Ангел-Хранитель. Дома ли?

   Что делать? Скоро начнёт темнеть, а мы голодные, мокрые и уставшие до потери сознания. Наконец -то я начала соображать. Напротив наш родительский дом, где жила Вера. Смотрю дом целый, только в крыше дыра. Осторожно вошли во двор.
               - Олечка! Стойте здесь, нет лучше отойдите к саду, а я зайду в дом -
  Осторожно открываю дверь в сенцы. Что за чертовщина. Кругом чисто, стоят два пустых ведра и даже старая немецкая обувь, высокие ботинки и сапоги. Странно. Захожу в кухню. Тоже кругом порядок, всё прибрано. Открываю дверь в комнату и отшатнулась. На полу лежит не разорвавшаяся мина. В потолке большая дыра и через неё видно небо. Придётся размещаться в кухне, но там только мамин сундук, а нам спать не на чем. В комнате стоят четыре  широкие спальных койки и все заправлены. Я осторожно подошла к одной и проверила: перина, простыня, подушка, пододеяльник и одеяло, но всё в пыли и щепках от разрушенного потолка. Всё аккуратно свернула в рулон и волоком вытащила на кухню. А койку мы с Олечкой потихоньку вынесем.
    Алёшку оставили в сенцах, а с дочерью очень аккуратно, не дай бог стукнуть по полу, вынесли койку. Меня даже в пот ударило, так я боялась, что мина может взорваться. Закрыли дверь в комнату, еле, еле сумели пододвинуть стол вплотную к двери.
   Теперь надо думать чем накормить ребят. Обежала дома вокруг, но никого нет. Многие дома заколочены. Я знала, что Вера где-то должна была спрятать продукты: крупу, сухари, сахар. В сундуке были запасные комплекты постельного белья. Да кто же здесь жил?
   Проверила весь шкаф под столом и нам повезло. Две пачки немецких галет, правда обгрызаных мышами, но это ерунда. Дала ребятам по два галета, пусть грызут. А сама пошла искать дрова и воду. Печка цела, не разрушена.
    Зашла в сарай и опять повезло. В углу большая поленница дров, аккуратно уложена. Я всё удивляюсь, кто же здесь жил и почему ничего не украдено? Потом узнаем.  В саду лежал снег, но таким тонким слоем, что собрать его было нельзя. На бугре большая куча старых сучьев, видимо, после обрезки деревьев, а под ней чистый снег. Скорей за вёдрами и набрала полных два ведра снега.
   Спички я всегда носила с собой. Разожгла печь и пошло тепло. Вытряхнула пыль из перины, белья и уложила Алёшку. В сундуке нашла тонкий матрац и подушку. Так что Лёшка будет спать на сундуке, а мы с дочерью на кровати. Вся посуда с ложками и вилками, ножами — всё было в шкафу. Кастрюли подвешены на полке. Вода закипела, размочили в ней галеты и запили горячей водой. Всё жить будем и улеглись спать.
   Рано утром побежала в милицию и сказала дежурному, что у нас в доме лежит не разорвавшаяся мина. Буквально через два часа приехали сапёры, нас всех попросили уйти подальше и мину увезли.
   А что дальше? Денег нет, есть нечего. Сбегала к дому старшей сестры Нины, но она ещё не приехала, дом заколочен. Ещё вчера я обратила внимание на то, что оставшийся угол нашего дома как раз был нашей комнаты, где я под полом спрятала в железной коробочке все свои золотые и серебряные украшения. Серёжа вырезал край доски, да так  аккуратно, что догадаться было нельзя, что здесь есть разрез доски. А вдруг опять повезёт и коробочка сохранилась? Может закончилась полоса невезения? Ну сколько же можно всё это выдерживать? Хватит рассуждать, надо попытаться разобрать угол.
   Только к двум часам дня мы с Олей сумели добраться до пола. При этом нашли три листа железа, отложили, пригодятся нам на крышу. В углу пол только обуглился. Долго не могла поддеть и приподнять кусок доски. И вот коробочка у меня в руках. Какое счастье! Открыла — всё на месте: два колечка с камушками, два набора серёжек, толстое кольцо Серёжи из серебра. Небогато, но на первое время хватит. А дальше завод начнёт работать и будет зарплата.
