Павловск 10. Вечная жизнь - фирма Е. А. Фридмана

- Ну что же… - сказал я Нике, снова подсоединяя дома блок памяти к своему старому компу, - посмотрим, кто скрывался за образом Вадима в теле этого… Димы… Я заметил, что «сыгравший в ящик» сразу начинает говорить о себе чистую правду почему-то…
- Не ёрничай, Леша, ты там не был, поэтому помалкивай, там страшно – абсолютная темнота и пустота и только твое сознание. Думаю, ты такое даже представить себе не сможешь, не то что…
- Ладно, не обижайся, если хочешь, поговори с ней сама, а то я чё то уже подустал от этого вашего квеста.
- Хорошо.
Ворд, как обычно сразу стал выдавать панический текст, и Ника села за клавиатуру и набрала:
- Успокойтесь, пожалуйста, вы в безопасности. Временно вы попали в архивное устройство, но скоро вас вернут в ваше настоящее тело и все будет хорошо. Назовите себя, пожалуйста.
- Ты чё ей втираешь? Где мы ей возьмем тело? Оно уже на кладбище наверняка! – обрушился я на Нику.
На что она с убийственным детским недоумением спросила:
- Как?! Неужели они навсегда останутся там?! Лёша! Это бесчеловечно! Ты же сделал мне тело, я думала – сделаешь и им!....
- Я?!!!
- А кто?!
- Да ты знаешь – сколько я за него отвалил?! Все свои деньги! Все! У меня больше нет, клянусь!
- Ну, тогда они сами оплатят потом…
- Ты так уверена?...
- Лёша, я знаю одно - окончательное пребывание их там не-воз-мож-но!!! – Ника готова была разрыдаться, и я быстро сообразил, чем заговорить ей зубы:
- Слушай! А ты что, согласна навсегда зависнуть в этом моем големе?
Ника опешила, помолчала и сказала:
- Нет, конечно.
- Ну, вот и сделай тело для того, кто сейчас в твоем, раз ты такая добрая, а вообще, можешь и остальным сама сделать…
- И сделаю, - обиженно сказала Ника, и мы замолчали, наконец, и тут же увидели, что наш ворд давно безуспешно «засыпал» нас вопросами.
Новая обитательница гаджета уже раз десять: назвала себя, спросила – когда ее вернут в тело, спросила, как она сюда попала, обругала меня и, что очень меня удивило, довольно приветливо пообщалась со своим соседом.
Звали ее Светлана Петровна Овинова, ей было пятьдесят девять лет, и по профессии она была бухгалтер. А  ее сосед,  Викентий Львович Калишук,  сообщил ей, что ему шестьдесят восемь лет и по профессии он искусствовед.
То, что они довольно хорошо поладили, можно сказать, даже обрадовало нас с Никой, потому что все-таки, как ни крути, а сколько им сидеть там вместе – никто пока еще не знал. От этого Ника стала совсем грустной, молчаливой и задумчивой. А я просто поражался ее человеколюбию. И опять решил «взбодрить» ее вопросом:
- А ведь они знали, что вы будете сидеть в коробках, и их это нисколько не обеспокоило, как тебе, Ника, это, а?
Ника молчала.
- Вот пусть и они посидят, - ответил я себе сам.
И тут в окошко постучал мой сосед Ефим Александрович Фридман. Я отпер дверь и предложил ему войти. Сосед снял пальто и прошел в зал. Когда же он увидел там Нику, то  подошел к ней, протянул руку, и внимательно разглядывая ее (вернее моего одушевленного голема), поздоровался с ней персонально за руку и, обращаясь к нам двоим, сказал:
- Да, молодые люди,  вас просто не отличить друг от друга! Прекрасная работа! Прекрасная! Я всегда говорил, что Павел Тихонович Пригодный – настоящий виртуоз своего дела. Но то, что вы, Алексей, сотворили со своей копией посредством этой удивительной техники – это!… Вместо пустого немыслящего голема – живой человек! Обычный, нормальный, естественный человек, черт меня побери! – и сосед снова стал разглядывать Нику, взяв ее под локоток.
- Позвольте познакомиться?
- Я – Ника, а вас я знаю, вы же говорили с нами, когда мы были там, - Ника указала на гаджет.
- Ах, да! А я уже и запамятовал… Позвольте полюбопытствовать – а как вам в этом теле, не плохо? Не жмет, так сказать, - и Ефим Александрович весело захихикал. Я смотрел на него и думал, что таким оживленным и веселым я его еще, пожалуй, никогда не видел.
- Вроде, нет, - растерянно сказала Ника. Она тоже была удивлена веселью моего соседа.
- Только… конечно жить под своим именем я в нем не смогу. И как теперь мне быть, я не знаю…
Мне показалось, что Ника собралась опять заплакать, и я громко спросил:
- Ефим Александрович, а скажите пожалуйста, сколько лет может жить такое тело, как у Ники сейчас?
- Хороший вопрос, молодой человек. Дело в том, что пронаблюдать за жизнью одного голема удается, как минимум,  в течении жизни не более трех поколений людей, дальше уже сведения начинают путаться и терять достоверность…
- В смысле? – не понял я.
- Это в том смысле, мой юный друг, что никто этого не знает. Может лет 500, а может и 1500.
От такой информации у нас с Никой просто открылись рты. А сосед стал вдруг серьезным и перестал острить.
Мы помолчали, и Ника спросила:
- А вы могли бы сделать такие тела для тех, кто находится сейчас там, - она показала на блок памяти.
- А почему нет? – ответил сосед, - Только…
- Что? – переспросила напряженно Ника.
- Для тех господ это будет гораздо дороже, чем для моего соседа и друга Алексея.
- Почему?
- Ну, милая девушка, это же так просто – во-первых,  они мне - никто, а во-вторых, сколько, по-вашему, может стоить 1500 лет жизни без болезней и старости? Правильно. Этого даже не возможно адекватно оценить, - после этих слов соседа «моя» Ника окончательно сникла.
Он понаблюдал за ней, чуть заметно лукаво улыбаясь, и сказал:
- Но для того, кто сейчас в вашем теле, милая, я сделаю существенную скидку в счет того, что вы возвратите мне это, так сказать, ваше теперешнее тело.
Ника с мольбой уставилась на меня. Я пожал плечами и сказал:
- Да делайте, что хотите.
- Ну, вот и славно, - быстро сказал сосед и добавил:
- А с новыми заказчиками я хотел бы переговорить, так сказать, приватно.
И мы с Никой вышли за дверь.
Ника сияла. А я вспомнил, что мой час расплаты со своим замечательным соседом еще впереди, и мне стало жарко… и даже одновременно холодно. Но вида я не подал и даже кисло пошутил:
- Ну, сейчас он их раскрутит по полной…
- Леша! Все так хорошо само собой устроилось! Просто даже не верится!
- Ага… - мрачно согласился я. Но Ника от радости даже не заметила моей перемены.
Через десять минут сосед вышел из зала и стал одеваться, собираясь уходить. И тут я набрался смелости и спросил все-таки у  него:
- Ефим Александрович, может быть, вы мне уже скажете – сколько же  вам должен за ваши услуги… я? – выдавил из себя с трудом свое местоимение я.
Сосед, одеваясь и по своему обычаю лукаво улыбаясь, сказал мне:
- Сущую безделицу.
У меня оборвалось все внутри и стали подкашиваться ноги…
- Душу?... – переспросил я одними губами.
Мой веселый сосед выдержал длинную паузу, которая меня чуть не убила и, наконец, ласково так и просто сказал:
- Блок памяти, передающее устройство и датчики. Я думаю, вам они абсолютно не нужны, ведь так?
- Так!..., - выдохнул я с таким облегчением, как будто поставил, наконец, на землю железнодорожный вагон, который на меня свалился за эти несколько минут провожания  моего соседа.
- Ну вот и славно, - очаровательно улыбнулся мне на прощание сосед и наконец ушел.
Счастливые, как дети, мы с Никой ушли на кухню пить чай.

