Июльский дождь продолжение часть 2

Баня... Широкие ступени нагрелись на солнце, и я чувствую босыми ногами, как они горячи, но стоять на них очень  приятно, а сидеть - ещё приятней! Тепло тут же проникает в тебя и разливается мягкой волной, исчезая  где-то в области поясницы, оставляя такие приятные ощущения, что через какое-то время хочется встать и пересесть на более нагретый солнцем участок.

Часто на ступенях грелись ящерицы. Я старалась подойти как можно тише, чтобы успеть их поймать, или хотя бы рассмотреть получше, но они, конечно, оказывались шустрее! Любой звук – и они тут же прятались в траве!   

В предбаннике висели берёзовые веники, ковшик на гвоздике, старая дедушкина телогрейка. Дрова уложены в невысокую поленницу. Над ней – вязанки каких-то трав.
Дверь в баню открыта. Там темно и пахнет сыростью. Захожу...
Широкая лавка. Тазики. Кусок мыла. Оно прилипло к лавке. Беру его в руки. Сажусь и осматриваюсь.....
Маленькая железная печка. Дверца открыта. Пахнет золой. Стёкла в маленьком оконце мутные.

В тазике осталась вода. Опускаю в неё мыло и начинаю намыливать руки. Складываю ладошки вместе и надуваю мыльные пузыри. Большие мыльные пузыри! Они падают на пол и лопаются! Если намочить ноги в тазике и оставить следы на горячих ступеньках, то они начинают исчезать прямо на глазах. Милые детские забавы!   
Нарвав в огороде целый веник бобов, я снова садилась на ступеньки, и начинала их отрывать и неторопливо есть.

Бабочки порхают совсем рядом, и так хорошо от этой детской беззаботности! Именно жаркие дневные часы летнего дня до сих пор ассоциируются у меня с абсолютной беззаботностью! Потому что, когда жара спадала, начиналась другая жизнь. Дел в деревне всегда много и любые руки, пусть даже детские – это помощь.
А пока жарко, я сижу на горячих деревянных ступеньках и просто наслаждаюсь покоем и тишиной летнего дня! Если долго сидеть совсем неподвижно, то ящерки опять приползают и ложатся на солнышке, почти у самых ног. Главное - не шевелиться! 

                ***

В огороде мне больше всего нравилось собирать огурцы и малину. Огурцов всегда было видимо-невидимо, их солили целыми бочками. Маленькие, сладкие, в пупырышках. Я ела их прямо с грядки. 
А малина самая вкусная и крупная была в тени, у забора. Её я собирала полный таз и очень любила есть со сметаной. Из малины бабушка обычно варила варенье. Чудесный, густой аромат стоял по всему дому, и казалось, что сам дом превращался в большой малиновый пирог!
Я крутилась рядом, ожидая, когда варенье закипит, и с него будут сняты розовые пенки. Готовое варенье бабушка раскладывала ложкой по банкам, затем просто засыпала сверху сахарным песком. Вместо крышки накрывала листом бумаги и завязывала верёвкой. Банки опускались в подпол на хранение.


Недалеко от бани, под тенью яблонь, находился погреб. Бочки, кадки и кадушки разных размеров, ведра и банки – всё это стояло здесь, как попало, и было наполнено чем-то вкусным!
Когда готовились к новому урожаю, всё старое и недоеденное из погреба вынимали и выбрасывали. Остатки квашеной капусты, моченой брусники, яблок, и всего прочего, просто вываливали в овраг, на радость курам, которые тут же бежали туда со всех ближайших  дворов и начинали копошиться в этом изобилии. Бочки мыли у колодца, с можжевельником и кипятком, а потом ещё несколько дней заливали водой, чтобы они не протекали.

В погребе был свой особый, непередаваемый запах.
Были бочки с рубленой квашеной капустой, и бочки с капустой, которую квасили целыми кочанами.
Был бочонок с маслятами, и ещё один - со шляпками от сыроежек. Да, только шляпки. Маленькие, разноцветные и такие скользкие, что вилкой не наткнёшь - бегают по тарелке! Ножки от сыроежек никогда не солили, потому что грибов было видимо-невидимо, и возиться с ножками просто было некогда.
Отдельно всегда солили белые грибы и подберёзовики.

Мне всегда очень нравилось залезать в погреб, в этот маленький, почти волшебный домик с едой! Открываю крышку у бочки с огурцами, отодвигаю листья хрена, смородины и веточки укропа, и вот они, огурчики - лежат в рассоле! Ешь, сколько сможешь! Беру один, откусываю. Рассол течёт по пальцам. Жую. Хрустит!

                ***

Печка… Большая русская печка в половину кухни! 
Такая тёплая, уютная, с деревянной лесенкой и ситцевыми занавесками в цветочек.
На печке всегда что-то сушилось. Черника, малина, клюква, какие-то травы, зверобой, полынь, грибы на верёвочках.
Поэтому здесь всегда была целая смесь самых разных, тёплых и щекочущих ноздри  запахов.

Мягкая лежанка. Подушка. Холщовые мешочки с какими-то сушеными травами и ягодами. Мне очень нравилось лежать на печке, греть бока, и дышать тёплым, таким успокаивающим, и даже каким-то убаюкивающим воздухом...
Одно время за печкой жил сверчок! И по вечерам он тихонечко пел свои песенки. Я его никогда не видела, но мне нравилось его слушать. А потом он попал в банку с недопитым молоком… Так жалко!

