Мимолетные встречи

Листая в памяти прошедшие годы и дни, невольно останавливаюсь на некоторых событиях, хотя они никак не повлияли на мою судьбу и кажутся случайными. Может потому  , что эти встречи были со знаменитостями того времени? Поэтому и вносили особый колорит в повседневные серые будни, тем они и запомнились.

1969 год середина июля, первый месяц службы. В пустыне жара: 45 в тени, но где тень, если не одного деревца. «Точка» где я служил, обслуживала полигон ПВО, на котором проводили стрельбища войска Варшавского договора. Командующим войсками ПВО был маршал Советского Союза Батицкий Павел Федорович. Но где Батицкий, а где мы? Он маршал – в Москве, а мы рядовые – в пустыне.

Обычный день солдата: подъем в 6:00, зарядка, личная гигиена, построение, поверка, строевым и с песней на завтрак. После завтрака уборка казармы и политзанятия. Потом построение, поверка и с песней строевым на обед. После обеда час личного времени, построение, поверка и на плац для строевой подготовки. Два часа пополудни: солнце в зените, бетонный плац раскален как жаровня. Мы в кирзовых сапогах, галифе, и гимнастерках застегнутых до самого подбородка, на голове пилотка прикрывающая макушку. После первых 20 минут гимнастерка мокрая от пота, а ноги в кирзовых сапогах как в парной. Еще через 20 минут гимнастерка становится белой от выступившей соли, а ступни ног начинают преть. Но при этом надо сохранять боевой дух и петь вдохновляющую песню: «Все мы парни обыкновенные, и недаром мы сильны, той дружбой – солдатской верною, что побеждала в дни войны». Кто придумал такой распорядок дня, чтобы в самое пекло, когда воздух раскален до 45 градусов, а бетон и того выше, выводить солдат на плац и гонять их 2 часа кряду? Командиры ссылались на устав: так там написано. Сами отсиживались в казарме, а «парадом» командовал старшина: заносчивый сверхсрочник, считавший себя очень заслуженным командиром, хотя за 20 лет дослужился только до звания старшины и был обычным солдафоном.

Наша казарма и плац находились прямо перед штабом гарнизона, и старшина, чтобы выслужиться перед начальством, гонял нас по полной программе, не давая скидки на жару. Но в тот день произошло «чудо», которого так долго ждал служивый. В 14:30 дверь в штабе открылась, и вышел не обычный офицер, а маршал Советского Союза. Все произошло так неожиданно, что мы, забыв о строевой, замерли и уставились на маршала. Немая сцена напоминала картину Иванова «Явление Христа народу». Маршал был явно не в духе: жара, песок, проблемы, которые надо решать не откладывая на завтра. Он, не глядя на нас, решительной походкой направился к проблемному объекту. За ним чинной толпой двинулась сопровождающая свита: из генералов и гражданских. Все бы так тихо и закончилось, но тут старшина как заорет: «Рота, смирно! Равнение налево!» И подтянув живот, в широком галифе, побежал по бетонке к маршалу. Не добежав 10 метров, остановился. Остановился и маршал. Старшина, поднимая высоко ноги и вытягивая носки, цокая по бетонке подковами, строевым шагом приближался к маршалу. На расстоянии трех метров остановился, щелкнул каблуками и, что есть силы, закричал: «Старшина роты, старшина первой категории, старшина…!», далее начал перечислять еще какие-то звания и заслуги. Но маршал торопился, поэтому прервал его и спросил: «Чего тебе, старшина?»

- Ничего, просто представился.

Наступила пауза. Все молчали. Казалось, даже пустыня прислушалась в ожидании ответа. И в этой напряженной тишине раздался громкий голос маршала: «Шел бы ты на х.. старшина!» Хохот потряс пустыню. Смеялись все: солдаты, генералы и даже гражданские. И только старшина обиженным голосом пролепетал: «Я буду жаловаться…».

- Кому? – засмеялся маршал.

Старшина возвращался к нам, как побитая собака, поджав хвост. О чем он думал в эти минуты: ведь все делал по уставу, как учили, чем не угодил? Ведь искренне восхищался маршалом, который расстрелял самого Берию, и вдруг такой конфуз. Не мог он найти ответа на вопросы, поставленные мимолетной встречей. А ответ был давным-давно написан на скрижалях: «Не создай себе кумира».
 Но как можно жить без кумира? Ведь если нет Бога, то на кого же тогда молиться, кому поклоняться и кого бояться? Так думаю я теперь, а тогда в стране сплошного атеизма думал совсем по-другому.

 У молодых людей моего поколения, и у меня в том числе, кумиром был В.С. Высоцкий. И хотя его стихи не печатали, в кино снимали редко и то в эпизодах, народная признательность и любовь к нему только росли. Каждое слово его передавалось из уст в уста, а записи песен (тогда еще катушечных магнитофонов), переписывались до полного искажения текста. Не имея достоверной информации, народ замещал её такими небылицами, что сказы о Высоцком, были прологом его творчества, и невозможно было отличить героев его песен от самого автора.

 Шел 1972 год, после службы я приехал в Москву. На вокзале у встречающих меня родственников первым делом спросил: «А где Высоцкий?» Они стали смотреть по сторонам, а потом в недоумении спросили: «А что, он должен тебя встречать?».

- Нет. Он сейчас в Москве?

- Да, на «Таганке».

- В тюрьме?

