2. 1 Велика князей милость...

2. Пошлых дел государь не поручает...

 2.1 Велика князей милость.  Казань. 1620 год.

       «От царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси в Казанской город воеводе боярину Борису Михайловичу князю Лыкову, да дьяку Ондрею Степанову.

       В прошлом де в 7127 году по нашему указу велено холопам моим боярину нашему и воеводам князю Володимеру Тимофеевичю Долгорукову да князю Семену Никитичю Гогарину да дьякам Андрей Подлесову и Офонасию Истомину, отправить к Верхотурскому городу пашенных [крестьян] до весеннего ледохода... А по сию пору те крестьяне в Верхотурье не прибыли и пашен не роспахали. ... А как наша грамота ныне к вам придет, и вы новоприбытием на месте управитесь, прибор пашен произвели бы бесхлопотно и нам бы, к Москве, о том отписали, а отписку в Казанском дворце боярину нашему Ивану Михайловичю Воротынскому, дьякам нашим Ивану Болотникову да Федору Опраксину да Офонасью Истомину велели отдати...». Писан на Москве 7128-м году майя 30 день».

       А подлинная грамота с приписью диака Ивана Болотникова была прислана в Казань лета 7128 августа 15 день с нарочным казаком Семейкой Степановым. Такова была подтвердительная грамота с выговором за неисполнение.

       Дьяк, расположившись в углу, неторопливо вычитывал, давая князю принять и стерпеть незаслуженный царский упрек.

       Боярин Борис Михайлович Лыков-Оболенский прибыл в Казань на воеводство в мае 1620 года. И не его вина, что нерадением предшественников не исполнен указ. Только теперь ему следует исправлять, и сделает он все как положено. Понятно, что как бы хорошо не было исполнено повеление, ему похвалы от государя не дождаться. Дело ему представлялось простым и малозначительным, то есть пошлым.

       Но в этом ошибался боярин. Повторный, в течение года, указ говорил о большой заинтересованности Москвы. Московским «государям» очень важно было обеспечить заселение уральской «украйны» людьми, и что главнейшее – именно основой русского государства, истинными ее подданными - пусть даже разбойниками и ссыльными преступниками - окормленными истинной православной верой. И, следовательно, здесь не было мелочей.

       Великий же «государь и патриарх всеа Руси Филарет Никитич» готов был отправить в Сибирь своего ставленника богомольца митрополита Киприана. И очень похоже, что это было его условие – наполнение Зауралья православными людьми, на которых он сможет опереться в своих заботах. При этом и это особенность московской Руси, великий государь и князь, а с ним воеводы на местах, управлять подданными предпочитали ставить литвин, немцев и служилых татар – тех, что исполняют наказы добросовестно, то есть не чинятся жалостью.

       Другая из важнейших причин – острая нехватка хлеба в пограничье. С каждым годом возрастали запросы сибирских воевод, а исполнять  приходилось за счет казны - соседних Перми Великой и Казани, тоже не в меру обеспеченных. Да, и порядка на дорогах не хватало, подвергались обозы грабежам. Потому неохотно ехали через перевалы торговые люди.

       Указ, что получил, воевода записал в наказную память дьяку Ондрею, повелев подобрать для организации сына боярского из числа порасторопнее, да так, чтобы до зимы дело свершить и «переведенцев» за Камень отправить.

       В этом деле не было простых решений. И мелочей.

       До всяких мелочей доходил боярин. Сказывался многотрудный и многолетний опыт службы в разных местах. Особо, во время управления Разбойным приказом на Москве. Но и то дело было ему государем поручено, поимка воров убийц и разбойников было добро налажена предшественником, да, и дьяки в приказе были не в пример грамотнее, опыта в делах имели годами наработанного много. Не провинция – столица! И в подчинении у них было несколько десятков как верстанных так и неверстанных подьячих.

       -Я никому не могу доверять! – знал, что не следует большие надежды на исполнение полное иметь – хозяйство больно велико. Разбой, татьба, душегубство, поджоги, совращение из православия, изнасилования, непочтение к родителям, и даже младенческая смертность по небрежению (сильно пала численность народа на Руси после Смуты) и множество иных преступлений. А теперь еще и уклонение от платежей и налогов, неправедные поборы с торговых людей и взяточничество.

