Солнечным сентябрьским утром электричка Здолбунов-Киев остановилась на станции Мирополь. Из вагонов высыпали люди, отягощенные сумками, котомками, пакетами с закупленной снедью и товарами домашнего обихода. Владимир также вышел из электрички. Солнце ослепило и он невольно зажмурился. Электричка тронулась дальше, а люди по деревянному настилу, пересекавшему пути, и перешагивая через рельсы устремились в посёлок, начинавшийся за путями. Здесь людская толпа быстро рассеялась по разным направлениям, а Владимир сориентировался и направился к улице, шедшей под углом к станционным путям (ул. Привокзальная). Рядом с ним оказался мужчина на вид средних лет цыганской внешности с большой сумкой, похожей на чемодан. Владимир уточнил у него для верности (всё-таки прошло столько лет!), доберётся ли он по этой улочке до моста через реку Случь в центре посёлка, а также как живётся людям, на что мужчина уклончиво ответил, что люди живут по-разному. Пройдя по выбранной улице, он вышел на более широкую улицу, шедшую почти перпендикулярно оставшейся позади железной дороге - ул. Победы (если по этой улице двигаться в обратном направлении, то через 11 км после перехода через железнодорожные пути дорога приведёт в г. Полонное). Владимир шёл по улице и с каждым шагом всё больше и больше погружался в воспоминания своего детства. Он вспомнил, как на этой улице 9 Мая проводил парад располагавшийся на другой стороне реки Случь полк Правительственной связи, в котором командиром роты служил его отец. А здесь, на правой стороне улицы, когда-то была не то вареничная, не то пельменная. Сейчас это частный продовольственный магазинчик, совмещённый с кафе, оборудованный верандой со столами и лавками.
От полого спускавшейся к мосту дороги влево отходила небольшая улочка к бумажной фабрике, построенной в 1840-х годах Марианном Чапским. Здесь же, невдалеке, располагался Дворец культуры (сейчас - клуб) бумажной фабрики. Когда-то он и другие ДОС-овские ребятишки бегали сюда смотреть детские фильмы, мультики – “Кошкин дом”, “Чиполлино” и другие. А в 1964г. здесь проходил смотр художественной самодеятельности школ Дзержинского (с 2003г. – Романовского) района Житомирской области. На этом смотре их начальная 4-хлетняя русская школа заняла второе место. Тогда он с другими третьеклассниками и четырехклассниками их школы участвовал в театрализованном представлении, посвященном кубинской революции – они танцевали в костюмах с сомбреро и одновременно пели песню: “Куба – любовь моя, остров зари багровой…” А девочки 2-3-х классов их школы в желто-зелёных платьях, символизирующих цыплят, исполнили песню “Цып-цып-цып мои цыплятки…” с танцевальным сопровождением.
Пологий спуск дороги привёл Владимира, наконец, к мосту. Владимир вышел на мост через реку Случь. Перед этим мостом в начале июля 1941 г. разыгралась трагедия – подразделение НКВД преградило проезд и проход через мост отступающим частям Красной Армии и гражданскому населению, бежавшему от приближающихся фашистских войск, и, как через фильтр, пропускало через заслон каждого, проверяя документы. Скопившиеся тогда перед мостом техника, гужевые повозки и перемешавшийся гражданско-воинский людской поток послужили хорошей целью для юнкерсов “Ю-88” 4-го воздушного флота люфтваффе. От налётов фашистских стервятников сгорело большое количество техники и погибло огромное количество людей. Возникает вопрос:”А нужен ли был этот заслон на пути отступающих войск и гражданского населения?”, – ведь не будь его – тогда бы не погибло столько людей и не потеряли бы столько техники при налётах вражеской авиации! Сейчас легко рассуждать – а в те драматические дни, когда руководством Юго-Западного Фронта и его 6-ой армии, прикрывавшей этот участок фронта, из-за стремительно разворачивавшихся событий принимались запоздалые решения и отдавались войскам запоздалые приказы, а 1-я танковая группа Э. фон Клейста неслась на восток, подминая на своём пути, как паровой каток, соединения Красной Армии, остаткам последних приходилось в изнурительных боях отступать на восток или прорываться из окружений. Этим пользовались фашисты, засылая своих диверсантов под видом беженцев, отступающих военнослужащих. К тому времени переодевшиеся в форму красноармейцев и сотрудников НКВД диверсанты из полка особого назначения “Бранденбург 800” Абвера уже успели провести в тылу Красной Армии ряд операций по дезорганизации советских войск, уничтожению линий связи, захвату мостов, а 29 июня 1941 г., благодаря действиям абверовского диверсионно-разведывательного подразделеия “Нахтигаль”, укомплектованного, в основном, выходцами из Украины и также переодетыми в форму советских военнослужащих, был уже захвачен г. Львов. Были и случаи оставления войсками без веских причин рубежей обороны. Поэтому выставленный здесь тогда заслон НКВД имел целью выявление диверсантов и военнослужащих, оставивших без приказа свои позиции.
На середине моста Владимир остановился и, опершись руками о перила, посмотрел на неспешно текущую под мостом реку – однажды летним днём старшина (по-видимому бывший начальником вещевого склада, размещённого в оставшейся центральной части некогда большого роскошного, построенного в итальянском стиле, дворца графа Марианна Чапского) сбросил здесь с моста в воду боевую лимонку, сохранившуюся с войны и найденную девятилетним Володькой на грунтовой дороге, спускавшейся от бывшего дворца к каменно-земляному настилу через реку Сапоговку (по-украински – Чоботивка, на некоторых картах она названа Скриповкой), впадающую в р. Случь. (Нужно отметить, что впервые в документах Мирополь упоминается в недатированной записи, ок. 1497 г., Литовской метрики за 1440-1498 г.г. как деревня Сапогов: “А къ городу к Чуднова первое село сапогов. А в том селе 25 человек подымщину дают, а три слуги на войну ходят”. А пгт Мирополь был образован объединением сёл Каменка, Старый Мирополь, Новый Мирополь и Мирополь в 1957 г.). Дорога была утрамбована ногами и колёсами сотен прошедших и проехавших здесь людей, велосипедов и автомобилей, а Володька спускался тогда по ней, направляясь в посёлок и пиная ногой попадавшие по пути камешки – и вдруг его взгляд привлекла едва различимая часть оголившегося на дороге маленького квадратика какого-то металлического предмета коричневого (в результате длительного окисления) цвета. Он сел на корточки и стал попавшимся под руку куском дерева разгребать землю вокруг загадочного предмета – и понемногу перед ним вырисовывалась ребристая рубашка корпуса лимонки. Когда лимонка уже практически была Владимиром выкопана – в это время появились два украинских паренька лет 14-15, ехавших на велосипедах навстречу, и один из них, увидев выкопанный предмет, помчался к старшине, стоявшему в это время у расположенного сравнительно недалеко от них бывшего дворца Чапских (точнее, оставшейся его части), с криком: “Там на дорозi граната!”. Володька, увидев тогда, что лавры первооткрывателя так несправедливо от него уходят, также устремился к стоявшему старшине, стараясь перекричать велосипедиста:”Там на дороге я нашёл лимонку!” В итоге старшина в их сопровождении проследовал к лежавшей на дороге выкопанной лимонке, осторожно поднял её с земли, осмотрел и быстрым шагом стал спускаться в направлении р. Сапоговки. Ребята-велосипедисты поехали по своим делам дальше, а Володька вприпрыжку устремился за старшиной, нагнал его и спросил, что тот собирается с ней делать. Старшина ответил, что лимонка долго пролежала в земле и нужно от неё избавиться. В общем, они дошли до моста через р. Случь, откуда старшина и сбросил её – к большому мальчишескому разочарованию Володьки.
Владимир прошёлся взглядом вдоль русла и живописных берегов реки до её излучины перед железнодорожным мостом – западный берег реки был высоким, обрывистым, а восточный – имел равнинную прибрежную полосу, переходящую в параллельный руслу реки холм. Вон там, на прибрежной равнинной полосе восточного берега виднеется поросшее травой место, служившее пляжем для семей офицеров, где офицеры с жёнами и детьми отдыхали и загорали в выходные летние дни. В этом месте до сих пор не зарос камышами участок реки, где спускались для купания люди. Сколько сот, тысяч раз прошёл Володька по этому берегу от моста, на котором он сейчас стоял, до едва виднеющегося вдали железнодорожного моста! Его отец был сибиряк родом из с. Пойлово Курагинского района Красноярской области (сейчас – Красноярского края) и с детства рыбачил на текущей рядом с селом реке Тубе – притоке Енисея. (Без рыбы в голодные предвоенные, военные и послевоенные годы прожить было невозможно.) Поэтому в свободное от службы время он любил рыбачить и пристрастил к этому Володьку. Там, вдали, за излучиной реки, среди густых, подходящих к реке деревьев, недалеко от железнодорожного моста, было любимое место рыбалки отца. Отец называл это место “за поворотом”. И когда, накануне рыбалки, Володька выспрашивал у него, где тот будет рыбачить, он часто отвечал:”За поворотом”.В выходной отец Володьки вставал в 4 часа утра и направлялся с удочками к своему любимому месту – Володька в это время ещё спал сладким сном, а проснувшись утром и быстро позавтракав, также мчался туда рыбачить. С берега там был виден водоворот, в который попадало течение реки перед железнодорожным мостом. Поговаривали, что всех, кто оказывался в этом месте в воде, затягивало водоворотом в водную бездну. Этот мост в начале июля 1941 г. имел стратегическое значение, но его наши войска не успели взорвать – по-видимому, берегли для прохода отступающего сюда 37-го стрелкового корпуса, в состав которого должна была войти 199-я стрелковая дивизия, получившая приказ занять здесь рубеж обороны. Но фашисты достигли моста на полчаса раньше (в 16-30 5 июля 1941 г.) прибывших занимать оборону на восточном берегу р. Случь, после совершенного в течение 3-5 июля 1941 г. 95-километрового марша, полков 199-ой с. д. (т.к. этой дивизии по приказу, отданному 3 июля 1941 г. командующим Юго-Западным фронтом, предписывалось занять к утру 5 июля и прочно удерживать южный фас Новоград-Волынского укрепрайона в составе 37-го с.