Между мирами. Предыстория

ГЛАВА I. НЕТ КОНЦА, НЕТ НАЧАЛА

Утро в столице выдалось чистым и ясным, лёгкий ветерок, покачивавший деревья, и прохладный свежий воздух напоминали о близящемся конце лета. Это был один из рутинных будних дней города, в котором всегда кипела жизнь: где-то раздавались звуки ударов молота о наковальню, где-то мясники, громко ругаясь, разделывали очередного телёнка, кое-где можно было наблюдать, как сутулые женщины в толстых очках склонились над очередным платьем, а некоторые улочки были заполнены ароматом свежей выпечки.

Огромная площадь, окружённая жилыми домами и винными лавками, была печально известным, но всеми любимым центром столицы. Возвышавшаяся над землёй площадка, предназначенная для публичных выступлений и наказаний, напоминала сцену. Небольшую и не украшенную декорациями, но показывающую самые что ни на есть реалистичные спектакли сцену.

В тот день рядом с местом казни, на той же сцене, стоял король, в алом шёлке и атласе, а плечи его покрывала накидка из шкуры белого волка. Окружённый дюжиной стражников, низкорослый пузатый правитель с наслаждением и ехидством вглядывался в толпу, будто выискивая, найдётся ли среди простого люда хоть кто-нибудь, кто разделял бы его чувства. «Наконец-то снова казнь», – думал он.

Солнце, словно союзник короля, в миг стало палящим. Оно играло своими лучами на огромном ноже, подвешенном на крепкой верёвке, будто предвкушая это событие вместе со всеми. Толпа зевак разрасталась, и в скором времени вся площадь была переполнена горожанами, так страстно любившими смотреть на чужие страдания. На подмостки, держа под руки, подняли крестьянина, чьё лицо выражало непонимание и досаду. Его подвели к деревянной скамье, отпустили и толкнули вперёд. Толпа вопила что-то бессвязное, и было непонятно, желает ли она его смерти или же молит короля о милосердии, однако бедолаге ничего не оставалось, кроме как опуститься на колени и подставить голову под нож, который яркое солнце прятало под своими лучами. Палач, скрывший лицо под чёрной маской, был уже наготове, держа в руке верёвку, контролировавшую работу гильотины.

Мужчина, лёжа под острым лезвием, обречённо смотрел в толпу. Там, среди шумного, кричащего народа, стояла его семья: жена и трое детей. Женщина держала на руках крохотного младенца, закрывая его лицо простынёй, чтобы он не видел происходящего. Маленькая дочь, едва научившаяся ходить, стояла рядом с мамой, крепко вцепившись в её юбку, а за руку женщину держал юноша лет двенадцати, чьё лицо также отражало досаду и несогласие. Рядом с семьёй стояли друзья – супружеская пара и их взрослый сын. Они все смотрели на приговорённого мужчину, понимая, что совершенно не в силах ему помочь.

Спустя несколько секунд холодная отточенная полоса стали бесстрастно опустилась вниз. Вся площадь на миг затихла, затаила дыхание, желая услышать хруст разрубаемой шеи. Земля вокруг обагрилась, а в толпе был слышен женский вопль. В тот миг прервалась жизнь невинного человека, что оставило его большую семью без денег и возможности выжить. 

Народ, насладившись зрелищем, быстро покидал место казни, возвращаясь к своим занятиям. Ничего нового они не увидели: невинных казнят почти каждую неделю. Но каждый раз, когда раздаётся колокольный звон, предвещающий начало казни, горожане бросают все дела и бегут на площадь. Чувствуя себя угнетёнными, люди стремятся посмотреть на кого-то, чья кому в жизни ещё хуже. Это всегда успокаивает.

***
В те далёкие времена вся несправедливость в мире объяснялась лишь одним простым фактом: на одной территории обитало сразу три вида живых существ, два из которых ошибочно принимались людьми за своих. Две расы, более разумные и сильные, чем человеческая, воевали между собой, будучи по всей своей сути противоположными, начиная с внешности и заканчивая жизненными принципами, что и являлось корнем конфликта.

Условно эти существа делились на «тёмных» и «светлых». «Тёмная» раса была более пугающей, чем «светлая», потому что была похожа на человеческую в меньшей степени, и потому «тёмные» всегда были в немилости, их отталкивали, презирали и угнетали. «Светлая» раса, питавшая крайнюю неприязнь к «тёмной», сумела втереться в доверие к людям, подобраться к королям и добиться влияния на их решения. Ложные донесения «светлых» о грехах «тёмных», которых те не совершали, принималась королями за истину, не требующую доказательств, поэтому казни невиновных стали чем-то обыденным в людской жизни.

Как же началась история мира? Как начали существовать те, кто отличен от нас, кого мы никогда прежде не встречали? Кто руководит нами и оказывает влияние на наш мир? Их происхождение неизвестно, однако появились они задолго до того, как люди начали записывать свою историю в летописях.

Человеческий мир, как широко известно, не единственный. Люди никогда не имели явных доказательств, но всегда верили, что где-то далеко есть кто-то ещё. Долгое время этот параллельный мир существовал отдельно, не соприкасаясь ни с кем и ни с чем, кроме некоторых видов растений. Однажды он был захвачен белокрылыми созданиями, быстро установившими в нём свой порядок и свои законы, которые они пытались навязать людям. Обладая особым даром, белые существа поставили человечество на колени, назвавшись «служителями Бога». Бессмертием они не обладали, но моментальная регенерация и отсутствие старения давали им явное преимущество. Некоторые из них, способные прятать свои белоснежные крылья, приходили в мир людей, смешивались с толпой и рассказывали истории о так называемом «Боге» – некоем всемогущем человеке, живущем в небесах и следящем за деяниями каждого, кто живёт на Земле. Белокрылые создания могли быстро залечивать свои раны, а также имели возможность парить в воздухе, за счёт чего были неуязвимы. Они были способны жить тысячелетиями, не старея и не умирая, в отличие от людей, которых убеждали, что «Бог всё видит», и «после смерти все попадут к Богу, если не будут нарушать законы, установленные им». На самом же деле никакого «Бога» никогда не существовало, а путь в мир белокрылых существ для людей был закрыт как при жизни, так и после смерти. Но простодушные люди верили в сладкие речи и прекрасный мир, существующий где-то далеко и ожидающий их прибытия, они прозвали «светлую» расу «ангелами». Ангелы были очень высокомерны, надменно полагая, что все их действия и способы решения проблем единственно правильные, они считали, что имеют право распоряжаться чужими жизнями. Это было подкреплено моральной слабостью, что вызывало отвращение у другой сильной расы, издавна жившей на Земле и позже получившей название «демоны».

Демоны – это существа, имеющие особые магические способности и физическое превосходство над людьми, а значит, чем-то похожие на ангелов, но появившиеся на Земле и развивавшиеся вместе с человечеством. Демоны всегда имели густые чёрные волосы и ярко-алые глаза, а по физической силе были равны сотне мужчин среднего телосложения. Глаза этих необычайно сильных существ, словно жаждущие крови, очень пугали людей. Врачи пытались выявить патологию, почему же радужка этих глаз такого необычного цвета: ни голубого, ни карего, ни зелёного, а красного, кроваво-красного. Но организм демонов не имел ни малейших отклонений и не отличался от человеческого, а необычные глаза никак не мешали им жить и не всегда передавались детям, из-за чего не считались болезнью. Строение скелета, как костного, так и мышечного, также было абсолютно идентичным, а потому невозможно было доказать или опровергнуть чересчур огромную физическую силу демонов биологическим путём. На почве страха людьми было придумано множество легенд, что «красноглазые» – это умершие и восставшие из праха люди, которые боятся солнца, живут за счёт крови других людей, что у некоторых из них длинные белые клыки, и в полнолуние они превращаются в монстров, напоминающих смесь человека и волка. Придумывая мистические истории, передающиеся из поколения в поколение, люди сами на себя нагоняли страх, стараясь избегать любых контактов с демонами, а в какой-то момент даже начали сжигать их на кострах, называя «ведьмами». Однако легенды были беспочвенны: демоны свободно могли находиться на улице при солнечном свете, питались обычной едой, не выпускали клыки при виде крови и никак не реагировали на полную луну. Единственная «способность», отличающая их от людей, – умение свободно парить в воздухе, которую, к сожалению или к счастью, никто из людей не видел. У демонов, как и у ангелов, были крылья, но они были чёрные, и демонам приходилось их прятать, дабы избежать геноцида со стороны людей, и так живших в страхе перед собственными домыслами. Каким образом им это удалось – не ясно, но демоны смогли запечатать в своих телах часть собственной магической силы, после чего их крылья исчезли и никогда больше не проявлялись у следующих поколений.

Как описать жизнь ангелов? Сплошная пустота. Они веселились, были не прочь выпить, понаблюдать за людьми и похихикать, много занимались любовью, но никогда по-настоящему не любили. Их существование было вечным, в некоторой степени приятным, но абсолютно бесполезным.

Страдая от безделья, ангелы часто высмеивали тех, кто не был на них похож. Все ангелы были светловолосыми, голубоглазыми, худощавыми и низкорослыми. Тех, кто выглядел по-другому, они считали мусором, чьё место в самом низу, в грязи, вместе со свиньями. Это коснулось некоторой части людей, но в большинстве своём – демонов, так как последние наоборот были темноволосыми, красноглазыми, довольно высокими и обладали относительно крепким телосложением, как мужчины, так и женщины. Обладая также острым умом, демоны понимали, что ангелы – враги не только им, но и человечеству.

Демонам в человеческом мире было не свойственно занимать высокое положение в обществе, иметь титул или быть хоть немного знакомыми с жизнью аристократии. Они организовали свою собственную общину, в которой были кланы, имевшие разный статус, однако об этом никому из людей не сообщалось. Все демоны были рабами, жившими в постоянном напряжении, вынужденные подчиняться высшим слоям общества. По своему врождённому интеллекту и силе демоны превосходили ангелов, но многие столетия наблюдали за ними, как ангелы того и хотели, «снизу». Вряд ли это можно было назвать справедливостью, и демоны не оставляли надежд, что когда-нибудь появится тот, кто перевернёт мир и расставит всё на свои места.

Очередная казнь невиновного демона по донесению одного из ангелов стала последней каплей терпения. Война началась тогда, когда один из демонов тайно собрал со всех уголков мира всех своих родственников и решил, что они должны, наконец, выйти из тени и показать высокомерным ангелам, как должен выглядеть мир. Этого демона звали Эрвин Волвес. Он ненавидел ангелов всем своим естеством и хотел сделать битву как можно более кровавой; хотел как можно более жестоко расправиться с ангелами, отрывать им крылья, которыми они так гордились, по одному пёрышку, чтобы адская боль разлилась по их телам, а агония показалась им нескончаемой. Весь клан Волвес разделял это мнение, но из других кланов были несогласные, считавшие кровопролитие самой крайней мерой, во главе которых был клан Фенлил. Уже тогда, много тысяч лет назад, сформировалась эта вражда между двумя кланами, которая породила много других событий в будущем. Расхождения во взглядах двух сильных личностей привели к публичному противостоянию. Они решили дать возможность выбора другим демонам, поэтому сошлись в словесной перепалке, продлившейся длительное время и позволившей всем присутствовавшим узнать истинные мотивы и предполагаемые методы сражения обоих демонов, один из которых в итоге станет лидером всего мира. В войне демонам нужен был полководец, способный победить ангелов и стать впоследствии Королём Ада – нового мира, который «тёмные» планировали создать. Лидеры двух сильнейших кланов решили собрать Верховный Совет, в который вошли главы всех семей, не считая Волвес и Фенлилов, дабы провести тайное голосование и выбрать главу государства. Большинство решило идти за кланом Волвес, посчитав Эрвина более достойным престола. Дабы закрепить свой авторитет, Эрвин дал свободу выбора каждому демону, насколько кровожадным ему быть, что вызвало у других ещё большее уважение к нему. Эрвина провозгласили Справедливым Королём Ада. Само собой, Сенто Фенлил был недоволен, дав клятву себе и своим подчинённым, что когда-нибудь клан Фенлил обязательно станет во главе Королевства Демонов.

Вскоре после выбора клана Волвес правящей династией, демоны вторглись на территорию ангельского королевства. В ярости бежав по белым землям, демоны сжигали всю природу на своём пути. Методы у всех были разные, как и мотивы, но все демоны сходились в одном: захват мира был первостепенной задачей, а все споры и склоки между двумя кланами отошли на второй план. Весь клан Волвес был заинтересован в том, чтобы Эрвин как можно скорее явился в замок триумфатором.

Король ангелов, конечно, знал, что демоны идут. Он выдвинул огромную армию им навстречу, заставив сражаться всё население, включая инвалидов и детей, которые, разумеется, не могли победить в этом бою, но могли стать пушечным мясом, отвлекавшим внимание разъярённых врагов. Однако победа в этой войне была быстрой, и всего за несколько дней Рай был захвачен. Демонам пришлось постараться, но в итоге, использовав древние заклинания, они видоизменили весь Ад под стать себе: трава стала выше и гуще, животных стало намного больше, появилась дюжина морей и сотня озёр, два огромных океана, леса и поля. Королевский замок демоны обустроили в своём стиле, а поставили его на отдельном холме, внизу соединённом с дном океана, а на суше – с помощью длинного каменного моста с остальной территорией Ада. Оградились они также волшебным лесом, не пускавшим посетителей с враждебными намерениями.

Внутри все ждали Эрвина, он был желанным гостем в этом тронном зале, однако герой восстания не появился ни через час, ни через сутки, ни через месяц. Клан Волвес был очень обеспокоен исчезновением Эрвина, ведь на его место мог по праву претендовать Сенто Фенлил. Когда положение стало критическим, на трон поднялся совсем юный брат Эрвина – Лео, взяв в свои руки весь Ад. Он был очень молод, ему было всего лишь около сотни лет, что, по меркам вечной жизни демонов, совсем юный возраст. В связи с этим, к Лео был приставлен опытный помощник, который стал его правой рукой и сделал из него настоящего Короля. Лео стал хорошим правителем, но излишне жестоким, поэтому, в отличие от своего «Справедливого» брата, ему было даровано имя «Жесточайший Король Ада».

Спустя тысячу лет у Лео родился сын, ставший наследником престола, – Астарот. В тот же момент в клане Фенлил был рождён ребёнок, на которого возложили все надежды на победу в борьбе за трон, дав ему «говорящее» имя «Асмодей», отождествляя его с демоном зависти, существовавшим в людской мифологии, и выражая тем самым зависть одних «волков» другим. С самого детства его настраивали против клана Волвес, точно так же, как Астарота настраивали против клана Фенлил. Спустя несколько тысячелетий древняя война двух кланов принесла свои плоды.







ГЛАВА II. СТРАХ
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЯНТАРНОГО ДНЕВНИКА БЕЛЬФЕГОРА.

Тёплые нежные лучи солнца освещали роскошный особняк, находившийся вдали от цивилизации, в окружении лесов, полей и небольшого пресного озера. Огромное трёхэтажное здание из красного кирпича отлично вписывалось в окружающую среду, будучи старым и слегка обветшавшим, но сохранившим былую красоту и величие. Во внутреннем дворе было посажено полтысячи цветов: роз, орхидей и лилий, однако главным украшением особняка по праву считался возвышавшийся над землёй фонтан, бывший символом богатства и власти семьи, проживавшей здесь вот уже около века.

Заполненное шумом, криками и грохотом здание находилось в нескольких десятках километров от столицы. То было родовое поместье герцога Эйдельмана, пребывавшее в состоянии подготовки к предстоявшему бал-маскараду. Обязанностью герцога испокон веков являлось проведение пышного праздника раз в пятнадцать лет, чем сейчас и были заняты все слуги в моём доме. Официально это было нужно для того, чтобы продемонстрировать всем своё влияние, величие и состоятельность, однако на самом же деле все аристократы просто горели желанием получить бесплатную выпивку, и некоторые из них даже не скрывали своих намерений за сладкой пеленой лжи о важности мероприятия или приятном времяпрепровождении. Проведение бала и присутствие на нём были обязательны, и, если кто-то не удостаивал чести герцога посетить данное мероприятие, это считалось очень дурным тоном. Светское общество всегда вызывало у меня несколько негативные эмоции, но я мог позволить себе вращаться в этих кругах как можно реже, ссылаясь на бесконечную занятость обучением.
– Господин Бельфегор! – крики раздавались по всему третьему этажу. – Господин Бельфегор, вы слышите меня? До бала осталось всего полдня, Вы должны успеть подготовиться!