       Чего стоила «варварка», с  ее тысячами опасных преступников. А еще выборы или назначение губных старост на места, приведение их ко кресту по записи, изучение и утверждение назначений на местах целовальников, дьячков, тюремных сторожей. И того важнее решения, спорные дела для думского рассмотрения, доклады царю, что надобно в голове держать, в любой момент может быть потребованы.

       -Да скажи сыну боярскому Бекляшеву, - вспомнил воевода указ царя Феодора Иоанновича о переселении сольвычегодских крестьян, - чтоб прибор собирал из «семьянинистых и прожиточных», «з женами и з детьми и со всеми их животы…». А охранение следует набрать из бессемейных стрельцов, тех, что ожидают за свои вины перед государем отправки в Сибирь. Так мы от этого опасного сброда избавимся, и указ царский исполним.

       - Стрельцы, боярин, люди воинские, на службе государевой стоят, верно государю и тебе прямят,  – не согласился с воеводой приказный дьяк Степанов, - а от черкасов, что старшины Наливайки, следует избавить Казань. Эти украинские казаки более иных мутят среди наших стрельцов, жителей села Чепчуги грабят и чуть не до смерти побивают. Не место ссыльным в нашем уезде!

       И осторожно вставил:

       -Думаю, боярин, и о льготе можно говорить, иначе сложно доброго хозяина с места сдвинуть.

       -Это, верно Андрей, только обещать, обнадеживать не следует, пускай это тоболеский воевода решать будет. А только знаю, что у Годунова три, а в дальних местах и по пять лет освобождения от «пятинного снопа» пашенным всегда давали.

       И прибавил, скептически глядя на дьяка:

       -Государь не «охочих» переселять повелел, а прибор произвести. И дело надобно так ставить, чтоб исполнить, прибирая не только по желанию. А вот подмогу в 10 рублев и хлеба на первое время до урожая по 5 чети зерном на едока и ячменя потому же, в том числе «даточное» зерно на посевную, обещай. Только повозки, сани и лошадей, что бы из своих брали.

       А про себя прибавил: «И по 16 осилим. Только «добрых хозяев» и нам не след терять, самим сгодятся. И про стрельцов верно заметил дьяк».

       Приходил Иван Бекляшев к князю, челом бил, прося управы на стоявших в его сельце «разбойников и татей» с «украйны» этапированных. Это те самые «щирые» защитники «руськой» православной веры, по ком давно остроги сибирские плачут. Того вора Наливайки казаки, что прославлены крайней жестокостью во времена «тушинского царика». Старшину государь велел казнить, «чтобы такие воры отчизны не пустошили и крестьянской истинной православной хрестьянской крови не проливали». Казаки же еще долго бродили по северным просторам Руси.

       Второй Бекляшев, Иваном названный по чести деда Ивана Тимофеевича Бекляшева-Загряжского, только в прошлом году записан был в дворяне и  получил чин сына боярского. Тому великое спасибо следовало сказать отцу. Дед его тоже добром поминаем в Казани с начала того века.

       Сельцо Чепчуги, что расположилось неподалеку от Высокой горы, отделявшей речку Казанку и впадающий в нее ручей от поймы Волги, по лугу вытянулось вдоль ручья, впоследствии прозванного Сидоровским. В малом числе дворовых хозяйств, основанных вскоре после покорения царем Казанского ханства, обосновались переселенцы из государевых дворцовых сел Ветлуги и с калужских деревень Козельского уезда. Первопоселенцы так себя и прозывали: мы де Колугины, Ветлугины и Вилежанины.

       А деревенский староста тот и просто Колужанин. Осели полвека назад и крепко встали, свое хозяйство верно справляли, и государевы земли обрабатывали тож. Для Ивана Бекляшева, считавшего деревню вотчиной, он был Фетка Колужанин. С его отцом Тимофей Бекляшев вместе первые свои домы ставил по лугу.

       К Фетке, как к старому знакомцу, и пришел боярский сын.