к.), а 37-ой с. к. так и не соединился со 199-ой с. д. до прорыва 6 июля 1941 г. немецкими войсками занимаемой здесь ею обороны. Никто не мог предполагать такого стремительного продвижения фашистских войск и мост не был заранее подготовлен к взрыву. Наверно были попытки его взорвать после того, как фашисты оказались перед мостом на западном берегу р. Случь – но немцы обрушили на восточный берег реки ураганный артиллерийский огонь и авиаудары и все посланные группы взрывников, скорее всего, погибли и попытки взорвать мост не увенчались успехом. Поэтому 6 июля 1941г., после прорыва обороны наших войск, по нему переправились соединения 11-ой танковой дивизии Людвига Клювера из состава 48 моторизованного корпуса Вернера Кемпфа 1-ой танковой группы Э. фон Клейста и двинулись в направлении Чуднов-Бердичев. Однако позже, в 1943г., во время партизанского рейда соединения С.А. Ковпака, этот железнодорожный мост всё же был взорван вместе с проходившим по нему эшелоном, груженным немецкими “Тиграми” и “Пантерами”. По всей видимости, они до сих пор покоятся на глубине реки. На холмистой части за прибрежной полосой этого восточного берега реки Случь проходила линия Сталина – южный фас 7-го, Новоград-Волынского укрепрайона, о чем напоминают остатки двух ДОТов из его “Гульской мины”, расположенные напротив мостов в гуще поросших за многие послевоенные годы зарослей,– амбразуры одного ДОТа были направлены на мост, на котором стоял Владимир, а амбразуры второго ДОТа – на железнодорожный мост. ДОТы при строительстве были искусно вписаны в ландшафт и когда 5 июля 1941г. передовая пехотная бригада (кампфгруппа) “Ангерн” с 15-м танковым полком 11-й танковой дивизии вермахта попытались переправиться на противоположный берег р. Случь - ДОТы открыли по немцам огонь, ставший для тех неожиданным, после чего фашисты обрушили на ДОТы и восточный берег реки ураганный ответный артиллерийский огонь и авиаудары. И в этих условиях, под непрерывным огнём противника, на её восточном берегу к 17 часам 5 июля 1041 г. заняли оборону изнуренные и голодные бойцы полков 199-ой с. д. Мост (пешеходно-шоссейный), находившийся тогда на месте теперешнего моста, на котором стоял Владимир, к тому времени скорее всего уже был взорван саперами Красной Армии. Поэтому фашистам пришлось здесь наводить переправу и утром 6 июля 1941 г., после массированной артподготовки, они возобновили наступление по двум миропольским мостам: по железнодорожному мосту и наведённой переправе взамен взорванного пешеходно-шоссейного моста. К вечеру этого дня оборона 199-ой с. д. в районе Нового Мирополя была прорвана и разорвана на две части. Потрёпанные полки дивизии занимали оборону на широком фронте (ок. 40 км) и у дивизии не было никаких резервов, чтобы закрыть образовавшийся прорыв. Севернее прорыва остался 492-ой стрелковый полк, южнее – 617-й и 584-й стрелковые полки 199-ой с.д. 492-ой с.п. вместе со штабом дивизии вёл упорные боевые действия севернее Нов. Мирополя в составе 7-го стрелкового корпуса в окружении до 9 июля 1941 г., когда получил приказ на отход, и с большими потерями эта группа вышла из окружения 10-11 июля 1941 г. А 617-й с.п. и 584-й с.п. южной группы 199-ой с.д., понеся большие потери, в панике отступили со своих позиций. Руководство дивизии не сумело предотвратить паники и бежало в тыл. В результате прорыва обороны 199-ой с.д. на следующий день 7 июля 1941 г. в 10 час. немецкие войска взяли Чуднов, а к вечеру того же дня ворвались в г. Бердичев, пройдя 80 км до города уже без сопротивления советских войск. 22 июля 1941 г. начальником Генштаба РККА генералом армии Жуковым Г.К. на спецсообщении Особого отдела НКВД СССР № 4/38578 от 21.7.1941 г. о произошедшем 6.7.1941 г. в районе Нов. Мирополя была наложена резолюция:”Т. Носову, копия т. Мехлису. Немедленно арестовать командира корпуса, командира дивизии, командиров полков и судить в самом срочном порядке как изменников и трусов”. И чуть позже, уже после приказа Наркома обороны И.В. Сталина военным советам фронтов, армий от 12 августа 1941 г. “О предании суду военного трибунала лиц среднего и старшего начсостава, оставляющих позиции без приказа военного командования”, известного в народе под названием “Ни шагу назад!”, и изданного 16 августа 1941 г. Приказа Ставки Главного Командования Красной Армии № 270 “Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия”, командир 199-ой с. д. Алексеев А.Н., замкомандира по политчасти полковой комиссар дивизии Коржев и начштаба дивизии подполковник Герман были преданы суду военного трибунала (расстреляны), о чём сообщалось в спецсообщении Особого отдела НКВД СССР № 41/303 в ГКО от 17 августа 1941 г. за подписью заместителя Наркома внутренних дел СССР Абакумова.
А гарнизоны ДОТов самоотверженно дрались с врагом и, оставшись без полевого прикрытия, были выведены из строя специальными немецкими штурмовыми группами, предназначенными для их подавления и включавшими сапёров-взрывников, постановщиков завес, огнемётчиков, группы прикрытия и обеспечения. Большинство бойцов и командиров гарнизонов ДОТов погибли.
Бывший в июле 1941 г. начальником артиллерийского полукапонира ДОТа, расположенного как раз напротив моста, на котором стоял Владимир, Яков Семёнович Кардаш (тогда - в звании младшего лейтенанта) в своих мемуарах рассказал о последних часах борьбы с врагом гарнизона этого ДОТа. В них он поведал, что пехота, которая должна была прикрывать промежутки между ДОТами, отступила ещё вечером 5 июля 1941 г., поэтому немецкие саперы ночью пробрались в промежутки между ДОТами и попытались прорваться через входную потерну. Но огонь двух ручных пулемётов из противоштурмовых амбразур остудил их порыв. Тем временем другие группы немцев добрались по вершине холма к основным пулемётным амбразурам и заклинили их бронезаслонки, подорвав ручными гранатами, в то время как ДОТы, предназначенные для защиты тыла их ДОТа, молчали – скорее всего они уже были выведены из строя и их гарнизоны или погибли, или оставшимся в живых удалось покинуть ДОТы и отступить, или же они были захвачены в плен. Затем немецкие сапёры нашли броневую крышку шахты перископа и, подорвав её ручной гранатой, залили в образовавшуюся в результате взрыва дыру бензин из поднесённых группой обеспечения канистр. В это время боец Ефим Бойко (родом из-под Жмеринки) взломал ломом крепление противоштурмовой решётки входа в полукапонир ДОТа и, выбравшись из него через потерну, бесшумно подполз в высокой траве к немецким сапёрам и забросал их гранатами. Ему удалось под прикрытием огня выбравшихся из ДОТа тем же, что и он путём Кардаша Я.С. и бойца-пулемётчика, вернуться с ними назад в ДОТ, закрыв за собой противоштурмовую решётку и закрепив её ломом. В дальнейшем немецкие сапёры нашли выходы вентиляционных шахт ДОТа, защищенные всего лишь бетонными кубами с отверстиями, залили в них бензин и подожгли его, забросав в отверстия гранаты.
Дым от возникшего сильного пожара заполнил помещения ДОТа, вытесняя свежий воздух, затрудняя дыхание и разъедая глаза. Отогнать немцев от вентиляционных шахт было невозможно, т.к. добраться до находившихся на самой вершине холма кубов воздухозаборных шахт можно было лишь выбравшись из ДОТа наружу через оцепленные фашистами выходы. Гарнизон ДОТа, состоявший из пятидесяти восьми человек (хотя рассчитан был на сто тридцать человек), оказался в критическом положении. Защитники вынуждены были сесть на пол, стремясь хоть немного подышать и спасти от разъедающего дыма глаза. Несмотря на тяжелейшее положение, гарнизон продолжал держаться, хотя отчаяние людей нарастало. Саперы противника продолжали каждый день заливать в вентиляционные шахты бензин и поджигать его.
Немецкие саперы штурмуют советский ДОТ
Вот как описал последующие события в своих мемуарах Я. С. Кардаш:
“На третий день эту пытку не выдержали особисты. Понимая, что выхода нет, и не желая сдаваться в плен, они застрелились в своей комнате. Такая же мысль была и у лейтенанта Кардаша, но бойцы его ДОТа Бойко и Лагута не дали это сделать, отобрав у него пистолет.
Самоубийство особистов вызвало панику в гарнизоне ДОТа. После обсуждения положения командир гарнизона старший лейтенант Чернявский и политрук Макаров приняли решение сдаться в плен, надеясь спасти людей.
Наверх была послана группа бойцов, но она не вернулась. Спустя время, отправили еще одну группу, но и от нее не получили никаких известий. Только через десятилетия стала известна их судьба - все они были расстреляны немцами.
В 1960 году были обнаружены останки группы парламентеров (четыре человека) недалеко от входного блока, а в 1982 году житель Гульска А.Шелест, набирая глину, обнаружил останки еще 9 человек.
И только третьей группе удалось договориться с немцами о капитуляции. Вниз была сброшена записка, в которой говорилось, где выходить из укрепления. Все поднялись наверх - "мина" была окружена вражеской пехотой и танками. Приказав пленным сесть на землю, немцы сразу начали допрос.
"Сначала офицер, говоривший по-русски, спросил, где комиссар (все были в телогрейках и знаков различия не было видно). Так как никто на вопрос не отвечал, то он применил метод, который не раз использовался немцами в таких случаях.
Немец поднял одного бойца по фамилии Сосниевский. Повторил вопрос, походил, походил, говорит:
- Осталось жить минуту, - вынул парабеллум. - Не скажешь через минуту - убью как собаку, скажет кто-то другой.
Сосниевский подошел к комиссару и сказал:
- Этот комиссар. Немец скомандовал комиссару:
- Встатъ! Ты комиссар?
Макаров ответил:
- Я.
- Руки назад, шагом марш!
Метров 8-10 отвел и выстрелил в спину. Макаров упал лицом вниз. А там немцы стояли, офицеры, сказали ему "драп". Тогда он вогнал 3 пули в лежащего комиссара.
Вернувшись назад, немец спросил, где комендант артточки . Кардаш понял, что его ждет судьба Макарова (кстати, в захваченных на границе ДОТах немцы также нередко старались расстрелять кроме политруков еще и офицеров-артиллеристов).
К счастью, к немецким офицерам в этот момент подъехал мотоциклист. Немцы о чем-то поговорили, а затем скомандовали пленным встать и перевели всех на другой берег Случи.
Там пленных выстроили лицом к "мине" и сказали: "Вот смотрите, что от вас осталось бы через несколько минут, если бы вы не сдались".
В этот момент раздался сильный взрыв, который сразу снес половину одной пулеметной точки. Правда, на Кардаша эта демонстрация не произвела никакого впечатления: "Нам, конечно, внизу ничего не было бы от их взрывчатки". Потом всех отправили в Новоград-Волынский лагерь военнопленных.”
Позже Кардаша перевели в лагерь в польском городе Хелм, откуда он удачно бежал к партизанам и воевал в отряде им. Чапаева до 1944 года.
Владимир вспомнил, как третьеклассником подбил на раскопки у этого ДОТа Ваську Калачева из второго класса. Но, покопав тогда поочередно в течение нескольких часов рядом с ДОТом землю и найдя несколько стреляных гильз (по всей видимости, пулемётных) – на этом их поиски военных артефактов и закончились.