    Рано утром пока спали ребята, побежала на рынок. Когда мы шли домой с оккупации, то я заметила, что рынок работает. А взяла самое тонкое колечко. Но как продать? Я знала, что за продажу даже своего колечка, я могла попасть в тюрьму. В годы войны запрещалось продавать  драгоценности. Спекуляция тоже преследовалась. И потом, как доказать, что я своё колечко продаю. Может я украла или занимаюсь перекупкой.
  Рынок уже работал. Продавали старые вещи, домашнюю утварь. Некоторые ходят по рынку или стоят в стороне и, непонятно, что они здесь делают. Подхожу к одной женщине. Она спрашивает
             - Тебе чего? Крупы или хлебушка? -
             - Мне того и другого -
             -  Сколько? Пойдём в сторонку -
             - У меня нет денег -.
             - Тогда чего подходишь? -
             - Я хочу продать золотое колечко -
             - С этим товаром я связываться не буду -
             - А кому мне продать? Подскажи? - посмотрела на меня внимательно. Видимо, я не вызвала у ней подозрение
             - Вон, видишь ходит мужик в чёрном пиджаке? Подойди  к нему и шепни -
 Подхожу и проходя мимо шепнула: «золотое колечко» - и иду дальше. Он остановился, всю меня оглядел и говорит
             - Давай отойдём в сторону -
             - А ты меня не прибьёшь? -
             - Ну, если за тобой нет «хвоста», то останешься живой -
             - Хвост-то у меня есть и не один, а двое маленьких ребятишек, ради них и вынуждена продать единственное колечко -
Повёл меня с рынка и зашли у какой-то двор. Подошли к телеге, в которой сидел парнишка.
              - Показывай своё колечко! -
              - Нет. Ты покажи свой товар! -
              - Пашка, открой! - Смотрю на это богатство и зависть берёт. Мешки   с пшеном, гречкой и буханки хлеба.
              - Дай, колечко я посмотрю! -
Я поверила и отдала. Внимательно посмотрел пробу на колечке, поиграл на свету камушком. Он был красивый, фиолетово цвета и переливался разными оттенками.
             - Даю тебе три стакана пшена! Не согласна? - он это понял по моему лицу — тогда я и так заберу -
            - Ну, дай хотя бы половину буханки хлеба для ребятишек в придачу? -
  Так я заработала три стакана пшена и кусок хлеба. Я знала, что за колечко можно было получить продуктов в десть раз больше, но торговаться я не могла.
    Дома прохладно. Ребята на ногах, даже Лёшка пытается ходить по кухне. Затопила печь, сварила и мы за четыре дня поели горячего супа. Вкусно было, да ещё с хлебушком!
   К концу дня сходила на завод, посмотреть, когда начнёт работать. На проходной был охранник, но меня пропустил, потому что со мной был паспорт и личный жетон. Я всё время его хранила и знала, что он ещё пригодиться. Наш цех не разрушен и остался в том же виде.
 А вот тендерный, сборочный цеха разрушены бомбами до фундаментов. Кругом завалы из битого кирпича, воронки от снарядов, только дороги расчищены и засыпаны ямы
   Нашла начальство и мне сказали, что можно завтра выходить на работу на расчистку территории. Зарплаты не будет, но бесплатный обед можешь с собой брать домой. А когда привезут станки и оборудование и завод начнёт работать, тогда будет и зарплата.
    Рано утром протопила печь, сварила суп, сама поела и сказала дочери, чтобы она закрылась, никого не пускала  и по обедали супом. Я приду вечером после работы. Взяла с собой бидончик для первого блюда и кастрюлю — для второго. Быстро пошла на завод.
   Работа была тяжёлая, одни женщины и приходилось упираться группой из 5-7 человек, чтобы оттащить балку и погрузить  в вагон. Тачками возили битый кирпич и засыпали воронки от снарядов. К обеду уже шатало от усталости. Но зато обед был богатый. Три половника щей, два я вылила в бидончик. На второе пюре картофельное и большой шницель, причём из мяса, а не хлеба. Я чуть, чуть съела картошки и отщипнула от щницеля, вкусно невероятно. Четыре куска хлеба в добавок. Я почти всё оставила детям. Заглянула на кухню и увидела свою напарницу Любу по кладовой,  мы с ней работали до оккупации.
             - Ты как сюда попала? - спросила я.
             - Я до поступления на завод работала поваром долгое время, поэтому меня взяли неделю тому назад в нашу столовую -
Я рассказала Любе ситуацию, в которой мы оказались и попросила найти мне какую-нибудь работу здесь в столовой  на 2-3 часа в день, но после основной работы.