То были крики моей няни, разыскивавшей меня по дому. Я прятался в комнате своего лучшего друга, который часто приезжал в моё поместье со своей семьёй. Все воспринимали этот бал очень серьёзно, особняк преображался как по волшебству, слуги старались украсить его и сделать как можно более благовидным, лишь бы не ударить в грязь лицом перед гостями. Я тоже ждал этот бал, хотя и не относился к нему столь серьёзно. Мне просто хотелось узнать, что эта церемония собой представляет и чем отличается от других подобных празднеств. Но, хотел я того или нет, мне следовало присутствовать на разных торжествах как можно чаще, потому что участь наследника престола, за неимением детей у короля, была уготована мне, как сыну герцога – второго по важности человека в этой стране.

Приоткрыв дверь и убедившись, что коридор пуст, а няня ушла на первый этаж, я выскочил из комнаты и направился прямиком в своё любимое место, находившееся по левую руку от ступенек, ведущих вниз. Добежав до лестницы, я попал в поле зрения служанки, отвечавшей за украшение третьего этажа.
– Господин Бельфегор, Вас ищут, – робко сказала она. – Разве Вы не слышали криков?

Это была девочка моего возраста, выросшая в особняке служанкой после смерти своих родителей. Она была слишком ответственной, и я боялся, как бы она не закричала, что нашла меня.
– Нет, ничего такого я не слышал, – улыбнулся я и начал заговаривать её. – Расскажи больше, что же будет на предстоящем празднике? Я видел множество разнообразных блюд на кухне, и их всё ещё продолжают готовить. Стало быть, гостей у нас будет много?
– Не могу ничего сказать точно, – неуверенно ответила она, сложив руки перед собой. – Я ведь и сама ни разу не была у Вас на приёме, но, – она помахала кистью, чтобы я наклонился, а затем чуть ли не шёпотом продолжила рассказ мне на ухо: – ходят слухи, что на этом самом месте, где мы сейчас с Вами стоим, был замок колдуна. Он выходил лишь ночью, когда солнце пряталось за горизонтом. Из-под верхней губы его торчали длинные белые клыки, острые как лезвие, а глаза были кроваво-красные, словно налитые кровью. Однажды он убил принца своего королевства, и теперь дух юноши приходит на каждый бал-маскарад «незваным гостем», желая отомстить за свою смерть! – она отодвинулась от меня и посмотрела мне в лицо, но через пару секунд засмущалась и опустила глаза в пол. – Простите меня, господин, что пересказываю Вам слухи. Я не знаю, насколько эта легенда правдива, поэтому Вам не стоит переживать из-за предстоящего праздника! С Вашего позволения, я пойду выполнять свою работу.

Она быстро убежала, ощутив, что её история ничуть не вдохновила и не испугала меня, да и вообще не произвела на меня никакого впечатления. Моя няня периодически рассказывает эти сказки всем детям в особняке, но вряд ли хоть что-то из этого основано на реальности. Я уже давно перестал верить в подобные небылицы, но вот служанки продолжают пересказывать их друг другу, а иногда и мне, вызывая во мне какое-то негодование и недопонимание.

К счастью, это не единственная легенда, бытующая в наших кругах. Есть и более интересные, и более похожие на правду сказания. В моём особняке имеется специальная комната – «хранилище мифов». Это название придумал я, потому что для меня эта комната – нечто священное, охраняющее самые загадочные мифы современности. Находится она на третьем этаже у правой лестницы, ведущей в гостевую комнату, предназначенную для моего лучшего друга, который всегда с радостью приезжает ко мне в гости, – Галбрейт Акиры.

В «хранилище мифов» выделена целая стена всего лишь для трёх портретов. Откуда они тут взялись, когда были написаны и кто на них изображён – никто уже и не помнит. Они висят здесь вот уже два столетия. На двух из них изображены мужчины, а на третьем – женщина, приковывающая наши с Акирой взгляды с самого детства. Лица мужчин стёрты временем: частично порваны холсты, частично смыта краска, но портрет женщины, что висит в середине, сохранился абсолютно нетронутым, что добавляет ему притягательности.

Легенда, живущая в этой комнате, гласит, что тысячелетия назад, задолго до рождения Иисуса Христа и большого потопа, в человеческом обществе существовали «негласные короли». Они захотели создать свой собственный мир, отличавшийся порядочностью, честностью, отсутствием лицемерия и людских масок, – идеальный мир. Они попытались, но были уничтожены и отправлены в ад за свои деяния. Тот портрет, что висит по левую руку от женского, изображает первого Короля, получившего имя «Справедливый» – именно он вёл людей к изменениям.

После смерти первых, желавших перемен, появились вторые. Портрет, что висит справа от женского, изображает потомка первого революционера – его племянника, «Великодушного Короля». «Великодушный», как гласит легенда, увековечил себя попытками удовлетворить потребности всех, кто шёл за ним, раздавая нуждающимся еду и предоставляя кров. Но судьба вторых неизвестна, хотя существует множество догадок, что они повторили участь первых.

Женский же портрет является самым загадочным, несмотря на то, что он единственный, на котором видно лицо человека. Про эту женщину известно лишь то, что она тоже была королевой, но ни её второе имя, ни связь с другими правителями не известны ныне. Существует лишь её портрет, который привлекает всех, кто его видит. Я прихожу в эту комнату чаще, чем в свою собственную, и гляжу на эту женщину, не сводя с неё глаз. Её аккуратные черты лица делают её подобной ребёнку, но взгляд, полный чистого, неподдельного высокомерия, даёт понять, что она много старше, чем кажется. Она смотрит не с ненавистью или презрением, она лишь даёт понять собственную значимость и самодостаточность, показывая не отношение к людям, а отношение к себе. Но в то же время в её взгляде есть некое смирение с чем-то, не пойму только, одиночество ли? Тоска? Скука? Как бы там ни было, есть что-то, что печалит её. Я так много времени провёл у этого портрета, что мне кажется, словно я почти научился понимать человека, который уже, возможно, не одно тысячелетие как мёртв, а может и не существовал вовсе. Смотря на неё, а потом на тех юных леди, что окружают меня и мечтают о завоевании моего сердца, я понимаю, что реальность сурова. Женщина, что на портрете, словно из прекрасной сказки, из сна, который не может сбыться. 

Неожиданно дверь заскрипела, я повернул голову и увидел знакомые чёрные одеяния. В комнату, улыбаясь, вошёл самый неординарный человек из всех, кого я когда-либо знал – мой лучший друг Акира. Недаром особая комната находится рядом со спальней особенного юноши. Необычный вкус и нетипичные увлечения – вот что хорошо охарактеризовало бы его. Что бы он ни носил: брюки, сюртук, жилет – всё было исключительно чёрным. Единственный цвет, которому он позволял проникнуть в это тёмное царство, – белый, но белыми в его гардеробе были только рубашки, да и то не все, а найти что-то зелёное или коричневое и вовсе не представлялось возможным. При этом Акира был увлечён физическими нагрузками настолько, что в свои восемнадцать он, аристократ, был так же мускулист, как крестьяне, работавшие в поле. Многие юные леди, знакомые с ним, говорили, что чувствуют в нём мужскую силу, что за его широкой спиной можно спрятаться, но едва ли он так тренировал своё тело ради женского внимания. Говоря по правде, я никогда не понимал, зачем ему это было нужно, поэтому не гнался за ним, а физически развивался только с помощью фехтования.

Вдобавок ко всем своим странностям, Акира был нечеловечески красив лицом: густые слегка волнистые тёмные волосы падали небольшой прядью на широкий лоб, прямолинейный взгляд тёмно-коричневых глаз всегда был наполнен глубоким смыслом, его очи отражали огромный поток мыслей, крутившихся в его голове; аккуратный овал лица и ямочки на щеках делали весь его образ довольно милым, несмотря на губы, порой складывавшиеся в злобную ухмылку. Скольких бы людей я ни встречал в жизни, ни один не был так привлекателен внешне, как он. Все юные леди нашего круга, встречавшиеся с Акирой хоть однажды, были раз и навсегда влюблены в него, но безответно. Я иногда завидовал его успеху и не мог понять, почему же он оставался ко всему равнодушен. Но не было и нет женщины в мире, способной привлечь его внимание, кроме одной единственной, в которую откровенно влюблён уже много лет и я, но которая никогда не подарит свою улыбку ни мне, ни ему, потому что умерла задолго до нашего рождения, если вообще существовала. 

Именно перед лицом этой женщины стоял сейчас я. Быстро приблизившись ко мне, Акира впился взглядом в портрет, тянувший нас к себе уже долгие годы. Иногда мне казалось, что каждый раз, смотря на картину, мой друг находил в чертах лица этой женщины что-то новое. Он, как и я, мог сутками находиться здесь и рассматривать холст, хотя мы оба уже, пожалуй, изучили каждый его дальний угол.
– Волшебно, не находишь? – мечтательно проговорил юноша, не отрывая взгляд от лица королевы. – Столько лет прошло, а мы с тобой всё ещё здесь, будто только сейчас забрели в эту комнату. Помнишь, как ты боялся идти в дальнюю часть особняка, потому что никто другой это место не посещал?
– Помню, – улыбнулся я. – И няня моя вечно рассказывала пугающие истории о призраках, обитающих здесь.
– Сколько лет прошло?
– Одиннадцать.
– Уже так много? Не верится, что мы с тобой восхищаемся умершей женщиной вот уже одиннадцать лет.
– А кем ещё восхищаться? – с досадой спросил я. – В наше время таких выразительных глаз, как у неё, уже не встретишь.
– Да, – согласился Акира, – не встретишь.

Продолжая смотреть на портрет, он неожиданно улыбнулся. Такую улыбку я видел лишь тогда, когда мой друг глядел на холст; мягкую, наполненную нежностью улыбку. Не знаю, о чём он мог думать, но я всегда чувствовал его необъяснимую тягу к этой необычной женщине. Мы даже не были уверены, жила ли она когда-то на самом деле или же являлась фантазией талантливого художника, однако ничего не могли поделать с эмоциями, пылавшими внутри нас.
– Один знакомый лорд мне поведал, – неожиданно сказал Акира, повернувшись лицом ко мне, – что в озере, которое за лесом, вода прозрачна и чиста, словно слёзы, а смотришь в неё – будто в зеркало. И королева, что изображена на портрете, как говорят, жила подле этого озера, рядом с которым до сих пор стоит её деревянная лачуга. Я не склонен верить романтичным сказкам, но, если хочешь, мы можем узнать наверняка.
– Идти через лес? – испугался я. – А не опасно?

Акира посмотрел на меня таким взглядом, словно хотел сказать мне: «Смотреть в лицо опасности нам не впервой, не будь трусом!» Я подумал и решил, что нет ничего плохого в небольшой, пусть и немного опасной прогулке.

Мы осторожно покинули особняк, стараясь не быть замеченными кем-либо из прислуги, перелезли через забор, окружавший поместье, и побежали в лес. Солнце, пробивавшееся сквозь крону деревьев, согревало нас тёплыми лучами и слепило глаза, а высокие тополя и берёзы своими ветками делали нам коридор, провожая, словно дорогих гостей, и мы послушно следовали их указаниям. Тополиный пух летал в воздухе, подобно снегу, а иногда тропа, по которой мы шли, застилалась пухом настолько, что мне казалось, будто мы идём в ледяной замок к Снежной королеве.

В какой-то момент мы обнаружили, что красота летнего леса, ведущая в неизвестность, настолько вскружила нам голову, что мы заблудились. Акира не был встревожен, он предложил немного передохнуть, прежде чем идти глубже в чащу. Я предлагал вернуться обратно, но он утверждал, что мы зашли слишком далеко, и было бы обидно вот так взять и сбежать домой. Я не был согласен, но послушался, потому что считал Акиру более осведомлённым в таких делах.

Я сел на траву и вздохнул, оглядевшись. Мир казался красивым, когда вокруг не было ни единой души, кроме моего лучшего друга и меня, а был лишь свежий ветерок, развевавший волосы, и деревья, шелестевшие листьями. Будь здесь другие люди, они бы всё испортили. У людей есть привычка всегда всё портить.

Неожиданно за спиной я услышал рычание. Грозный голос доносился из-за кустов, и я обернулся посмотреть, откуда звук, но потом рык стал слышаться со всех сторон, и я уже не мог понять, где искать источник. Я испуганно посмотрел на Акиру, а он так же глядел на меня. Рычание продолжалось с полминуты, мы вскочили на ноги и встали спиной к спине, смотря по сторонам. Наконец виновники шума показались – нас окружила стая волков.

Когда животные вышли из кустов, они выглядели как обычные белые волки, грозно рычавшие и оскалившие зубы. Вожак стаи, облизнувшись, посмотрел мне в лицо, а потом я увидел, как его янтарно-жёлтые глаза наливаются кровью, становясь алыми. Вокруг его шкуры вдруг загорелся огонь, но не такой, как в камине: это пламя не жгло белую шерсть и не поджигало траву под волчьими лапами. Я пребывал в таком шоке от увиденного, что мог только стоять, несмотря на то, что животное уже оттолкнулось от земли и летело на меня, разинув пасть и смотря своими кроваво-красными глазами в мои.

Заметив мой ступор, Акира оттолкнул меня назад и закрыл собой. Волка, уже почти долетевшего до нас, будто что-то отшвырнуло, он ударился об дерево, упал и заскулил. Пламя вокруг него исчезло, а глаза вновь окрасились в жёлтый. Рычание стало громче, однако волки начали уходить, увидев, что их вожак не в силах сражаться.

Я сел на землю, с ужасом смотря на лежащего и тяжело дышащего зверя. Акира подал мне руку, но я не мог встать, потому что не чувствовал сил в ногах. Страх полностью сковал меня и не исчезал даже после того, как угрозы не стало.
– Что это было? – с ужасом спросил я.
– Вставай, нам пора идти, – пренебрежительно приказал Акира. – Здесь оставаться опасно. Идём обратно в поместье.

Я послушно взял его руку, поднялся, а затем молча побрёл назад в особняк, не понимая, что только что произошло на моих глазах. Спросить я не мог, мне слишком трудно было формулировать свои мысли, поэтому я просто делал то, что говорил Акира.

Когда мы вернулись, грязные и испуганные, няня налетела на меня с расспросами, заставляя идти в комнату и переодеваться, так как до маскарада оставались считанные часы. Я не мог ничего ей рассказать, потому что не знал, что тут можно рассказывать. Послушно переодевшись в другой костюм, я сел у окна своей комнаты и начал прокручивать в голове произошедшее.

Слегка придя в себя, я помчался в библиотеку. Просмотрев несколько книжек, я нашёл легенду о существах, называемых «люпами». Согласно книге, люпы – древние мистические волки, живущие в аду и охотящиеся на сильных колдунов или магов. Взрослые люпы достигают около трёх метров в длину, но те, кого встретили мы, были размером с обычных волков, следовательно, если это и правда были люпы, то всего лишь волчата. По легенде, когда люпы становятся свирепыми, вокруг их шкуры собирается магическая энергия, наделяющая их огромной физической силой, и внешне она напоминает пламя, но оно холодное и не обжигает ни шкуру люпа, ни то, к чему прикасается, потому что не является огнём по своей сути. Эта энергия нагружает организм люпа чересчур сильно, что вызывает внутренние кровотечения, которые становятся заметны внешне по глазам, меняющим цвет на алый. Однако в книге также было сказано, что люпы никогда не появляются в человеческом мире. Тем не менее, то, что мы видели сегодня, по описанию самый настоящий люп. Наполненные кровью глаза, холодное пламя... всё так и было.

Я не мог понять, как столь очевидно неправдивые легенды могли стать реальностью, и я всё ещё не верил, что со мной, обычным человеком, могло произойти что-то столь неординарное. Более того, я никак не мог понять сам и боялся спросить у Акиры, как же он смог нас спасти. Откуда такая храбрость? Я ведь видел его испуганный взгляд, полный непонимания, так почему в тот момент страх сковал лишь меня? Это я настолько труслив, или же Акира столь бесстрашен?