***

Там мы договорились, что ввиду того, что теперешняя владелица Никиного тела – бывший инвалид и по всему видно хороший человек, так как  использует новое тело для помощи обездоленным людям, а не для своих сумасбродных прихотей, то обойтись с ней, как с теми двоими нельзя. Поэтому Ника сама поговорит с ней, они все спокойно и подробно обсудят и договорятся. В таком исходе дела никто из нас не сомневался.
И в итоге мы не ошиблись.
Назавтра Ника сама съездила в Питер и вернулась веселая и воодушевленная. Сама съездила с владелицей своего тела по имени Таня  к Павлу Пригодному. И мы стали ждать, когда будет готов ее голем. Через три дня  Таня и Ефим Александрович отправились на сеанс оживления голема. А на следующий день, вечером, Ника, Таня, ее голем и я поехали на машине в Павловский парк.
Это было как раз  накануне  нового года, 31 декабря. Народ готовился к веселой праздничной ночи. В парке не было ни души. Была оттепель, жуткая слякоть, туман и сумеречная кромешная серость.
Мы подошли к павильону Росси. Ника нашла датчики и прикрепила один себе, второй налепила себе на висок Таня, я нажал на кнопку, и Ника, наконец, вернулась в себя. Таня соответственно переместилась в моего голема.
Ника сняла с себя датчик и прикрепила его своему голему, я нажал на кнопку, и Таня из моего голема переместилась, наконец, в свой. Я поснимал с них датчики, положил себе в карман, выдрал из колонны передающее устройство, спрятал его за пазуху, взял за руку своего голема, и мы вышли из парка, сели в машину и вернулись домой.
Новый год мы встретили втроем, а потом пошли встречать его дальше к соседу. Надо сказать, «под елку» Ефим Александрович получил просто фантастический новогодний подарок…
Первого числа мы тоже праздновали. Второго – отсыпались. А третьего решили вернуться в Питер.
Когда я вел машину по трассе, в наушниках у меня звучала MUSE – Resistance, а я думал: «Вот это отпуск… Запомнится на всю жизнь… Жизнь… жизнь… А ведь я тоже мог жить 1500 лет…» И тут мне вспомнился анекдот, который мне рассказал мой веселый сосед Ефим Александрович  в первый день моего приезда в Павловск. Я от души рассмеялся, подумал: «Да на хера мне столько жить!» - и снова погрузился в  MUSE.

***

В это время, сидя в боинге, летящем в Израиль, Ефим Александрович Фридман думал о том, что он купит себе дом в Тель-Авиве, откроет фирму под названием «Вечная жизнь» и будет жить вечно. Так как в своем чемоданчике он вез супер-секретную технику. В которой навстречу своей вечной жизни "летели" еще два "пассажира"...


Р.S. Да, чуть не забыл сказать, что когда я поехал в Павловск на Рождество, чтобы встретить его там вдвоем с Никой, я нашел в своем доме совершенный погром. Из чего  сразу понял, что, видимо, за мной следили, или  до сих пор следят, что бы вернуть пропавшую из павильона Росси супер-секретную технику даже не нового, а будущего поколения.
Но, поскольку я до сих пор жив и, пока, ни с кем из этой тайной организации не столкнулся, то наверняка имею все шансы дожить до своей старости.

Конец