Порядочный

     Эх, до чего ж ему хотелось быть порядочным. Так же  ж,    хотелось, чтобы все считали его хорошим, пусть даже и  не очень умным, но порядочным.

Просто Валерка Прокофьев знал ещё с самого детства, что к таким людям все хорошо относятся, с почтением, с уважением, на работе сослуживцы  и коллеги уже даже почти любят, даже начальник может уважать тебя за твою честность, дети, семья, эти просто на руках носить будут, ежели ты добропорядочный муж, отец  сын, даже потом, после твоей смерти,  на твоих похоронах одно только хорошее о тебе скажут, и ни слова о том, каким ты  был на самом деле.

       А на самом деле больше всего на свете Валерка боялся, чтобы кто-то плохо о нём не подумал, потом не сказал, не передал  другому,  и не пошла молва о нём, как о плохом человеке, ведь потом же похороны,  а там, как же? Что же о нём, как о покойном –то  скажут? Вот, незадача.

И потому он о плохом ни с кем не говорил, особенно, когда это плохое других касалось, о том,  что  плохого  у них в жизни происходит, и о хорошем тоже, потому что, если у кого-то хорошо, но не из-за   него, Валерки, а   благодаря кому-то  другому,  то получается что он,  Валерка плохой, потому что ни он сделал это  хорошее  другому человеку.  Вот и выходило, что ни о   плохом у других,   и ни о  хорошем, тоже у других,  он говорить не желал.

Говорил о том, и об этом, он  исключительно в контексте самого себя.  Сначала о том, что у него всё  плохо, чтобы потом стало хорошо, или наоборот, было хорошо, чтобы стало плохо,  и потом снова хорошо,   что уже в итоге означало, что он порядочный, а у  порядочного плохо быть не может.  Он же по определению,  хороший по всем статьям человек.

      И потому сначала он был женат. И   всё  было  хорошо. Двое сыновей. Ещё была мать. Его мать, про которую,  если,  что у неё было плохо,  он говорить не хотел.

 Как-то у пожилой женщины случилась послеоперационная  кома, но он  знать, не знал  от чего, потому что это же плохое,  у кого-то, пусть и у его самого близкого и   родного человека. Но плохо же  и всё!

 Но потом он, Валерка, помогал строить ей дом, а это хорошо, он хороший сын, правда, этот сын, так как всё же не совсем  умный, но порядочный же, а что ещё надо, рассказывал всем о том,  как его  мать, которой уже хорошо за 70, он и сам на тот момент давно не мальчиком  был,  ходит на работу, и не в государственную думу, или куда-то в канцелярию посидеть, бумажками пошелестеть, а в родной, местечковый   кафетерий,   где старая уже женщина мыла и подметала полы, короче, уборщицей подрабатывала на старости лет, ей пенсии не хватало, а дом есть, сын помог с ремонтом, хоть и   не со строительством.  Старался, потом же этот дом, если что, ему,  как хорошему сыну и просто такому же прекрасному   человеку в  качестве  наследства   останется, и делать ремонт  потому хорошо надо было.

Так что, когда у неё какие-то непонятного толка проблемы с головой начались, то она сама в больницу-то и попросилась, сын в то время далеко был,  деньгу зарабатывал,  теперь на ремонт уже своего дома, купленного на деньги жены,  и чего там было на самом деле, знать, не знал, у матери его,  кома и кома,  легла в больницу и легла, умерла так  умерла, можно было бы  смело продолжить и закончить  на этом   рассказ про мать Валерки Прокофьева.

 Но следом он таки  встрепенулся, очухался, что не так на него сейчас посмотрят, не так подумают и скажут, передадут другому, а там молва, а там же похороны… и потому,  как порядочный сын Валерка  доложил знакомому:

      —  У  меня хорошая новость, мама из  больницы выходит...

 Наверное, это тоже хорошо в том контексте,  что снова сможет она пойти в кафе, когда позовут и помыть там полы, тем более, что она вообще периодически ложится в стационар, чтобы ей там, что-то «промыли».  И всё хорошо. И промывают. И каждый раз она снова встаёт в строй.

       Ну, а раз с мамой хорошо, и он хороший и порядочный, то с женой всё плохо, потому что  потом же должно снова стать хорошо, это уже такой закон порядочности.  И плохо в том, что ему,  Валерке Прокофьеву до жути надоели её необоснованные претензии, предъявляемые ею   к нему, к хорошему и просто отличному человеку. Правда какого толка, эти претензии, никогда он  не уточнял, тут ведь можно было в глазах других совсем плохим стать и уже навсегда, до конца жизни, а там ведь похороны.  Потому она ушла, вернее его, порядочного против себя нехорошего   человека,  выставила.    А  порядочный   человек, ещё и  на фоне своей мамы,  не только жены, дом же  ей, маме  помогал приводить в порядок, значит,  хороший, но  она, его мать  не пустила к себе своего сына,  видать  –  плохая, а он опять на её фоне остался порядочным,  получив двойное удовольствие, став сразу и одновременно на фоне жены и матери  порядочным.

   Ну, а пока  —   плохая жена, с которой прожил  он   немало лет, не смотря на все её претензии.

  Женился рано, просто ошибся, но второго сына сделать не забыл,  с разницей то ли в пять, то ли в шесть лет, он и сам не помнил теперь, с какой разницей именно,  как и не помнил,  сколько детям было, когда он, хороший муж и отец,  окончательно покинул семейное гнездо, зато отлично  знал, что алименты до конца все  выплатил—     порядочный,  значит. Короче, дети стали не цветами его  жизни, а плодами ошибок его  молодости. И всё равно, даже при таком раскладе ему удалось остаться хорошим, правда, не понятно,  в чьих глазах, не  в своих ли только   собственных.