Помимо всего прочего, мне не давала покоя мысль о том, каким именно образом моему другу удалось обратить люпов в бегство. Акира, безусловно, необычный, но едва ли он обладает какими-то способностями, я бы узнал об этом первым. Мой друг не может быть колдуном, способным отразить атаку адских волков, однако... Полная картина этой истории всё равно не складывается в моей голове.







ГЛАВА III. ПО ТУ СТОРОНУ ЗЕРКАЛА
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ АЛОГО ДНЕВНИКА ЛЮСИ.

Люди странно представляют себе Ад. Для людей Ад – нечто абстрактное, связанное со злом. Они даже не сошлись во мнении, существует ли он вообще, однако те, кто верит в существование Ада, по одной из наиболее распространённых версий, ассоциируют его с красным цветом, с огнём и с маленькими, ехидно хихикающими рогатыми человечками с красной кожей, хвостами, уродливой челюстью и акульими зубами, а служат они главному монстру – Дьяволу или Сатане. В Ад, по мнению людей, попадают грешники после смерти, и в этом ужасном месте они проводят вечность, варясь в котле. Мне правда очень интересно, где берёт начало такое в корне неверное представление, ведь никто из людей никогда не был в Аду, а если и был – обратно в свой мир не возвращался.

Что же люди думают о Рае? Рай – полная противоположность Аду. Рай ассоциируется с белым, чистым, непорочным; это место, куда попадают после смерти те, кто достоин не наказания, а мирного упокоения, кто достойно прожил жизнь, чтобы сейчас провести вечность без проблем и печалей. В Раю проживают белокурые люди с кристально-белыми крыльями за спиной, они прислужники Бога – всемогущего существа, которое создало мир за 7 дней, а человека по собственному образу и подобию, вдохнув в него свою душу. В зависимости от разных религий, представления о Рае разнятся, однако основные его черты тождественны во всех верованиях. Бог и его главные подчинённые с небес наблюдают за людьми и их деяниями, определяя, кто достоин Рая, а перед кем двери в белоснежный мир так и не распахнутся.

Эти представления людей частично взялись из собственной фантазии, частично их ввели в заблуждение ангелы, но в действительности всё это далеко от истины. Рай был белоснежен, и ангелы действительно выглядели так, как их представляли люди, но никакого Бога никогда не существовало, «Богом» был король ангелов, который был едва ли могущественнее, чем все остальные. Попасть в Рай никогда не представлялось возможным, даже если при жизни человек выполнял все правила ангелов, которые основывались на их собственном самолюбии. Они создали много запретов, вроде «не убей», «не укради», «не завидуй». Это было придумано, дабы притвориться, что ангелы – чистые и честные. Они никогда не нарушали эти запреты, находясь в мире людей, делая вид, что они в действительности самая лучшая раса из всех, хотя глубоко в душе сами не видели смысла в подобных запретах и не придерживались этих правил в Раю. Всё это было лишь игрой на публику, в которую они играли тысячелетиями, но потом демоны разрушили Рай, превратив его в Ад, и от ангелов с их правилами не осталось и следа. Среди людей много поверий, что существует два загробных мира, однако в реальности он лишь один, и не загробный, а населённый вполне себе живыми и даже не бессмертными существами. Демоны уничтожили Рай, считая правила ангелов до невозможности глупыми не потому, что были монстрами и убийцами, а потому, что для них это были неписаные истины, следование которым было заложено в них от природы. Ангелы же сделали из этого целый культ, создали множество религий, возвысив себя за то, какими даже не являлись, а лишь пытались казаться.

Так что же такое Ад? Внешне Ад не слишком отличается от мира людей. Там тоже есть цветы, трава, деревья; там есть птицы, животные, насекомые; озёра, реки, моря и океаны. Единственное, что отличает Ад от людского мира – население. Демоны во многом непохожи на людей, но они не являются теми монстрами из легенд, которых в человеческом мире не счесть. Во главе Ада, как и во главе человеческих государств, стоит королевская семья – клан Волвес. Помимо правящей династии, существует такой же древний и могущественный клан Фенлил, который вот уже пять тысячелетий пытается отобрать власть. Фенлил так же представляет собой оппозицию, выступающую против политики, проводимой кланом Волвес. Это разделение условно, и существующий политический режим априори не предполагает наличие инакомыслия, но король Ада допускает существование противников нынешней власти, исходя из исторических сведений и уверенности в том, что свержение власти всё равно невозможно. Однако, без сомнения, политический режим в Аду – тоталитарный, то есть предполагающий полное подчинение жителей своему королю, а форма национально-территориального устройства – унитарная, что означает подконтрольность всей территории Ада клану Волвес. Демоны – не дикари и не персонажи из сказок, им не чуждо стремление совершенствовать свою политическую систему, чтобы жизнь стала как можно более стабильной.

Во многих странах человеческого мира существует такое понятие, как «рабство», в Аду же оно отсутствуют, и жизнь демона принадлежит лишь ему самому, однако законы существуют и действуют, поэтому все преступления влекут за собой судебное разбирательство. Но людям в тот мир проход запрещён, поэтому, если человек случайно или специально попадает в Ад, его приговаривают к смертной казни без суда и следствия.

Говоря о форме правления, в Аду – конституционная монархия, очень тонко граничащая с абсолютной, так как власть конституции распространяется больше на население, чем на монарха, хотя и верховная власть тоже имеет свои пределы. Но устроено всё очень хитро: власть королевской семьи безгранична и абсолютно неоспорима, поставить под сомнение её может лишь должностное преступление кого-то из членов клана. Прав, закреплённых конституцией, тем не менее, у королевской семьи намного больше, чем у населения, а вот обязанностей и ответственности в разы меньше. Я бы не назвала короля тираном или деспотом, но по документам он может почти всё и будет наказан только в самом крайнем случае. Контроль за действиями короля и его семьи осуществляется специальным органом под названием «Королевский Совет». Это совещательный орган, состоящий из шести демонов, который определяет правомерность действий монарха и соответствие их Конституции Ада. Его деятельность никем не контролируется, но работает этот орган очень редко, так как Волвес отлично знают свои права и обязанности, стараясь не портить репутацию своей семьи.

Всё, что касается законов, указов, подзаконных актов и прочего – на это у Волвес монопольное легальное право, никак не ограничивающееся никакими документами. И, должна сказать, нынешний король крайне любит издавать законы. Однако чем больше он запрещает, тем больший восторг вызывает у народа, потому что с «кнутами» обязательно приходят дополнительные «пряники», которые демонам иногда просто необходимы. Король посылает своих слуг во все концы Ада разузнать, какому городу чего не хватает, и приказывает дать им то, что они просят. Это может быть зерно, хлеб, скот, иногда это картофель, если погода не позволила получить хороший урожай. Король, который устанавливает жёсткие правила, но даёт взамен то, что нужно для жизни - такая политика не наносит вреда государству, так как закон обязывает всех дееспособных демонов работать в какой-либо отрасли, поэтому производительность труда высока, бюджет Ада профицитный, вследствие чего часть продуктов король может раздать нуждающимся, укрепляя тем самым свой авторитет и не нанося большого вреда экономике. Не делай он так, была бы высока вероятность восстания, что повредило бы экономической системе гораздо больше.

Король, который сейчас правит Адом, стоит во главе мира уже две тысячи лет. Для короля это сравнительно небольшой срок, но он уже обдумывает передачу трона наследнику. Сам король, как и его отец, весьма строг и безжалостен по отношению к жителям. Любое слово против королевской семьи неизбежно влечёт за собой смерть демона и всех его родственников. Это, пожалуй, жестоко, но король больше всего в жизни ценит своих родных, поэтому все законы в Королевстве направлены на удержание власти в руках клана Волвес и защиту семьи короля от любого возможного покушения.

По определённым обстоятельствам я сейчас не могу жить в Аду. В данный момент я нахожусь в другом мире, который не похож ни на человеческий, ни на Рай, ни на Ад. Он не похож ни на что, потому что абсолютно пуст. Лишь маленький уголок, выделенный специально для меня, отдалённо напоминает что-то привычное. Отсюда я наблюдаю за виновником своего заточения, за его жизнью и взрослением. Он очень раним, потому что самый дорогой человек оставил шрам в его душе. В то же время он высокомерен, ненавидит окружающих и любит бывать в одиночестве. Он открыт только своему единственному другу, которому доверяет, как себе, но и этот друг не без тайны. Все мы с какой-то своей изюминкой, загадкой, секретами. У всех своя жизнь, своя радость, своя боль. Но, объединяясь вместе, мы можем стать лучше, положительно влияя друг на друга.

Что я могу сказать о себе? Я заточена в мире, параллельном и Раю, и Аду, вот уже 116 лет, и неизвестно, сколько пробуду здесь ещё. Это худший век в моей жизни, откровенно говоря. Но самый большой минус в том, что этот мир разрушится, если я умру, поэтому он препятствует любой угрозе моей жизни. Вот что такое настоящий ад: вечное одиночество с невозможностью самоубийства. Я уже и забыла, что такое общество, светские приёмы, балы. Я забыла, что такое объятия любимого, смех ребёнка и улыбка близких людей. Я еле сдерживаюсь, чтобы не забыть себя.

Мой отец, пятитысячелетний демон, участвовал в войне ангелов и демонов, он бывший военный. Говорят, что чем больше родители витают в облаках, тем прочнее дети стоят ногами на земле. Это действует и наоборот. В моём случае – строгий отец, неизвестная мне мать и я, выросшая чувствительной и мечтательной. Мать свою я никогда не видела и не знала, потому что она умерла при родах. В этом мы схожи с моей первой любовью: у него тоже не было матери.

К слову о моём первом возлюбленном. Он... хм... неоднозначный, так скажем. Он такой ледяной, словно внутри него абсолютная пустота, и в то же время столь родной и тёплый. Он может быть злым и надменным, готовым идти по головам к своей цели, сметающим всё на своём пути ураганом, а может быть мягким, нежным и ласковым котёнком, мурлыкающим от нежности в моих объятиях. Он до безумия самовлюблён и считает себя самым лучшим во всей Вселенной, но это действительно оправдано, потому что он до невозможности прекрасен внешне. Его красивое накачанное тело, густые чёрные волосы и блестящие алые очи свели с ума не одну девушку за всю его жизнь, он сводит с ума буквально всех. Ровный нос, большие глаза с длинными ресницами, ямочки на щеках, чёткий овал лица – всё это делает его своеобразным «принцем на белом коне». Но не только внешняя красота делает его идеалом, точно так же красив и его внутренний мир: бескрайние просторы, которые можно покорять. Хорошее образование и любовь к книгам сделали его и без того многогранную личность ещё более яркой, интересной и пленительной. Это как раз тот случай, когда сексуально не только тело, но и душа. Горячее сердце и острый ум делают его рациональным и умеющим понимать чужое горе, что нечасто встречается в комбинации. Глядя на него, кажется, что он абсолютно бесчувственный, что он не может любить, сострадать, чувствовать боль. Но глубоко в его душе есть такие высокие чувства, которые многим и не снились – он умеет прощать. Прощать не ошибки, не слабости, не то, что ты сделал по глупости. Прощать тебя за то, какой ты есть, прощать всё твоё естество. Он не стремится тебя переделать, даже если ты ужасен и отвратителен. Он принимает тебя таким, какой ты есть. Много ли тех, кто действительно способен на такое, а не прячет отвращение за сладкими речами? Он может ненавидеть и не принимать то, что ты не способен на какие-то поступки, но простит тебе твоё нежелание меняться и откроет тебе свою душу, несмотря на всё то, что его в тебе не устраивает. Я бы назвала это просто уникальным качеством, которое встречается очень и очень редко.

Что ж, вернёмся к тому, по чьей вине я здесь. Бельфегор Эйдельман, которому, как он считает, 16 лет от роду, – сын герцога и наследник престола огромного королевства. Его отец ровно половину жизни не разговаривает с ним... да и вообще мало с кем разговаривает. Бельфегор потерял мать, когда ему было 8, и после этого отец замкнулся в себе, отгородившись ото всех.

Бельфегору доставляет удовольствие обучение различным навыкам, потому что в итоге он может превзойти других молодых людей дворянского происхождения. Девушки, которые, несомненно, всегда наблюдают за такими соревнованиями, просто обожают его за это и постоянно говорят, что он милый, потому что у него «кошачья» внешность – чёрные волосы и золотистые глаза. Он находит это ужасно утомительным, а потому не подпускает к себе ни одну из влюблённых в него дамочек. Он как верный пёс привязан к своему единственному другу, который скрывает от него больше, чем кто-либо иной, пряча своё истинное лицо за красивой маской.

Я слежу за человеческим миром из интереса, наблюдая за становлением личности Бельфегора. Больше мне, собственно, делать здесь и нечего: все книги, которые здесь есть, я прочла ещё в Аду, а играть с куклами мне уже не по возрасту. Остаётся только наблюдать и иногда предаваться таким вот воспоминаниям.







ГЛАВА IV. МАМА
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЯНТАРНОГО ДНЕВНИКА.

«Что ты делаешь здесь, мерзкий выродок?» – отозвавшись колющей болью в груди, слова вновь прозвучали в моей голове, будто я услышал их буквально только что. Не знаю, почему я вдруг вспомнил часть своего далёкого прошлого, но вряд ли я смогу простить то, что сделал со мной этот человек. Можно называть это разбитым сердцем или спиной, пронзённой ножом, однако смысл урока, извлечённого мною из той ситуации, не изменится: чем человек к тебе ближе, тем проще ему нанести удар, силу которого ты запомнишь до конца своих дней.

Однажды, когда мне было около десяти, я, наконец, решился поговорить со своим отцом. Я пришёл в его комнату, но его там не оказалось, я сел на диван и решил подождать. Я сильно волновался, и это было какое-то приятное волнение, ведь я очень любил своих родителей. Мне так хотелось думать, что вот сейчас отец придёт, обнимет меня и скажет: «Сын! Как я рад тебя видеть!» Через какое-то время он открыл дверь и вошёл в комнату, сперва не заметив меня. Он нёс какие-то бумаги и был очень задумчив, просматривая листки.
– Что ты делаешь здесь, мерзкий выродок? – завидев меня, закричал он.
– Отец, я хотел поговорить с Вами... – тихонько ответил я, виновато опустив глаза в пол и решив, что я не вовремя, что я отвлёк его от чего-то важного.
– Мне не о чем с тобой говорить! Лучше бы ты вообще не рождался, тогда она осталась бы жива! Ты разрушил мою жизнь, погубил мою возлюбленную, а теперь смеешь приходить ко мне и открывать свой мерзкий рот в моём присутствии?! Проваливай, пока я голыми руками не придушил тебя!

Он говорил это с такой злостью и яростью, что на мои глаза навернулись слёзы, и я выскочил из комнаты. Я выбежал во двор, уселся на краешек белоснежного фонтана и начал сильно плакать. Слёзы капали в воду, фонтан становился немного солёным. Я не мог остановить эти слёзы, мне было так больно, что я не знал, как мне жить дальше.

В какой-то степени мне повезло, ведь в тот момент в моём доме гостила семья моего близкого друга, Акиры. Вероятно, увидев меня, плачущего, Акира спустился во двор и подошёл к фонтану. Я поднял на него глаза и увидел небывалое сочувствие в его взоре. Словно он как никто иной понимал меня. Словно мог разделить мою боль, даже не зная, что произошло. Хотя... мне всегда казалось, что для него ни одно событие не было тайной. Было такое чувство, что он знает про всё, про всех и всегда. Однако тот день был последним, когда я видел Акиру: его семья уезжала в своё загородное имение. И с тех пор прошло шесть лет, прежде чем мы встретились вновь.

В итоге я остался абсолютно один, наедине со своим отчаянием. Эта была та душевная травма, которая была скрыта от всех окружающих, но съедала меня изнутри. На людях я всегда улыбался, все считали меня беззаботным и жизнерадостным ребёнком, хотя за спиной жалели меня из-за отсутствия в моей жизни материнской ласки. От этого становилось только тяжелее, но я не мог никому рассказать о своей боли. Я плакал каждую ночь, звал маму на помощь, потому что не мог выдержать всё в одиночку. А когда понял, что я никому не нужен, когда осознал, что это я виноват в смерти своей матери и что она не придёт, как бы громко я её ни звал, – я сильно изменился. Я стал очень самовлюблённым и гордым. Я решил, что если мир отвернулся от меня, то и мне нужно отвернуться от мира. Начал жалеть себя, вскоре став высокомерным и требуя должного сочувствия к себе. А после того, как я вспомнил незнакомую мне особу из сна, я был обеспокоен, всё ли вообще в порядке с моей нервной системой. Из-за этого стал ещё более замкнутым, в дополнение к тщеславию и мании величия.

