Второе зрение. Палитра

Второе зрение.   Палитра

Я,  художник, сегодня
смотрю  на свою палитру,
на ней краски, чистые и смешанные,
краски неба и земли.
И что я с ними сделаю, зависит от вдохновения
и Второго зрения - интуиции и подсознания,
моего, личного, творчества,
настроенного на космический лад,
извечного разрушения и созидания
бывшего и неведомого,
как рай или ад…
Как хочется просветления и освобождения
от морока смерти.
Да здравствует не зарытый  талант!
Спасибо, палитра.  Ты – резонатор и ты – есть!
Я этому рад!

Вторым зрением – прозревающим
белые одежды и черные флаги,
желтые жилеты,
цветные революции,
но дороже  зрачкам цветы шиповника
на моей провинциальной улице, -
очищаю дух, питаю его элексиром бессмертия,
то есть жизнью и возможностью улететь
в своем воображении,
услышав Волшебную флейту,
преодолев  косную твердь…

Красное, коричневое, белое  - ненавижу!
Вражда встает волной на волну,
 или  стеной на стену,
но не  как холст на холст,
где Яблоко золотым бочком ласкает листву,
 по которой грядет Христос!

Вижу в красном, белом, коричневом
краски с  оттенками крови,
 замешанные
 на соблазнах и   политических  играх ХХ века.
Отзвуки этих зловещих игр
слышимы  видящим сердцем,
которое слепнет от боли и страха
так что  падает… – …падает  кисть в пропасть
непостижимого мрака,
не освещенного космическим сознанием…
так что ответа  на вопрошение о смыслах –
не хочу -  и не надо!
Сурова,  сумрачна и молчалива палитра.
И объемлет меня
трепет ужаса от предстоящей битвы…

На палитре многоочие лики истории,
иногда в нарядах пестрых паяца,
но чаще слышны пулеметные очереди
на плаце,
чем нежный шепот влюбленных
или пение соловья.
Почему история от Адама и Евы
до сего дня 
 в итоге -
 против Человека и Бога? –
не понимаю.
И потому принимаюсь смешивать краски
одну за одной…
 Держу  кисть как свечу в ладони.
Да даруется  мне  духовидческий опыт
избежать на холсте лжевысот  беззаконий.

Не хочу воплощать  гримасы истории:
кровавые бойни и противостояние
брата против брата,
насилие в его звериной шерсти.
Но даже цветы в одной вазе, - по одной из версий-
в борьбе за жизнь убивают друг друга.
Верю, что  однажды я  увижу и воссоздам гармонию,
где лев возляжет  рядом с овечкой,
и волчица  ёще раз вскормит  Рема и Ромула.
Как ни абсурдна эта формула
мне близко это чувство,
и в этом,  знаю, величие искусства!

Размешиваю на палитре изумрудную зелень…
Миражи Вифлеема и Канны…
Рядом светится и переливается  сапфир и опал…
Как  поймать золоченую тонкую ткань Майи,
Изобразить сладкогласный  всеобщий обман?
Вернусь лучше к реальности,
к тому,  что, может быть,  знаю…
На палитре тайные цвета воскрешу -
светоносные краски земного рая…
Вижу, как наливает свои гроздья лоза,
чтобы  всех причастить к Невечернему Свету.
И сами собой раскрываются глаза,
наслаждаясь и впиваясь в зелень…
Они видят росой омытую нежную хвою,
и кажется, что коснулась ресниц молодая листва,
абрисом тонким напоминая Хлою.

Так же люблю зеленую траву и синее небо,
 и мое  знакомое с детства  Черное море,
которое, на самом деле,  не черное
а, как  небо, сине- голубое,  а иногда и розовое.
(Кто-то пошлый навязал краскам
сексуальную и идеологическую  ориентацию.)
Кисть жаждет - вне реакции -  воплотить
как цветут бело-розовые крымские магнолии,
 и пахнущие кожей юной девушки
 бело-желтые со сладкой пыльцой акации.

 Картина вне запаха, музыки, слов,
 но она  -  в своем совершенстве -
 дотягивает мысль зрителя до окна,  -
 и зритель выпадает из серой обыденности -
 в неочевидность истинной ценности иллюзии-сна!

Реальны  и слишком материальны
черно-белые книги вербовщиков смерти,
хотя вполне  виртуальны их манипуляции
тайными механизмами порабощения. 
Желтые  фейки газетных мошенников
всё окрашивают в невыносимую желтизну.
Но поле с желтыми одуванчиками
люблю  и слезы лью, когда смотрю  на холст Ван Гога
с его подсолнухами,
которые исполнены то ли проклятиями,
то ли пророчествами…
И как жить без золотого  солнца,
 вызывающего к жизни росток
в земле всякого края, любого урочища?
Оттенки желтого – от коричневого до красного -
особенно явственны прозрачной осенью.

