Кёнигсберг 1761 - Часть 2 гл. 12

В соавторстве с Валерием Сергеевым Орловским


         Глава 12. Наветы и торжество справедливости 

         Известная всему Кёнигсбергу тюрьма Голубая башня располагалась на острове Кнайпхоф, в юго-восточной его части. Неподалёку от Альбертины. Казалось, такое соседство должно было служить назиданием студентам: учитесь прилежно и работайте честно, живите по Божьим заповедям, дружите с законом, каким бы суровым он ни был, иначе не миновать вам страшных тюремных казематов.
         Нижние этажи Голубой башни предназначались, в основном, для хранения разных припасов и имущества, в верхних же находились камеры. Там было непосредственно узилище.
         Немало повидала тюрьма за четыре века своего существования, много несчастных в разные годы томились в её камерах: и ведьм, и колдунов, и мошенников, и грабителей, и бунтовщиков, и мародёров… Сюда помещали не только арестантов, приговоренных к лишению свободы. Тут содержались и подследственные, задержанные до выяснения обстоятельств. К таким можно было отнести и профессора Майбаха.
         Маленький каменный мешок: гнетущие своды, спёртый воздух, сырость и отвратительная еда, вот что было уготовано профессору. Каждый проведенный здесь час казался годом. Никаких контактов с близкими, коллегами и учениками. Этого никто не ценит, пока такая связь есть, но, когда её нет – тоска, беда у всех без исключения. Невыносимы были и унизительные для честного человека ежедневные допросы. Добавьте к этому обвинение, грозящее смертной казнью.
         В течение трёх дней заключения пожилой учёный начал быстро слабеть и чахнуть. Прежде довольно бодрый, он сделался безразличным и вялым, начал беречь силы, а следом – экономить слова…
         - Господин Майбах, - допрос вёл совсем молодой следователь, но уже с заметной лысиной на макушке. Его донимал насморк, и он постоянно мял в руках носовой платок. Это был бывший студент юридического факультета Альбертины, профессор даже помнил его имя –  Герхард Молле. – Следствием установлено, что к вам, под предлогом лечения различных заболеваний, приходили люди, сотрудничающие с королём Фридрихом. У нас имеется список этих лиц. Ответьте: чем интересовались агенты короля, и какие задачи они ставили перед вами? – видя скверное состояние профессора, он делал паузу, а затем якобы проявлял заботу: – Если вам тяжело говорить, выпейте воды, не спешите… Я понимаю, что вас просто использовали, вы действовали не как открытый враг государства, а, скорее, как человек, который запутался...
         Майбах мотал головой, с трудом открывал рот и выдавливал из себя:
         - Не было… агентов. Только больные… пациенты…
         Следователь понимающе кивал головой, загадочно улыбался, делал пометку на листе бумаги и задавал следующий вопрос… Так продолжалось три бесконечных дня. На четвёртый день пришёл русский офицер с переводчиком.
         Выразив сочувствие профессору, новый следователь, подполковник Филиппов, выразил надежду на то, что в скором времени дело Майбаха будет решено таким образом, что с подследственного снимут все обвинения, и он вновь займётся любимым делом.
         - У меня вопрос к вашей исследовательской деятельности, господин Майбах. Вы использовали электричество для лечения людей. Где записи с результатами ваших работ? Кому вы передали их, и с какой целью?
         - Основные результаты я изложил месяц назад на собрании медицинского факультета Альбертины, - тихо ответил профессор. – А записи, которые я вёл… Там больше размышлений, чем результатов… Их копии я передал дворянину из Мюнхена для дальнейшей совместной работы с целью обоснования новых методов лечения... Его имя – Курт фон Шпаннинг. Вы тоже считаете его агентом короля Фридриха?
         - Как знать, уважаемый профессор, как знать. Вы, кстати, не располагаете сведениями, где он остановился?
         -   Не имею понятия. А сейчас он, верно, на пути в Мюнхен.
         - Я вижу, вам трудно говорить…
         - Ничего, господин подполковник, спрашивайте. Я желаю как можно скорее избавиться от ложных обвинений и подозрений.
         - Вы врач. Какова, по вашему мнению, причина гибели госпожи Зубовой?
         - И я, и мои коллеги вряд ли ошибёмся, если предположим, что причиной смерти моей пациентки стало её чрезвычайно слабое сердце.
         - И что же его могло так ослабить?
         - Болезни, господин подполковник, – Майбах печально покачал головой. – Болезни некоторых внутренних органов иногда больше убивают сердце, чем сами эти органы…  Дама страдала избыточной полнотой, одышкой и потливостью… Я бы смог поставить ей правильный диагноз…
         - А что вам помешало это сделать?
         - Видите ли…, - Майбах смутился, - фрау Зубова ничего не сказала мне о своём сердце. Она настаивала на том, что желает избавиться от морщин на своём лице и нервических припадков… Хотя, я, конечно, мог заподозрить и сердечную болезнь, но не успел…
         - Как изволите вас понимать?
         - Вот взять хотя бы насморк. Казалось бы, какая мелочь - он сам через недельку пройдет... И большинство людей относятся к нему довольно легкомысленно. Но не нужно «чихать» даже на обычную простуду! Точно с таких же симптомов порой начинается и чума, но что бы её распознать нужно некоторое время, а у меня его не было…
         - А какую роль в смерти графини сыграло… электричество? – поинтересовался подполковник.
         Майбах задумался.
         - Я бы сказал, - наконец, промолвил он, - что электричество ускорило то, что должно было случиться, может, через месяц, а может – через полгода… Произошёл паралич сердечной мышцы… и сердце остановилось…
         - Значит, не примени вы эту…  малоизученную материю…
         - Сейчас фрау Зубова бы была жива… Господь – свидетель, я очень скорблю об утрате. Но до того трагического дня моё лечение электричеством проходило весьма успешно… Подобных сердечных аномалий более ни у кого из моих пациентов не было…