Немецкая штурмовая группа у ДОТа в р-не Ново-Мирополя
Владимир продолжил свой путь. Слева выделялось каменное здание католического костёла (костёл Св. Антония Падуанского, построенный в 1820 г. на средства тогдашних владельцев Мирополя помещиков Растворовских (костёл заложила Анна Растворовская, жена капитана гвардии наполеоновской армии Николая Растворовского и будущая тёща Марианна Чапского, – и в нём был погребён её отец – Антоний Дедушицкий), но предшествующее ему строение костёла было заложено на этом месте ещё в 1600-м году) -
Костёл Св. Антония Падуанского
а ведь во времена его детства костёл был как-то незаметен или всё объясняется тем, что тогда он просто был недействующим и поэтому не привлекал внимания – во всяком случае Владимир ничего не мог вспомнить об этом костёле из тех лет.
Сразу за костёлом отходившая от дороги влево улочка вела к швейной фабрике (швейная фабрика “Веснянка”). Ещё дальше дорога разветвлялась – налево, под углом, дорога вела между двух холмов в гору в поселок Мирополь, а направо, почти перпендикулярно – через земляную насыпь через реку Сапоговку (ныне – Чоботивка) шла дорога к ДОСам, за которыми в дни его детства рос большой яблоневый сад, а за ним располагался 23-й Гвардейский полк Правительственной связи, в котором служил его отец. Этот полк был создан на базе батальона, сформированного в октябре 1942 г. в Красноярске майором Семёновым. Основой батальона стал личный состав 17-го отдельного запасного полка связи Сибирского военного округа.
В начале 1956 г. батальон (тогда уже 63-й Гвардейский отдельный батальон связи, который 28 мая 1945 г. был награжден орденом Красной Звезды) был перебазирован к пгт Мирополь, а 31 марта 1956 г. на его базе и был сформирован 23-й Гвардейский полк Правительственной связи.
Владимир продолжил путь по дороге в посёлок. Вот здесь, по левой стороне в начале подъёма, по субботам и воскресениям сидели калеки – свидетели пронесшейся 20 лет назад войны. Мама всегда давала Вовке пятак и говорила – подойди и дай дедушке денежку.
Справа на пригорке стояла, как и прежде, православная церковь (Свято-Николаевская православная церковь), а слева, в конце подъёма, перед площадью, когда-то была
Свято-Николаевская православная церковь
парикмахерская, представлявшая собой обычный одноэтажный сельский домик с белёными стенами, с распахнутыми на улочку входной дверью и окном, через которую поднимавшимся в гору людям был виден небольшого роста юркий еврей-парикмахер, суетившийся вокруг очередного клиента, сидевшего на деревянном кресле перед зеркалом. С висевшего на стене парикмахерской репродуктора неслась музыка. Сюда мама водила его, ребёнка, стричься, а когда он стал чуть постарше – то давала ему деньги на стрижку и он ходил сюда сам. На парикмахера интересно было смотреть – тот превращал стрижку в театр одного актёра. В качестве этого актёра, само собой разумеется, выступал он сам. Мужчина-парикмахер устанавливал на кресло маленький стульчик, усаживал на него маленького Володю, повязывал вокруг Володиной шеи салфетку (парикмахерский “слюнявчик”) и затем поворачивался к Володькиной маме и задавал вопрос:”Как будем стричь, мадам? Могу предложить для мальчика бокс, полубокс.” Мама отвечала, что сейчас лето и голова мальчика должна отдыхать от большого количества волос, на что парикмахер говорил:”Понятно, мадам”, – и приступал к стрижке. Машинка для стрижки, расчёска, ножницы так и бегали по его рукам, а сам он вертелся вокруг кресла как уж на сковородке и при этом ни на секунду не умолкал, рассказывая последние миропольские новости, а также события в мире и стране. Наконец, он смахивал с салфетки на пол отстриженные волосы, обдавал Володькину голову душистым одеколоном, нажав на грушу пульверизатора, прикреплённого к горлышку одеколона, снимал с Володьки салфетку и его самого со стульчика – и Володька в опьянении свободы устремлялся на улицу с оставшимися на голове чубом и маленьким островком коротких волос на макушке.
А вот, наверху подъёма, недалеко от Свято-Николаевской православной церкви, и центр посёлка – небольшая площадь на перекрёстке дорог. Перезвон колоколов церкви невольно заставил Владимира вспомнить, как его в детстве крестили. Дело было в Шепетовке, где тогда служил в батальоне Правительственной связи его отец. Жена старшины его роты Стася была в дружеских отношениях с Володькиной мамой и как-то, когда мама была у неё в гостях, к жене старшины роты зашла её кума. Зашёл разговор о том, о сём, и тётя Стася невзначай спросила Володькину маму, крестила ли она сына. Мама ответила – нет, т. к. Володю она рожала в Кушке, куда Володькиного отца направили служить после окончания горьковского военного училища связи, а там православной церкви не было, да и городок небольшой - все на виду, а для офицера-коммуниста войск КГБ крещение сына – это наверняка вызов в политотдел полка для дачи объяснений и ещё неизвестно, чем всё может закончиться. На это тётя Стася ответила, что крестить можно тайно – никто не узнает. В конце концов, маму убедили в необходимости крещения четырёхлетнего Володьки, и летним воскресным днём его, празднично одетого, привели к батюшке в православную церковь где-то в центре Шепетовки. Батюшка был дородный мужчина за 30 с окладистой бородой в тёмно-коричневой рясе с массивным серебряным крестом на груди, висевшим на цепи. По завершении церемонии крещения священник надел на Володькину шею маленький алюминиевый крестик на зелёной шелковой ленточке, на котором было клеймёное изображение распятого Христа. Этот крестик Володьку возмутил – он снял со своей шеи надетый крестик и схватился рукой за массивный серебряный крест на груди священника со словами:”Мне такой маленький не нужен – я хочу такой большой, как у вас!” На это батюшка тогда сказал:”Ты – раб божий и тебе положен маленький крестик. А я – слуга божий и мне положен такой, большой крест”. Эти слова ещё больше возмутили Володьку – он тогда уже знал, что слово “раб” – нехорошее, что люди, которых называют рабами – хуже других. Слёзы брызнули из его глаз, он бросил оземь врученный ему крестик и с криком:”Не хочу быть рабом!” выбежал из церкви. Его мама стояла сконфуженная. Священник поднял брошенный крестик и отдал Володькиной маме со словами:”Не смущайтесь – дитя неразумное, время образумит”. Так и пролежал этот крестик в маминой сумочке с документами долгие годы и Владимир его обнаружил среди этих документов, когда забирал тяжело больную маму из Ровно в Минск. Надо сказать, что отец Володьки узнал от жены о том, что она крестила сына, не сразу, а спустя несколько лет.
Вправо от площади отходит улица Центральная, на которой, метров через 300-400 от перекрёстка, когда-то располагались почта и кинозал для показа фильмов (однажды сюда учащихся их начальной школы учители водили смотреть фильм “Кто вы, доктор Зорге?”), а далее – украинская школа (с 2007г. – Миропольская гимназия). Здесь 22 апреля далёкого 1965 г. его, вместе с другими третьеклассниками начальной русской школы и третьеклашками украинских школ, принимали на общей линейке в пионеры. Их тогда от русской школы было пять учеников третьего класса (три пацана и две девочки). Клятву при приёме в пионеры давали на украинском языке. Клятва начиналась словами, на украинском: “Я, пiонер Радянського Союзу, перед лицем своiх товарищiв урочисто обiцяю:…” И далее: “…палко любити свою…”. Он вспомнил, как один из пацанов ещё до приёма в пионеры предлагал, ради хохмы, изменить в пионерской клятве одно слово – в слове “любити” не произносить букву “л”. Отговорить их тогда Владимиру не удалось и во время клятвы пацаны всё-таки попытались громко выкрикнуть это слово без буквы “л”. Во всяком случае, находясь рядом с ними, он их услышал достаточно хорошо, но в общем многоголосом хоре произносивших клятву их голоса утонули, хотя, как показалось Владимиру, их также услышала и находившаяся недалеко от них их учительница, сопровождавшая учеников на это мероприятие. Помнится, что он тогда взглянул мельком на неё и заметил, что её лицо слегка покраснело. Но нужно отдать должное – после церемонии приёма в пионеры она никаких разборок по этому поводу не проводила и сделала вид, что ничего не слышала.
Владимир пошёл от перекрёстка по другой улице – по ул. Вильшанской. На левой стороне этой улицы когда-то жила его первая учительница Соколенко Антонина Яковлевна. Он помнил, что это был обычный одноэтажный сельский дом со ставнями и белёными стенами за забором с калиткой. Миновав несколько домов, Владимир остановился перед закрытой калиткой, ведущей к дому с заколоченными ставнями. “Вроде бы здесь”,– подумал он. Но, взглянув на заколоченные ставни, Владимир засомневался. “Столько времени прошло - могу и ошибиться”, - подумал он. Окинув взглядом близлежащие дома, он обернулся к дороге. Мимо пронеслась легковушка, подняв клубы пыли, и постепенно растаяла, слившись вдали с придорожными тополями. Сквозь пыль Владимир разглядел на противоположной стороне улицы ларёк, возле которого толпилось несколько мужиков. Подойдя к ним, он спросил, не знают ли они, где находится дом семьи Соколенко. Мужики смерили Владимира взглядом с головы до ног, немного поразмыслили, затем пожали плечами и признались, что живут здесь не так давно и знают не всех жителей посёлка, а один из них посоветовал обратиться к Марине Владимировне, бывшей учительнице, проживающей на противоположной, левой стороне улицы, и показал рукой на дом по соседству с домом, возле которого незадолго до этого в нерешительности стоял Владимир.
Владимир вновь пересёк улицу и, подойдя к ограде указанного дома, увидел за ней в палисаднике перед домом женщину, поливавшую клумбы. Он спросил у неё, не знает ли она, где дом, в котором проживала семья Соколенко? Женщина обернулась, посмотрела на Владимира, слегка зажмурив глаза и прикрыв их ладошкой от падающих лучей солнца (бабье лето было в разгаре), помолчала, кивком головы указала на дом с заколоченными ставнями и сказала:”Этот дом Соколенко, но там никого нет – они умерли, а проживавший здесь их сын подался на заработки во Львов”. Затем спросила его, откуда он знает Соколенко. Владимир ответил, что Соколенко Антонина Яковлевна была его первой учительницей в начальной русской школе, находившейся рядом с полком связи на противоположном берегу р. Случь и далее он рассказал о том, что его мама была в приятельских с ней отношениях и он помнит, как учительница на школьных переменках заходила к маме в гости (школа располагалась на первом этаже в левом торце ДОСа – дома офицерского состава, в первом подъезде, а семья Владимира проживала на первом этаже во втором подъезде этого же ДОСа) и как мама угощала её пирожками и разной выпечкой (мама на это была мастерица), а старший сын учительницы ходил на вечера танцев, которые устраивались в воинской части, где танцевал с офицерскими дочками-старшеклассницами. Закончив свой рассказ, Владимир узнал у женщины, где похоронена Антонина Яковлевна, и направился в сторону кладбища – оно находилось недалеко.