            - Я поговорю с зав. столовой, а после работы зайди -
           - Люб! Может ты найдёшь местечко по холоднее и спрячешь мой обед, а то до вечера он прокиснет -
Взяла и слово не сказала. После работы пришла к ней
                - Будешь мыть котлы, а твой заработок, всё что наскребёшь по котлам -
                - Я согласна и сейчас начну -
  За два часа помыла 5 больших котлов, поужинала остатками из них и ещё добавила в свой бидончик и кастрюлю. Собралась уходить. Смотрю в прихожей стоит целый котёл очисток от картофеля. Повара сидели пили чай и собирались уходить домой. Я подозвала Любу
                - Люб! А куда вы деваете «шкурки» от картошки? -
                - Я не знаю, но их обычно забирают перед нашим уходом возчик на подводе  -
                - А можно мне взять домой немного шкурок? - спросила я.
                - А зачем они тебе? -
                - Я драников из них сделаю, если ты дашь ну хоть две маленькие горсточки муки, а то их нечем склеить -
   Люба посмотрела  на меня удивлённо, но набрала полную сумку очисток и в кульке немножко ржаной муки. Я на радостях побежала домой. Если я каждый день буду столько добывать продуктов, то мы проживём до зарплаты.
    Дома опять прохладно, ребята голодные. Весь суп поели и смотрят на меня, что я принесла с работы. Растопила печку, предварительно помыла плиту и накормила вкусным обедом. А вода кончилась, в саду снег растаял и мне пришлось идти на речку. А это 700 м от нас. Вода в реке мутная и грязная. Я вспомнила, когда мы уходили из города, то женщины рассказывали, что на лугу лежали несколько сотен трупов наших солдат. А ведь они так и остались лежать всю зиму. Немцы на давали возможности их вынести, луг постоянно был под прицелом пулемётов. И вот теперь эти трупы в этой воде, а мы её будем пить. Но в другом месте негде взять воды. Дома процедила и поставила кипятить. Очистки хорошо помыла и сварила. Потолкла, добавила муку, налепила лепёшек и на плите их пекла. Соли совсем не было, а жире даже мечтать не стоило. Только в час ночи угомонилась и упала в постель от усталости почти без памяти.
   Утром чуть не проспала, схватила себе 4 драника и убежала. Им оставила немножко щей и штук десять драников. Вот в таком режиме мы жили три дня.
  На четвёртый день прихожу, а дома моя сестра Вера со своей дочкой Милой. Обнялись, расцеловались и я спросила
                - А где же мама? -
                - Она умерла в дороге — был холодный ответ.
                - А где, в каком селе?-
                - Не знаю, но умерла она точно и её похоронили. Я тебе потом всё расскажу -
   Странно, почему потом - подумала я. Она уже сделала перестановку мебели на кухне. Свою кровать с Милой поставила ближе к печке, а нашу в угол к двери. Сундук остался на месте.
                - Мы будем питаться отдельно. Я тебе оставила часть продуктов, которые я прятала перед уходом из города — сказала Вера.
    Да это и понятно. Ей положен офицерский паёк за мужа, а делиться она с нами не захотела.
   Оказывается в сундуке было двойное дно и там Вера спрятала, а сколько чего, я не знала и она ничего не сказала. Сколько лет жила в родительском доме и никогда не слышала о тайне нашего сундука. Но это её дом и она хозяйка. А мы кто?... Поживём, увидим.
    Я управилась с делами, принесла воды с реки и с Верой сели за стол. Дети крепко спали.
               - А где вы были в оккупации и как ты перебралась через Дон, ведь река то давно разлилась? -
- Мы были в Хохольском районе, а в Воронеже я уже 12 дней и жила у подруги в Чижовке. Переходили Дон по льду — и замолчала.
   О маме ничего не рассказала. О том где мы были -  не спросила. Значит недовольна, что мы у неё поселились. А что мне делать? Куда мне идти с детьми. Небось потерпит, постепенно притрёмся. Я уже не такое видела, так что уходить я никуда не собираюсь. Так я ей и сказала. Она молча легла спать. А у меня на душе стало так тяжело, ведь родная сестра и такой поворот событий. Чужие люди нам помогали, а это родная сестра и от нас нос воротит.
