29. Три сестры. Нечеховщина

      В художественных фильмах такие моменты принято окрашивать чёрно-белым. Мол, флэшбэк-воспоминания, трагические моменты прошлого, помогающие раскрытию характера главного героя – или не героя, а злодея, но всё равно характера, – в настоящем… Да и мечущаяся по развалинам, бывшим когда-то роскошным замком, жемчужиной волшебного Зелёного королевства, фея Флора сейчас вполне подошла бы на роль одной из безумных героинь Хичкока.

      Продемонстрировав пару-тройку эффектных изломанных поз и крупных планов с «наездом» на глаза, тётя, наконец, остановилась и завела обещанный чародейке, притихшей в лиановых силках, сказ:

      — Жили-были в Затридевятьземелье три добрые феи. Носили одинаковые старомодные остроконечные шляпы, разливали по фиалам радость и смех, иногда ссорились по пустякам – в общем, были настоящими сёстрами. Старшая ведала травами да деревьями, средняя – живностью лесной и небесной, а младшая – ветром, солнцем и дождями. Жили те феи, добро причиняя и принцессам помогая. Пока, в один вовсе не прекрасный день, не появился на пороге их домика Амур, заглянувший за свежей порцией отвара страсти. Пришёл за отваром, а забрал у фей их младшую сестру – вместо сдачи, видимо! 

      Время шло, младшая сестра, соткав себе наряд из ослепительных зимних дней и блестящих снежинок, готовилась к свадьбе – вперёд старшей и средней, где это видано-то! Но беда с ней, несчастной, приключилась. Раз, ушла сестра в лес, к Погодному холму, ворожить на вечерней росе, да и не вернулась.

      Разное потом говорили: одни – что она о плющ ядовитый обожглась, другие – что её сердце оборотни с поганого болота в Вороновом лесу сожрали…

      Как же оплакивали феи свою младшую любимую сестрицу!

      А как страдал её суженый!

      Так убивался, что средняя сестра, жалостливая ко всем живым тварям – четверолапым, крылатым и двуногим, – пожалела его, горем убитого, приголубила… и замуж вновь вперёд старшей сестры собираться стала!

      Уж как старшая ни старалась, как наряды не подбирала… Трусом и глупцом Амур тот оказался: всё о какой-то глупой влюблённости в младшую, да об истинной любви к средней сестрице песни пел!

      Старшая сестра, правда, тоже петь умела: о ревности, об обидах, о подозрениях и страхах. Вот и пела. Пела прямо в сердце своей единственной оставшейся сестрицы, так по ночам по маленькому кусочку от её сердца и откусывая. И ничего бы от сердца у той не осталось, если бы проклятый Амур не дознался. Звёзды сошлись на небосклоне, и сбежали Амур с Фауной в далёкое Зачертовье, которое вы, червяки безглазые, в волшебство не верящие, единственным миром считаете.

      А уж там у беглецов на свет появилась дочурка, вся в родителей – и ликом, и характером.

      Тут фея перевела дух, раскуривая новую сигарету. Пара колец дыма выплыла из её уже давно не казавшегося Мухе красивым рта, медленно выплывая через бреши в крыше замка.

      Флора же, помолчав, продолжила вспоминать:

      — И был бы у сказки счастливый конец, но разве счастливые концы сейчас интересны кому-то? Время не то, дорогая моя племянница!

      Старшая сестра, оставив свою песню в сердце средней, выела его до краёв, кусочек за кусочком.

      А Амур – на то он и Амур, чтобы мотыльком над другими цветочками – более молодыми, более интересными – порхать…

      Фея всё говорила и говорила, кривляясь и ёрничая.

      Горькие, обжигающие слёзы текли по щекам Тани. Внутри сначала разросся, грозя разорвать грудную клетку, а теперь сжимался до микроскопических размеров холодный комок – совсем как тогда, когда она, в бессилье и отчаянии кидаясь от одного врача к другому, наблюдала за тем, как её мама день за днём медленно, но неизменно угасает.

      Вспомнилось, как та, постаревшая и словно выгоревшая изнутри, часами сидела у окна, лишь изредка вздыхая о чём-то и поглаживая листья той самой фиалки в маленьком горшке.

