Лагерь на 17-м километре и его обитатели

Отрывок из 30-й главы 2-й книги "Предыстория Артёма"

...

Лагерь «17-й километр» и его обитатели

Как уже отмечалось в главе 20, наиболее вероятно, что лагерь на 17-м километре (точнее, один из лагерных пунктов 2-го отделения Дальлага) был образован в 1931 году для обеспечения рабочей силой строительства 2-х путей на Сучанской железнодорожной ветке, шахты № 6 (впоследствии 6-6-бис) и, чуть позже, гравийного шоссе «Угольная – Шкотово». Соответственно, основную массу заключённых в нём составляли арестованные по 58-й статье «за антисоветскую деятельность» в период сплошной коллективизации «кулаки». Общая их численность здесь достигала значительно более 2000 человек .

Сгоняли сюда осуждённых крестьян со всего южного Приморья, а вслед за многими из них тянулись их обездоленные и разорённые семьи. Так, постепенно, вокруг лагеря возникло первоначально никем не утверждённое поселение с нигде не учтёнными жителями – в основном женщинами и детьми. Сами обитатели прозвали его тогда «нахаловкой».  Позже к нему, как и к лагерю, приклеилось название «17-й километр».

Во многом, появлению этого посёлка способствовало и лагерное начальство, со временем осознавшее выгоду от присутствия поблизости привычных к труду и всегда способных обеспечить себя огородными продуктами крестьян. Оно сознательно стало идти на «расконвоирование» наиболее дисциплинированных заключённых и разрешать им жить со своими семьями возле лагеря, хорошо понимая, что в условиях недавно введённого паспортного режима убежать вместе с женой и детьми тем будет уже невозможно, а бросить их ни один крестьянин себе не позволит.

Таких семей вокруг лагерей Артёма скопилось к концу 1930-х годов около 400 . Жили они обычно в мазанках – сплетённых из лозняка и обмазанных глиной с обеих сторон маленьких временных домиках под камышовой крышей. Зимой в них было, конечно, очень холодно, но выбирать не приходилось. Для строительства настоящих домов у «зеков» не было ни средств, ни времени, ни сил (строили, в основном, женщины, дети и старики).

Сегодня нельзя без душевной боли читать воспоминания переживших всё это людей. Вот что рассказала мне в 2002 году дочь одного из таких «расконвоированных» Ольга Николаевна Чепик (Мартыненко), уроженка села Сиваковка Ханкайского района Приморского края;:

«Отца забрали осенью 1932 года. Весной 1933 его осудили на 10 лет лишения свободы по статье 58, пункт 10. Семью выселили из деревни и отправили на станцию Мучная, с последующей высылкой в Сибирь. Мама в Сибирь не поехала, а, оставив детей (5 дочерей) у родственников, сбежала в лагерь к отцу, в Артём, на 17-й километр. Тот был расконвоирован и работал десятником на шахте 6-6-бис. Начальник лагеря дал ему разрешение забрать семью. Дедушка с отцом и мамой сплели мазанку по лозняку и прожили до 1938 года. Дед, не выдержав такой жизни, вскоре повесился, а в 1938 году снова забрали у семьи и отца» .

Похожим образом оказалась в Артёме и семья Елены Марковны Золотовой (Макарчук). Семья Макарчук проживала в деревне Сокольчи Ольгинского района. Благодаря наличию мельницы и кузницы (сделанных собственными руками), считалась зажиточной;. Кулацкой она была признана Ольгинским райисполкомом уже задним числом, через 6 дней после ареста главы семьи Марка Дмитриевича Макарчука;. К моменту ареста (10.03.1933 г.) мельницы у него давно уже не было, также как и постоянных работников (было двое сезонных), и большей части движимого имущества. К тому времени он уже являлся членом колхоза «Красный моряк», правда, перед вступлением в него половину хозяйства передал сыну, остававшемуся единоличником  .

Через полтора месяца арестовали и его сына Каленика. В августе того же года оба были осуждены по статьям 58-2 и 58-11 и отправлены в концлагерь; (так в тексте – Ю.Т., подчёркнуто мной). Семья осталась без взрослых мужчин.
Самой старшей из детей была тогда Елена (16 лет). Она и взяла на себя все полевые работы (мать сидела дома с младшими детьми). При этом землю вблизи села у них забрали, поэтому ездить пришлось на дальние поля. Елена сама пахала и сеяла, а потом собирала урожай и молотила его на конной молотилке, пока ещё оставленной семье вместе с другим сельхозинвентарём Макарчуков.

Перед поездкой на самое дальнее поле (в 10 км от села) плакала от страха, ведь нужно было ехать одной, с ночёвкой, а там, вокруг – сопки, тайга, всевозможное зверьё. Но, в конце концов, решила: «пусть съедят дикие звери, зато отмучаюсь, и не буду видеть такие несправедливости вокруг». Сама взвалила на телегу тяжёлую молотилку (круглый камень) и поехала.