Я часто видел эти сны. Они все были об одном и том же, мне будто показывали эпизоды из жизни какого-то человека. Я видел, как его казнят на площади, у всех на виду. Даже не так... я и был этим человеком. На меня смотрели тысячи озлобленных глаз, ожидая как можно более болезненной смерти кого-то, кого они все ненавидели. Я не знал, кто они, но они, похоже, знали меня. А позже я видел молодую женщину, которая была изгнана из своей страны и заточена в странной тюрьме. Я не видел саму тюрьму, мне просто словно дали понять, что это тюрьма. Я видел взгляд алых глаз, ненавидящих как юную леди, так и меня. В какой-то момент я увидел сон, в котором эта неизвестная мне особа плакала и просила прощения. Это меня очень напугало, я подумал, что это какое-то послание, но не понял его. На секунду мне даже показалось, что я сошёл с ума.

***

Ближе к вечеру назначенного дня на бал стали съезжаться гости. Я стоял в углу залы и внимательно их осматривал. Это был, пожалуй, первый раз, когда мой отец улыбался всем вокруг и мило беседовал с прибывшей аристократией. Обычно он изредка выходил из своей комнаты и всё время со злостью смотрел на меня, мысленно обвиняя во всех смертных грехах.

Но сегодня всё иначе, сегодня долгожданный праздник. Все одеты богато, красиво, каждая дама хочет быть королевой вечера, каждый кавалер мечтает пригласить на танец самую очаровательную юную леди. Гости всё прибывают, зал полон. За пять минут до полуночи я в спешке принялся осматривать гостей. Не знаю, почему вдруг, я сам себе-то не мог объяснить, но эта толпа взволновала меня, у меня появилось нехорошее предчувствие. Они все такие разные, хотя и из одного города. Дамы, надевающие корсеты и думающие, что выглядят прекрасно, вызывают у меня отвращение. Ненавижу эти показные улыбочки и вид, словно всё хорошо. Вам же дышать тяжело, снимите его! Хватит размахивать своим веером, кислорода от этого больше не станет! Впрочем... их вряд ли волнует моё мнение. Но в одном я уверен: я никогда не полюблю женщину, которая будет носить корсеты. Хотя господа, что осматривают зал в поисках скромной и красивой юной леди, с похотью смотря на каждую улыбающуюся, – ещё более отвратительны. А вон тот мужчина в военном мундире, кажется, изменяет жене. Вон она, рядом с ним, в голубом платье и с чересчур большим веером. Очень неприятная особа, я имел возможность общаться с ней, о чём сильно пожалел после. Язвительная, прямолинейная и холодная аристократка, какими, в общем-то, являются все женщины современности. О, эта ужасная современность, эти ужасные нравы. Я временами подумываю, что лучше было бы мне родиться попозже, когда бы вопрос о женской эмансипации не стоял так остро, когда бы женщины не старались скрыть свою зависимость от мужчины за ледяной маской безразличия.

Я прошёлся по зале, но не нашёл никого, похожего на "незваного гостя", приносящего неприятности. В целом, каждый из присутствующих способен стать таковым, если дать ему денег, предложить власть или что-либо, чего нет у других. И этих людей вовсе не волнует, что об их аристократическом происхождении известно всем и каждому, они совсем не переживают, чем может обернуться их стремление заполучить как можно больше. Наше общество просто пропитано ложью, лицемерием, двуличием, и это ещё самые лучшие качества современных людей. Именно по этой причине я никогда не скажу вслух то, о чём сейчас думаю; нам нельзя иметь собственное мнение, если мы не хотим смертного приговора. Даже если бы я хотел изменить это общество, моё стремление обернётся смертью для меня.

Часовая и минутная стрелки старинных напольных часов сошлись на цифре 12. Толпа, стоявшая передо мной, расступилась. Гробовая тишина резко заполнила залу, оркестр прекратил играть, а все гости собрались вокруг меня. Высокий незнакомец в чёрном плаще шёл в мою сторону. Я не знал, кто это был, но все смотрели на нас с интересом и ничего не говорили. Помимо чёрного плаща, на его голове была чёрная шляпа. Плащ был длинной до пола и застёгивался на груди на три пуговицы, а чёрные волосы сливались с головным убором. Этот наряд был словно чёрным коконом, под которым невозможно было ничего увидеть. Это было словно высокое чёрное пятно. А маска на лице была наоборот иронично белой, словно тот, кто его так одел, просто посмеялся над этой живой «неприятностью». И до этого момента я его даже не видел в зале, он будто только что материализовался из воздушного потока. Подойдя ближе, незнакомец замер. Несколько секунд мы с ним молчали, смотря друг на друга. Я – в ожидании чего-то страшного и неизвестного, а он, будто под гипнозом, просто не отводил от меня свой пустой, ледяной взгляд. Я даже представить не мог, кто стоял передо мной. Вдруг все свечи погасли, вместо них зала наполнилась ярким лиловым сиянием, на секунду ослепившим меня. Я закрыл глаза, будучи не в силах смотреть на незнакомца сквозь пелену этого ниоткуда взявшегося света. Неожиданно прервав тишину, обладатель грубого голоса, полного злости, но с абсолютно наигранными эмоциями, воскликнул: "Бельфегор Эйдельман! Я приговариваю тебя к Бездне! Ты виноват в том, что не умер в тот день!"

Услышав эти слова, я потерял сознание. Или, может, мне просто так показалось, но я резко перестал слышать звуки, ощущать лёгкий ветерок на коже и даже, кажется, перестал дышать. Это было мгновенно и дольше минуты не длилось, но я почувствовал себя мёртвым.

Когда я очнулся, вокруг не было ничего. Ни стен, ни потолка, ни пола, ни каких-либо предметов. Совершенно пустой белый мир. Будто я оказался на белом листе бумаги. Сначала мне показалось, что я сошёл с ума, потому что такой ад приходил ко мне когда-то во снах. Я бегал, кричал, звал на помощь, но никто меня не слышал. Я был в полном одиночестве.

Однако сейчас я и правда оказался в одном из своих кошмаров. Худшей пытки для человека не придумать, ибо вскоре после попадания в Бездну, мозг человека отмирает за ненадобностью.

Первое, о чём я подумал: "Это... и впрямь Бездна?" В человеческом мире настолько много легенд об этом, что уже мало кто сомневается в существовании Бездны – мира, отличного от нашего, куда попадают преступники, своеобразного «ада» для грешников. Но попадают сюда не по желанию каких-либо судов или высших сил, открыть проход в Бездну может каждый без особых усилий, если знать способ. И попасть в ад может тоже каждый, как дьявол, так и ангел, а вот выбраться ещё никому не удавалось.

Я огляделся. Всё же, я не ошибся и не ослышался. Вокруг не было ни камушка. Ни травинки, ни земли, ничего абсолютно. Это даже в голове не укладывалось. Будто из моего мира стёрли все краски, всех живых и неживых существ, всю природу... Оставили лишь меня.

Моя гордость не позволяла мне сидеть и ждать смерти, которая была предрешена. Будучи уверенным, что мне всё по силам исправить, я поднялся на ноги и побежал вперёд, в пустоту, не зная ни своего местоположения, ни пути назад. Разумным решением это назвать сложно, но в подобной ситуации я ничего не придумал лучше. Я был скован одновременно страхом смерти и надеждой на спасение, но быстро понял, что не всё так просто. Раньше я считал себя сильным, гордым, властным, постоянно насмехался над окружающими меня людьми, потому что считал их ничтожными и жалкими. Я даже подумывал о том, что родился не в той эпохе, что этот век безнадёжен; я хотел поскорее умереть, чтобы переродиться и попасть в другой мир. Но в серьёзный момент я осознал, что жалки, оказывается, не те люди, которых так я ненавидел. Жалок я сам. Я так испугался за себя и свою жизнь, что потерял рассудок и не знал, как поступить, продолжая бежать в неизвестность и не понимая, что творю.

Спустя некоторое время я услышал пение. Это был красивый, нежный женский голос, немного детский, но завораживающий. Я... слышал его однажды во сне. В очень странном сне, который взволновал меня, поэтому сейчас, услышав эту песню снова, я побежал на звук. Мне хотелось узнать, как связана со мной эта песня и женщина, поющая её. Да и деваться всё равно больше было некуда, не сидеть же на месте в ожидании кончины. Мне было очень страшно в чужом мире, я очень боялся смерти и хотел попросить помощи у той женщины, что поёт, несмотря на то, в каком жутком месте находится. Всю жизнь мне помогали, ведь я сын герцога, наследник престола, и всю жизнь я прикрывал внутреннюю слабость и отсутствие моральных принципов надменностью и завышенным чувством собственной важности, врал сам себе. Но в этот раз лгать не было смысла, ведь я понимал, что я слаб и не в силах спасти себя, не в силах выбраться в привычный для меня мир.

Громкость увеличивалась, я всё бежал и бежал, пока в итоге не увидел ярко-красную дверь. На белом фоне этот предмет сильно выделялся из общей картины, я даже был немного смущён. На секунду мне показалось, что это чьё-то тонко спланированное издевательство. И, если бы меня в тот момент спросили, хочу я вернуться домой или открыть эту дверь – я бы, всё-таки, выбрал первое. Но пение доносилось именно из-за двери, так что, за неимением альтернативных вариантов, я открыл её, дрожа всем телом.

Отворив заветную дверь, я оказался в комнате, совершенно не похожей на Бездну. Это было не просто пустое белое пространство, я увидел пол, потолок и стены, а также множество различных предметов. Это не было бы так странно, не проведи я последние полчаса в бесцветной пустоте, едва не сойдя с ума. Комната была круглой и очень необычной во всём своём оформлении. В голубоватых стенах были большие окна с решётками разной формы, а под ними красовался странный орнамент в виде слегка вдавленных в стену прямоугольников. С обеих сторон каждого окна висели сиреневые шторы, начинавшиеся от потолка и заканчивавшиеся над прямоугольными узорами. По обе стороны от двери возвышались колонны, но были они лишь внутри комнаты, а снаружи алая дверь казалась любительски нарисованной. Пол был выложен квадратными плитами, вычурно сочетавшимися по цвету, словно шахматные клетки, только не чёрно-белые, а чёрные и ярко-розовые. Слева от меня стояли огромные деревянные часы, а справа два стеллажа, один из которых был заставлен книгами, а второй завален мягкими игрушками и куклами. В середине красовался обеденный стол, а за ним два красных кресла, на спинке одного из которых сидела юная леди лет шестнадцати. Её длинные, слегка волнистые чёрные волосы чуть-чуть не доставали до колен и были настолько густыми, что закрывали всю её изящную спину, да ещё и выглядывали с боков. Кристально чистые синие глаза небесного цвета блестели так, словно на солнце (хотя в Бездну солнечный свет не проникал), а вокруг зрачков была бледновато-жёлтая окантовка, что делало её глаза ещё более манящими и выразительными. Юная леди была бледна, но ей это было к лицу, потому что её почти белая, мраморная кожа делала её похожей на игрушку, на куклу. Фигура, лицо, поза, волосы... Она словно и не была человеком. Люди не бывают настолько безупречными внешне. И этот взгляд, которым она меня одарила... Я никогда ещё не видел такого многогранного и наполненного смыслом взгляда. Хотя нет, пожалуй, видел. Леди, представшая передо мной – это та леди, что привлекала мой взор годами, королева, сошедшая с портрета. Я был поражён настолько, что не мог вымолвить ни слова, я просто стоял и смотрел на неё.

Она наклонила голову на бок и улыбнулась, словно давая понять, что я должен что-то сказать.
– Та песня... – тихо спросил я.
– Её пела я, – ответила леди. – Я знала, что ты придёшь сюда. Я ждала, Бельфегор Эйдельман. Меня зовут Люси. Я – душа Бездны.
– Ду... ша? – поразился я. Я никогда не верил в сказки, но в памяти отложилось ещё с детства то, что Душа Бездны – бессердечный демон, играющий с чувствами людей. Как ни крути, а милая юная леди никак не могла быть демоном – это не укладывалось у меня в голове.

В ответ она лишь усмехнулась, продолжая всем своим видом давать понять, что она занимает здесь главенствующую позицию.
– Да, Душа. И зачем ты явился в мой личный мир? – спросила она, интонационно выделив слово «личный».
– Я пришёл к Вам, потому что мне нужна Ваша помощь! – не подумав, как на духу выпалил я, стараясь быть вежливым, чтобы она ненароком не отказала мне в просьбе.

Она рассмеялась, и я увидел то, что мечтал увидеть целых одиннадцать лет – истинное и искреннее выражение лица женщины, на которую я мог смотреть часами, пытаясь разгадать её загадочный взгляд и едва просматривавшуюся улыбку. В этот момент я не знал, как реагировать на её насмешку, но не мог отвести от неё свой взгляд. Живая королева была в разы красивее, чем на портрете, и теперь меня влекло к ней в несколько раз сильнее.
– Вот как... – смеялась она. – А что я получу взамен? Неужели ты думаешь, что я стану помогать тебе просто по доброте душевной?
– Не хотите же Вы бросить меня в этом пустом мире одного? – с досадой спросил я, понимая, что вряд ли ей есть дело до кого-то, вроде меня.
– Мне всё равно, что случится с тобой.
– Но я же наследник престола! – воскликнул я, не найдя других аргументов.
– А мне-то что? – ответила она, разведя руками.
– Но... – я не знал, что ещё сказать в свою защиту, чтобы убедить её помочь мне.
– Так что же ты хочешь, мальчик? – смеясь, поинтересовалась она, перебив мои размышления.

Меня очень раздражал её самовлюблённый, надменный тон. Даже игрушки, которыми была завалена комната, казалось, смеялись надо мной. Ни за что бы я не подумал, что столь прекрасная женщина может вести себя так грубо. Но я, всё же, задумался над её словами. Чего я хочу? Выбраться обратно в привычный мне мир? Но не слишком ли мало этого будет? Если эта миледи и вправду демон, в чьих силах сделать что угодно, не будет ли умнее с моей стороны попросить что-либо ещё? Или я становлюсь чересчур жадным?..
– Я... – неуверенно сказал я, понимая, что она ждёт ответа. – Я хочу выбраться отсюда и сделать так, чтобы моя мама, погибшая 8 лет назад, была жива.

Это первое, что пришло мне в голову при мысли «попросить что-либо ещё». Взгляд королевы опустился вниз, и всё её лицо выразило некое непонятное сожаление с оттенками печали, но буквально через несколько секунд выражение лица вновь сменилось на то, каким было до моей просьбы; мне показалось, что это были два разных человека.
– И всего-то? Как скучно, – усмехнувшись, ответила она.

Неожиданно её песня, сопровождаемая аккомпанементом фортепиано, заиграла в комнате. Я не мог определить источник звука, ведь губы самой леди были сомкнуты, а музыкальных инструментов в поле зрения не было, однако мелодия играла, а звонкий голос Люси раздавался по вычурно оформленному помещению. Сама она кружилась на одной ноге вокруг кресел, словно балерина, а я не мог понять, что происходит. Наверное, поговорка про тихий омут как раз про Люси. В дополнение к этому, я не мог понять её речи. Она говорила не так, как привычно было мне. Её речь была проще, намного менее уважительна, она не использовала намёков и скрытого смысла в словах, как всегда делалось в аристократическом кругу. Она не лукавила, не старалась ничего утаить, говорила так, как думает. Это было потрясением для меня, ведь я привык к совершенно иной манере общения.

