Испытание любви нано-технологией. ч. 3. 3

Повесть "Непрощенный"

Аэропорт Шарля де Голя встретил как обычно, и молодой человек улыбнулся своему фатальному озарению, пришедшему на развороченной донельзя улочке Праги: долетались, суки.  Локальный взрыв конкретного сознания на уровне нанометрии. Ему рано поддаваться глобальному намазу:  ни возраст, ни положение, ни время – не совпадают с безысходностью старческого нагнетания  ионов в атмосферу. Никакого предгрозового  фронта, который переломает хребет одной из систем,  не предвидится – сколько бы деревьев не вырвало с корнями –  молодая поросль только обрадуется возможности очищения пространства от спрессованной столетиями корневой системы добиваемых природой былых великанов.

Отметившись по всем необходимым адресам,  пилигрим , не устоял:  двинулся в предместья, потому как   получить информацию о Зое можно было только в клинике, вопросы о самочувствии пациентов никогда не обсуждались  вне тщательно охраняемой территории замка.

- Мы следим за её текущим состоянием, - врач отделывался дежурными фразами, как обычно делая упор на финансировании содержания указанной пациентки.

Его в такие минуты особенно подмывало спросить: что будет, прекрати он выплачивать оговоренные суммы.  Они пустят её на биоматериал,  превратят в подопытную крысу – чем конкретно будет отличаться её сегодняшнее положение от ожидаемого в том случае, если некому будет оплачивать по счетам?

- Могу я привезти к Зое кого-то постороннего?

- Для чего это может понадобиться?

- Может быть,  смена лиц   даст какой-то положительный эффект?  Новизна восприятий… и потом она  любила общение, в крайнем можно пригласить какую-либо патронессу из монастыря… - вне всякого сомнения, за этим не крылось ничего большего, чем  попытаться дать Зое шанс хоть сколько-нибудь  вернуться к реальности происходящего.

- Её состояние не позволит проникнуть, кому бы то ни было на  подсознательный уровень, но не стоит драматизировать ситуацию – замечу, что это лучшее, что может предложить медицина.  Отсутствие реакций и эмоций – во имя их же блага. Прочие психологические трюкачества только усугубляют состояние, ведут к неконтролируемым срывам, лишним дозам препаратов для восстановления утраченного спокойствия и прочим побочным эффектам.

Бессмысленная тирада  доказывала только одно – они не допустят к своим опытным образцам ни одной живой души, находящейся не в теме происходящего. Настаивать было бесполезно.  Ни одна кухарка не любит,  чтобы по её святая святых разгуливали посторонние и совали свои пальцы и носы под крышки кастрюлек и баков.

Зое за толстым, несколько искажающим очертания стеклом показалась постаревшей ещё на десяток лет. А может и не показалось.  Женоненавистники здесь собрались что ли?  Что за химиотерапия  могла уничтожать со скоростью реакции атомного полураспада? В конце концов – не от онкологии же её тут лечат.

Никакого разговора, как и предупреждал в приемной фраеристый эскулап, у него не получилось.  Зое практически не реагировала вообще на какие бы то ни было внешние раздражители.  Может быть,  он оказывает её иезуитскую услугу еще и проплачивая  все производимые над пациенткой опыты?  В который раз пришла в голову  назойливая, как мухостеб, мысль:  пусть бы допустили кого-то из местных христопоклонниц.  Пусть бы   они попытались  разомкнуть порочный круг безумия творимого за вековыми толстыми стенами с окружным видеонаблюдением по периметру.  «Надье называла нас христопродавцами» , - но,  глядя на Зое, он бы сформулировал это по -другому:  потрошители.

Сколько молодые люди молча просидели друг напротив друга  парень не смог бы сказать. В голове вертелись какие-то фразы  и  никак не концентрируемые на происходящем видения. Кроме одного:  каменная статуя химеры, украшавшая Нотр-Дам , вся была покрыта кровавой испариной. Священник серб уверял, что перед  разгромом его деревеньки  икона в  церквушке мироточила. Плакала  - проще говоря. Почему же он никогда не видел,  чтобы Зое плакала. Наверное, сам бы он  на её месте взвыл.  Неужели ей всё равно?

- Зое, я хотел тебе сказать, что был в Соборе Парижской Богоматери.  Та,  твоя любимая химера, как мне кажется, плачет кровавыми слезами. Ты никогда не видела чего-то подобного.

Ничто не дрогнуло в лице, но губы разжались:

- Видела, - девушка помолчала,  словно не могла от долгого воздержания вспомнить ни слова из человеческой речи, - по ней ударили. Каменный дождь.

Радио в машине несло какую-то обычную  чушь. Он не придавал информации никакого значения. Пока в эфир не вклинилось резюме, что вновь неуравновешенная Карла дель Понте сделала ничем не доказанное заявление по зарину.  Он вспомнил её текст: я и военные преступники.  А ведь она могла бы подойти на роль современной богоматери. Она и они.  Демержи.

Зое и метеоритный дождь из осколков химеры над её городом.  Если бы он был художником – он бы попытался оставить после себя хоть что-то стоящее.

Уже на въезде в Париж радио нашло наконец-то достойную новость: какой-то старикан застрелил себя на ступенях Норт-Дам в знак очередного протеста…

Кому они оставляют убирать трупы….