Ночевала на поле. Вокруг, по сопкам, слышался топот – это табуны молодых жеребцов спасались от волков. Ленины лошади тоже волновались, всю ночь бились и дико ржали. Собака прижалась к своей хозяйке. Днём взялась за работу. Всё спорилось в привычных к ней с детства девичьих рука. Вскоре урожай был сложен в снопы, тщательно перемолочен, погружен на телегу и отвезён домой.

Казалось, теперь можно перевести дух и ждать мужчин, в надежде, что в НКВД во всём разберутся и отпустят их домой. Но, вскоре пришла весть, что они уже в лагере под Артёмом. Решили идти к ним. Мать с малыми детьми поехала пароходом, а Елена, с четырьмя подростками из таких же раскулаченных семей, пошла пешком.
Рядом с лагерем Елена с матерью, вместе с расконвоированными отцом и братом построили плетёную мазанку в районе породы. Отец поговорил с начальником лагеря. Тот позволил пригнать сюда скот семьи. Конечно, обе лошади и корова ей не достались. Лошадей направили на работу в шахту, где жеребец вскоре и сдох. Корову – на лагерную ферму за сопкой Орловкой.

14 июня 1935 года умер в шахте отец;. Хоронить его отдали семье. За несколько месяцев до этого Елена устроилась в шахту № 3, на сортировку. В 1935 году, во время ночной смены, она получила там серьёзную травму – куском угля, брошенным ей с высоты (на секунду отвлеклась), был повреждён позвоночник (сместились позвонки). До утра её продержали в шахтовой больничке (подземной), где дежурил врач, а затем отвезли домой, в мазанку, где она лежала два месяца - никаких бюллетеней ей, конечно, не дали, просто уволили - пока не начала ходить. После этого стала работать в пошивочной.

Через восемь месяцев поступил приказ из милиции снять с работы всех родственников заключённых (паспортов у них не было). На 17-й километр приехал следователь, стал выгонять всех из жилищ, требовал уехать в 24 часа, сидел в доме Макарчуков пьяный, страшно ругался, обзывал Елену плохими словами, говорил, что она ходит на станцию к солдатам. После этого случая, Макарчуки вынуждены были днём прятаться от милиции в кустах (иногда и ночью);. К тому времени брат Елены Каленик получил новый 10-летний срок за попытку побега и был отправлен на Колыму;. В доме остались одни женщины и дети.

Пришлось снова идти пешком в деревню, получать справку у председателя сельсовета. Справку тот дал, но с характеристикой «кулаков».  В результате, Макарчуков на работу нигде в Артёме не брали. Елене удалось устроиться в воинскую часть (там справку, почему то не спрашивали). Потом в горисполкоме стали давать им с матерью паспорта на 3 месяца. Вскоре Елена вышла замуж. Жизнь семьи постепенно наладилась.

Между тем, трагедия жителей 17-го километра ещё продолжалась. В 1938 году лагерь за одну ночь был ликвидирован и все его заключённые вывезены на Колыму. Как вспоминала Ольга Николаевна Чепик (Мартыненко), «в тот же день нам провалили потолок и стены «лозянки», маму арестовали за нарушение паспортного режима, а нас с бабушкой вывезли на Угольную, чтобы ехать в Сибирь, но мы опять вернулись в свою мазанку. Маму через 10 дней отпустили и выдали временный паспорт на 3 месяца, потом на 6, и т. д. До 1959 года скрывали своё прошлое. В анкетах писали, что отец умер (ещё не зная об этом)» .

Лагерные постройки, видимо, пустовали до 1945 года, когда в них поселили «изменников Родины», то есть солдат, попавших в немецкий плен в годы Великой Отечественной войны. Вот как писала об этом З.М.Овчинникова в своей рукописи по истории Артёма:

«Когда в 1944 году американские войска освободили несколько лагерей советских военнопленных, то многих они переправили в Америку. После войны туда прибыли представители советского правительства с призывом ко всем возвратиться на родину. Они напомнили как 11 ноября 1905 года с цветами и музыкой Владивосток встречал солдат и офицеров русско-японской войны, возвращавшихся на Родину. И им, советским солдатам и офицерам будет устроена такая же встреча. Несколько человек остались, а патриоты сели на пароход, прибывший за ними.

Во Владивосток он пришёл утром, но войти в порт ему не разрешили и оставили на рейде. Только глубокой ночью он пристал к пристани, ярко освещённой фонарями-прожекторами и окружённой плотным кольцом охраны с собаками. Прибывших быстро посадили в машины, и, к утру, все они уже находились в лагере на 17-м километре г. Артёма. Так Родина встретила своих сыновей, не по своей вине переживших муки ада в гитлеровских лагерях» .

Этот рассказ могут дополнить воспоминания Ольги Чепик, по словам которой, бывшие военнопленные «жили здесь в лагерных бараках, но без ограды из колючей проволоки. Они были поражены в правах. Все тут переженились и остались жить» . Последнее утверждение, скорее всего, является преувеличением. Часть военнопленных (из тех, кто не попали в настоящие лагеря) после восстановления в правах наверняка разъехались по родным местам.

(Сноски и ссылки убраны)


Рецензии
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.