На печке сушились черничные лепёшки. Черники всегда собирали очень-очень много. Большими бидонами и целыми вёдрами! Хорошие ягоды шли на варенье и в пироги, мелкие ягоды просто сушили на печке, а из мятых ягод бабушка делала круглые плоские лепёшки и тоже их сушила. И они получались такие вкусные, чем-то похожие на черничный сладкий хлеб.   

Как проста и одновременно необыкновенно вкусна деревенская еда!  Никаких вроде бы премудростей, но всё, приготовленное в печке обладает каким-то особым вкусом!
Вот, например, молоко. Оно само по себе очень вкусное, просто парное молоко, прямо из-под коровы! А если оно постояло в печке, потомилось в глиняной крынке, то оно превращалось в топлёное молоко! А это уже совсем другой вкус!
Топлёное молоко бежевато-розоватого цвета, ароматное и жирное. Сверху на крынке румяная корочка – пегарка, а под ней – толстый слой нежных сливок! Они прилипли к пегарке так, что можно её всю целиком с этими сливками положить в рот и съесть!

Я пила топлёное молоко целыми крынками! Бабушка обычно вынет мне из печки одну, ещё чуть тёпленькую. Возьму её в руки, и обязательно смотрю, чтобы пегарка порумянее была.
Потом иду в огород, к бане. Сяду на ступеньках, поставлю крынку рядом с собой и немножечко так посижу. Не сразу пью.
Просто от того, что рядом стоит крынка с моим любимым топлёным молоком – уже само по себе приятно! Потом пальцами снимаю пегарку, и жую её медленно-медленно, чувствуя, как сливки тают на языке. И только потом, взяв крынку в руки, пью молоко. Большими глотками, закрыв глаза от удовольствия!


Бабушка пекла в печке очень вкусные творожные ватрушки и пирожки с черникой! Мне нравилось помогать перебирать ягоды, или делать обминку, когда теплое тесто вываливалось из большой кастрюли.
И особенно нравилось смотреть, как неторопливо и спокойно бабушка раскатывает тесто скалкой, как укладывает пирожки на большие, чугунные противни с высокими краями.
Начинка из пирожков всегда вытекала и немножечко подгорала. У пирожков были черничные, сладкие бока, и, наверное,  именно это и придавало им тот особенный вкус, когда ещё пышущие жаром, румяные, только что из печки, они стояли на столе и остывали, накрытые белым вафельным полотенцем.

И вот возьмёшь один такой пирожок, откусишь кусочек - тесто мягкое, начинка душистая, сладкая, ещё горячая! Запьёшь топлёным молоком из крынки  - так вкусно! До сих пор помню и понимаю, что это ни с чем не сравнимый вкус из детства - вкус бабушкиных пирожков с черникой!...

Ещё мне очень нравились деревенские щи! Со свининой и квашеной капустой. Семья большая, и их готовили в самом большом чугунке! Бабушка вынимала его из печки ухватом, и наливала щи в обычную железную миску. Они были такие ароматные и горячие, что он них ещё долго шёл жар!
Деревянная ложка, ломоть чёрного хлеба и миска горячих щей!

Были ещё другие щи. Совсем лёгкие, постные. Их ели, в основном, холодными. Они назывались "побеля", потому что их щедро белили сметаной или заливали молоком. Была ещё окрошка, только вместо колбасы - килька в томатном соусе. Варёная картошка, яйца, много лука, огурцы и килька. Всё это заливали домашним квасом из чёрного хлеба и щедро добавляли сметану!

Ещё помню лапшевник.
Бабушка месила лёгкое тесто и большой скалкой раскатывала тонкие, большие блины. Потом их скручивала в трубочку и нарезала лапшу. Всё это укладывалось на противень, заливалось молоком с яйцами, и ставилось томиться в печку. И вот он, лапшевник - румяный, мягкий, чуть сладкий, и очень сочный !

Даже обычная пшённая каша, но в чугунке, из печки, где она медленно томилась всю ночь, была совершенно другого вкуса. Она была такая жёлтенькая, рассыпчатая, и очень ароматная.
Посыплешь её сахарным песком, зальёшь молоком - и вот оно счастье!


На этих огромных чугунных противнях чего только не готовили. Наловит, например, папа свежей рыбы. Почистит, нарежет на куски. Бабушка уложит её рядком, добавит лука, зальёт всё молоком - и в печку томиться!

Или вот принесём из леса грибов. Белых, подосиновиков, подберёзовиков. Приносили всегда много, по две-три больших корзины и несколько  кузовов. И вот на противень укладывают белые грибы, добавляют лук, сметаны да сливок наливают почти по самый край - и в печку.

Ах, какой аромат стоит! Как пахнет по всей избе и даже в сенях белыми грибами в сметане! И в это же время варится картошка, и потихонечку закипает самовар! 
И от самого ожидания этого вкусного ужина ты уже получаешь столько удовольствия, что когда наступает  торжественный момент, и из печки достают противень, на котором под золотистой корочкой попыхивают жаром грибы - от одного их вида ты уже сыт!

Прошло столько лет, а мои детские воспоминания о деревенской еде из печки до сих пор такие яркие, до сих пор греют душу, и даже кажется, что я снова чувствую её запах, и даже вкус.
Чувствую так ярко потому, что это было по-настоящему вкусно!