Гадание

Во всей квартире был погашен свет. Только в комнате, где мы находились с Настькой, горела свеча. Тень от неё плясала по полу.

– Знаешь, сколько раз я гадала, никогда ничего не получалось. Если честно, я вообще не верю в эти гадания, – улыбалась Настька, держа иголку с ниткой над кругом, размеченным буквами и цифрами.

– Не веришь, поэтому и не получается...

 
***
Недавно я рассказала Насте, как гадала одна. Самое страшное - гадать с зеркалом. Одно дело ощущать присутствие чего-то потустороннего и совсем другое видеть. Лет в пятнадцать я считала себя ведьмой, потому что по материнской линии все женщины обладали даром предвидения, и потому что многое из моих снов сбывалось. Обычно плохое – разлука, ссора, болезнь или смерть. Мне даже не нужно было заглядывать в сонник, чтобы узнать, что означает приснившийся образ. Но когда в зеркале, которое я перед собой держала, появилась тень, я поняла, чем-чем, а ведовством точно не буду заниматься.

Я не закричала - слишком велик был страх. Ночью я спала с включенной у кровати лампой. Сквозь сомкнутые веки мне виделось, как дрожит свет, как что-то тёмное его загораживает, склоняется надо мной. Я открывала глаза и замечала, что чья-то тень мечется из угла в угол или много теней, как змеи, расползаются по стенам и потолку. Утром я убедила себя, что все померещилось.

Каждый раз гадая, я проверяла свою веру в потустороннее. Во мне, как думаю, и в любом другом человеке, уживалось несколько «Я». Рациональное «Я» находило логичные причины, объясняющие мистику в моей жизни. Но иррациональному «Я» удавалось перетянуть одеяло на себя. Как, например, можно по законам логики объяснить, что при гадании становится холодной только та рука, которой гадают? Или как объяснить, что иголка или блюдце вертятся, если ты сама их держишь, а не кто-то другой.

Я сомневалась, что подруга поверит, да и не хотела показаться выдумщицей, поэтому не рассказала ей про очередное гадание на святки. Вначале я вызвала душу какого-то поэта, точно, не помню, кого именно. Девчонки при гадании тогда часто не давали покоя Пушкину и Есенину, но, скорее всего, что это была не душа поэта, а какой-то бес. Я спросила, когда встречу того самого единственного, и фарфоровое блюдце, которое я придерживала одним пальцем, завертелось. Ответ оказался расплывчатым. Блюдце показало, что я уже его встретила. Незадолго до этого мне предложили дружбу сразу два мальчика, но моё сердце не лежало ни к одному из них.

Я задавала вопросы про жизнь и смерть, мне было интересно узнать, куда отправляются души после смерти, и дух ответил, что они всегда рядом с вами. Я вдруг поняла, что дух держит меня за руку. Я ощущала, что пальцы немеют. Моя рука, которая касалась блюдца, порозовела, как если бы я держала её на морозе.

– Ты замёрзнешь, – показало мне блюдце.

Извинившись, я уже собиралась произнести «дух, уйди», как блюдце быстро-быстро завертелось. Я едва успевала считывать буквы. Призрак сказал, что может дать, что ещё не дал мне ни один мужчина.

– Что же это может быть? – спросила я.

– Ты и сама догадалась. Просто закрой глаза. Не хочу, чтобы ты испугалась. Я слишком долго ждал.

Я ощутила, как веки тяжелеют. В комнате появился силуэт мужчины. Он приблизился и приложил к моим губам палец, как давний любовник. Меня раздирало любопытство, кто же этот незнакомец, я изо всех сил попыталась открыть глаза и, когда вроде бы получилось, увидела только черноту вместо его лица. Он что-то говорил, и от его голоса по коже рассыпались мурашки. Я пыталась дотронуться до него, но ловила пустоту. И это было так странно, что он может дотрагиваться до меня, а я до него нет. Я чувствовала, как меня что-то обволакивает, слегка касается, толкает на постель, задирает подол халата. Мне казалось, что тысячи рук и тысячи губ ласкают меня всю, всю, начиная с кончиков пальцев на ногах. Ощущения будто бы удваивались, утраивались. Голова кружилась, всё тело пылало и откликалось дрожью на эти бесовские ласки.   

А потом я очнулась, сердце бешено колотилось. Я посмотрела на настенные часы, подумав, что истёк час, но прошла целая ночь. Конечно, можно было предположить, что я уснула, но растрёпанные волосы, поза на четвереньках, мокрые трусики убеждали меня в обратном. Я никогда не испытывала такие яркие ощущения, которые разливались ещё долго волнами по всему телу. И я была точно уверена, что буду искать того же с мужчинами.

Позже, прокручивая в голове каждое мгновение той январский ночи, мне становилось безумно страшно. 

 
***
Однако, как говорится, время стирает память. И вот поснимав с себя крестики, попрятав все иконки, какие были в комнате, открыв настежь форточку, мы с Настькой приготовились гадать.

– Хорошо, попытаюсь не смеяться, – уже серьёзнее добавила подруга. – Так что, кого будем вызывать?

– А давай позовём того, кто сам хочет нам что-то сказать, – предложила я.

– Дух, приди, – произнесла Настя.

– Дух, ты здесь? – спросила я.

Пламя свечи задрожало и с шипением потухло, будто свечу обрызгали водой. Я вздрогнула, но попыталась унять страх. Взглянула на Настьку. Кажется, она тоже не сильно испугалась. Мы не стали вновь зажигать свечу. Дух хотел полной темноты, пусть так и будет. В окне сияла круглая луна, и её серебристого света, проникающего в комнату, было достаточно, чтобы разглядеть буквы в круге.

– Дух, ты здесь? – повторила я вопрос.

Иголка на ниточке, которую держала Настька, завертелась, остановившись вначале на «Д», потом на «А». 

– Что ты хочешь нам сообщить? – задала я следующий вопрос.

Настька сидела бледная, ни жива ни мертва. Нитка в её руках натянулась, иголка долго не двигалась. А потом подруга положила иголку на пол, каким-то неестественным движением откинула волосы с лица и предложила лечь в постель. Я не узнала её голос, прозвучавший грубо и хрипло.

– Так мы же хотели погадать.

– Вот и погадаем, лёжа под одеялом, – пояснила Настька.

– Странная ты какая-то. Спать что ли захотела? Давай тогда прогоним духа, – потянулась я за иголкой.

– Не стоит, – перехватив мою руку, улыбнулась она.

Подруга больше ничего не говорила, но я и так знала, что она хотела сказать. Или не она. Через её глаза кто-то другой смотрел на меня, властно, слегка прищурившись, так, как смотрит мужчина на понравившуюся женщину.