         А Кёнигсберг жил своей обычной жизнью. Торговля шла полным ходом, город готовился к зиме. Склады пополнялись новыми припасами, одни – пшеницей, рожью и овсом, в другие загружали уголь. В ледники магазинов складывали мясо и рыбу, в аптеки, памятуя о недавней эпидемии чумы (92) и со страхом полагая, что она, не дай, Бог, может повториться, завозили лекарства.
         Дожди шли почти каждый день. По ночам в город наведывались морозы и лужи подёргивались тонким ледком. Дворники старались сметать лишнюю влагу, но она появлялась вновь и вновь, вместе с жёлто-красно-бурой листвой, опавшей с деревьев и густо усеявшей брусчатку и тротуары.
         Экспериментальный участок Андрея Болотова продолжал жить. И, хоть на поле сейчас ничего не росло, ветряки крутились, заряжая «электрические бочонки», хранилища удивительной материи. За всем этим хозяйством присматривали Никита Богомольцев и Алексей Самойлов. А руководил обоими Савва Константинович, уже полностью уверовавший в «чудесную силу сих замечательных машин».
         - Вернётся Андрей Тимофеевич, - с улыбкой говаривал он, - взглянет на свой домик, на агрегаты, пополняющиеся электрическими зарядами, и душа у него возрадуется, и с благодарностью он о нас подумает.
         Никто и не догадывался о том, что Болотов в настоящее время в одиночестве пропадает на болотах вблизи местечка Лёбенау.