Кроме характера, меня также удивлял внешний вид этой неординарной особы: она была одета в приталенное чёрное платье, расширяющееся от начала тазовых костей и длинной примерно до колена. Оно кончалось там же, где и её волосы. Спереди в середине был небольшой разрез, и платье выглядело как мундир с запахом: левая часть юбки заходила на правую. Внизу на окантовке были красные розы, сделанные из непонятного мне материала и очень похожие на настоящие, и такие же розы были наверху, над её грудью, где кончалось платье. Оно было без рукавов и без лямок, и вся её верхняя часть – плечи, ключицы, шея – была открыта. Её походка также была очень странной: она ходила босиком, на её ногах были только плотные чёрные чулки, конец которых едва виднелся из-под платья, обувь ни в каком виде она не носила. При ходьбе это было едва заметно, но вот когда она стояла, её ступни всегда были слегка завёрнуты вовнутрь, а сами ноги были расслаблены и чуть-чуть согнуты в коленях. Походка была очень по-детски милой, для образа ей не хватало лишь палец одной руки засунуть в рот, а во второй руке держать плюшевого медведя за лапу. Я не понимал, почему бы ей не надеть туфли и не начать ходить по-человечески, но не рискнул спросить об этом.
– Я придумала, – вдруг сказала она. – Я здесь последние сто лет и разговариваю только со своими куклами, если согласишься быть моим собеседником, я вытащу нас отсюда, и мы спасём твою маму.

«Она думала?» – удивился я. Видимо, это представление помогло ей обдумать ситуацию и принять решение. Что ж... это странно, но раз она посчитала нужным сделать именно так, то я поступил правильно, не став её прерывать.
– Если это всё, чего Вы хотите, – я согласен! Только помогите мне!
– Хорошо, – улыбаясь и пристально смотря в мои глаза, ответила Люси. – Но я должна быть уверена, что ты меня не обманешь. Для этого нужно заключить контракт. Если согласишься, то считай, что твоя мать спасена.

Сомневаться смысла уже не было. Я должен был завершить начатое.
– Что ж... Ладно. Я заключаю контракт с Вами, демон!
– После заключения контракта, – молвила она, – ты не сможешь сбежать или спрятаться. Я найду тебя везде и всё равно возьму своё. Теперь я как твоя тень, так что тебе в любом случае придётся выполнять условия договора.

После этих слов она спрыгнула с кресел на пол и вплотную подошла ко мне. В следующее мгновение я почувствовал что-то тёплое и влажное на своих губах, рефлексивно облизнув их, после чего понял, что сделала Люси. Мне ещё не приходилось целоваться с женщиной, потому что я избегал романтических отношений, так что для меня это было очень странно. Я был сильно удивлён, и она это заметила.
– Извини, это было необходимо для заключения договора. А теперь я выполню свою часть.

Мы в мгновение ока оказались вновь в том месте, где 8 лет назад погибла мама. Мы стали наблюдателями, совершенно чужими людьми для герцога, герцогини и маленького меня.

Всю свою жизнь я хотел стать сильнее. Я хотел исправить то, в чём меня все обвиняли. Я хотел, чтобы моя матушка вновь ожила, чтобы смеялась, ела, пила, танцевала, пела. Чтобы отец не был так холоден ко мне, чтобы он также ласково и нежно наблюдал за тем, как матушка живёт и радуется жизни. Я так хотел стать сильнее, сделать хоть что-то ради себя и своих родителей, вернуть то, чего из-за меня мы все лишились. Все 8 лет, что я провёл в одиночестве, я хотел лишь исправить то, в чём я виноват. Наверное, поэтому, когда я был шокирован происходящим, я попросил Люси именно оживить маму, сделать за меня именно то, чего я сам не мог, но всегда так отчаянно желал. И ведь снова это кто-то делал за меня. Сам я не сделал ничего, всего лишь нашёл алую дверь и нагрубил мистической леди. Я могу хоть что-то в этой жизни сделать сам?

В этот миг моего разочарования в собственных силах, мы с леди-демоном уже стояли рядом с теми, чьи души должны были спасти. Сейчас передо мною та же картина, что и 8 лет назад: герцогиня берёт за руки любимого сына и, кружась с ним в вальсе, подвигается к ущелью. Они оба смеются, в её взгляде видна неземная любовь к своему единственному маленькому мальчику. Ещё минута. Всего несколько секунд. С улыбкой на лице герцогиня падает вниз, успевая лишь отпустить руки любимого сына, который, ещё не понимая происходящего, продолжает смеяться.
– МАМА! – пронзил тишину крик. Взрослый я схватил герцогиню за руку и пытался вытащить назад. В этот момент она смотрела на меня крайне удивлённо, даже не догадываясь, что таким, как я, будет вскоре её маленький сын, которого она любила больше жизни. Я держал её руку, чувствуя, как матушка дрожит от страха. В какой-то момент она посмотрела вниз, испугалась и закричала, начала дёргаться. То, что я держал её руку, причиняло ей огромную боль, и второй рукой она пыталась зацепиться за край обрыва, чтобы вес тела распределился по двум рукам, и не было бы так больно. Я протянул ей вторую руку, видя, что она не может дотянуться. Я спас её. Моя мама осталась жива. Смешанное чувство радости, гордости, счастья и облегчения наполнило меня. Я уже было подумал, что проблем в моей жизни не будет, но меня тут же пронзила острая головная боль. Я успел лишь вытянуть матушку из ущелья и упасть на землю, обхватив голову руками. В моей голове будто всё перемешалось, казалось, что она просто лопнет.
– Что это? Почему так больно?! – кричал я.
– Ты изменил прошлое, – улыбаясь, ответила Люси. – Прошлое очень сильно влияет на будущее и настоящее. Твои воспоминания, обиды, мысли, всё меняется. Это больно, но скоро пройдёт, потерпи.

Мне хотелось кричать, плакать, биться головой о стену, я бы сделал что угодно, лишь бы эта боль прекратилась. Это было просто невыносимо.

Спустя некоторое время, боль и вправду прошла, однако я уже больше не мог быть таким, как прежде. Я только что целиком и полностью переписал 8 лет своей жизни, половину жизни, весь мой характер поменялся. Смерть матери вылилась в душевную травму маленького ребёнка, из-за чего я вырос не таким, каким должен был. А мой отец, оставшись без любимой супруги, ушёл в себя и не мог никак сгладить боль сына. Однако в тот момент, когда прекратилась моя головная боль, всё изменилось. Я помнил будто две жизни и не знал, какая же из них настоящая. Я стал другим, но меня очень напрягал этот факт изменения. Я ничего не понимал, был полностью запутан и до ужаса напуган. «Какой я – настоящий? Моя матушка жива или нет? Я ведь помню, как она умерла? Но я помню, что спас её, ведь мне помогла Люси. Но зачем я просил её о помощи, если ничего не случалось?» Всё это просто не давало мне покоя. Однако это очень помогло мне в корне изменить себя. Я был слаб, потому что не чувствовал ни любви, ни поддержки за спиной. Никогда никого не любил. Я презирал людей настолько, что мне было противно ощущать себя одним из них. Мой учитель очень удивлялся, когда я не просто уничтожал мечом все мишени, а просто разрывал их на куски со злости. Мне нужно было как-то вымещать свою злобу, и именно поэтому я всего за пару месяцев полностью овладел искусством фехтования. Сейчас мне эти навыки вряд ли понадобятся, ведь я многое понял, взглянув на свою жизнь под другим углом и узнав, что такое любовь не умершей мамы и ни в чём не обвиняющего меня отца, но в голове была просто каша, измена прошлого очень сильно сказалась на моей психике.
– Ты достиг цели, Бельфегор Эйдельман, поздравляю! – молвила Люси и снова впилась взглядом в мои глаза.

Подойдя ближе, она нежно дотронулась своими мягкими, чуть влажными губами до моего лба, и я тут же почувствовал лёгкость, стал абсолютно спокойно ко всему относиться. Вернее, я просто расставил всё по своим местам и принял эти две жизни как одну, слил все воспоминания воедино. Однако я чувствовал, что моя нынешняя жизнь и всё, что я пережил за эти 16 лет – совершенно ненужный мне опыт, будто в моём прошлом было что-то, что гораздо важнее. Я почувствовал какое-то притяжение к этой непонятной особе, невольно стал считать её своим другом в благодарность за неоценимую услугу, которую она оказала. Это произошло так странно и быстро, что я даже не понял этого. Но, отбросив прошлое, я мог ясно смотреть в будущее. А она всё так же смотрела мне в глаза, и мне это всё больше нравилось, я всё чаще улыбался, отвечая ей таким же ласковым глубоким взглядом. Мы будто смотрели в души друг другу, между нами образовалась довольно крепкая связь, которую не назовёшь ни любовью, ни дружбой, мы просто хотели быть рядом друг с другом и не отводить глаз от родной души. Моей частью договора было стать её собеседником, поэтому мы пробыли в моём мире всего несколько минут и снова вернулись в Бездну. Не знаю, сколько времени я пробыл там вместе с Люси, но мы успели о многом поговорить, хотя я и не спрашивал у неё ничего, что касалось бы меня. Я был так благодарен ей за всё, что не хотел хоть чем-то расстроить или обидеть её. Однако, как я узнал много позже, она сильно вводила меня в заблуждение всем, что делала. Она строила из себя загадочную, высокомерную и хладнокровную девушку, поведение которой невозможно было предугадать. Казалось, она видит меня насквозь и издевается. Она была язвительна, груба, часто хамила, но так мило и искренне улыбалась, что я не мог на неё обижаться. Она словно была сделана из противоположностей, именно поэтому даже для меня было сложно определить, что же у неё на уме и что она собирается делать. Хотя с людьми таких проблем у меня никогда не возникало. Наверное, всё потому, что она демон? Интересно. Я не знаю её мотивов, не знаю настоящей её сущности, не знаю ничего о её биографии. Но почему-то я так увлечён ею, что не могу думать о чём-то другом.







ГЛАВА V. ДВУЛИЧИЕ
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЯНТАРНОГО ДНЕВНИКА.

Я не знал, сколько времени провёл в Бездне. В комнате Люси не было ни часов, ни календаря, а время суток никогда не менялось. Абсолютно застывший странный мир, в котором не было ни единой живой души, кроме нас двоих. Когда я сам прожил здесь некоторое время, мне стало невообразимо жаль девушку, вынужденную находиться в Бездне уже много лет. Пустота вокруг словно проникает в тебя, пронизывает до костей, убивая всё человеческое в твоей душе. Познав те чувства, которые появляются внутри от пребывания в белом мире, я решил остаться в нём ради Люси, дабы скрасить её одиночество.

Мы много разговаривали, учась друг у друга чему-то новому. Я постоянно расспрашивал её про Ад, про демонов и про всё, через что она прошла в жизни. Истории, которые она рассказывала, казались не слишком серьёзными, будто она не хотела посвящать меня в своё прошлое, но многие вещи, которым она меня научила, были полезны мне в дальнейшей жизни, за что я всегда оставался ей благодарен. 

Она много рассказывала мне о детстве, и, хотя на вид ей было едва ли больше семнадцати, говорила она так, словно это было очень и очень давно, иногда она забывала подробности и детали событий. Очень много я слышал про двух её друзей, с которыми она, к сожалению, провела не слишком много времени, однако это время она тем не менее называла самым счастливым периодом своего детства и отрочества.
– Лучше всего мы ладили с Асмодеем, – вспоминала Люси. – Он всегда поднимал мне настроение, даже когда печаль снедала моё сердце. Мы очень любили петь под гитару, сидя у костра, в этом было что-то волшебное. Я не знаю, как он в свои 10 лет так хорошо овладел инструментом, но играл он умело, а главное с душой.
– У костра? Только вдвоём, без слуг и охраны? Разве это не опасно?
– Втроём, – улыбнулась Люси. – Нет, совершенно не опасно. Втроём...

Взгляд девушки погрустнел и опустел, словно она вспомнила что-то печальное и погрузилась в воспоминания. Но затем, довольно быстро вернувшись назад, она продолжила:
– У меня было двое друзей, но с Асмодеем мы были словно брат с сестрой. С ним было легко, он был таким открытым и милым мальчиком. До сих пор с улыбкой вспоминаю его, вот бы вернуться в то время...
– А что с ним сейчас? – поинтересовался я.
– Да ничего, – ответила она, – живёт и радуется жизни, думаю. Только я-то тут, а он – в Аду.

Как бы я хотел, чтобы она с такой же теплотой могла вспоминать обо мне. Неважно, кем я буду для неё, лишь бы я занимал хоть какое-то место в её жизни.

Пусть мы провели много времени вместе, она всё же была и остаётся для меня недосягаемой королевой с портрета, чьим лицом я восхищался всю сознательную жизнь. Будучи очарованным ею, я принимал за правду всё, что она мне говорила, а все её действия мне казались максимально понятными и логичными, ведь это не просто кто-то там мне что-то показывает и рассказывает, это же сама Люси. Упиваться красотой женщины и думать, прежде чем делать – в моём случае эти понятия были почти противоположны.

Дни летели незаметно, я пребывал в неведении, какой вообще сейчас год, но Люси иногда говорила, что прошла неделя или месяц. Наше общение длилось полгода, прежде чем я решился выспросить у неё то, что заинтересовало меня с самого начала.
– Послушай, Люси, – начал я, – за всё это время я успел перенять себе некоторые твои повадки и манеру общения, но так и не понял: почему ты так отличаешься от мира, привычного мне?
– Хм... Даже не знаю, как это объяснить... – задумалась Люси. – Скажем так, твой мир немного отстал в развитии от других миров. Вы сейчас приблизительно в середине девятнадцатого века, если считать по-вашему, но на самом деле ваш мир был создан как минимум на несколько тысячелетий раньше, и если бы вы начали развиваться с того самого момента, то сейчас были бы даже более развитыми, чем я и мне подобные. Просто, развившись примерно до того же уровня, ваша цивилизация умерла, а потом возродилась снова, с нуля. И именно этот ноль вы считаете «первым веком». Ну ты ведь слышал об Атлантиде, к примеру? Не затони она в своё время, сейчас человечество было бы гораздо более развитым. К тому моменту, как начался ваш «первый» век, я жила на этом свете уже больше тысячи лет, поэтому и получается, что я в развитии ушла дальше, чем ты, поэтому речь и поведение мои иные немного.
– Тебе уже больше тысячи лет? Серьёзно? – удивился я.

Она выглядела действительно маленькой девочкой, но, когда я заглядывал в её бездонные синие глаза, я видел уставшую от жизни старушку, которая не знает, чего хочет, потому что все желания, когда-либо приходившие в её голову, уже давно исполнились. Я не понимал раньше, почему мне так кажется, но теперь этому нашлось объяснение.
– Наш мир слегка застывший, – продолжала Люси. – Мы развиваемся, но живём очень долго, поэтому средний возраст демона составляет 2–3 тысячи лет, что по-вашему около двадцати-тридцати. И, соответственно, мой возраст не является чем-то ужасным. А если вернуться к теме, то ты живёшь в девятнадцатом веке, а уровня развития Ада вы достигнете только во второй половине двадцатого, поэтому для тебя так непривычно всё то, что я делаю.
– Как это всё странно… Получается, я отстал от жизни?

Люси рассмеялась, в очередной раз доказав мне, что она гораздо привлекательнее в реальности, чем на картине. Смотреть на её улыбку я мог вечно.
– Ну, – улыбаясь, говорила она, – не ты один, знаешь ли. Весь ваш мир отстал от нас. У нас нет проблем с эмансипацией женщин, нет фиксированного социального расслоения, разница лишь в доходах у разных семей. Поэтому и речь наша проще, нам нет необходимости скрывать своё мнение от общества или надевать маску перед окружающими. Всё это в прошлом.

Я с упоением слушал её рассказы, всё больше влюбляясь в этот мир и всё чётче создавая его в своём воображении. Легенды о королях, пытавшихся создать идеальное общество, оказались правдивы, а мир, о котором я всегда мечтал, оказался вполне реальным. Я бы не смог попасть туда без помощи Люси, поэтому частенько просил её хотя бы о небольшой экскурсии, но она постоянно переводила тему, отшучивалась или просто уходила от разговора. Я не понимал, почему она начинает вести себя странно, когда речь заходит о её родине, но всем сердцем верил, что у неё на всё есть свои причины, а я должен просто довериться ей.

Из всех её рассказов я понял, что демоны – очень странные существа. Она дружила с мальчиком по имени Асмодей, и, как я понял, в их компании был ещё третий – Астарот, о котором она рассказывала очень мало, будто он для неё значил намного меньше. Особенно запомнилось мне то, что в какой-то момент Астарот и Асмодей очень сильно поругались, но потом, спустя тысячу лет, когда Астарот женился, свидетелем на его свадьбе стал именно Асмодей, чей статус так и остался загадкой – то ли другом он был, то ли врагом. Как мне показалось, всё вместе.