Оказалось, что место её захоронения венчал поржавевший железный крест без какой-либо таблички, который находился за оградкой рядом с основательным гранитным памятником её мужа. Свисавшие с креста хлопья ржавчины указывали на давность захоронения. Бывший ученик возложил к могиле своей учительницы букет полевых цветов и долго стоял, погружённый в воспоминания далёкого детства. Он вспомнил, как когда-то летним августовским вечером сидел, прислонившись к тыльной стенке ДОСа, и горько плакал от того, что его не приняли в 1-й класс, т. к. до семи лет к началу учебного года не хватало более трёх месяцев. Тогда ему казалось горькой несправедливостью то, что его друг Валерка Шуткин пойдёт в школу, а ему надо будет ждать ещё целый год. Также вспомнилось, как на следующий год, накануне учебного года, он стоял на линейке вместе с другими учениками школы, одетый в стандартную тогда серую школьную форму для мальчиков с форменной фуражкой с кокардой, купленную его мамой в г. Полонном на вырост и поэтому смотревшуюся на нём несколько мешковато. Тогда Антонина Яковлевна напутствовала их, новоиспеченных первоклашек, в долгую дорогу в мир знаний. Недалеко от них стояли счастливые родители, среди которых была его мама. После того, как ученикам и их родителям было рассказано учительницей, как это обычно делалось накануне учебного года, о расписании занятий, их начале и окончании, количестве уроков в день, распорядке первого учебного дня и какие принадлежности, учебники, тетрадки ученикам необходимо принести на занятия, ученики школы выстроились в несколько рядов и вместе с учителями, ставшими позади учеников, сфотографировались на память. Эта фотография со счастливыми лицами будущих первоклашек и сейчас лежит в семейном фотоальбоме Владимира. На ней также запечатлены лица учителей - их было два в четырёхлетней начальной русской школе: помимо Антонины Яковлевны Соколенко, которой предстояло преподавать в первом и третьем классах, был ещё один учитель - Лукьянчук Алексей Никанорович, которому предстояло преподавать во втором и четвёртом классах.
Когда он покинул кладбище, то увидел всё ещё стоявшую возле своего дома Марину Владимировну – Владимир подошёл к ней и спросил, почему сыновья Антонины Яковлевны не поставили ей нормальный памятник, на что женщина ответила, что, возможно, сын Антонины Яковлевны поставит ей памятник позже, и, в свою очередь, спросила его - откуда Владимир приехал и неужели он приехал только для того, чтобы поcетить могилу учительницы? В её глазах читались неподдельные удивление и недоверие. Владимир ответил, что приехал из Минска, где живёт с тех пор, как поступил в Минский радиотехнический институт и работал после его окончания на одном из минских предприятий, а в Мирополь заехал действительно для того, чтобы посетить могилу своей первой учительницы и пройтись по местам, где осталась часть его детства. Он попрощался с женщиной и пошёл по пыльной дороге назад, к площади, и дальше вниз, мимо православной церкви к реке Сапоговке. В конце улицы Владимир невольно обернулся и увидел, что женщина всё ещё стояла и смотрела ему вслед с затаённой тоской и грустью.
Спустившись по улочке-ложбинке меж двух холмов вниз, к р. Сапоговке, он перешел её по каменному настилу и направился дальше по дороге (ул. Кирилюка), сворачивавшей в конце прямого участка влево. Слева всю низинку когда-то заполняла разлившаяся р. Сапоговка, образуя озерцо-водоём. В нём водились карпы, караси и лини и сюда на рыбалку часто ходили рыбаки из посёлка и из семей комсостава полка, в том числе и сам Володька. Теперь водоёма больше не было, а безводная низинка заросла травой.
После поворота в конце прямого участка дороги, через метров 400, берёт начало, перпендикулярно к ней, ул. Парковая и ещё через метров 500 – улица, которая вела к КПП полка Правительственной связи. В месте окончания прямого участка ул. Кирилюка, в месте её поворота, когда-то начиналась зона военного городка – зона полка Правительственной связи. Когда отца Володьки в конце декабря 1960 г. перевели сюда служить из шепетовского батальона Правительственной связи – на этом месте тоже располагался КПП полка.
Владимир не стал сворачивать влево по ул. Кирилюка, а продолжил путь по прямой дальше - здесь начиналась грунтовая дорога, поднимавшаяся на холм, на котором когда-то стоял дворец графов Чапских и где располагались ДОСы, в которых жили семьи офицеров полка. Дорога вела мимо расположенного справа от неё одноэтажного кирпичного здания, служившего во времена размещения здесь 23-го полка Правительственной связи полковой баней, куда Володька с отцом ходил по субботам (этот день был “мужским”- в этот день мылась мужская часть ДОСов; “женским” днём была не то пятница, не то воскресенье). Раз в неделю, также в специально отведенный для этого день, в эту баню поочередно, поротно, приводили на помывку военнослужащих срочной службы полка. Дальше, по дороге на холм, слева от дороги располагалась полковая пекарня, где выпекали хлеб – Владимиру с детства запомнилось, как при каждом проходе мимо пекарни в нос ударял духмяный запах выпекавшегося здесь хлеба.
Дорога закончила подъём и вывела на равнинную поверхность к месту, где когда-то был дворец, построенный Марианном Чапским, – во времена Володькиного детства от когда-то роскошного дворца, построенного в 1850-1860-х г.г. в итальянском стиле, здесь оставалась его центральная часть, служившая вещевым складом для полка. Марианну Чапскому, известному ученому-аграрию, Мирополь перешёл как приданое жены (дочка Николая Растворовского Юстина вышла замуж за Марианна Хуттен-Чапского в 1846 г.) и помещики Чапские (после смерти М. Чапского – его сыновья Станислав и Николай) владели поместьем вплоть до 1918 г. Марианн Чапский превратил поместье с дворцом в благородную резиденцию. Он заложил парк, образцовую пасеку из более 2-х тысяч ульев, а также конюшни чистопородных лошадей (разводились арабские и английские скакуны). Дворец запечатлен на рисунке известного художника Наполеона Орды (полное имя –
Наполеон Мариуш Тадеуш Орда, художник, талантливый пианист и музыкант), посещавшего Чапских и восхищавшегося интерьером дворца.
Дворец графов Чапских в Мирополе. Рисунок Наполеона Орды
(в 60-х-70-х г.г. прошлого столетия за 300 метров перед ним располагались перпендикулярно друг другу 2 ДОСа для семей комсостава 23-го полка Правительственной связи – сейчас это дома №№8 и10 по ул. Парковой)
Известно, что во дворце было много резьбовых деревянных деталей, хранились старинные предметы, а местная библиотека во времена проживавшего в нём Станислава Чапского (старшего сына М. Чапского) насчитывала 5000 томов – особенно большими были природный и исторический отделы. Были во дворце и старинные печатные издания, и картины голландских, польских и французских мастеров живописи. Дворец со всем интерьером частично был разрушен во время первой мировой войны, а остававшаяся центральная его часть, служившая вещевым складом полка, была снесена в конце 80-х г.г. прошлого столетия, а на месте дворца были построены два многоэтажных жилых дома (дома №№ 2 и 2А по ул. Парковой). Дворец окаймлял парк, который располагался между дворцом и рекой Сапоговкой, а также перед дворцом – на том месте, где впоследствии расположились два одноэтажных домика, в которых размещались магазины (продовольственный и товаров культурно-бытового назначения) и мастерская по пошиву одежды (в ней мужчина-портной шил его отцу в декабре 1965-го года, перед отправкой последнего с семьёй к новому месту службы – в г. Легницу Северной Группы войск,
Вид на дворец графов Чапских со стороны реки Сапоговки, 19 век.
военное обмундирование), а за ними два трёхэтажных ДОСа, первый из которых был параллелен дворцу, а второй – перпендикулярен ему. Парк также занимал территории теперешней улицы Парковой и части впоследствии заложенного яблоневого сада. Конюшни располагались на участке между теперешними улицами Парковой, Кирилюка (поблизости от неё) и ответвлением от ул. Кирилюка в сторону КПП 23-го полка Правительственной связи. Здания конюшен сохранились и в период службы в полку Володькиного отца ещё стояли на своих местах. Пасека во времена М. Чапского находилась чуть поодаль от конюшен на части заложенного впоследствии яблоневого сада.
Владимир подумал – воистину судьбы господни неисповедимы. Ведь история Минска, откуда он приехал, и минщины также связаны с графским родом Чапских. В своём имении в Станьково под Дзержинском после отставки проживал Эмерик Гуттен-Чапский, занимавший до отставки видные должности при российском императорском дворе: губернатора Новгородской губернии и вице-губернатора Санкт-Петербурга, а позже возглавлявший Департамент лесного хозяйства. В Станьково он построил усадебно-парковый комплекс, частично дошедший до наших дней. Современники называли Станьково “континентом культур” и “маленькой Европой”. Эмерик Чапский так же, как и Марианн Чапский, занимался коллекционированием (по-видимому, у всего графского рода Чапских это было любимым занятием). Он собрал самую большую в Беларуси частную коллекцию-музей, в которой было свыше 30 тысяч монет, свыше 11 тысяч орденов и медалей, 22 тысячи книг, как рукописных, так и первопечатных – Библия Франциска Скорины, Катехизис Петра Могилы, Библия Сымона Будного. В Станьково хранилось огромное количество ценнейшего фарфора, раритетной мебели, ценного уречско-налибокского стекла, живописи, икон, гравюр, оружия, рыцарских доспехов, предметов народного быта, одежды. Только слуцких поясов в коллекции Э. Чапского было 15! О портретах можно и не говорить – одного Петра I было порядка тысячи портретов. Всего Эмериком Чапским было собрано 12 железнодорожных вагонов сокровищ. К слову, станьковская коллекция курсировала по всем знаменитым музеям Европы - Лондон, Лувр, Потсдам, Дрезден, Москва, Берлин, Краков. От этой коллекции сохранилась только часть, перевезённая Э. Чапским в его двухэтажный дворец в Кракове (сегодня в этом здании находится филиал краковского Национального музея), куда он переехал после женитьбы его старшего сына Кароля. Судьба той части коллекции, что осталась в Станьково, - к сожалению, неизвестна. Уезжая в Краков, Э. Чапский оставил своему старшему сыну Каролю имение Станьково, а младшему, Ежи – имение Прилуки.
Самую яркую страницу в историю Минска вписал Кароль Ян Александр Чапский (1860-1904 гг.): являясь городским головой с 1890 по 1901 год, он произвел в Минске реформы, равных которым не было ни до, ни долгое время после него. Когда он заступил на должность минского градоначальника, ему было 30 лет. При нём многое в Минске появилось впервые - городской театр, трамвай-конка, мощеные улицы, фонари, минская электростанция, телефонная станция (К. Чапский построил первую телефонную станцию в Минске в 1890 году, телефонная связь в Минске появилась раньше, чем в Санкт-Петербурге). Деятельный мэр открыл городские бани, благотворительные столовые, городской ломбард, два училища и женскую гимназию, публичную библиотеку, создал Общество любителей спорта (в городском парке, ныне носящем имя Горького, он открыл спорткомплекс и велотрек) и Общество охраны женщин. Кароль Чапский мечтал, чтобы Минск стал настоящей европейской столицей, и за 11 лет своего правления смог это сделать. Нужно отметить, что последние восемь лет из одиннадцати он работал абсолютно бесплатно, наоборот, ещё свои средства вкладывал в строительство Минска. И ежедневно проделывал верхом на лошади путь в 80 км – ездил на работу из Станьково и каждый вечер, иногда ночью, возвращался в своё имение.
