Кусок мяса 4. Часть 2

Матильда отложила газету и взялась руками за голову. Не в её духе было поддаваться отчаянию, поэтому она встала, оправила платье и отправилась к Нилу Осиповичу. Наверное, здесь это был единственный человек, у которого она готова была искать совета.

Отречение. Матильда искала смысл этого слова и, с присущей её характеру  горячностью, решила, что это, должно быть, очень похоже на предательство. Но потом мысленно ударила себя по рукам: тяжело ему сейчас, Государю-Батюшке, под натиском этих гиен, которые собираются теперь рвать власть на лоскуты. Ведь ясно, как день, что не удержит власть Временное правительство, - оно нужно только для того, чтобы почище обставить весь этот спектакль со свержением. Пьеса, написанная третьим лицом. Это ведь так изощренно-красиво, по мнению настоящих авторов заговора, - быть преданным своими же приближенными, которые ещё вчера кормились из царской кормушки.

Прежде всего, конечно, было обидно: за то, что царь сдался под якобы бы нажимом народа, но народ, на самом деле, никакого недовольства толком и не выражал. Скорее, блестяще сработали подстрекатели на местах. А сколько их было даже здесь, в госпитале!

Матильда вздохнула. Вот она - народ, пусть даже поданная другого государства, но за это время успевшая полюбить Россию, как свою собственную страну. Она, как могла, работала на победу русских в этой войне, которая теперь потеряла всякий смысл. Все усилия обесценились.

Понятно, что главным козырем в борьбе за власть теперь станет выход Российской Империи из войны, - и высшие военные чины, поддерживающие Временное Правительство, пойдут на любые жертвы, предчувствуя, что куш за постыдное поражение будет во много раз богаче, чем за никому не нужную победу. Столько жизней, боли, страданий, увечий - стали разменной картой в самой дешевой политической игре.

Александр...

Матильда грубо смахнула со щеки выкатившуюся слезу и направилась искать Нила Осиповича. Если бы у него был свой кабинет, то найти его было бы гораздо проще, - а теперь он мог быть где угодно. Матильда шла из палаты в палату - и понимала, что с отречением Царя госпиталь рухнет, перестанет существовать, дай только срок! Ничего этого не останется: ни этой чистоты, ни этой белизны, ни этого трепета перед драгоценной человеческой жизнью.

Сестры станут мачехами, врачи превратятся в волков. Это лишь вопрос времени. Все это произойдёт от утраты душевного спокойствия, которое возможно только под Богом. Без Бога, - и Матильда давно поняла это, - любое, самое гуманное ремесло постепенно превращается в обман, воровство и стяжательство.

Гарантом душевного спокойствия своего народа был Царь, и исполнял эту  обязанность со всей тщательностью и радением. И тут вдруг отречение! Что это: слабость или подвиг? А, может быть, и то, и другое одновременно? Матильда чувствовала, что ясность мысли покидает её.

А что же дальше? Нужно ли ей, подданной другого государства, так страшиться тех перемен, которые теперь не заставят себя ждать. Она может просто упаковать свой чемодан и отбыть на родину. Но ведь такая возможность у Матильды была всегда, а она до сих пор не сделала этого, - значит, было что-то, что держало её в этой загадочной стране. А теперь эта страна будет прощаться со своей загадочностью и своим волшебством, - её разорят и растерзают, как девку.

Катастрофа, которая сейчас разражается в Российской империи, взрывной волной пройдёт по всему земному шару, - есть ли смысл пытаться куда-то сбежать, где-то схорониться?

И потом, Александр... Если он жив, он будет искать её именно здесь, в Ровно, - больше негде, других адресов он не знает! Ну не могла она ехать! Не могла упаковать чемоданы и увильнуть с легким сердцем иностранки! Сердце её уже давно было здесь, приковано к православному кресту и распято ожиданием...

Матильда вдруг почувствовала, как почва уходит из-под ног, она заметалась, - совсем, как в каком-нибудь цыганском танце. Ей попадались раненые с понурыми головами и потухшими глазами, которые, видимо, уже прочитали свежие газеты. Они бродили по госпиталю, как привидения. Во всех взглядах читались недоумение, полная растерянность. «Поражу пастыря - и рассеются овцы», - вдруг вспомнились Матильде слова из Евангелия, и тут она поняла, что сейчас перед ней разворачивается обещанная картина: брошенное стадо, хлипко склеенное  узами старой памяти, вот-вот рассеется и разбредется по лесам...

Наконец, среди серых больничных халатов Матильда увидела Нила Осиповича, и это немного привело её в чувства.

Продолжить чтение http://www.proza.ru/2019/01/17/1051