- Нет, в театре играет Гамлета.

Я облегченно вздохнул, значит, он жив, здоров, на свободе, и теперь я непременно встречусь с ним. Встретиться я хотел лишь с одной целью, рассказать ему о его величии: «Владимир Семенович, вы хоть знаете, что вы великий Русский поэт? Такой же великий, как Пушкин, Лермонтов, Есенин. Каждое ваше слово, будут читать и перечитывать благодарные потомки. Вы уже не принадлежите себе, вы принадлежите России, поэтому бросьте богему, пьянство и скандалы. Уединитесь в тишине и пишите стихи!» Но так думал я, а вот «благодарная» публика думала иначе, хотя популярность Высоцкого зашкаливала. И когда в почтенной аудитории на вопрос преподавателя: «Кого из поэтов России вы бы назвали гениальными?» Я поднялся и ответил: «Пушкин, Лермонтов, Есенин и Высоцкий». Преподаватель улыбнулся, а аудитория загудела. Потом в перерыве каждый подходил ко мне и говорил одно и то же: «Ну, ты и сказанул! Пушкин – да, Лермонтов – да. Насчет Есенина можно поспорить, но Высоцкий…, ты что, прикололся?» Но я стоял на своем, и веры во мне не убавилось.

Вскоре совсем неожиданно мне представилась возможность встретиться с Высоцким. Ко мне пришел парень и предложил билет на концерт Высоцкого в соседнем общежитии. «Билетом» был кусочек картона с печатью общежития и написанной ценой – 1 руб. Первое что пришло мне в голову: парню нужны деньги, а так как в общежитии полно фанатов Высоцкого вот он и решил провернуть аферу. Но билет я купил, а парень сообщил, что концерт состоится в 13 часов в субботу. До встречи с кумиром оставалась неделя. Как вдруг зачет, который должен быть в четверг преподаватель перенес на субботу. Тут же дилемма: пойду на зачет – пропущу концерт Высоцкого, пойду на концерт – не сдам зачет. Просчитав все варианты, решил, что у меня есть небольшой шанс сдать зачет и успеть на концерт, если буду делать все быстро. Зачет я сдал, но когда прибежал в общежитие – концерт закончился, и возбужденная публика выходила из дверей. Я бросился навстречу толпе, расталкивая локтями и кулаками парней, глядя вверх, чтобы увидеть, Того, кто вознесся над толпой в своем величии. Но когда я пробился к сцене, где должен стоять Он, ко мне подошел знакомый парень и спросил: « Ты куда так ломился?»

- Где Высоцкий? Высоцкий где?!

- Так ты же его чуть с ног не сбил.

- Как? Этот маленький, с гитарой и есть Высоцкий?

- А ты думал он великан.

Я тут же выскочил на улицу и увидел, как к машине, в которой сидели две девушки,  подошел парень, открыл заднюю дверь, отдал гитару, сел за руль, и «Волга» рванула с места. Я смотрел в след убегающей машине и мысленно читал стихи: «...помню, Клавка была и подруга при ней, целовался на кухне с обоими».
Так закончилась мимолетная встреча с Высоцким. Была ли она для меня судьбоносной? Если бы я не опоздал на 5 минут и рассказал ему о его величии, что бы он ответил мне…? В лучшем случае сказал бы: «Значит я – Пушкин, а ты выходит – Белинский. Ну что, «Белинский», пойдем, выпьем за встречу, вон и девчата при мне…» А в худшем? Наверное, послал бы меня, как маршал старшину, куда подальше. Поэтому, воистину сказано, не создай себе кумира.

Год 1983 мы вышли из баньки в прекрасном настроении, но чтобы поднять градус радости еще выше, решили съездить за пивком, но друг сказал, что надо заправить машину.

- Здесь недалеко. На Краснопресненской есть заправка, которую мало кто знает и там никогда не бывает очереди.

На заправке и вправду никого не было, но ехать к ней надо было по узкой извилистой дороге напоминающей тропу в горах. Не каждый водитель рискнет поехать. Но Коля (так звали моего друга) был профессионалом и лихо взлетел на горку. Только мы остановились и вышли из машины, как за нами так же виртуозно взлетел красный «жигуленок» и остановился рядом. Я сказал другу: «Ну вот, не только ты – «профи», есть еще асы – водители». Но тут передняя дверь машина открылась и из нее вышла молодая симпатичная женщина в брюках и красной спортивной куртке. Женщина за рулем в те времена была не просто редкость, а исключение. Я с восторгом уставился на нее и уже приготовился сыпать комплименты. Но что-то остановило меня. Женщина кивнула мне и посмотрела таким усталым взглядом, что я сразу потерял дар речи и только кивнул в ответ. Она пошла к колонке, а Коля сел в машину и скомандовал: «Ну что стоишь? Садись, поехали». Я машинально сел в машину, но перед глазами все еще стоял образ женщины, а в голове вопрос: где мы встречались, почему я так хорошо её знаю, а она узнала меня? Я обратился к приятелю.

- Ты знаешь, кто эта женщина? Такое знакомое лицо, а не могу вспомнить, где мы с ней встречались?

Он засмеялся и сказал:

- Да это же Ирина Роднина, а встречался ты с ней только в телевизоре, когда, не отрываясь от экрана, смотрел её выступления.

А я подумал: «Хорошо, что не стал осыпать её комплиментами, а то бы послала меня, как маршал старшину, куда подальше».