Ещё одной странностью оказалась книга, случайно найденная мною в шкафу Люси. Она называлась «Лемегетон». В ней описывались демоны, но, судя по описанию их внешности, книга была написана людьми, ведь, глядя на Люси, невозможно было предположить, что демоны имеют такую жуткую форму. Но странность заключалась не в этом. Я нашёл в той книге много знакомых имён, которые соответствовали именам различных демонов. Например, «Асмодей – демон-искуситель, учит искусству арифметики, астрономии, геометрии и всем ремесленным искусствам, делает непобедимым и показывает места, где лежат сокровища». Это описание абсолютно не соответствовало тому, что рассказывала Люси о своём друге, но это и не простое совпадение, ведь я так же нашёл там такие имена, как «Астарот» и «Бельфегор». А потом нашёл ещё одно интересное имя – «Lucifer», которое подозрительно напоминало более длинную версию имени королевы, сидевшей в кресле напротив. Я не стал интересоваться у неё подробностями, ведь, по большому счёту, какая разница, что и где написано. Я знаю себя, я знаю её – этого достаточно.

Однажды она спросила, не хочу ли я узнать, кто и зачем отправил меня в Бездну. Этот вопрос стал для меня неожиданностью, я был удивлён, что она не сказала мне ничего раньше, если что-то об этом знала. Заподозрив неладное, я всё же согласился, в тайне надеясь, что Люси к этому всему не причастна.

Сказав, что мы собираемся на бал-маскарад, она открыла платяной шкаф (появившийся в комнате неожиданно для меня), долго там что-то искала, а затем бросила мне костюм и маску.
– Иди и переоденься в это, – приказала она, и я тут же вспомнил своего лучшего друга Акиру, который любил говорить в точно таком же тоне.

Алые врата распахнулись, выпустив меня наружу, а затем вновь захлопнулись за мной. За то время, что мы провели вместе, я уже уяснил, что спорить с женщиной – дело страшное. А с женщиной-демоном рисковать мне как-то даже не хотелось, так что я, долго не раздумывая, переоделся в то, что дала мне Люси, и открыл дверь. Передо мной предстало невероятно прекрасное зрелище: очаровательная девушка в страстно-красном пышном длинном платье, волосы её были заплетены в толстую косу и лежали на левом плече, а на ногах наконец-то были надеты туфли. Платье, как и предыдущее, было с открытым верхом, позволяя тонким предплечьям и изящно выпирающим ключицам показывать себя всем, кто хотел бы это увидеть. К сожалению, на серьёзную церемонию Люси решила, не изменяя традициям, надеть корсет, что меня немного расстроило, но её тонкая талия и подчёркнутая корсетом грудь не позволяли мне думать о недостатках. В этот момент мне хотелось, чтобы её увидел Акира, он бы, наверное, сошёл с ума от восхищения новым образом своей любимой королевы.
– Что ты там так долго? Я уже устала ждать, пока ты переоденешься!
– Ты выглядишь просто потрясающе! – воскликнул я.
– Ну ещё бы! – слегка смутившись, ответила она.

Щёлкнув пальцами, она быстро переместила нас в мой особняк, повернув время вспять. Бал тогда только начинался, гости едва начинали прибывать. Мы решили немного расслабиться, раз наш "незваный" ещё даже не объявился.

Теперь рядом с отцом стояла и мама. Она была точно такой же, какой я её помнил до смерти. И за эти 8 лет она ничуть не изменилась, всё такая же стройная, красивая, всё так же излучает свет и дарит тепло всем, кто с ней общается. Я не могу теперь воспринимать её по-обычному, ведь я прожил полжизни с мыслью, что она мертва. Но теперь я не чувствую ненависти ко всем, кто меня окружает, моё сердце наполнено добром и любовью, подаренными моей вновь ожившей мамой.

Пару часов ушло у нас на отдых и расслабление, однако я всё это время наблюдал взгляд одного человека, направленный на Люси. Он не сводил с неё глаз весь вечер, будто ожидая, что же она станет делать. Это был высокий брюнет с тёмно-коричневыми глазами, сверкавшими как-то зловеще. Он был, пожалуй, самым привлекательным внешне молодым человеком, которого я знал. На его одежде никогда не было ни единого пятнышка, даже если на улице шёл сильный дождь. Ровный нос и губы, складывающиеся в широкую красивую улыбку, привлекали к нему внимание всех, кто находился рядом, но эти же губы умели складываться в злобную ухмылку, абсолютно меняющую выражение лица и превращающую красивого молодого человека в какого-то злого беса.

Он отслеживал каждое действие Люси, хотя они даже не были знакомы. Он хоть и видел её лицо на портрете, но вряд ли бы заподозрил, что это действительно она, ведь никто и не предполагал, что она всё ещё жива, да и что она вообще когда-либо существовала. Для всех нас картины, висящие в «хранилище мифов», были лишь олицетворением легенд, передающихся от поколения к поколению уже многие годы. Если бы я вот так просто заметил Люси на празднике, не будучи с ней знакомым, мне бы и в голову не пришло, что королева, изображённая на портрете, – это она. Однако Акира рассматривал её с большим интересом, словно диковинную зверушку, постоянно пытаясь поймать её взгляд. А Люси, будто заметив это, специально отводила глаза в сторону.

В какой-то момент этот необычный наблюдатель, устав от игр, напрямую подошёл к Люси и, улыбаясь, молча протянул ей руку, приглашая её на танец. Она без раздумий согласилась, улыбнувшись в ответ, но улыбки обоих были настолько театральными, что, казалось, они разыгрывают какую-то пьесу, только очень бездарно.

Они кружились в вальсе, танцуя намного лучше других пар. В глаза друг другу они не смотрели и держались довольно отстранённо, хоть и танцевали, соприкасаясь руками; эмоциональной связи между ними совершенно не чувствовалось. В какой-то момент он резко дёрнул её за руку и прижал к себе, обнимая за талию. В эту секунду я заметил, как хорошо они смотрятся вместе, они оба очень грациозны и аристократичны. Он вёл себя довольно бесцеремонно, шептав ей что-то на ухо, а потом почти поцеловал её в шею, но остановился в последний момент и, улыбнувшись, продолжил танец. Наглость и бесцеремонность были свойственны Акире, но в данном случае, я думаю, он вёл себя так, потому что узнал в Люси девушку, привлекавшую его внимание долгие годы. Единственной женщиной, которую по-настоящему любил Акира, была нарисованная на холсте странная особа, чью улыбку разгадать было едва ли проще, чем улыбку самой Джоконды. Возможно, поэтому он хотел взять от этой встречи как можно больше. Больше прикосновений, больше слов, больше страсти. Иногда мне казалось, что, живи Акира в более продвинутом мире, как, например, Ад, он бы долго не раздумывал и увёл Люси в свою комнату, чтобы провести с ней время наедине. Однако у нас это считалось дурным тоном, поэтому ничего такого Акира, конечно же, делать не собирался.

Но не только мой друг повёл себя необычно, реакция Люси тоже показалась мне довольно странной. Мы провели вместе достаточно много времени, и я уже успел понять, что она абсолютно независима от других людей. Она знает себе цену и никогда не позволит никому обращаться с ней так, как им того захочется. Будучи весьма своевольной, она следит за тем, чтобы события в её жизни совпадали с её желаниями настолько, насколько это возможно. Почему же тогда сейчас, встретив совершенно незнакомого молодого человека, она позволяет ему делать с ней в буквальном смысле всё, что придёт ему в голову? Будь на его месте я, она бы меня ударила, а Акире она позволяет любые прикосновения и любые объятия. Порой его рука спускалась ниже талии, что, возможно, и нормально в мире Люси, но уж точно не приемлемо в нашем. Акира вырос здесь, а не там, но нарушает все здешние правила. В какой-то момент мне даже показалось, что он легонько поцеловал её в щёку, чего тоже в нашем мире не делали на людях при первом знакомстве.

После того, как музыка закончилась, Акира, держа Люси за руку, подвёл её к столу с напитками и угостил бокалом красного вина, а Люси, с той же бездарно-театральной улыбкой, выпила с ним даже два.

Когда она вновь подошла ко мне, я не смог удержаться от вопросов.
– Очень страстный танец, – язвительно заметил я. – Не ожидал увидеть такое зрелище.
– Я давно не была на таких вечеринках, так почему бы не расслабиться? – Люси вела себя как ни в чём не бывало, будучи расслабленной и слегка повеселевшей от вина.
– Ты с ним виделась раньше? – поинтересовался я.
– Н...нет, – запнувшись, ответила она, вызвав у меня ещё больше подозрений.

Однако не успел я спросить что-либо ещё, как, прервав наш диалог, часы пробили двенадцать. "Человек в чёрном" вновь двигался в мою сторону, как это было в первоначальном варианте событий. Мы становились друг к другу всё ближе, расстояние сокращалось. Однако Люси с невозмутимым видом подошла к незваному гостю и с абсолютным равнодушием на лице сняла с него маску, продолжая пить свой напиток из бокала. Передо мной предстал компаньон моего отца, с коим я лично не знаком и кого видел единожды. Мою голову вновь пронзила острая боль – воспоминания менялись. Тем временем тот, чья личность раскрылась, вновь открыл проход в Бездну и бросил туда нас с Люси. Последнее, что я видел – как Акира ухмыльнулся и ушёл. Я так и не понял, что это было. Мы сразу же оказались в комнате Люси, раз уж ей суждено было нести бремя Души Бездны.

Она знала, кто этот мужчина и в чём причина его отношения ко мне – я был в этом уверен. Иначе она не была бы так спокойна, когда показывала мне, кто под маской.
– Ты ведь многое скрываешь от меня? – немного помолчав, спросил я.
– Возможно, – вполне серьёзно и с лёгкой задумчивостью ответила Люси. – Я и не обязана выдавать тебе все свои секреты.
– Но ты ведь знаешь, что это всё значит! Почему не хочешь облегчить мне жизнь, рассказав, кто и зачем бросил меня в Бездну?!
– Я ведь сорвала с одного маску! – недовольно воскликнула Люси. – К тому же, в твоём случае поиск правды намного важнее, чем сама правда. Так зачем мне лишать тебя жизненного опыта? Ты даже в людях разбираться не научился, а уже требуешь от меня каких-то ответов? Найди хотя бы часть из них сначала сам, а потом уже проси у других остальное.

Эти слова поставили меня в тупик. Проведя с ней достаточно времени, я понял, что Люси никогда и ничего не говорит и не делает просто так. Если она решила бросить в меня подобной фразой, значит она уверена в своих словах и на что-то намекает.
– О чём это ты? – в недоумении спросил я.
– Ладно, – вздохнув и немного успокоившись, молвила девушка, – я подскажу тебе. Вспомни: самый близкий тебе человек, тот, за кого ты с лёгкостью отдашь жизнь?
– Акира! Мой лучший друг, Галбрейт Акира!
– Ты доверяешь этому... м-м... человеку?
– А почему ты спрашиваешь? Он что-то сказал тебе во время танца?
– То, что он сказал мне, касается лишь его и меня, – отрезала Люси. – Сейчас я спрашиваю, доверяешь ли ему ТЫ.
– Почему ты так в нём уверен? – продолжала она. – Тебе никогда не приходило в голову, что он, возможно, лишь лицемер, использующий тебя в личных целях? Ты не задумывался, что у него могут быть свои причины дружить с тобой?

Её слова меня сильно удивили. Они словно заполонили мой разум и кричали в моей голове, не давая места ничему, кроме себя. Для меня Акира был единственным, кто мог понять мою боль, когда я лишился родителей, он защищал меня в моменты моей слабости. И услышать сейчас от девушки, к которой я так привязался, что вся моя дружба с ним была лишь лживым спектаклем... это было ударом для меня. Я просто не мог это адекватно воспринять. Вообще хоть как-то воспринять. Потеряв над собой остатки контроля, я ударил Люси по щеке со всей силы, я был просто в бешенстве. Она от неожиданности упала на пол, прикрывая щеку рукой. По её руке текла кровь, потому что я не рассчитал силу. Я понял это сразу же, но мне было так больно от её слов, что я не мог извиниться перед ней, хотя каждая клеточка моего тела кричала: «Прости меня! Что я наделал?! Боже мой, прошу, прости меня!».
– ЭТО ЛОЖЬ! – закричал я во всё горло, игнорируя своё подсознание и полностью поддавшись обиде, разраставшейся в моей душе. – НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ, ГЛУПАЯ ДЕВЧОНКА! ТЫ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕШЬ!
– Ложь, значит... Ну да... Думай, что хочешь, – поднявшись, холодно ответила Люси. – Отныне ты сам по себе.

После этих слов я вернулся во время, когда подготовка к балу только началась. Бездна словно выплюнула меня обратно в человеческий мир. В ту секунду, когда я перемещался между мирами, я чувствовал, что каждый сантиметр белого полотна меня ненавидит. Возможно, это было лишь выдумано мной, а, быть может, это всепоглощающая ненависть Люси была так сильна, что я ощутил её всем телом. Я был очень зол на Люси и думал, что она так же зла на меня. Я так дорожил своим единственным другом, а она, так полюбившаяся мне за столь короткое время, ударила ножом в самое сердце. Теперь я осознал, что от этой девушки с самого начала можно было ожидать чего угодно, только не искренности. Она не внушала доверия, потому что её поведение было не слишком понятным. Нельзя было предугадать её слова или действия, невозможно было понять, что у неё на уме. Она была ледяной и казалась совершенно бесчувственной. Пока мы были вместе, я думал, что мы стали близкими людьми друг для друга, но нет. Она мне чужая. Я не смогу простить ей унижение своего самого близкого человека, я не хочу больше даже слышать о ней.

И всё же, я вновь пришёл к портрету. Лицо ненавистного мне демона смотрело на меня с прежним высокомерием, и это ещё больше злило меня теперь, но неожиданно я почувствовал какую-то боль. Боль, исходящую из этого колючего, ледяного взгляда. В этот момент прогремел гром и пошёл дождь, буквально затопляя все улицы. Возможно, это было знаком, что я поступил неправильно, но тогда у меня не было желания ничего обдумывать. Я тут же ушёл из некогда любимой мною комнаты, громко хлопнув дверью.








ГЛАВА VI. ПРЕДАТЕЛЬСТВО
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЧЁРНОГО ДНЕВНИКА "АКИРЫ".

Я наблюдал за ним из окна своей комнаты. Он гулял по саду, обдумывая всё, что с ним произошло. "Я ведь сорвала с одного маску!", "... сорвала с одного маску...", "... с одного..." – мелькало в его голове. Читать мысли тех, кто слабее меня, я мог без труда, а все люди по своей природе уступают мне по силе, поэтому я частенько позволял себе влезать в голову Бельфегора, узнавая, что он думает и что планирует предпринять. 

Вдруг он остановился. Из спутанного потока мыслей сложно было понять, почему же он перестал нарезать круги по саду, но то, что слова Люси в его голове никак не укладывались, было предельно ясно.

– Точно! – вдруг сказал он вслух. – Неужели в первый и во второй раз меня бросили в Бездну разные люди?!

Как же мне хотелось засмеяться во весь голос, но, к сожалению, моё окно было открыто, и мне пришлось сдержаться, чтобы не быть услышанным. Насколько глупым нужно быть, чтобы так долго разбираться в таких элементарных вещах? Не знаю, как сильно развилась его тупость к данному моменту, но теперь он сделал целью своей жизни две вещи: получить прощение Люси и отомстить всем тем, кто виновен в его заточении внутри белого мира. Откровенно говоря, бессмыслица какая-то получается: встрече с прекрасным демоном он рад, отношениями с ней дорожит, а за попадание в Бездну хочет отплатить, забывая, что, если бы не это, женщину своей мечты он бы никогда вживую не увидел. Но лучше бы он с ней никогда не пересекался, ибо то, что он поднял на неё руку, тут же лишило его всякой чести в моих глазах, он буквально улетел в какую-то пропасть, упал настолько низко, что я уже и не вижу его. Однако ненависть, растущая внутри меня, обладает более острым зрением, и сдерживает её лишь одно тайное чувство, без которого я бы набросился на Бельфегора уже сейчас и оторвал бы ему голову, наслаждаясь кровавым фонтаном из шеи. О да, как бы я хотел сейчас увидеть эту агонию и мёртвое тело, гниющее в луже крови.