    Где-то в середине апреля мы перешли в комнату. Потолок сами накрыли железом и завалили всяким хламом, который нашли в сарае. А дырку на крыше кое-как заделал наш сосед Николай. Как он сумел с одной рукой, не представляю, но ему помогал его парнишка. Так до конца сентября жили в комнате, а когда становилось холодно, зимовали в кухне. Конечно было очень тесно, но ничего привыкли.
   Через месяц начали выдавать карточки на продукты: рабочему на месяц полагалось 2,2 кг мяса, 1 кг рыбы, 600 гр жиров, 2 кг крупы или макарон, иждивенцам — 600 гр мяса, 500гр рыбы. 1 кг крупы. Мы были прикреплены к магазину «Редькина», недалеко от нашего дома. Но мяса ни разу не видела в продаже, но заменить на рыбу можно. Но белкового детям постоянно не хватало.  Хлебные карточки тоже были на месяц, но с отрывными талончиками на каждый день. Работающему человеку в день 800гр, иждивенцу 250 гр. Но хлеб был наливной с водой, тяжёлый и если постараться, то из него можно было отжать воду. Если не отоваришь карточки в срок, то они не имели силы и их можно было бы выбрасывать. Поэтому очередь за хлебом и другими продуктами занимали с вечера. Это всё было на обязанности детей. А на обувь, ткани никаких талонов не было, а на рынке всё стоило в 100 раз дороже. Буханка хлеба стоила 200-250 руб.
    Карточки мы получили, а денег нет. Пришлось ещё продать колечко и серёжки на рынке. Но теперь я была учёная, смело торговалась и выручила лве тысячи с половиной рублей. На первый взгляд большие деньги, но рыночные цены на продукты ого-ого какие: 1 кг картофеля 150 руб. 1 кг пшена 450 руб. Купила на них продуктов и оставила деньги для магазина.
    Наконец на завод начали привозить станки и оборудование. Постепенно возвращались семьи из Казахстана. Через два месяца завод начал работать. Опять кладовщицы работали в две смены, а рабочие в три. Первую зарплату я получила в первых числах июня 370 руб.
   Стало тепло и мы ночами копали землю под огород. И здесь Вера сразу разделила, большую часть хорошей земли взяла себе. Правда дала мне семян овощных культур. Оказывается они у ней были спрятаны в сундуке, даже был лук севок. Из картофельных очисток посадили участок земли. Посмотрим, вырастут клубни или нет?
    Ещё до оккупации я три или четыре раза ходила в районный военкомат, хотела что-нибудь узнать о муже. Я ни одного письма не получила от него, поэтому ничего не знала о нём, где он, что с ним? Вот и сейчас уже третий раз пришла в военкому с просьбой выяснить хоть что-нибудь о Серёже. И в ответ слышу
                - Что ты ходишь и ходишь! Раз не пишет твой муж, то значит сдался в плен. Предатель он и не приходи больше ко мне. Предателей мы не ищем. Да и ты сама почему осталась в Воронеже, когда весь завод с семьями уехал? Здесь тоже что-то неладное. И надо посоветовать работникам НКВД, чтобы они проверили всю твою подноготную -
  И я не выдержала и почти закричала
               - Ты сам первый предатель. Все мужики на фронте жизней своих не жалеют, а ты сидишь тут штаны протираешь. Ты посмотри на себя какую ты рожу наел? Все ходят голодные, тощие, а ты с чего пухнешь. Я ещё до оккупации тебя приметила -
                - Но! Но! По-осторожней, а то ведь мне не долго позвонить в милицию и упрячут они тебя надолго -
                - Звони! Только я с собой возьму и моих детей, всё равно они без меня с голоду умрут -
                - Знаешь! Иди ты подальше  - и матом на меня - и чтоб больше ноги твоей здесь не было -
    Я пожалела о том, что сорвалась, не выдержала. Но надо же, предателем обозвать, да ещё и меня в чём то заподозрить! Я наплакалась, но больше в нему мне дороги нет. Я не предполагала, что в дальнейшем ярлык семьи предателя Родины нам преподнесёт не мало трудностей и пролитых слёз, и только моих, но и детей.
