Знакомство с геем

   
       Во время учебы в военном училище, во время увольнений в субботу или воскресенье, я обычно ходил по Ленинградским театрам. Раз в неделю в училище приезжала кассир из театральных билетных касс, и можно было договориться о покупке билетов даже на дефицитные спектакли. В сентябре в Ленинградском театре оперы и балета имени Кирова были гастроли Большого театра, и я купил билет на балет «Спартак». (Оперу я не жаловал, а балет мне нравился).
   Приехал в театр загодя, место у меня было хорошее: партер, ряд у большого поперечного прохода. Я сел в почти пустом еще зале, и через несколько минут возле меня оказался какой-то высокий, вежливо-говорливый мужчина лет сорока пяти, одетый со вкусом, с признаками богемности в виде шелкового шарфика в вороте рубашки вместо галстука. Он сразу выяснил, из какого я училища (я был в форме курсанта, но без бескозырки, на ленте которой было оттиснуто название училища), откуда родом, часто ли бываю в театре, похвалил, что люблю Эрмитаж и Русский музей.  Внешность и манера говорить у него были приятные. Он весело сказал, что бывший танцовщик, отправленный на пенсию, танцевал в Кировском театре, всех здесь знает, и в Большом театре у него масса друзей.
  - Я вижу, что ты занимаешься спортом,- похлопал он меня по ляжке, - накаченный! Хочешь из ложи смотреть?  Там особый ракурс.
  Я был польщен его лестью о своей спортивной фигуре и приглашением в ложу. Ложу нам открыла женщина в униформе, вежливо называя моего нового знакомого по имени и отчеству.
     В ложе мы оказались одни. Когда начался спектакль, танцор-пенсионер живо комментировал действие, давал краткие, иногда с подковырками, характеристики танцовщикам и балеринам, выказывая свою эрудицию, хорошую речь и остроумие.
     Все это мне нравилось, я радовался счастливой случайной встрече, но в какой-то момент обнаружил, что рука моего соседа по ложе слишком часто похлопывает и поглаживает меня по ляжкам. Он говорил, что у него квартира недалеко от театра, живет он один, развелся, а жена с сыном моего возраста и очень на меня похожим, переехала в Москву. Хвастался своей домашней библиотекой, говорил, что у него самая большая в Ленинграде коллекция художественных альбомов.
  - Ты водку пьешь? – ошарашил он меня неожиданным вопросом.
  Я отрицательно помотал головой, сказал, что предпочитаю вино.
  - Молодец! - обнял он меня. – А мой оболтус хлещет коньяк и водку… Я знаю больше двадцати рецептов легких коктейлей! «Грин оушен» пробовал? А «Сан сет»? Из театра пойдем ко мне, посидим, поболтаем.
   Я едва выдавливал из себя ответы, чувствуя, как его рука мнет мне промежность. Я уже понимал, во что вляпался, хотя был в такой ситуации впервые. Набрался смелости, убрал его руку. На сцене я уже практически ничего не видел, только лихорадочно думал, как быстрее уйти. Боялся, что дверь ложи закрыта снаружи. А он по-прежнему говорил и шутил, между ног уже не лез, а похлопывал меня по плечу.
   Кончился первый акт. Он под руку, со смехом, буквально повлек меня в буфет, обещая какое-то замечательное аргентинское вино. В буфете была очередь. Он смело втиснулся перед буфетчицей, ласково называя ее по имени, стал что-то  накладывать в поданный ему большой пакет.
    И тут я рванул! Выскочил в овальный коридор, устланный ковром и идущий вокруг зала, заметался, не помня, где лестница, ведущая вниз, к выходу. Увидел дверь с буквой «М» и заскочил в туалет, закрылся в кабинке. Сердце бешено колотилось. Через пару минут услышал, как открылась дверь, и его страшный голос встревожено закричал:
   - Анатолий! Ты здесь?  Да не бойся же, ты меня неправильно понял!
   Я затаился. Пот буквально лил с меня. Что делать, если он пойдет проверять кабинки. «Буду драться!» - отчаянно решил я. Но, слава Богу! - он, видимо, не был уверен, что я заскочил в туалет. Когда все стихло, я высунулся в пустой коридор, бросился по нему наугад, скатился по парадной лестнице и пулей вылетел мимо швейцара на уже темнеющую улицу.       
   Это было первое мое знакомство с нетрадиционной половой мужской ориентацией, то есть с геем. Позже я неоднократно сталкивался с такими людьми, которых немало в сфере искусства. Надо сказать, что мое отношение к ним вполне определенно: однополая любовь противоречит природе человека, а значит греховна.  Но к геям, не проявляющим половую навязчивость, я отношусь, как ко всем прочим людям: или с интересом, симпатией, уважением или с неприязнью. 
    Одним словом, раз уж Бог заложил в человеческую природу и такое отклонение, значит, это для чего-то нужно.