Владимир продолжил путь в сторону ДОСов. Вот здесь, не доходя менее чем 100 метров до первого ДОСа (сейчас это дом №8 по ул. Парковой), в дни его детства была детская площадка и стояли качели – сейчас также на этом месте располагается детская площадка. Здесь стоял столб с репродуктором наверху, откуда в летние выходные дни лились песни, передававшиеся радиостанцией “Маяк”. Как здорово было тогда раскачиваться на качелях-лодочках до максимального размаха – когда дух захватывало и сердце с каждым махом качели готово было вылететь из груди, а из репродуктора лились слова песен “А я иду, шагаю по Москве…”, “Снятся людям города, голубые города…”, “Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги…”- сердце наполнялось радостью и он был тогда безгранично счастлив. Тёплыми летними вечерами (обычно в выходные дни) здесь проводились танцы. А в конце декабря 1965 г., в выходной, офицеры с членами их семей вышли на субботник, чтобы здесь расчистить от снега площадку и залить каток для детворы. Володька тогда также вышел на расчистку катка, что вызвало удивление у участников мероприятия и на вопрос одного из офицеров, зачем он принимает участие в подготовке катка – ведь он через несколько дней уезжает в связи с переводом Володькиного отца на новое место службы, - Володька ответил, что он горит желанием и ему приятно принять вместе со всеми участие в подготовке катка. А слева, как и прежде, стоят 2 одноэтажных домика, но теперь на двери бывшей мастерской по пошиву одежды покоилась табличка с надписью “Музыкальная школа”. Он вспомнил, как однажды один из находившихся в первом одноэтажном домике магазинов был ночью ограблен гражданскими лицами из посёлка путём взлома замка и впоследствии по ночам магазин охранялся стоявшим на посту у его двери и заступавшим в наряд из полка солдатом-часовым.
Владимир обошёл первый ДОС с правой стороны и остановился у его первого подъезда. Здесь на первом этаже была ленкомната, в которой стоял телевизор. Тогда мало у кого дома был телевизор и по вечерам у телевизора собирались офицеры и члены их семей для просмотра фильмов, “Голубых огоньков”. В этом подъезде проживала одна молодая офицерская семья, которой, в результате курьёзного случая, суждено было развестись. Володька однажды летом увидел, как к подъезду подъехала полковая санитарная машина защитного цвета (цвета “хаки”) – минифургон УАЗ-450, вышли санитары с носилками и вынесли завёрнутые в простыню два сплетённых человеческих тела (мужчины и женщины), затем погрузили их в машину и увезли. А, как оказалось, произошло следующее. Жена офицера уехала в санаторий и возвратилась раньше запланированного срока. Открыв дверь и войдя в квартиру – она застала своего мужа занимающимся сексом с любовницей – местной жительницей пос. Мирополь, и яростно бросилась к незадачливой парочке. Увидев влетевшую в комнату взбешенную жену любовника, его партнёрша сильно перепугалась и от испуга у неё спазматически сжались мышцы ниже пояса. Партнёров по сексу “заклинило” – мужское достоинство любовника было сжато в утробе его любовницы и вытащить оттуда он его не мог. В народе о таких случаях говорят, что они “склещились” – наподобие того, как в природе жуки сцепляются своими клещами, но только в случае мужчины и женщины - те “склещились” ниже пояса. Говорили, что жена изменщика-мужа в ярости вырвала часть волос с головы несчастной его любовницы. В больнице горе-любовников “разъединили”. Впоследствии семейная пара развелась, а офицера перевели служить в другой гарнизон.
Через прилегавшую к торцу этого ДОСа полоску леса начиналась тропинка, сейчас заросшая и малоиспользуемая, которая далее разветвлялась на две и левая вела поперёк холма у левого пологого склона песчаного карьера и дальше спускалась к равнинной прибрежной полосе у реки Случь, где находился (и находится до сих пор) источник воды (сейчас в бетонную стенку у крана источника заделана цепь с алюминиевой кружкой на конце – и любой желающий может утолить жажду, испив чистой водицы). В первые несколько лет, пока не пробурили скважину и не поставили две колонки возле ДОСов (одну – возле торца на конце первого ДОСа, а вторую - перед вторым ДОСом), члены офицерских семей ходили сюда за водой, и Володьку мама тоже посылала сюда с бидончиком набрать воды. Бывало, приходилось совершать несколько ходок. Вторая тропинка после разветвления шла наискосок недалеко от правого обрывистого края песчаного карьера, спускалась в низинку между правым краем карьера и грунтовой дорогой (по которой ранее подымался Владимир) и далее, после небольшого подъёма, выводила на грунтовую дорогу. В дни Володькиного детства именно по этой тропинке, как по самому короткому пути, офицеры и члены их семей ходили, направляясь в баню, в посёлок и на рыбалку на озерцо-водоём у Сапоговки. Во времена графов Чапских холм не был изрезан песчаным карьером и здесь росли парковые деревья – он появился в 30-х г.г. прошлого столетия, когда возводили ДОТы Новоград-Волынского УР. Именно у этого карьера, по всей видимости, и был запечатлен расстрел украинской вспомогательной полицией под присмотром немецких офицеров еврейской матери и её ребёнка 13 октября 1941 г. В тот день в миропольском парке были расстреляны 94 еврея, из них 49 были детьми. В 1958 году в Чехословакии был арестован и допрошен свидетель этого преступления – солдат словацкой армии Любомир Шкворина. Его командир по фамилии Хруска 13 октября 1941 г. приказал ему и ещё двум солдатам присутствовать на массовом расстреле евреев в парке Мирополя. Шкворина взял с собой камеру и сделал этот снимок. Убийцами были местные украинцы-полицаи. Согласно показаниям Шкворины, убийцы знали своих жертв.
А всего за август-октябрь 1941г. украинской полицией было расстреляно 960 жителей Мирополя еврейской национальности. Тогда в живых удалось остаться только 12-летней Людмиле Цимринг, выбравшейся из расстрельной ямы и выжившей всем смертям назло. Ещё 100 евреев было расстреляно в Мирополе 16 февраля 1942 г.
Расстрел украинской вспомогательной полицией под присмотром немецких офицеров еврейской матери и её ребёнка в миропольском парке 13 октября 1941 г.
На фотографии видно, что дым от выстрела ещё не рассеялся. Женщина повернулась спиной к убийцам и пытается закрыть собой ребёнка. Вокруг украинского полицая на переднем плане порядка десяти гильз. Можно только догадываться сколько это зверство продолжалось...
Владимир направился ко второму ДОСу (сейчас это дом №10 по ул. Парковой), расположенному перпендикулярно первому. В левой квартире на первом этаже его первого подъезда располагалась начальная (четырехлетка) русская школа для детей комсостава полка. Учеников 5-10-х классов полковой автобус (ПАЗ) каждое утро отвозил на учёбу в русскую среднюю школу (10-летку) в г. Полонное, откуда днём забирал их и привозил обратно.
Помещение начальной школы состояло из коридора-прихожей, гардеробной - маленькой комнаты справа от прихожей, где стояли круговые стойки-вешалки, на которые ученики вешали верхнюю одежду и где стоял стол, на который сестра-хозяйка и по совместительству уборщица устанавливала к большой перемене стаканы с кипяченым молоком – “вторым” завтраком учащихся (ученики, естественно, приходили, на учёбу в школу, позавтракав перед школой дома, и на большой переменке можно было успеть заскочить что-нибудь перекусить домой – благо, все учащиеся жили в этом или соседнем ДОСе, но всё равно это молоко с пенкой казалось тогда очень вкусным и можно было выпить добавочки – в конце каждого месяца ученики приносили оплату из расчёта 4 коп./ стакан молока), учительской, под которую была переоборудована небольшая кухня слева от прихожей, и двух комнат-классов напротив входной двери. Все комнаты закрывались своей дверью, отделявшей её от прихожей. В учительской находился небольшой шкаф-стеллаж, содержавший небольшое количество книг художественной литературы для чтения - маленькая школьная библиотека. В левом от входной двери помещении-классе вёл занятия одновременно в двух классах учитель Лукьянчук Алексей Никанорович, а в правом от входной двери помещении-классе вела занятия также одновременно в двух классах учительница Соколенко Антонина Яковлевна. В каждом из помещений-классов находилось по два ряда стандартных для того времени крашеных в зелёный цвет деревянных двухместных ученических парт в виде сидений-лавок со спинками, скреплёнными рамами оснований с собственно самими партами с наклонными рабочими поверхностями с отдельными откидными частями для доступа к расположенным под ними полкам-нишам под ученические портфели. Внизу в партах были предусмотрены наклонные “подножки”, а наверху наклонные рабочие поверхности парт заканчивались неширокими плоскими участками с небольшими углублениями для канцелярских принадлежностей и более глубокими круглыми нишами под чернильницы. В каждом ряду за партами сидели ученики только этого класса, т.е., например, в одном помещении-классе в ближнем к двери ряду парт сидели ученики первого класса, а в дальнем от двери ряду парт сидели ученики третьего класса, тогда как в это же время в другом помещении-классе в ближнем к двери ряду парт сидели ученики второго класса, а в дальнем от двери ряду парт сидели ученики четвёртого класса. Каждый из преподавателей вёл свои группы учеников от первого до четвёртого класса включительно, т. е. каждый из них поочерёдно, через год, набирал “первоклашек” (например, если в предыдущем учебном году он преподавал во втором и четвёртом классах, то в следующем учебном году ему предстояло преподавать уже вновь набранным в первый класс “первоклашкам” и “третьеклашкам”, которыми являлись перешедшие из второго в 3-ий класс его прошлогодние ”второклашки”, а бывшие “четвероклашки” переходили в 5-ый класс и отправлялись для дальнейшего обучения в русскую среднюю школу в г. Полонном). Урок начинался так – сначала преподаватель давала задание одному классу – часто это задание уже было на доске и, пока этот класс был занят выполнением задания, принимала домашнее задание у другого класса, затем давала задание этому классу и опять занималась с параллельно сидящим классом, проверяла у учеников правильность выполненного задания, а также выполненное домашнее задание, объясняла новый материал и опять переключалась на другой класс. Поскольку учеников в каждом из классов было меньше десяти человек, то преподавателю за время урока удавалось принять домашнее задание и позаниматься с каждым из учеников.