    На работе рассказала напарнице и она мне посоветовала написать письмо с запросом в Министерство обороны и дала мне адрес. Написала и отправила. И вот, наконец, через 5 месяцев получаю  выписку из воинского донесения нашего районного военкомата. Этот гад специально долго держал это сообщение из Министерства обороны у себя. А результат, как я и предполагала был один: пропал без вести. Меня поразило в этом донесении то, что почти из каждого дома на нашей улицы везде  был такой же ответ. Мне было непонятно, почему большинство солдат и офицеров пропадают не известно куда. Неужели в армии нет никакого учёта, легче всего написать «пропал без вести». Да и  экономия для государства, никакого пособия семье за убитого солдата не платить, как просто. / Ред. Из 29 мл. 800 тысяч призванных а армию, без вести пропало чуть больше 13 мл, т. е. почти половина. Действительно не было должного учёта/.
  Ой, как тяжело мне будет воспитать своих детей. А может Серёжа попал в плен и ещё вернётся домой? Я знала, что после окончания войны всех пленных возвращают домой. Буду ждать!….  И я его ждала лет 5 -7 после окончания войны. А дальше? А дальше, только остались одни воспоминания о наших счастливых десяти годах совместной жизни. И даже сейчас, уходя из этого мира, я его люблю также, как в первые дни нашего знакомства.
    Как же нас замучила вода, такая грязная, до отвращения. Ходили мы за ней на речку после работы, уставшие, чаще голодные. И вот, спустя 20 дней после приезда, включили водопроводные колонки. Он нашего дома до неё было всего 15-17 м, а какая чистая вода, правда пахла хлоркой, но это пустяк. Как мы не заразились никакими болезнями от речной воды, это просто чудо.
   Электроэнергии не было полгода. На рынке продавались самодельные из зенитных гильз светильники, а заправляли их керосином. За ним всегда в керосинной лавке была большая очередь и продавали не каждый день. От светильника в кухне стояла такая вонь, чад, но мирились.
   На огороде появился лучок, щавель, редиска. Потом пошли огурчики, помидоры и что удивительно, из картофельных очисток выросла картошка, но клубни были небольшие, зато много. Огород нас очень хорошо поддерживал, но главное мы получали витамины. Все подовые деревья дали урожай. Вишня росла прямо во дворе. А сливы, яблони и груши в саду. Я уже забыла вкус их плодов, такие сладкие, приятные. На заброшенном бугре в саду появилось много лесной земляники, ароматной и сладкой, сладкой. Правда нам ребята дали только попробовать, им нужнее, они растут.
   С продуктами мы как-то обходились, хотя постоянно хотелось есть, но на какие деньги покупать обувку, одежду, ума не приложу. Летом ребята бегали босиком, я не разрешала одевать даже сандали. Приходили с занозами, с порезами, с ранами. Лечила как могла, а к школе ноги отпаривали, оттирали, скоблили, чтобы они стали чистые. Старое пальто у дочери было настолько грязное после прихода из оккупации, что в нём в школу ходить было стыдно. Пришлось покупать старое пальто взрослого человека и перешивать. Ночами иголкой шила, все пальцы по исколола, хотя и был напёрсток, но сшила. Получилось приличное пальто и на два, три года хватит. А сын пока в старом походит, да он в нём и не ходил, а ездил на салазках. А за ботинками для дочери и себя третий раз пошла в завком завода. Уже многие  жёны погибших мужей получали талоны и отоварились, а мне нет, сказали не положено. Председатель завкома опять мне говорит
             - Товарищ Ганина, да поймите, что семьям у кого мужья пропали без вести мы не можем помогать -
             - Да причём здесь муж? Я же в нашем заводе работаю и прошу помочь детям. А то что моя семья заклеймена как предатель Родины, я уже слышала не один раз. У нас на улице почти в каждый дом пришли выписки о том, что все мужья пропали без вести. Да и на заводе у кого не спросишь, то у многих мужья пропали без вести. Что все они предатели? -
            - Я так не говорил и не обзывал предателями -
            - Но вы так поступаете и никому из этих людей не помогаете -
            - Идите к директору завода, если он подпишет ваше заявление, то я пойду вам навстречу -
   Директор принимал раз в неделю и по записям. Две недели ждала и вот я в просторном, с мягкими креслами кабинете. Разговор был очень короткий
           - Я в курсе дела. Оставьте заявление у секретаря и ждите -
 Ещё месяц заходила в приёмную, но пока всё ещё решали, не было ответа. Но дождалась, подписал на две пары ботинок. Так приходилось везде унижаться и ждать, ждать решений.