Краски на палитре – энциклопедия жизни,
ее многоцветных узоров -
 радужной охры россыпи,
невероятных конфигураций
по вертикали и горизонтали.
Художник распят на них по собственной воле.

 Хлебникова уважаю как Председателя мира,
отрицающего вечную войну ради иллюзорного
и практически не существующего мира.
Художнику и поэту  созвучна всемирная лира.
Им струится звездная млечность.
Нежность  перистых облаков их укрывает,
как и  всякого человека, владеющего словом
 и свободой бессмертной и  личной,
 не порабощенной Третьим  рейхом
и  эзотерикой  Аннанербы.

Веточка вербы
 дана  художнику- ребенку,
ещё не знающему о вербном воскресении:
Царство небесное дано     детской душе,
рожденной от любви в  шалаше,
сложенном из сиреневых гибких соцветий,
чьи неожиданных четыре лепестка
гарантируют вечное счастье - 
без мировых сотрясений
и  гражданских лихолетий,
когда душа   и плоть разрывается  на части…

…Лишь на многоцветном костре страсти - 
при проникновения языка и нёба -  в небо -
может состояться бессрочная  весна,
схожая с нежностью бутона астры
позднего Моне…

Горячая красная кровь течет
 в аортах возлюбленных,
кровь, наследуемая  в жизнь ребенком!
Она бессмысленно  льется-проливается
В жестоких спровоцированных войнах!

Младенческие  вопрошающие чистые глаза
божественная улыбка дитя – особых оттенков:
в них отражены еще невоплощенные миры,
чистые как роса…
Глаза играют духовной огранки бриллиантами
при полдневном луче солнца,
поднимающем  пузырьки озона
 с самого колодезного донца!


Без взаимотяготения тел, особой гравитации
 не рождаются дети -
теплые и беззащитные тельца -
не молящиеся золотому тельцу…
не прошедшие социальную трансмутацию отцов,
на веере растопыренных пальцев сдувающих
оранжевую пыльцу
 разноцветных бумажных купюр
не обеспеченных по сути ничем  -  кроме веры
что они  не врут и одни не обманут:
но Весна Боттичелли его отринет
и из мертвых он не восстанет…

Прозрачным, как у художника Иванова,
Ангелам 
дела нет до фосфора смертного
и трупных пятен на лице демократии
у них своя иерархия красок:
небо сине- бирюзовое
и неслышный шелест белее снега  крыльев
 непобедимой всеприсутствующей
небесной рати!

Люблю любовь и краски
без оттенков чернорубашечников,
без злокозненной  пародии
на Божественный замысел о земных расах.

Вот: красные, белые, черные, желтые – расы,
сознательно незавершенные
 в своем совершенстве Создателем.
Их не поработят виртуальные истязатели! - 
Народы  – в своем  радужном самоцветии -
неподвластны попытке залезть в подсознание:
любое вмешательство наказуемо
Предвечным  Замыслом  Создателя.

Виртуалы и элита знают,
что без тотального  обмана  народов
 нет  мирового прогресса.
Муссолини сказал, что война – гигиена мира,
но плохо кончил сам, как и его идея -
цвета вырванного с корнем аира.

Я, любимая, обожаю тебя, твоя игра -
не спецоперация и не политический театр!
Ты просто или сложно – не важно – любишь  меня
вот уже полстолетия, а в перспективе – вечно -
тому гарантия – сваренная  на завтрак вкрутую
коричневая с запахом страсти   гречка!
Я, наконец, нарисую  тебя
летящей птицей в поднебесье снов моих
и обнимающей меня китайского шелка
девственными  руками…
…И мы плывем на тайском снежно-белом  слоне
в безбрежном, бесконечном,
прозрачно-эфирном  праиндийском  океане…

Неуничтожима Вечная Женственность!
Великая Тайна  Девственности, рождающей Бога!..

Да, краски мои мозг напрягают, их так много!
Вижу сквозь вереницу событий
герменевтику и алхимию,
пурпур царств, золото Византии,
незабываемые вставки Климта
и его Юдифь, а также
несравненные тени  Куинджи на поляне,
и нежность листвы осенней
 русского еврея Левитана.
Моя палитра бедна! – ей абсолютно не хватает
озона Ледовитого и Тихого океана
плюс неизбывности Сиамского залива,
где я с тобой пел гимны
на фоне заходящего солнца
и видел летящих серебристых
и ярко оранжево-тигровых рыбок,
 схожих с твоими следами на песке
со вкусом взбитых сливок!