Владимир усмехнулся, вспомнив о постоянных чернильных пятнах на руках, с которыми он приходил домой после уроков поначалу – ручки тогда были перьевые, и при письме их перья нужно было макать в чернила, налитые в круглые фарфоровые чернильницы, установленные в предназначенные для них углубления на партах. Были и кляксы в тетрадках. Иногда чернила попадали на штаны и тужурку его школьной формы – которые, конечно, приходилось отстирывать его маме. Самым скучным и утомительным поначалу было чистописание – нужно было аккуратно выводить чернилами строчки букв в тетрадке в косую линейку. Но время, терпение и старание дали результат – рука стала более послушной и выводить в тетрадке буквы уже не казалось каким-то непосильным трудом.
В помещении его класса на стене висела черная доска, справа от которой висел портрет А.С. Пушкина (репродукция с картины, написанной художником Орестом Кипренским в 1827 г. и находящейся в Третьяковской галерее), а слева – портрет В.И. Ленина – тот самый, широко известный, на котором он изображен с характерным прищуром глаз и в галстуке “в горошек”. На уроках труда их учили изготавливать ёлочные украшения, вышивать – к 8 Марта они изготовили своим мамам хлопчатобумажные салфетки, на которых красовались вышитые разноцветными нитками поздравления с праздником и пожелания счастья, здоровья (на краях салфеток учительница Соколенко А.Я. их тогда научила делать красивую бахрому), а к 23 февраля – красочные открытки с поздравлениями их отцов с Днём Советской Армии. Весной и осенью на уроках труда они также работали на “школьном” огороде, располагавшемся на выделенном участке земли недалеко от КПП полка, - их учили премудростям подготовки почвы под посадку овощей, цветов, посадке семян, саженцев и уходу за ними в процессе их вызревания. Иногда взамен одного из уроков в классной комнате проходил просмотр диафильмов (учительница за день до этого предупреждала учащихся об этом и просила принести диафильмы и диаскоп – тогда он был очень популярен и имелся дома у многих из детей комсостава). Для этого простынями занавешивали окна, экраном служила белёная стена напротив стены с доской, а диаскоп ставился на учительский стол у доски. Учительница приглашала к диаскопу поочерёдно одного из учеников и он, крутя ручку диаскопа, читал вслух для всех сидевших в классе текст, сопровождавший кадры диафильма. Особенно интересны были красочно оформленные поучительные китайские сказки. Володька также любил диафильмы о героях-пионерах. Уроки физкультуры, как правило, проходили на свежем воздухе. Делали разминку, проводили подвижные игры. Весной и осенью также бегали на дистанцию 60-100 м, прыгали в длину, а зимой катались на лыжах и санках (у кого что было) по спуску улицы Парковой на улицу Кирилюка (тогда эти улицы названий не имели). Владимир вспомнил, как он возмущенно спорил с учительницей Соколенко А.Я., когда, после диктанта по русскому языку, он под диктантом в своей тетрадке увидел оценку четыре с минусом и две красных галочки с буквой “б”, пропущенной им в двух словах “суббота”, имевшихся в диктанте – тогда он их написал с одной буквой “б”, т.е. “субота”. А дело было так – в тот день были уроки и украинского, и русского языков (в русских школах также изучался, начиная со второго класса, и украинский язык). На украинском языке этот день недели пишется с одним “б”, т.е. “субота”, а на русском языке с двумя “б”, т.е. “суббота”. Во время диктанта Володька сначала хотел написать правильно, т.е. с двумя “б” - “суббота”, но засомневался, незаметно, по-быстрому, открыл дневник и внизу, на правой его странице подсмотрел название последнего учебного дня недели - “субота”, - и так и написал в диктанте. Поэтому его возмущению такой несправедливости к нему со стороны учительницы не было предела. В качестве доказательства своей правоты он вытащил дневник, открыл его и стал размахивать им, ткнув пальцем на слово “субота”. В ответ учительница посоветовала посмотреть, на каком языке написаны в дневнике остальные дни недели и какое название дневника. Володька тогда снял с дневника внешнюю защитную оболочку и прочитал на его обложке название “Щоденник” – стало ясно, что все слова напечатаны на украинском языке. Он смутился и ему стало досадно на самого себя за невнимательность.
Владимир прошёл вдоль ДОСа ко второму подъезду – вот с правой стороны от входа в подъезд на первом этаже окно кухни квартиры, в которой его семья жила во время службы отца в 23-м полку Правительственной связи. Вообще-то эта квартира по сути была коммунальной – в ней было четыре комнаты и общая кухня. Володькина семья занимала две комнаты, а остальные две комнаты занимала другая офицерская семья. За пять лет проживания их соседями по коммуналке были поочередно две семьи, а в промежутке между ними (когда первую соседскую семью перевели на новое место службы и две комнаты пустовали) в одной из пустовавших комнат (в небольшой комнате, напротив кухни, с окном на противоположной стороне ДОСа) поселили двух молоденьких лейтенантов – холостяков. После перевода холостяков в оборудованное для них помещение-гостиную в одной из казарм полка (для них это было более удобным, т. к. теперь они проживали непосредственно рядом с местом службы, столовой) семья Володьки освободила прежние две смежные комнаты этой квартиры и заняла две раздельные комнаты, одной из которых и являлась эта, освобождённая холостяками, комнатка. Она-то и стала Володькиной комнатой – в ней стояли его кровать и школьный стол впритык к окну. Здесь он терпеливо учился выводить в тетрадке ряды буковок, выполняя домашние задания по чистописанию. А напротив их квартиры, в этом же подъезде, проживала семья Василенко. Жена офицера работала врачом-стоматологом в полку – её кабинет находился в том же здании на территории воинской части, где находились полковой клуб, библиотека, биллиардная. Однажды тётя Клава (так тогда обращался к ней Володька) удалила ему разболевшийся молочный зуб – удалив зуб, она, держа его пинцетом, продемонстрировала сидящему в стоматологическом кресле Володьке удалённый зуб, сказав:”Смотри, какой у зуба образовался гнойный мешок!” Квартира командира полка Пасечника находилась на втором этаже их подъезда. Володька дружил с сыном командира полка Мишкой Пасечником, который был почти на два года старше его. Мишка научил его играть в шахматы – и спустя время стал проигрывать Володьке. Однажды в середине марта, когда они вместе катались на лыжах, Мишка сказал ему таинственным голосом, что откроет один секрет, но Володька должен поклясться, что этот секрет никому не раскроет. После получения от Володьки клятвенного заверения в нераскрытии тайны он чуть ли не полушёпотом поведал о том, что приближается особый, необычный день – день 1 апреля. Тогда Володька не понял и даже удивился этому сообщению – что за день такой, день как день! Всё стало ясным 1 апреля, когда соседка зашла к маме Володьки и сообщила, что её просили передать приказ комполка срочно к нему явиться отца Володьки. Это оказалось розыгрышем.
Владимир зашёл в подъезд – покрашенные стены говорили о проведённом ремонте, но лестница, ступеньки, расположение квартир – всё было таким же, как тогда, в далёком прошлом. Он остановился перед дверью квартиры, в которой когда-то проживала его семья – было огромное желание оказаться внутри, увидеть те, запомнившиеся с детства комнаты, соприкоснуться с тем, далёким, волнующим душу детством, но он не решился постучать в дверь – там давно проживают незнакомые люди, у которых его визит наверняка не вызовет приятные эмоции.
Владимир вышел из подъезда и прошёлся взглядом вдоль здания ДОСа – а в том, третьем его подъезде, в так же расположенной квартире на первом этаже проживала семья Шуткиных – после приезда в Мирополь он подружился с Валеркой Шуткиным. С Валеркой было интересно - он был мастер придумывать различные игры, уже тогда в нём чувствовался талант прирождённого лидера. С Валеркой Володька отвязывал привязанные на берегу реки Случь чьи-то лодки и катались в них по реке, маневрируя между кувшинок и лилий. Они подплывали к поплавкам раколовок (замкнутые цилиндрические конструкции из металлической сетки для прохода воды, стянутые ободами, имевшие с одного торца круглую крышку-клапан для прохода раков, открываемую вовнутрь и возвращаемую пружиной в закрытое положение), вытягивали их и извлекали из них раков. Внутри раколовок в качестве наживки для раков прикреплялись раскрытые речные ракушки, содержимое которых было для них лакомством.
В яблоневом саду, располагавшемся за нынешней улицей Парковой (сейчас на месте сада построены жилые дома), зимой бегало много зайцев и Валерка однажды загадочно сказал, что он знает, как надо ловить зайцев. Он взял пачку обычной поваренной соли и они вдвоём пошли в сад. Валерка насыпал кучки соли в местах, где под деревьями, в кустах были, судя по оставленным зайцами следам, их лежбища, и сказал, что надо спрятаться и ждать – зайцы обязательно придут и, обнаружив соль, начнут её поедать и забудут об опасности – тогда-то их можно будет споймать. Зайцы действительно приходили, но поймать их им тогда не удалось – зайцы вырывались и стремглав давали дёру восвояси. Как-то в их полковом клубе показали фильмы “Крестоносцы” по одноимённому историческому роману Генрика Сенкевича и “Горные мстители” – тогда все пацаны стали изготавливать себе луки, самодельные арбалеты в виде пустых катушек от ниток с закреплёнными на краях катушек резинками (в катушку вставлялась стрела, пальцами руки её конец охватывался резинкой, резинка оттягивалась с захваченным концом стрелы и отпускалась, в результате чего стрела вылетала из катушки), стрелы с наконечниками, деревянные мечи, копья, щиты. Одна группа пацанов поочерёдно становилась “хорошими” польскими рыцарями или воинами-дружинниками, а другая – “злыми крестоносцами”. Плащами “крестоносцев” служили белые простыни с нарисованными на них черными крестами. Кресты рисовались и на щитах “крестоносцев”.
В семье Валерки Шуткина был телевизор, а его отец любил смотреть по телевизору футбол с участием команды “Динамо Киев” и пристрастил к этому Валерку. Однажды Валерка заспешил домой и пригласил пойти с ним Володьку для просмотра по телевизору очередного футбольного матча этой команды. Помнится, Валеркина мама была красивой статной женщиной, явно моложе его отца, с длинной косой и родинкой на щеке. У сестры Валерки также были родинка на щеке и длинная коса. После того, как Валерка пошёл в первый класс, а Володьке из-за неполных семи лет пришлось ожидать ещё год до поступления в школу – Валерка стал редко с ним видеться и их совместное времяпрепровождение практически сошло на нет. В конце этого ДОСа, параллельно его торцу, в те годы стоял деревянный стол с двумя скамейками вдоль длинных сторон стола. Здесь летними вечерами, после службы, и в выходные офицеры любили играть в домино (играли четыре человека, попарно сидевшие по диагонали, во всенародно любимого “козла” на вылет – проигравшая пара уступала место следующей паре, если были желающие). Для освещения стола в вечернее время к этому месту была подведена электропроводка и возле стола на столбе установили электролампочку под абажуром-отражателем. Володьке было интересно наблюдать, как в электрическом свете лампочки кружились бабочки, комары, а иногда проносились майские жуки. Помнится, отец Валерки Шуткина был заядлым игроком в домино. Иногда вместо домино здесь играли в шахматы. Володькин отец также приходил сюда поиграть в домино или в шахматы. Да, много воды утекло с той поры – у каждого сложилась своя судьба. Как-то в 2004 г. Владимир увидел в новостях одного из российских телеканалов сюжет, в котором говорилось о подготовке к празднованию 65-летия Львовского военно-политического училища (ЛВПУ) его выпускниками в Культурном центре Вооруженных Сил РФ в Москве, и что всей подготовительной работой по проведению этого мероприятия активно руководил начальник Культурного центра Вооруженных Сил РФ полковник Шуткин Валерий Николаевич (тот самый Валерка Шуткин из детства!) - выпускник ЛВПУ 1975 г. А сейчас он занимает пост заместителя начальника Главного управления социальных коммуникаций Правительства Московской области!