      Последний год мама всё чаще вспоминала отца, виня себя в его уходе. Ничего её теперь не интересовало – даже коты и собаки, со всего района стекавшиеся, как паломники, к их подъезду в ожидании кусочка рыбы-мяса или просто доброго слова, запас которых у мамы никогда не истощался, перестали жалобно мяукать и скулить под окнами.

      Погрузившись в воспоминания, вновь переживая боль, сомнения и бессилие перед лицом самого страшного врага – болезни, – Таня закрыла глаза. Так, собраться, снова вернуться в настоящий момент, грозивший страданиями не только моральными, но и физическими!
«Помогла» лишь пощёчина, отвешенная неслышно подошедшей Флорой.

      — Заруби себе на носу, племянница: я привыкла, чтобы меня очень внимательно слушали! Так что не смей отвлекаться!

      Муха, собрав все оставшиеся силы, в ответ попыталась боднуть «тётушку» головой, но та лишь беззаботно рассмеялась, легко увернувшись от её нелепой попытки.

      — Подожди, дорогуша, я ещё не закончила. Тебе ведь, должно быть, не терпится узнать, что же стало с дочкой слабенькой средней сестры и непостоянного Амура?

      Изобразив тоску на лице, Таня демонстративно зевнула.

      — Продолжайте-продолжайте! Я всегда зеваю, когда мне о-очень интересно!

      Но Флора, улыбнувшись-оскалившись, лишь погрозила зарёванной чародейке тонким пальчиком: мол, интересно-интересно, просто не признаёшься.

      — Так вот: росла себе девчушка, бед не знала. Только за что не возьмётся – одно разочарование. Учёба не радовала, карьера не делалась, личная жизнь – ах, да то и жизнью-то назвать язык не поворачивается! И не дура, вроде бы, и кровь Амура в венах течёт. Но у всех подруг уже давно мужья-дети, а у неё – сплошные неудачи. Ты, милая, никогда не задумывалась, почему так? Наверное, даже, как у вас – людей – это модно сейчас, к психологу обращалась, да? А та уж тебе подробно объяснила, что причина, конечно, в распавшемся браке родителей и ретроградном Меркурии.

      Тут Флора понимающе закивала, увидев, как дёрнулся подбородок Мухи, действительно ходившей каждую неделю по пятницам к Августине Карловне, буднично вещавшей, что нужно «закрыть гештальт» переноса образа неудавшейся семейной жизни мамы и папы на себя и «начать строить дом любви с кирпичика доверия» к миру мужчин и женщин, своё место в этом мире у плиты осознающих.

      — Психолог твой, может, свой хлеб и не зря ест, но мы-то с тобой знаем, в чём дело: старшая сестра, отведавшая сердец двух младших, такие чудодейственные омолаживающие свойства в них обнаружила, что не смогла отказать себе в удовольствии и твоим сердечком полукровным полакомиться. Тут кусочек, там – ещё один… Благо, матушка тебе сестринскую песню с кровью и  молоком своим по наследству передала!

      Конечно, вкус не совсем тот, с лёгкими нотками горечи и тоски, послевкусием разочарования, за это спасибо Амуру, но вполне, надо сказать, подойдёт, даже на деликатес потянет!

      Слёзы опять подступили к горлу. Она-то, задавленная проблемами и несчастьями, как из рога изобилия на голову сыплющимися, чего только не передумала, кучу комплексов нажить успела… А тут вполне конкретная неудовлетворённая магическая тварюга виновата!

      Но радовать садистку-тётю никак не хотелось, поэтому Таня фыркнула, нахально заявив:

      — Типичная речь злыдня!

      — Что-о-о? – лицо Флоры, ждавшей несколько иной реакции, вытянулось, а тонкие брови поползли вверх в недоумении.

      — Я говорю, в кино всегда так: главнюк, то есть главный гов… злодей, болтает, а положительный герой, в доверие к злодею втёршийся, в этот самый момент пилит сук, на котором тот сидит, болтая ножками! – пояснила Муха, скорее почувствовавшая, чем увидевшая едва уловимое движение.

      Всполох яркого пламени и слова всё ещё улыбающейся тёти пришлись на один и тот же миг, растянувшейся в сознании отчаянно закричавшей и рванувшейся Тани до размеров вечности:

      — Просто ты…