А Люси меня позабавила. Давно я не видел её такой сдержанной и неискренней, но это не сделало её менее желанной. Маска, закрывавшая половину лица, позволила мне вновь прикоснуться к любимой женщине, чего я не мог сделать последние 116 лет. Само собой, мы узнали друг друга, так что этот танец, эти сдержанные эмоции... да мы просто «ломали комедию». Я едва не сорвался и не поцеловал её, но лишнее внимание привлекать к своей персоне было ни к чему, так что я не стал выходить за рамки, поставленные этим глупым древним обществом, совершенно отставшим от жизни. А жаль, могло бы выйти красивое и, самое главное, страстное зрелище. Бельфегор, думаю, позавидовал бы.

Я люблю заходить в «хранилище мифов», когда бываю в доме Эйдельманов. Такое глупое название дал этой комнате именно Бельфегор, когда узнал о ней. Люди, чьи портреты находятся в этой комнате, вовсе не являются мифом, они существовали и существуют на самом деле, но Бельфегор такой вариант даже не рассматривал, когда нарекал эту комнату таким странным и бессмысленным именем. Те три портрета, что висят здесь, были изуродованы не временем, как думает Бельфегор, а вторым известным королём – «Великодушным», оставившим нетронутым лишь лицо женщины, так много места занимавшей в его судьбе. Я обожаю смотреть на эту картину, она написана столь талантливо, что вызывает восхищение каждый раз, когда попадается мне на глаза. И Люси на ней просто бесподобна. Пусть у меня было не так много времени на общение с ней во время последнего бала, но смотреть на лицо моей обожаемой девочки я могу в любое время дня и ночи. Ни разу ещё не смог пройти мимо.

После «глобальных» раздумий Бельфегор побежал в мою комнату в надежде обсудить со мной всё то, что крутилось в его голове. Я Акира, «человек», которого этот невероятно интеллектуальный юноша считает своим лучшим другом. Он видит во мне простого парнишку, коим я притворяюсь здесь уже 18 лет, но, конечно же, всё это лишь игра. Раз уж я пытаюсь не быть раскрытым, мой внешний вид не слишком отличается от всех остальных, живущих рядом со мной, за исключением, разве что, того, что я отдаю предпочтение тёмным, чёрным оттенкам. Хотя этот образ абсолютно отличается от того, к которому я привык. Я предпочитаю джинсы и рубашки, а не этот старомодный позор. Но, к сожалению, люди застряли в своём 1800 каком-то и потеряли желание двигаться дальше. Я даже не знаю, какой сейчас год, потому что появляюсь здесь не особо часто, проводя много времени в своём настоящем доме. Но раз иногда приходится жить здесь, приходится носить эту отвратительную одежду, так что мне тут явно невесело. Когда я сбегаю обратно к себе домой, я буквально наслаждаюсь своим привычным одеянием, хотя, казалось бы, что такого важного может быть в одежде, но, когда ты смотришь в зеркало и расстраиваешься, начинаешь получать удовольствие даже от мелочей, вроде переодевания во что-то более современное.

Однако мне повезло родиться тем, кто я есть, и я очень этим доволен. Природа не обижает таких, как я: у меня густые чёрные волосы, кроваво-алые глаза и мощное тело, которое я успел хорошо натренировать, так что теперь я красивый юноша с атлетическим телосложением. Это, правда, просто оболочка, но и без неё никуда в этом мире. Такой красивой душе, как моя, необходимо такое же красивое тело. Обидно только, что все женщины, которые сходят с ума при одном лишь моём появлении, не видели никогда мой настоящий цвет глаз – в этом мире приходится его менять, потому что люди боятся красноглазых.

Мои «родители» – частые гости в доме Эйдельманов, и по этой же причине я тут бываю чаще, чем в доме моей здешней семьи. Моя комната на третьем этаже, и я периодически наблюдаю за становлением личности Бельфегора, удивляясь тому, насколько однообразным и скучным может быть человек. Я бы мог научить его чему-нибудь полезному, но мне попросту всё равно, что с ним случится. 

Когда он прибежал ко мне в комнату после раздумий в саду, я как обычно делал вид, что был рад его видеть. Отложив в сторону «Бедную Лизу», которая казалась мне ужасно нудной, я встал с кровати и открыл дверь «другу», при виде которого у меня от злости дрожали руки.
– Привет, Бел, – улыбнувшись, сказал я, стараясь ничем не выдать своё истинное отношение.
– Да... И тебе привет, - угрюмо ответил он.
– Как ты себя чувствуешь? – доброжелательным тоном спросил я.
– Я даже не знаю, что ответить, Акира... – вздохнул он. – Меня сейчас очень яро изнутри съедает чувство вины. Я обидел очень важного мне человека. Ты... случайно не знаешь, как открыть проход в Бездну?

Я сделал такое лицо, будто я очень удивлён. Я ведь всего лишь восемнадцатилетний парнишка, ничего особо не смыслящий в жизни и первый раз слышащий о том, что кто-то хочет попасть в сказочный мир.
– Ну есть способ, – ответил я, – но зачем тебе?
– Хочу извиниться, – опустив голову, он даже не попытался выспросить, откуда я знаю путь в Бездну, хотя существование белоснежного мира даже не доказано. – К сожалению, этот человек сейчас в Бездне по моей вине.
– Что?! Ты бросил кого-то в Бездну? – вскрикнул я, чтобы моё удивление выглядело более реалистичным.
– Нет, просто мы слегка поссорились, после чего я – тут, а он – там.
– Но ведь никто оттуда живым не выбирался! Подумай, Бел! Ты ведь там погибнешь! Нет необходимости рисковать собой!
– Мне это очень нужно, Акира. Без этого я просто не смогу жить дальше.
– Так это «он» или «она»? – ухмыльнулся я, делая вид, что я всего лишь догадываюсь, ни о чём точно не зная.
– Ты правильно понимаешь, это девушка... – засмеялся Бельфегор. – Очень красивая девушка.
– И как я сразу-то не подумал... – возбуждённым тоном сказал я, закрыв лицо рукой и опустив глаза в пол. – Сексуальная?

Я намекнул на то, о чём не узнал из его мыслей. Они провели вместе полгода, и меня очень тревожило, насколько далеко зашли их отношения. Не хотел бы, чтобы их связь когда-нибудь стала интимной.
– Ты что, я и не думал ни о чём подобном! – оправдывался он, немного покраснев.
– Неужели? А как ты объяснишь тот факт, что хочешь рискнуть жизнью ради какой-то девушки, которая не вызывает у тебя никакого интереса?
– Она особенная. Она довольно сексуальная, но я не влюблён в неё, нет. Я просто очень виноват перед ней… Я хочу быть близким ей человеком…

Он точно понимает значение слова «сексуальная»? Я не говорил ничего о любви. Однако это доказывает, что он ещё слишком мал для подобных вещей. Хоть какая-то положительная информация.
– Перестань думать о всяких глупостях! Это всего лишь девушка! Обычная надменная девчонка, которых миллион! Я не знаю, что у вас там произошло и почему она вдруг в этом жутком мире, но она не выберется оттуда живой! Ты хочешь умереть там вместе с ней?
– Поверь мне, мы не умрём. Там всё не так просто...
– Что это у тебя там не просто?! Всё вполне легко и понятно! Просто забудь её! Если она и выживет каким-то чудесным образом, это не важно. Она никогда не выберется оттуда!
– Да ты же не знаешь ничего, Акира! – кричал он, со злостью и некоторым недоумением во взгляде. – Она очень важна мне! Неужели ты не можешь просто помочь, не задавая глупых вопросов?!
– Глупых вопросов? Ты, между прочим, просишь меня отправить своего лучшего друга на верную смерть! Как я могу просто так помочь тебе в этом?

Мне было интересно, смогу ли я отговорить его от идеи встретиться с моей обожаемой королевой, потому что не хотел больше делить её ни с кем другим. Но не важно, получится у меня это или нет, я всё равно не позволю ему больше наслаждаться её обществом. Благо, у меня много возможностей.
– Пожалуйста, прошу тебя! Открой мне проход в Бездну! Я не могу просто сидеть сложа руки! Я обидел её... Я ударил её... Она плакала... Как я могу просто так забыть об этом?
– Ты ударил девушку?! – закричал я. Очередная вспышка агрессии в адрес Бельфегора едва не затмила мне разум. – Она не простит тебе этого! Зачем рисковать жизнью ради такой глупости? Перестань!
– Пусть не простит… Но я должен попросить прощения!
– Да зачем тебе это нужно? Неужто тебе не хватает девушек вокруг тебя? Тут полно тех, кто готов броситься в твои объятия и каждую ночь доставлять тебе массу удовольствия! Тебе мало?
– Она другая, я хочу от неё не этого. Пока ты не сказал, я даже не задумывался над этим!

Теперь я уверен, что он слишком мал для такого. Как она вообще могла влюбиться в этого ребёнка?
– Послушай меня, Бел. Я не знаю, что между вами произошло, но все женщины одинаковые. Хватит идеализировать их, выбери одну из тех, что рядом, и не гонись за журавлём в небе. Оно того не стоит.
– Насчёт королевы с портрета ты думаешь так же? – неожиданно спросил он.
– Я думаю так насчёт всех остальных. Королева вызывает у меня платонические чувства, поэтому её это не касается.
– Ну вот видишь! У тебя тоже есть девушка, по отношению к которой ты нежен, почему ты тогда не можешь понять меня? Пожалуйста, помоги мне!
– Какой же ты настырный... Ладно, идём.

Самое смешное то, что я говорил сейчас с ним в стиле Люси, в стиле более развитого общества, до которого он ещё не дожил, а он даже не заметил, что наш диалог не соответствовал тому, как разговаривают подростки 19 века. "Сексуальная" - это слово явно не в обиходе в это время. Просто смешно. Но раз уж он решился снова идти туда – прекрасно! Этот настырный идиот сам подписал себе приговор. Я уничтожу его, сотру в порошок, раздавлю, растопчу его! Для такого слабака, как он, и низших демонов, что я послал, будет достаточно. Он больше никогда не увидит её, монстры уничтожат его раньше, чем он увидит дверь. Поверь мне, Бельфегор Эйдельман, ты познаешь вкус боли сполна.

Движимый злостью и предвкушением скорой смерти ненавистного мне человека, я повёл его в подвал особняка. Мы шли по тайным коридорам, о которых он раньше, поди, и не слышал, что было мне на руку. Ступеньки были разной высоты, и он постоянно спотыкался, а из-за узости коридоров приходилось идти друг за другом, поэтому Бельфегор не видел выражения моего лица. Это и хорошо, ведь моя ухмылка сразу выдала бы все мои намерения. Я так ждал момента, когда смогу наконец полностью разрушить весь его мир, когда он будет биться в агонии и молить меня о пощаде, а я лишь наступлю на его слащавое лицо ногой и одной мыслью разорву ему сердце! Пусть умрёт мучительно, пусть сдохнет как собака, корчась на земле!

Когда мы дошли до нужного места, я замер. Мне хотелось немного накалить обстановку и напугать его. Всё вокруг к этому располагало: огромный зал без окон, темнота, разрываемая лишь редким светом нескольких свечей; огромный высеченный из камня лев на стене. Повисла тишина, резко и неожиданно прервав которую, я сказал:
– Хочешь в Бездну? Я тебя отправлю. Ты хотел к Люси? Попробуй, доберись до неё! Попробуй ещё причинить ей боль, если хватит сил! Ты здесь никому не нужен, так что, надеюсь, ты оттуда не вернёшься!

Вспышка лилового света. Несколько секунд – и Бельфегор вновь на белом листе. Но теперь «нарисован» не только он, а ещё и огромная армия, стоящая напротив. В руках Бельфегора меч – мой последний подарок ему, пусть поборется немножко за свою жалкую жизнь. Армия стоит, закрывая красную дверь. Это было намёком на битву, призом за победу в которой была встреча с Люси. Тебе шах, Бел. Самое время выставлять в бой короля.









ГЛАВА VII. ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЯНТАРНОГО ДНЕВНИКА.

Я не мог смириться с мыслью, что к Люси меня тянуло не что иное, как любовь, ведь раньше я этого чувства не испытывал. Словно тысячи ножей пронзали моё сердце, когда я вспоминал, как сильно я привязан к человеку, так жестоко предавшему меня. Всё больнее и больнее мне становилось от мысли, что я ударил любимую девушку за правду, за ту горькую правду, которую просто отказывался признавать.

Мои мысли были столь спутаны, что я сам не мог понять, отчего мне так тяжко дышится: то ли от любви я задыхался, то ли от того ножа, что был воткнут мне в спину. Я был предан, словно пёс, но был предан. Преданность и предательство – словно две стороны медали. Никогда не угадаешь, какая из них тебе выпадет на этот раз. 

Крепко вцепившись в длинную рукоять меча, я смотрел на армию мифических созданий, стоявших передо мной. Их горящие алые глаза, жаждущие крови, словно видели меня насквозь, возбуждая во мне страх, чувство безысходности и ощущение собственного бессилия. Я чувствовал в них жажду убийства.

Существа, представшие перед моим взором, зовутся грифонами. В этих двойственных животных с головой орла и телом льва я сейчас видел всю обиду Люси и всю злобу Акиры. Неоднозначная натура двух моих близких друзей словно отражалась в этих странных созданиях, будто грифоны – это некий символ, отождествляющийся с холодным, пассивным, но уверенным в себе и сильным Акирой, а также с бесчувственной, язвительной и жестокой, но такой бесстрашной и отзывчивой Люси.

Чем больше я думал об этом, тем больше осознавал, насколько «хороший человек» – расплывчатое понятие. Хороший для тебя тот, кто тебе удобен, кто делает то, что тебе нужно. Но нельзя быть удобным для всех, и стоит ему сделать что-то против твоей воли – он для тебя уже плохой человек. Как тогда различать? В грифонах плавно сливаются противоположные миры, поэтому то, что мои противниками стали именно эти существа, действительно очень символично. Внутренний мир Акиры и Люси настолько же интересен и многогранен, как и само существование грифонов, так что нельзя дать ему точную характеристику, рассматривать можно лишь отдельные поступки и отдельные черты, присущие этим двоим. Только сейчас, увидев перед собой мифических существ, я задумался над тем, как же всё-таки неоднозначны и многогранны люди. Легко назвать кого-то светом, кого-то тьмой, а ведь в жизни всё гораздо сложнее.

Сам по себе Акира совсем не похож на меня. У него не было никаких событий в жизни, которые могли бы сломать его, он абсолютно обычный. Но при всём при этом он способен был понять мою боль, которую я испытал после потери матери и разлада с отцом, он способен был шестнадцать лет дружить со мной и поддерживать меня во всём, чего я пытался достичь, и, скорее всего, он даже был моим кумиром. Акира не из тех, кто впускает в своё сердце всех подряд, словно девица лёгкого поведения, он столько лет был натурально влюблён в портрет, боготворя женщину, которая, как мы думали, давно мертва. Я пытался подражать его сильному характеру и достойному уважения поведению, но невозможно превратить себя в кого-то иного. Я – всего лишь я. С моими страхами, слезами, грехами. Я хотел стать таким, как он, но не смог. И вот теперь я стою здесь с мечом в руках, а всё, что есть внутри меня, дрожит от страха. Если бы получилось наоборот, если бы не он предал меня, а я его, то на моём месте Акира вёл бы себя совсем иначе. Наверное, он бы уже давно бросился в самую толпу и разрезал этим большим мечом всех грифонов, отделавшись лишь лёгкими царапинами. Пусть во мне кипит злость, обида и негодование, я всё-таки продолжаю ему завидовать.

Люси ещё более двойственна, и одной стороной она похожа на Акиру, а другой – на меня. Она может часами смеяться над шутками, даже когда ей, кажется, совершенно не смешно. Ей свойственна нечеловеческая отзывчивость: она поддержит тебя в любой глупой, неловкой, сложной или опасной ситуации, в которой ты можешь оказаться. Она готова слушать тебя, даже если всё, что ты говоришь, – полный бред, лишь бы ты не чувствовал себя некомфортно. В ней есть детские черты, начиная от внешности и заканчивая поведением, да и большую часть времени она ведёт себя как ребёнок, но, когда разговор заходит о чём-то серьёзном, она становится неимоверно зрелой, мудрой и тонко чувствующей ситуацию. Раньше я находил это необычным, но, когда узнал, что ей больше тысячи лет, сразу понял, что к чему. До недавних событий я мог решительно заявить: Люси – хорошая. Но, несмотря на все свои положительные черты, она всё же ранила меня в самое сердце, сказав то, что в итоге оказалось правдой и во что я так не хотел верить. Каким человеком её после этого считать? Добрым или злым? Плохим или хорошим? Слишком сложно. 