Владимир повернулся спиной к ДОСу – параллельно ему и второму ДОСу на расстоянии примерно сорока метров от них в те времена стояли длинные деревянные сараи, состоявшие из разделённых стенками секций-помещений со своими, закрываемыми на замок дверьми с обратной от ДОСов стороны. Каждой офицерской семье предоставлялась своя секция-сарайчик и многие жёны офицеров содержали в них куриц, гусей, уток и даже индюков. Володькина мама тоже завела домашнюю птицу – куриц и уток. Поэтому праздники, Новый Год не обходились без своей курятины и утятины. что было хорошим подспорьем для семьи. Летом, бывало, Володька, взяв удочку с бидончиком для рыбы и накопанных загодя червей, гнал подросших утят на реку Случь, где они плавали и ныряли, отлавливая и лакомясь рыбой, а он также ловил краснопёрок, пескариков, окуньков и линей с берега. А вечером он гнал уток домой – в сарайчик, неся бидончик с плескавшейся в нём рыбой в одной руке, а удочку – в другой. Причём, удочка служила погонялом. Летом 1960 года при выкапывании рва для прокладки водопровода между его ДОСом и сараем были обнаружены миномётные мины, диски с пулемётными лентами, ржавый ручной пулемёт – Володька перетащил часть этого “добра” в свой сарайчик. Увидев это, сын командира полка Мишка Пасечник помчался и сообщил обо всём Володькиной маме – в результате запасённый Володькой “скарб” был, к его разочарованию, выброшен восвояси. После этого случая Володька иногда дразнил Мишку Пасечника, который был почти на два года старше его, популярной в то время среди детворы дразнилкой: ”Командир полка – нос до потолка, уши до дверей, а сам – как воробей!” На это Мишка очень обижался и ябедничал своим родителям и Володькиной маме – “А что Вовка обзывается!”
Торец второго сарая, параллельного первому ДОСу, служил доской объявлений – здесь вывешивались объявления о предстоящем показе в полковом клубе фильмов с их названиями и временем демонстрации, о предстоящих мероприятиях, концертах. Здесь же, недалеко от торца этого сарая, на площадке между двух перпендикулярно друг к другу стоящих ДОСов, в конце декабря ставили большую Новогоднюю ёлку – и её с удовольствием украшали все обитатели ДОСов – и детвора, и жёны офицеров, и сами офицеры. В декабре 1964 года семью Володьки в Мирополе навестил двоюродный брат отца Александр Георгиевич Шароватов – известный краевед Притубинья (под Красноярском), который собирал материалы об истории этого края и его населённых пунктов, включая Курагино и посёлок Пойлово – родине своей и Володькиного отца. В 2007 г., уже после смерти А.Г. Шароватова, была издана его книга “История Курагинского района”, собравшая сведения о выдающихся людях и известных исторических личностях, жизнь которых была связана с Притубиньем - Курагино, Пойлово, Шошино, Шалоболино и др. сёл, посёлков и городков этого края. Он любил этот край, складывал о нём стихи, а перед своей смертью (он скоропостижно умер в возрасте 70 лет в 1989 г.) попросил, чтобы его похоронили на его родине – в пос. Пойлово. Его просьба была выполнена – он был похоронен рядом с родственниками на поселковом кладбище, расположенном на холме, откуда открывается захватывающий дух изумительный вид на извивающуюся в долине реку Тубу – приток Енисея. А недалеко от этого места на скальной стенке горы Ойхи, возле которой раскинулся пос. Пойлово, до сих пор есть надписи, оставленные летом далёкого 1898-го года социал-демократами Глебом Максимилиановичем и Зоей Павловной Кржижановскими, единомышленниками и соратниками В.И. Ленина и членами созданного им Петербургского “Союза борьбы за освобождение рабочего класса”. Г.М. Кржижановский вместе с В.И. Лениным и В.В. Старковым в 1897 г. за свою революционную деятельность были сосланы царской охранкой на три года в ссылку в Красноярский край: В.И. Ленин – в село Шушенское, а Г.М. Кржижановский и В.В. Старков – в село Тесинское Минусинского уезда Енисейской губернии (позже, в августе 1898 г. Г.М. Кржижановский и прибывшая к нему жена З.П. Кржижановская переехали отбывать оставшийся срок ссылки в Минусинск). Летом 1898 г. Кржижановские часто переправлялись из Пойлово на лодке через Тубу на её левый берег и обратно, навещая находившихся в расположенных на левом берегу реки селениях революционеров-соратников…А в декабре 1964 года Володькин дядя вместе с Володькой включились в украшение поставленной перед ДОСами Новогодней ёлки – они изготовили и надели на макушку ёлки звезду, а также другие ёлочные игрушки-самоделки…
В 2013 г. Владимир посетил проживавшую в Курагино дочь А.Г. Шароватова – она передала Владимиру на хранение, как реликвию, путевой костыль для крепления рельса к шпале – символический последний костыль электрифицированной железной дороги Абакан – Тайшет, проложенной через Саяны, – “Трассы мужества”, в строительстве которой его дядя принимал участие. Ещё в дореволюционный период неоднократно предпринимались попытки проведения изыскательских работ для прокладки трассы через Саяны. Но поисково-разведывательные партии, группы и отряды всякий раз в своих заключительных отчётах излагали, что, дескать, не только невозможно будет построить железную дорогу в Саянах, но даже из-за дикой, сильно пересечённой, горно-таёжной местности нельзя произвести разведку. На этой основе некоторые зарубежные газеты в то время писали, утверждая, что, мол, русские в Саянах никогда не смогут построить железную дорогу, что это абсурд и детская, несерьёзная затея и т.д. Уже в советское время строительство этой дороги стало жизненно необходимым, хотя потребовало жертв и неимоверных усилий. При проведении изыскательских работ для прокладки трассы на самом трудном, тяжёлом участке по маршруту Нижнеудинск-Покровск-Верхняя Гутара и далее по реке Казыру и по реке Туба на Курагино, через Минусинск, на Абакан 3 ноября 1942 г. трагически погибли инженеры-изыскатели Новосибирского “Сибгипротранса” А.М. Кошурников (руководитель группы поисковиков-изыскателей), А.Д. Журавлёв и К.А. Стофато – они не дошли до ближайшего населённого пункта (Погран-Заставы) и замёрзли в 52-х километрах от него. И всё-таки “Трассу мужества” (железную дорогу Абакан – Тайшет) построили, начав её строительство в 1958 г. и сдав в постоянную эксплуатацию в декабре 1965 г. Она насчитывает 9 горных тоннелей общей длиной 9758 метров, 725 искусственных сооружений, 10 больших мостов, 5 виадуков, 12 тяговых электроподстанций. В 2011 г. В.В. Путин установил символический первый - ‘золотой’ костыль крепления рельса к шпале начала строительства железной дороги Курагино-Кызыл (Тува).
А в месте проживания офицерских семей полка Правительственной связи в Мирополе за сараями, ближе к кромке леса, в годы Володькиного детства располагались два длинных деревянных сооружения – уборных (мужской и женской), стоявших поодаль друг от друга, т.к. “удобств” внутри ДОСов тогда не было. Уборные были разделены перегородкой по ширине на два отделения с входной дверью с каждой из длинных сторон. Впоследствии для женщин взамен деревянной была построена более тёплая зимой кирпичная уборная. Сейчас ни сараев, ни уборных, ни колонок воды уже нет – бывшие ДОСы были капитально реконструированы, в квартирах были проведены водопроводные трубы, канализация, установлены водогрейные котлы и квартиры были оборудованы своими санузлами. А ведь условия жизни в этих ДОСах в то время были всё-таки лучше условий проживания в частных домах, которые воинские части арендовали для проживания офицерских семей у местных жителей. Володька вспомнил, как в Луцке он с родителями проживал сначала в половине частного одноэтажного домика, на второй половине которого хозяин затеял ремонт и вскрыл пол для того, чтобы поменять прогнившие доски. Однажды Володька с мамой вечером возвратился домой и, войдя в прихожую, служившую кухней, и включив находившимся на стене возле входной двери электрическим выключателем освещение (одиноко висевшей под потолком единственной электролампочки) они застали целое скопище громадных, как кошки, крыс, которые их нисколько не испугались и вслед за своим вожаком разом зацокали зубами. Мать закричала от ужаса, а он, из-за малого возраста, не почувствовал угрожавшей им опасности (а именно: что крысы могли у них, спящих, сожрать уши, носы, да и, вообще, сожрать их целиком) и, вооружившись веником, стал пытаться согнать крыс с кухонного стола. Единственное, что его тогда поразило, - это то, что крысы ощерились и не спешили покидать кухонный стол. А ещё в то время редко у кого был дома холодильник. Не было его и в Володькиной семье, хотя холодильник был жизненно необходим для хранения продуктов питания и приготовленной пищи. И маме Володьки удалось в 1964 году приобрести в магазине г. Полонного холодильник “Днепр”, где она предварительно оставила на него заявку. Жена командира полка, у которой не было холодильника, узнав, что в семье комроты появился холодильник, стала упрашивать Володькину маму продать ей его – мол, это неправильно, когда в семье комроты есть холодильник, в то время как в семье комполка его нет. Но мама Володьки тогда не поддалась давлению жены комполка и не продала ей купленный холодильник, аргументировав это тем, что в семье двое детей и что она долго ждала его.
Владимир продолжил свой путь – он прошёл вдоль второго ДОСа до его конца и дальше – до того места, где в дни его детства стоял стол, за которым по вечерам и в выходные летом офицеры играли в домино и в шахматы – теперь стола уже не было. На участке между местом расположения стола и лесом в то время находились огороды, на которых офицерские жёны выращивали овощи. У мамы Володьки тоже был огородик, на котором она выращивала перец, которым, бывало, любил лакомиться начфин полка, родом из Армении. Володькина мама не единожды угощала его перцем, но, когда однажды застала того рвущим с её грядки выращиваемый ею перец, - отругала “вора”, сказав, что бессовестно воровать и что у того есть жена, которая тоже может выращивать перец. Тогда майор-начфин обиделся и после этого случая каждый раз, увидев Володьку, бормотал: “Шары-вары - промтовары”. А в лесочке за огородами росли подснежники – Володька каждой весной в марте-месяце собирал там букетики для мамы. Теперь на месте огородов и стола стоят многоквартирные жилые дома (ул. Парковая, 12 и 12А).
