковичу. - Везите в генеральскую палату. Собираем консилиум, пока принимайте срочные меры!
- Есть, товарищ полковник, - козырнул Андрукович и, взяв из рук сестры уже набранный шприц, сам сделал укол больному. Носилки медленно покатили к лифту, погрузили и повезли в люксовую палату, куда спешно собирались врачи, приглашенные на консилиум.
Венедикта положили под капельницу.
А в это время Валентина Андрукович отсылала телеграмму-молнию Антонине.