Соприсутствие Творца явно в палитре Белого Цвета
Белого  цветка лилии  у Богородицы
Благодарю свою палитру –
Исполненную всех оттенков Белого
И свой зрачок- призму, не мигая глядящего на Родину.

Голгофа  Христова  и Екатеринбургская Голгофа
Одного цвета – черного цвета кромешной ночи,
на непроницаемом фоне которой
 Золотые нимбы Святости Непорочной!

Верую всей силой сердца и  своей жалкой  плоти
В рассвет освобождающий –
 рассвет торжествующего света,
дарующий право на жизнь
без  ледяной заморозки
общей праистории, -
По Константину Леонтьеву.

(Человек беззакония
 все- таки окончательно  раздвоится
 и разлетится на части  тьмы без зарниц света
 на наначастицы темной материи,
втянутой в черные дыры Вселенной.)
 
О моя палитра -   в тебе все цвета…
Ты вобрала в себя все оттенки
блаженного земного  любовного плена.
Хотя без поллитры мне трудно писать
наши ставшие серыми и безликими
Лица…
Неухоженные поля с  пыреем и бурьяном
выше человеческого роста
и прозрачные  леса от воронья пьяные,
дома, пропахшие хлорофосом   Норд-Оста.

История извратила цвета и краски,
И  только художнику они подвластны -
Творцу - у него Второе зрение,
прозревающее Истину Белого Света,
в золотом сечении призмы неубиенного
гениального, зрящего всю палитру и земли, и неба, –
че –ло-ве-че-ско-го любящего, бессмертного, -
 несмотря на ничего не прощающую даму с косой, -
  бьющегося, искрящегося в ритмах великого космоса
                СЕРДЦА!

Художник, у тебя есть палитра, рука
плюс сердце и мука
дотянуться мыслью и интуицией туда,
 где растут вечные Асфоделиевы луга,
 и где ты, как дитя,
 безбоязненно
ловишь рукой шаровые молнии…
Перед тобой стена или холст
в подрамнике прямоугольном,
и ты, несмотря на всемирную ложь,
 воссоздаешь
мир в его мыслимых и немыслимых формах,
необоримо объемных  в разных перспективах:
как прямой  так и и обратной.
Ты, по великому замыслу, предстоишь
 перед перспективой многократно,
 к тебе возвращенной в пространстве холста,
как голова Медузы Горгоны Караваджо, -
в зеркале самого себя.
Ты видишь в созданной картине истинного  себя -
в ракурсе призмы духа отраженного –
в этой тайне заключена
весть о Богоподобии...

Зритель, нечаянно пришедший на выставку,
 может быть, даже со своим ребенком,
стоит удивленный немыслимым:
перед Красным всадником и юным Набоковым!
Каждый узнаёт лишь тот миг,
в котором уютно его сознанию.
Переклинивает Черный квадрат
Иконы охранную грамоту.
 Малевич без синтаксиса времен
объяснил забавный случай:
каждый рожденный предстоит
 перед светом своим  отраженным,
 где ни лучик, ни его куций мозг не разорвет
тьму истории и тягучего времени любого века
в подрамнике жизни испытуемого человека.
Художник при этом почти калека,
отрезавший себе  путь внесимволической жизни,
 и потому  он похоронен в квадратном гробу
руки распрямши!
Так срубленное дерево
Жизнь хранит
Ветви свои распластавши…

На стене  или плоскости холста
при помощи шаманских танцев рук
и теловращений:
от холста к сердцу -  от сердца к палитре
Художник-творец
в самоубийственном жесте
воплощает игру Отца и детей! -
В абсолютной текучести
растрепанных явленных предметов –
он причесывает быт, возвышая его
до задания приёмника неслышимых волн
пронизывающих души и дух
Ненареченным светом, –
Против дикости современной и вечных войн!


Художник -  не сравнивай себя с Богом:
ведь не ты, а Он тебя породил и раскрыл
 Тайну миротворения из ничего.
Ты же творишь из красок крови твоей и клеток
сверхинтуитивного мозга,
Прорывающего  туннели и прокладывающего мосты
от собственного «Я» к личному и возлюбленному « Ты»,
от слепоты – ко Второму зрению,
чтобы отдать преображенным
свое мироздание и свое миро- воз- зрение
и миротворение!