Сразу за вторым ДОСом в дни Володькиного детства начиналась пешеходная тропинка, которая проходила вдоль леса параллельно грунтовой дороге, являющейся сейчас улицей Парковой, и располагавшейся за ней и яблоневым садом (на месте сада сейчас находятся жилые дома с нечётными номерами улицы Парковой) воинской части – полка Правительственной связи. Эта тропинка шла вдоль расположенного по правой стороне елового леса, в котором летом росло много маслят, и дальше, через лиственный лес (он назывался “грачиным”, т.к. там росли высокие деревья, на верхушках которых гнездились грачи), вела к железнодорожным путям – пересекала железную дорогу, идущую после железнодорожного моста через реку Случь к г. Бердичеву, и вела в село Колодяжное. Однажды Володька побывал в этом селе – его мама взяла с собой, когда ходила туда по каким-то делам к одной жившей там женщине. Тогда он с нескрываемым детским любопытством разглядывал убранство простой крестьянской украинской хаты и его поразила висевшая на стене фотография, на которой был запечатлён молодой парень в красноармейской форме и будёновке.
А на этой тропинке однажды летним вечером произошёл такой случай. Тогда Володькина мама с подругой, также женой офицера, и Володька направились смотреть кинофильм в полковой клуб. Перед этим мамина подруга обесцветила волосы и сделала высокую причёску. В летних сумерках её волосы контрастно выделялись белым пятном. И вот они шли по дорожке, эта женщина воодушевлённо что-то рассказывала маме Володьки и вдруг она как завизжит – оказалось, что в темноте в её причёску-каркас залетела летучая мышь, которая от визга перепуганной женщины ещё больше запуталась в её волосах – в результате пришлось возвратиться назад и срезать волосы с запутавшейся в них летучей мышью.
Обойдя второй ДОС, в котором жила когда-то его семья, Владимир вышел на проходящую в метрах 60-ти за ним улицу Парковую. Там в это время прогуливался мужчина с сынишкой лет девяти-десяти. Поздоровавшись, Владимир разговорился с мужчиной и рассказал тому, что его отец служил здесь комроты, их семья проживала в стоящем рядом доме, а он сам учился в начальной русской школе, которая размещалась в торце этого же дома и которой уже нет. Оказалось, что мужчина также служил в находившемся здесь полку связи до его расформирования и жил в одном из домов по ул. Парковой. Владимир отметил в разговоре, что все обитатели этих домов говорят на русском, а не украинском языке, и что сын собеседника также предпочитает разговаривать на русском языке, хотя учится в украинской школе – видимо, его дома в семье мужчины обучают русскому языку. Затем он спросил мужчину – а, может, его сыну не нужен русский язык, тем более, что наверняка в школе, где тот учится, учителя не поощряют повседневную речь своих учеников на “pociйской мове” и что сейчас на Украине во всех бедах принято обвинять Россию, начиная от голодомора 30-х годов прошлого века и заканчивая низким уровнем жизни простых украинцев? На это бывший офицер-связист возмущенно ответил, что его сын будет знать русский язык и разговаривать на нём и что всё это мутят “западники” и он махнул рукой в сторону западного берега реки Случь. Владимир попрощался с ним и пошёл по тропинке вдоль леса параллельно улице Парковой.
Он миновал находившийся слева, за улицей Парковой, заросший полковой стадион, перед “грачиным” лесом повернул налево и вышел на полковое стрельбище, представлявшее собой окаймлённое земляными насыпями в виде вытянутой буквы “П” пространство. Он дошёл до песочной насыпи в конце стрельбища, где ставились мишени и копнул песок попавшимся под руку куском палки – в вывернутом песке были поржавевшие пистолетные и автоматные пули – когда-то мальчишками они сюда бегали их собирать и использовали для различных целей – например, из автоматных пуль изготавливали наконечники для стрел. Владимир направился назад, вышел из стрельбища и пошёл к зданию на территории размещавшегося там полка, на первом этаже которого когда-то располагались библиотека с читальным залом и полковой клуб, а на втором этаже была биллиардная. Перед этим зданием, наискосок от него находился “летний театр”. Здесь, на открытом воздухе, стояла сцена и ряды скамеек и летом в выходные дни проводились различные культурно-массовые мероприятия, а летними тёплыми вечерами демонстрировались кинофильмы. Однажды летом 1964 года в этом “театре” выступал знаменитый телепат и гипнотизёр Вольф Мессинг – в то время ему было запрещено Н.С. Хрущевым гастролировать по городам после отказа артиста выступить на съезде КПСС с заранее подготовленной речью, и он гастролировал по небольшим населённым пунктам, воинским частям. Владимиру запомнился эпизод, когда В. Мессинг поставил на сцене три стула и вызвал добровольца-солдата. Вызвавшийся доброволец по его просьбе лёг на поставленных в ряд три стула так, что голову затылком положил на один крайний стул, ступни ног - на второй крайний стул, а спину – на средний стул. Вольф Мессинг попросил тишины, приблизился к лежащему на стульях добровольцу, приказал тому закрыть глаза, после чего чуть наклонился над ним и некоторое время стоял над добровольцем, чуть приподняв свои руки и сконцентрировав в напряжении на том своё внимание. Затем В. Мессинг пригласил на сцену в помощь ещё двух солдат и, продолжая концентрировать своё внимание на лежащем на стульях добровольце, повелел им сначала медленно вытащить из-под лежащего средний стул, а затем стать у крайних стульев и также медленно вытащить из-под лежащего сначала один крайний стул, а затем второй. Над сценой висело тело находившегося в сомнабулистическом состоянии добровольца. Это продолжалось секунд 6-8, после чего приглашенные в помощь солдаты по приказу В. Мессинга подхватили парящее тело своего товарища и положили на стулья. В. Мессинг вновь чуть склонился над лежащим, сконцентрировав на том своё внимание. Спустя несколько мгновений доброволец проснулся и по жесту В. Мессинга вызванные солдаты помогли тому встать. Для наблюдавших за действом зрителей висящее над сценой, как в невесомости, тело их товарища было как настоящее чудо. В 2008 г., находясь в г. Ровно, Владимир разговорился возле ограды здания ровенского краеведческого музея, в котором в годы Великой Отечественной войны размещалась резиденция Эриха Коха – гауляйтера Украины и Восточной Пруссии (которого пытался застрелить легендарный разведчик Николай Иванович Кузнецов, действовавший под именем обер-лейтенанта, а затем гауптмана Пауля Зиберта), со сторожем – мужчиной лет 50-ти, бывшим школьным учителем русского языка и литературы и лишившимся работы в связи с закрытием существовавших в г. Ровно двух русских школ и прекращением преподавания русского языка и литературы в украинских школах после распада СССР. Мужчина оказался очень начитанным, интересным собеседником, и он поведал Владимиру, что разведчику Н.И. Кузнецову удавалось преодолевать в Ровно оцепления фельд-жандармерии и скрываться после совершения актов возмездия благодаря тому, что владел гипнозом, которому его научил Вольф Мессинг, проводивший, как известно, занятия в разведшколах...
Подходя к зданию бывшего полкового клуба, Владимир заметил, что территория бывшего полка связи безлюдна. Слева виднелись заросшие стадион и спортплощадки. Он взялся за дверную ручку клуба и попытался открыть дверь - входная дверь была закрыта. Тогда Владимир обошёл правый торец здания и попытался заглянуть сквозь стекло окна внутрь помещения, в котором когда-то хранились музыкальные инструменты полкового оркестра и технические средства оснащения сцены и зала клуба. Но давно немытое оконное стекло изнутри помещения было чем-то заставлено или закрыто. Он вернулся назад и хотел было пройтись по аллее к зданиям бывших казарм полка, находящимся вдоль аллеи за зданием клуба, но вдруг заметил фигуру стоящего вдалеке, возле бывшей казармы, украинского военнослужащего, который внимательно наблюдал за Владимиром. В этот момент Владимир понял, что попытка дальнейшего продвижения на территорию бывшего полка связи может закончиться его задержанием и выяснением обстоятельств его нахождения здесь – ведь теперь на этой территории находится 10-й территориальный узел Госспецсвязи Украины (в/ч А-2177), созданной 23.02.2006 г.! Владимир решил покинуть территорию бывшего полка и направился мимо заброшенного стадиона к лесу, вдоль которого он ранее шёл. Углубившись в лес, он достиг склона холма и спустился к прибрежной полосе реки Случь мимо остатков ДОТа, расположенного напротив железнодорожного моста. Владимир решил побывать на любимом месте рыбалки отца – за излучиной реки. Для того, чтобы добраться до него – пришлось продираться сквозь заросли молодых деревьев и кустарника. К удивлению Владимира, на излюбленном отцовском месте сидел и рыбачил мужчина на вид не старше 30-ти лет. Владимир поздоровался с ним и поинтересовался, как ловится рыбка. Тот ответил, что ловится с переменным успехом. Владимир рассказал рыбаку, что здесь любил рыбачить его отец, когда служил в полку Правительственной связи и, слово за слово – завязался разговор. Мужчина оказался офицером-связистом, служившим на расположенном на месте полка узле связи, а живёт он с женой и детьми в квартире одного из жилых домов рядом с местом службы. Владимир поинтересовался, на каких условиях предоставляется жильё для семей офицеров, проходящих здесь службу – наверно, можно было приобрести квартиру за именные приватизационные имущественные сертификаты, выдававшиеся населению Украины в 1995 г. и действовавшие в 1995- 2000 г.г.? В ответ мужчина горько усмехнулся и ответил, что на эти сертификаты можно было приобрести лишь несколько буханок хлеба, что в его семье и сделали. Владимир постоял некоторое время, наблюдая за рыбалкой и очарованный живописным видом реки, затем попрощался с рыбаком, пожелав тому удачной ловли, и пошёл вдоль берега назад, к мосту через р. Случь в посёлок Мирополь, т.к. солнце уже клонилось к закату.
Перейдя через мост, Владимир по ул. Победы дошёл до кафе, размещавшегося на веранде, где решил перекусить. Кафе пустовало – на веранде сидело пару человек. Он взял салат, пару бутербродов и чай и присел за свободным столиком. В это время в кафе с улицы ввалилась группа в 6-7 мужиков в возрасте от 20-ти до 30-ти лет, одетых в спортивные костюмы, трико. Они громко и воодушевлённо обсуждали футбольный матч. Из их разговора Владимир понял, что они были членами местной футбольной команды (ФК “Мiропiль”).
Начинало смеркаться, и Владимир поспешил на железнодорожную станцию. Он купил билет и дождался электрички, следовавшей в сторону г. Шепетовки.
Уже в электричке, под стук вагонных колёс, перед глазами Владимира промелькнуло всё увиденное за день. И в его памяти долго стояло грустное лицо бывшей учительницы из Мирополя, глядящей ему вслед…
Влад Стрелец
Первая учительница
© Copyright: Владимир Шароватов, 2019
Свидетельство о публикации №219011701905
Свидетельство о публикации №219011701905
Рецензии