         Ближе к полудню 28 октября в Кёнигсберг вернулся генерал-губернатор Василий Иванович Суворов. В Пиллау он осмотрел береговые укрепления, проверил боевую выучку и быт гарнизона, одних, исполнительных лиц, поблагодарил, других, безответственных, наказал. Заодно осмотрел пристани – готовился приход в Пиллау русской военной эскадры.
         Возвращался он в дурном настроении: до него дошли слухи о том, что императрица полностью отошла от государственных дел, что страна сейчас находится в руках графа Воронцова и графа Шувалова, да и наследник, Пётр Фёдорович открыто готовится занять престол. А коль станет он государем, что тогда случится? Побежит по скудоумию на поклон к королю Фридриху, когда тот уже побеждён?
         - Упаси, Господи, от царя-дурака…, – осенил себя крестом Василий Иванович.
         Рядом с ним, в карете ехал его слуга Захар, старый солдат, вот уже два десятка лет верой и правдой служащий Суворову. Видя скверное настроение генерал-губернатора, слуга забеспокоился.
         - Не маялся бы ты, батюшка, – Захар порылся в своих корзинах и выудил на свет Божий бутылку с коньяком. –  На-ка, отведай благородного напитку. И согреет, и на душе полегчает…
         - Чайку бы сейчас, Захарушка…
         Наконец, прибыли в Кёнигсберг, подъехали к Королевскому замку. Здесь губернатора встретили важные чины, несущие ответственность, как по военной, так и по хозяйственной части.
         Приняв посетителей и отобедав, генерал-губернатор собрался было отдохнуть, но его адъютант Иван Хитрово доложил, что к нему на приём рвётся важный господин из Университета – профессор медицины Христиан Готлиб Бютнер.
         - Проси, – махнул рукой Суворов. – С докторами нужно быть потактичней, – вздохнул он. – Профессора по пустякам не приходят, знать, случилось что-то…
         Так он узнал о том, что профессор Майбах арестован и заточён в Голубую башню, где дожидается суда.
         - На каком основании?! – возмутился Суворов.
         - По подозрению в пособничестве королю Фридриху… И в убийстве супруги графа Зубова.
         - Хитрово! – громогласно позвал генерал своего адъютанта. – Немедленно коменданта ко мне!
         Несколько минут спустя, военный комендант Королевского замка стоял перед возмущённым губернатором.
         - Объясните мне, господин полковник, что за странные, я бы сказал, безумные приказы вы отдаёте в моё отсутствие?
         Полковник Аракчеев стоял «во фрунт» и молчал. Лишь глаза его испуганно следили за генерал-губернатором.
         - Я жду ответа. По чьему распоряжению в тюрьму заточён профессор Майбах? Какие обвинения предъявлены ему? На чём они основаны? Вы можете мне объяснить?
         Комендант продолжал молчать. Наконец, выдержав долгий и пристальный взгляд Василия Ивановича, он выдавил из себя:
         - Граф Зубов, ваше высокопревосходительство… Лечение Майбахом жены графа закончилось трагедией… Генерал Зубов убеждён в том, что профессор состоит на тайной службе у короля Фридриха. Я… рекомендовал провести всестороннее расследование, но он… Поэтому Майбах сейчас в Голубой башне…
         - Как вы могли! – не успокаивался всегда выдержанный и немногословный Суворов. – Я прекрасно знаю этого человека. Профессор Майбах не способен на столь подлый поступок. А в причинах смерти пациентки надо разбираться! И не вам, и не Зубову, а самим врачам! Я уверен, что никакого злого умысла, а тем более измены в данном случае не было!
         - Я немедленно распоряжусь, чтобы Майбаха выпустили…
         Тогда Суворов немного успокоился.
         - Держите это дело под контролем. И обо всём, что связано с Майбахом, –  непременно докладывать мне!.. До окончания разбирательства, считаю, можно ограничиться домашним арестом. Предоставьте мне документы с обвинениями в адрес профессора и доказательную базу, имеющуюся у следствия!
         - Все эти документы – у графа Зубова…
         - Хорошо. Я лично поговорю с ним… Слишком многое позволяют себе некоторые высокие чины….