Потому что, уже бывшая    жена, конечно же  плохая, а иначе, как он будет  хорошим,  живя с ним в одном маленьком городишке, где все друг друга знают,   детей, уже подросших мальчиков, словно иголку в стогу сена, прячет от него,  от хорошего Валерки.   Мстит.


 Мстит за то, что год после официального развода всё ждала и  надеялась, что этот по всем статьям хороший человек, такой же  муж и отец,  вернётся к ней и к детям, которых прятала потом, а сама видать,  не все претензии ему   выставила, потому и ждала с нетерпением возвращения  в семейное лоно   блудного мужа. Не всё сказанное, должно быть досказано и высказано.  Плохо и  плохая.

 А он  —  хороший, потому что ещё и несчастный.  Так должны все думать,  а если так не думают, и не хотят,  то он всегда напомнит  каждому встречному  о том, какой порядочный, честный  —     вот он я весь тут, лёг на лавочку, а хвостик  под лавочкой, и весь я,  Валерка, перед вами, почти непонятый никем  Иисус с проповедями про то, как надо правильно жить.


     —  А жена,  сука ещё та, хотя и матом я не ругаюсь,  я же хороший, вот  уже четыре   года ни то, что не видел, не  слышал я   их голосов, своих мальчиков.

 С   горечью скажет безутешный отец, правда,   так и не вспомнив, сколько же каждому из  них, из этих   родных   кровиночек–то  лет будет.


Одну капельку родной крови, он, хороший и любящий отец,   нашёл  в соцсети, не успел поздороваться и сказать, какой он здоровски хороший человек, он Валерка Прокофьев,  как   тот взял и заблокировал родного,  а главное, такого   хорошего папашу. Второго уже и искать не стал,   у него же фото только старшего, Павлушечки,  а  от  младшенького, которому уже 20 с лишним,  и снимка на память не осталось,  хотя его и быть не могло, он ведь даже не мог вспомнить, сколько же  было лет сыновьям, когда он их бросил, из-за суки жены,  которая их потом спрятала от него навсегда. Мстительная!  И   это плохо.  Но хорошо  всё же  то,  что сполна всё отдал детям. Тут порядочность никто не отменял.

     И это всё с его слов, о том, опять,  какой он хороший,   и какая сволочь,  жена.   А  ведь так не бывает, особенно, когда люди не два-три года вместе прожили, а гораздо больше,  чтобы  одна сторона во всём виновата была,  но у Валеры такое может быть и очень  даже,  он же порядочный,  а у таких виноваты только другие, но только  не они сами, и потому плохим он  просто по определению быть  не может.

И на фоне друзей и знакомых тоже,  он тоже  лучший, просто самый  лучший на всём   этом белом свете, а они, вон какие, всё про баб, какие-то скабрезности, а он-то ни-ни, не имеет права  —    он порядочный. А то же, потом   похороны…   Ой, не дай-то бог,  что-то плохого о нём скажут все те, кто придёт проводить его в последний путь.

   И так до пятидесяти  и  дожил этот порядочный человек, всё хая и  кляня своих друзей за аморалку, с ними же,   как с порядочными не поговоришь, хотя бы о том, что у его жены, у Валеркиной жены, фигура модели и никак иначе, и ожирение ей не грозит, вот сейчас прибавила чуток, за зиму-то, но ничего, сбросит по весне, опять жениной  фигурой модели,  можно будет гордиться. Вот об этом-то не поговоришь с плохими друзьями,  о том, что к жене, как к корове на ярмарке относишься. Это уже ко второй жене, потому что первая, плохая, всё так выросших и давно повзрослевших сыновей, всё так и прячет от хорошего отца.

И рассказики они какие-то, не то порнографические,  не  то эротические читают,  а он вот только, глянул, прочитал, покраснел, но  вопрос, как порядочный человек,   задал, а о чем это? Хоть и стесняюсь спросить, но хороший же я человек, потому обязан, так о чём?

 
   И  не смог   он   не остаться    порядочным, даже тогда,  когда его недавнишний  друг не захотел с ним больше общаться, даже тут Валерка выразил надежду, что не из-за  него, не  из-за него,  порядочного человека, Валерки Прокофьева,  они расстаются.   Ему же всегда хотелось быть только хорошим, и он даже на прощанье, боясь показаться не внимательным, выдал список всего того хорошего, что при их общении не сказал уже бывшему знакомому.

    Похороны ведь… То ли ещё будет.

    А на похоронах  всё  было так,  как он и  хотел, потому что о покойном принято,  либо  хорошо,    либо, никак, а так как  плохо о  нём никто из   собравшихся не захотел сказать, чтобы не нарушать традиций,  а  хорошего просто сказать нечего было,  то и прошли похороны этого вполне себе порядочного человека,  в полном молчании, на которые пришли и  оба его старших сына, и плохая бывшая жена,  и младший тоже, тот, что от жены с фигурой модели, тоже уже взрослый, пришёл венок на могилу отца положить,   в общем,   все плохие люди пожаловали на прощание  с Валеркой Прокофьевым  для того,  чтобы даже лёжа в гробу и бездыханный,  он ни в чём  не сомневался и  мог почувствовать себя самым хорошим и самым порядочным,  каким хотел быть всю свою сознательную жизнь, но каким, как показала эта жизнь, на самом деле не был.

18.01.2019 г
Марина Леванте