       -А с ними братьев, племянников да зятьев сколько случится. Воевода обещает помощь денежную и хлебную, - втолковывал Иван Фетке, - то было бы хорошо, как с одной общины собрать переселение. И в пути помощь и на месте обосноваться легче.

       -Это верно, только как наработанное побросать…

       -У тебя ж трое сыновей…

       -Так и девок, если без матери и бабки считать, тоже трое…

       -Сыновья твои все в пашенные возраст вошли, скоро своими семьями обзаведутся, а где на всех земли взять. Сам суди – там за Камнем земли не распаханы. Кто первый придет, тот и владеть будет. И от оброка на три года освобождение обещано. А бабы в Сибири сильно ходкий товар. Большая за Уралом нехватка в женках. Казаки, я точно знаю, торгуют по двадцати рублей за ясачных девок, а твоим быстро найдутся суженные.

       -Со мной дело ясное, - уклонился от прямого ответа староста, - и за мной пойдут, -только как быть с хозяйством? - снова заострил тему староста, - вот у Фильки три мерины добрых, да по три коровы у него и у Данка, старшего сына. У всех дома огорожены, хозяйство доброе: свиньи, овцы, гуси на запруде плавают. А куда куров девать – все с собой не возьмешь. Или ты, боярин, для половников купить готов?

       -Дело говоришь, И я куплю и другим найду охотников на ваше добро. Земли оставшимся воевода князь Федор жилецким и посадским людям «хто схочет» в новонакладную переписать намерен. Они и купят для своих половников. И подумав, добавил: 

       -Но ты меня знаешь, мой отец с твоим нашу деревню основывал. Я отцову память не отдам в чужие руки, сам выкуплю. И Сохарева тоже уговори. А повозки, сани и лошадей, что бы из своих брали.

       -Вот, что нужно боярин, так это доброго печника, - согласился Фетка, – там за Юрьёй холода не как здесь. Да самой важное – кузнеца найди. По началу все возьмут свои топори, сохи со всеми для пашни, лопаты. Только нам лес сибирский валить, землю подымать Каменную, без железа кованного не осилить, полагаю.

       Хорошего приказчика выбрал воевода. Подготовился к разговору, убеждать умеет:

       -Есть в Рыбной слободе семья трое взрослых, да малой лет десяти. Готовы к переезду. Хозяин печник. А кузнецы, думаю, и в Сибири найдутся, есть надежный слух, богата земля уральская железом. Местные, вогулы и татары сибирские, славные мечи и стрел наконечники имеют. Да, и немало туда народу уже прибыло, и еще будут из Перми Великой. Среди переселенцев немало гулящих, бобыли только в зиму по городам промышляют, а как лето обязательно по деревням ездят - снасти, инструменты, сохи, бороны ремонтируют, одежду и сапоги шьют – было б чем платить. Тем живут потом в городах.

       Важнейшим для воеводы делом по тому времени было обеспечить надежную охрану переселенцам. В грамоте не было указаний на тот счет. Сам воевода домыслил и повелел «послати ис Казани служилых людей человек с 50 или сколько пригож». И о том запись «зделать сколько наших служилых человек послано, и сколько из них будет отправлено из числа ссыльных казаков да стрельцов, [участников Смуты], ожидающих своей участи в городе и пригороде».

       И с освобожденной землей распорядится правильно надобно. Чтобы память добрая осталось о нем боярине Лыкове. На те земли от Камы-реки до Ильменя давно глаз положили татарские князья». Понятно, эти угодья им принадлежали до завоевания Казани и тихо зреющие распри могли иметь немалые последствия. Только разрешением строительства мечетей их не утишить. Пока розни поросль неглубоко укоренились можно и нужно снять напряжение, отправив подале пашенных крестьян на казанскую землю с иных государевых дач пришлых.

       За годы службы он привык, и не представлял уже себе другого, кроме как  исполнять любые, и самые малые и незначительные, как это могло показаться несведущему человеку,  указания государя досконально, то есть  в срок и полностью, без смутков. И не ожидая награды. «Велика князя милость, да казнит за близость». И в прежние годы он служил государям не за их награды, оставаясь верен данной им клятве. Понимал, что государь же ни в коей мере не обременен обязательствами перед своим холопом. У самого были холопы и данники.