         Этим же вечером, едва начало темнеть, Майбаха освободили под домашний арест. Выйдя из тюрьмы, учёный, не веря своему счастью, побрёл домой в направлении Лавочного моста. Он вежливо отвечал на приветствия встречных людей, которые искренне радовались тому, что видели известного доктора на свободе.
         Слуга профессора, Петер Вурст, встречая на пороге дома своего хозяина, прослезился.
         - Дорогой профессор! Я уж не ожидал увидеть вас живым!..
         - Не беспокойся, Петер. Приехал губернатор и всё поставил на свои места…
         Чёрный кот Майбаха выбежал встречать хозяина и получил свою долю ласки.
         - Уголёк…, - потрепал питомца по шее учёный. – И ты беспокоился за меня…
         - Прошу к столу, профессор, - послышался голос Петера. – Я хоть и отчаялся вновь увидеть вас, но в глубине души всё же ждал каждый день… И у меня кое-что припасено к вашему приходу… вот тут квашенная капуста, картофель, говядина…
При виде таких яств, Майбаху сделалось дурно. Слуга поддержал его, иначе бы профессор упал.
         - Вас морили голодом, изверги… Тогда вам не помешает добрый коньяк! Я надеюсь, с теми страшными обвинениями, про которые судачит весь город, покончено?
         Профессор скинул плащ и сел на табурет, а Петер поспешно наполнял коньяком стеклянный бокал.
         - Пока нет, - тихо ответил Майбах. – Но такого огульного обвинения, думаю, в дальнейшем уже не будет. Генерал Суворов помнит добро и не даст меня в обиду. Так что, любезный мой Петер, я пока нахожусь под домашним арестом…
         - Но это же дома! – расплылся в улыбке Вурст. – Это же не в тюрьме!
         Кот забрался на колени к профессору. Тот прижал его к себе и ласково поглаживал. Уголёк громко заурчал от удовольствия.
         - Вот ведь, хоть животное, –  заметил Петер, кивая головой на усатую мордочку, –  а всё понимает. Он чувствовал, что с вами произошла беда, а теперь радуется тому, что всё обошлось.
         - Пресвятая Дева, - пробормотал счастливый профессор, - до чего же хорошо дома…
         Массивные старинные часы из красного дерева пробили семь раз.

         - Ваше высокопревосходительство! – появившийся в кабинете Суворова генерал Зубов, сразу «бросился в атаку». – Почему вы приказали освободить Майбаха? Разве вам не известно, что он – шпион короля Фридриха? Он убил мою супругу, имея целью нанести удар по мне и моим чувствам, рассчитывая, что это скажется на снабжении наших войск всеми необходимыми припасами, и привести, в конце концов, Бог знает к каким последствиям!
         Генерал-губернатор сидел за своим столом и даже не потрудился встать при появлении графа. Лицо его нахмурилось, взгляд же напоминал каменную глыбу, которая медленно покатилась в сторону вошедшего генерала.
         - Василий Иванович, голубчик, ну что же случилось? – генерал Зубов перешёл на фамильярность. – Почему вы приказали освободить преступника? Скоро должен состояться суд, и я уверен, что Майбаха повесят! И правильно сделают!
         - Павел Сергеевич, – глаза Суворова прищурились. – Вы что же, решили оспорить мой приказ? Не слишком ли усердствуете, сударь? Или вы изволили забыть, кого из нас императрица назначила генерал-губернатором Восточной Пруссии?
         На Зубова словно вылили ушат холодной воды. До сей поры он, потеряв жену, всюду находил понимание, сочувствие, везде ему выражали готовность помочь. А тут…
         - Вы что же себе позволяете, генерал? – всё сильнее распалялся Суворов. – Или думаете, что я стану потакать вашим преступным поступкам? Сегодня же уйдёт моё донесение в Санкт-Петербург, а пока вы сами посидите под домашним арестом!
         - Но позвольте, ваше высокопревосходительство!..
         - Не позволю! – тон генерал-губернатора, впрочем, начал успокаиваться, - Это как же вас следует понимать? Стоит губернатору отлучиться по делам, как за его спиной начинается странная возня, невиновных, заслуженных и уважаемых людей начинают обвинять в ужасных делах, сажают в тюрьму и вообще, грозят повесить!
         Зубов совсем сник. Он словно уменьшился в росте и сжался, его холёные ладони втянулись в рукава камзола. Взгляд генерала плутал вокруг оконной рамы, робко заглядывая за неё, на поливаемую дождём улицу.
         - Я понимаю, потеря супруги надломила вас, но извольте держать себя в руках, Павел Сергеевич. И не чернить огульно уважаемых людей. По данному делу будет проведено тщательное расследование, и, если совершена врачебная ошибка, Майбах заплатит штраф… Большой штраф. Но впредь не смейте обвинять профессора в измене!



92 – 1709-1710 годы