Думая сейчас об Акире и Люси, я всё больше осознаю, что они совершенно не плохие, несмотря на то, что могут серьёзно ранить чьи-то чувства. Это странное сочетание противоположностей в их характерах заставляет меня думать, что я недостаточно опытен, чтобы судить их. И не мне решать, каковы они на самом деле. Наверное, если бы Акира попросил у меня сейчас прощения, я бы, вопреки всему, что он сказал и сделал, не смог бы ему отказать.

Стараясь вести себя так, как, по моему мнению, повёл бы Акира, я вступил в яростную схватку с озлобленными грифонами. Сначала на меня бросился один из них, самый смелый. Я был охвачен страхом, который в итоге всё сделал за меня: я разрубил животное пополам, сам того не понимая и не желая. Следующая партия из трёх существ налетела на меня ещё более стремительно, но я уже мог немного понимать, что творю. Прыгнув на того, что летел посередине, я избежал атаки, но оказался лицом к лицу с бесчисленной армией, которая, казалось, занимала всю Бездну. Сзади меня были ещё трое, чей взгляд я ощущал на своей спине, и чей не то хлюпающий, не то рычащий, не то фыркающий голос я слышал. Моё и без того неудачное положение омрачала вонь, идущая из каждой пасти. Этот запах наполнял всё вокруг и давил на меня. Будь это типичный для кошки или собаки запах, я бы смог спокойно это пережить, но это была вонь из пасти льва, вонь перемешанной со слюной крови и переваривающегося в желудке человеческого мяса.

Трое, что были сзади, сдвинулись с места первыми. Они налетели и впились своими острыми когтями в моё левое плечо, левую руку и правую ногу. Я вскрикнул от боли, быстро распространявшейся по телу. Судя по всему, на когтях грифонов был яд, попавший в мой организм в большом количестве. Картинка перед глазами стала расплываться, и я перестал понимать, где нахожусь. Но это состояние было мимолётным и охватывало меня не всегда, а лишь время от времени. В перерывах я мог сражаться за свою жизнь, которую мне так страшно было потерять

Я смог вырваться из ядовитых оков, но на меня тут же налетели другие звери. Сколько я их ни убивал, сколько ни отрывал им головы, крылья, сколько ни протыкал их сердца мечом – всё было тщетно. Армия была бесконечна, и на смену мертвым животным прилетали живые, ещё более агрессивные. Только вот я-то был один, у меня не было ещё одного Бельфегора, который мог бы выйти мне на замену.

Белый мир превратился в кровавое поле, на котором было множество мёртвых грифонов, а также множество моей крови, пролитой из-за моей же слабости. Я опять осознал, насколько я слаб. Я всегда был прекрасным фехтовальщиком и выигрывал на дуэлях, но сейчас я был бессилен против этой огромной армии неразумных, однако побеждающих животных. А осознание того, что ты проигрываешь зверям, не умеющим думать, выстраивать стратегию или делать что-то, помогающее в бою, оно как-то... давит немного, мягко говоря. Особенно на самолюбие. Отбивая яростные атаки, я словно видел в каждом летящем на меня грифоне озлобленный оскал Акиры. Я чувствовал его гнев и агрессию, что тоже не давало мне покоя.

Я двигался по белому миру, заполненному смрадом, прыгая и уклоняясь от атак, и вскоре заметил красную дверь. Я ринулся было к ней, но живая стена из чудовищ преградила мне путь. Я на секунду замер, обдумывая план атаки, а затем нанёс удар по нескольким грифонам, находившимся передо мной, но стоило мне только чуть-чуть пробиться к заветной двери, как новая партия животных полетела на меня сзади. Я обернулся и отбил атаку, едва не рухнув на землю от бессилия и усталости.

Развернувшись обратно, я, прихрамывая, побежал в сторону алой двери. Однако войти в неё я не успел, потому как один из грифонов ударил меня лапой и выбил мой меч из рук. Второй взял его своими когтистыми лапами и на большой скорости полетел в мою сторону. В этот момент я был отвлечён другими зверями, в очередной раз налетевшими и вцепившимися в моё тело ядовитыми когтями, поэтому не смог уклониться от прямой атаки. Через секунду я ощутил, как моё оружие постепенно прорезает мою плоть в области груди, прорезает сердце и наполовину выходит наружу. Всё произошло очень быстро, и я даже не понял этого. В глазах потемнело, всё вокруг окончательно поплыло, ноги подкосились. Я с трудом держал равновесие, пытаясь вытащить меч из тела. Сделав первое усилие, я почувствовал резкую сильную боль. Я понял, что вытащить из груди кусок стали будет непросто, все ткани разорвались, и, как только я вытащу оружие, рекой хлынет кровь, а разорванное сердце позволит мне прожить от силы пару мгновений. Что делать – я не знал. Умирать было так страшно, но, кажется, это всё равно только что случилось, ведь теперь моя смерть была предрешена. Я вспомнил о цели, с которой прибыл сюда, и попытался резким движением вынуть из себя меч. Боль, которую я испытал, несравнима ни с какой другой: ни с ядовитыми когтями, ни с ударами твёрдого клюва, которые я получил за время схватки уже тысячу. Она была настолько сильной, что я уже было начал терять сознание. Однако я нашёл в себе силы подняться, отбросить в сторону меч и пройти заветные несколько шагов до алой двери, минуя миллионную армию врагов, которые, кажется, немного растерялись, думая, что эта атака должна была стать последней.

Когда я открыл алую дверь, Люси бросилась мне на шею, обнимая меня.
– Бельфегор! Как же я боялась за тебя! Слава богу, ты жив!

В момент все мои представления о Люси рухнули. Наглость, высокомерие, злоба, цинизм, лицемерие – я видел в ней всё то, что всегда боялся признать в себе. Но, увидев искреннюю радость в её глазах, почувствовав тёплые и нежные объятия, я наконец понял, с кем я имел счастье познакомиться. Будучи демоном, она настолько человечна, что любой человек мог бы ей позавидовать. Она живая, чувствующая, понимающая. Маленькая, нежная, ранимая, но при этом очень сильная.
– Люси... прости меня, пожалуйста... Я такой глуп... – не договорив, я стал кашлять кровью и чуть не захлебнулся ею.
– О нет, Бел, что с тобой сделали? Это он, да? Он наслал на тебя грифонов?

Не дождавшись ответа, Люси приложила руку к моей ране, а затем я увидел странное зеленоватое вещество, чуть плотнее воздуха, появившееся из ниоткуда и просачивавшееся сквозь её тонкие пальцы в мою рану. Буквально через несколько секунд боль утихла, а рана прямо на глазах затянулась.
– Что это такое? – поразился я.
– Это сила Бездны, – улыбнулась она. – Я могу использовать её, я ведь Душа.
– Люси... – помолчав, сказал я, опустив глаза в пол. – Прости мне мою глупость. Я не хотел... Я был неправ. Ты самый дорогой мне человек, правда. Я только сейчас начал осознавать это.
– Этого не может быть, Бел, – улыбнулась она, как бы начиная отводить тему в сторону. – Ты ведь почти не знаешь меня. Я совсем не такая, какой ты меня видишь.
– Мне достаточно того, что я знаю. Просто поверь мне: это то, что я чувствую. Я люблю тебя. Кроме тебя, у меня больше нет никого.
– Это не правда, Бел! У тебя есть твоя семья! – закричала Люси, удивлённая моим неожиданным заявлением.
– У меня нет семьи, – тихонько возразил я, будучи подавленным из-за воспоминаний, возникавших в моей голове при слове «семья». – Моей семьёй был мой лучший друг, которого ты, кажется, знаешь. Но теперь он почему-то возненавидел меня и всё, что есть во мне, и теперь в моей душе пусто. Будто забрали что-то важное... Мне тяжело. Но кто он? Ты ведь в курсе, да?
– Я не знаю, кто он. Я знаю только, что он не Акира, он врал тебе. Ты должен был понять это ранее.
– Теперь, кажется, осознал... – я смотрел в пустоту, не понимая собственных чувств и переполняя свою душу сожалениями. – Он всегда ненавидел и будет ненавидеть меня.








ГЛАВА VIII. ТЫ ВНОВЬ ВОРВАЛСЯ В МОЮ ЖИЗНЬ

ВЫДЕРЖКИ ИЗ АЛОГО ДНЕВНИКА.

Я очень ждала его. Я знала, что он найдёт способ вернуться, это же Бельфегор. После его ухода я поняла, что открывать ему правду было всё ещё слишком рано, он совершенно не был готов к восприятию информации. Однако тот факт, что он вернулся, прорвался через стаю грифонов и дошёл до меня, говорит о переменах в его сознании. Что-то перевернулось, он что-то осознал и принял, так что сейчас можно аккуратно и ненавязчиво начать выдавать ему всю правду по крупицам. 
– У меня есть ответы на все твои вопросы, – заявила я. – Но ты должен понимать, что получать информацию вот так просто – это не самый лучший вариант разобраться в ситуации. Гораздо эффективнее было бы выяснить все детали самостоятельно.
– Ты шутишь? – возмущённо воскликнул он, полностью оправившись от ран. – Я хочу знать всё сейчас!

Я задумалась над тем, не стоит ли мне немного приврать. Слишком много фрагментов этой истории связано с прошлым, которого он не помнит. Больше смысла было бы осветить только те моменты, которые свежи в его памяти.
– Ладно, – нехотя начала я. – Тебя уже много раз бросали в Бездну, однако воспоминания об этом всегда стирали. Лишь после заключения контракта со мной твои воспоминания навсегда останутся у тебя. Галбрейт Акира однажды пришёл ко мне и попросил уничтожить тебя, как только ты здесь появишься.
– Так ты с ним знакома?
– Немного. Ты мешал ему, мешал его планам. Он хотел избавиться от тебя и попросил моей помощи, но я решила тебе помочь, ты показался мне достойным этого. И всё же, сам Акира бросал тебя в Бездну лишь однажды, во все остальные разы он гипнотизировал совершенно случайных людей, заставляя выполнять грязную работу за него. Я всегда возвращала тебя обратно, а он, умея перемещаться во времени, постоянно заставлял кого-то кидать тебя сюда снова. Думал, что-то изменится.

Да, пусть знает лишь ту малую часть правды, которая пока была ему доступна. Если вспомнит хоть что-то серьёзное из событий столетней давности – тогда и расскажу всё остальное.

Лицо Бельфегора сейчас напоминало лицо какого-нибудь философа древности, он был очень озадачен услышанным и пытался понять информацию, полученную от меня. После схватки с грифонами его одежда была изорвана, волосы взъерошены, на остатках ткани были свежие следы крови. Я залечила его раны, но, думаю, он надолго запомнит этот поединок, хотя его поведение сейчас говорит о том, что он уже даже не думает о произошедшем, полностью переключившись на тему Акиры.
– Подожди, то есть... Он какой-то маг? Или кто? – после долгих раздумий спросил Бельфегор.
– Почти. Он тоже демон. Для нас махинации со временем – почти самое лёгкое, что можно сделать. Но Акира отличается от меня, он на другом уровне. 
– В каком смысле? – переспросил Бельфегор.
– Во всех. В силе, в социальном и финансовом положении... – заметив недопонимание на лице Бельфегора, я перефразировала: - Он богаче и имеет много власти. Я ненавижу таких, как он. Они не знают ничего, кроме своих собственных желаний. Они не умеют любить, сострадать, ничего. Ужасные создания.

Я снова вру и прикрываюсь кем-то, кто никогда не накажет меня за это. Но как я могу сказать маленькому шестнадцатилетнему мальчику, что я, его единственный друг, – такой же монстр, как и тот, кто бросил его на растерзание армии мифических животных? Это лишь спровоцирует разрушение его сознания под давлением открывшейся правды, меняющей абсолютно всё, к чему он привязан.

Для меня-то «Акира» никогда не был таким монстром, как для Бельфегора. Все те долгие и долгие годы, что мы знакомы, я считала его сильной, авторитетной личностью и прирождённым лидером. Он достоин уважения за то, что пережил в детстве, сделал в более зрелом возрасте и за то, какую роль сыграл в моей жизни.
– Вот как... Значит, он притворялся... – взгляд Бельфегора опустился вниз и погрустнел.
– Извини, я говорю это слишком резко? – забеспокоилась я. – Всё, я больше не буду!
– Ничего, всё хорошо. Всё в прошлом. Ты – моё настоящее, – улыбнулся он.
– Я? Почему я?
– Я долго думал, прежде чем прийти сюда. Я не мог понять, почему меня так тянет к тебе. Я до сих пор не понимаю этого, но... Это чувство, что ты дорога мне, просто не даёт покоя.

Я посмотрела на Бельфегора, наклонив голову на бок, будто пытаюсь сказать: "Ой, да перестань!", на что он снова тяжело вздохнул и ещё больше напрягся. Очень сложно реагировать на подобные заявления, когда понимаешь, что всё его мировоззрение поменяется, когда он вспомнит события столетней давности. Вернись к нему память, он бы стал намного взрослее, ведь именно жизненный опыт формирует душу. Но мне не по силам восстановить его воспоминания, поэтому я могу только поддакивать, улыбаться и играть с ним в людей. Разумеется, не будь это нужно и мне тоже, я бы этого не делала. Бельфегор спасает меня от тех душевных терзаний, которые я испытываю уже долгие годы.
– Есть причина, по которой тебя так тянет ко мне, эта причина в твоём прошлом, но сейчас ещё очень рано рассказывать тебе об этом, – ответила я наконец на вопрос Бела, не сказав толком ничего существенного.
– Скажи мне! Почему я всегда должен оставаться в неведении?

Я как всегда улыбнулась.
– Всё будет, но не сейчас.
– Почему нет? Пожалуйста, ответь мне! – кричал он, подобно ребёнку, просящему у мамы игрушку.
– Позволь спросить кое-что, – перебила я, всё равно не собираясь раскрывать больше правды. – Как я сказала, эта наша встреча далеко не первая, но тебе стёрли воспоминания обо всех остальных. В один из своих приходов ты рассказал мне, что тебе снятся странные сны. Ты ещё видишь их?
– Да, каждую ночь. Они что-то значат? – забеспокоился Бел.
– Готова поспорить, ты видел в них меня, да?
– Да, именно так. Но тогда я ещё не знал тебя и не осознавал, что это ты.
– Эти сны – куски воспоминаний о событиях столетней давности. Это как раз то, чего ты не помнишь, но я не могу рассказать тебе об этом больше, это может привести к разрушению сознания.
– Разрушению… чего? О чём ты?
– Стирание твоей личности от переизбытка информации. Потеря твоего «Я». Это очень редкое «заболевание», если его можно так назвать, но оно неизлечимо и убивает почти мгновенно.
– Мне кажется, у меня уже было что-то подобное, нет?
– Да, та боль, которую ты ощутил после спасения матери, была чем-то вроде «предпосылки» к разрушению сознания. Если бы я вовремя это не остановила, ты бы и вправду умер.
– Ужасно... То есть, если ты мне всё расскажешь, я умру?
– Я не уверена, но это вполне возможно.
– Но раз ты остановила это в прошлый раз, почему не сможешь сделать это сейчас?
– В прошлый раз твои воспоминания не были полностью уничтожены или переписаны, в твою голову просто просачивался ещё один параллельный вариант развития событий. Это очень лёгкая форма разрушения сознания, поэтому я была в состоянии тебе помочь, да и коснулось это всего лишь восьми лет твоей жизни – такой пустяк. То же, что я от тебя скрываю сейчас, может нанести гораздо больший вред твоему разуму, и вряд ли я смогу предотвратить последствия.
– Ладно, я понял... – кратко ответил Бел, но по его лицу было ясно, что в действительности он не понял почти ничего.

Повисла тишина. Я не знаю, над чем теперь, но он вновь задумался. Он смотрел в пол, не моргая, и едва дышал, глубоко погрузившись в свои мысли.

Вся комната Души Бездны сейчас выглядела для меня несколько иначе, раньше она вызывала во мне смешанные чувства: то казалась уютной, то пугала своей несуразностью, но теперь я перестала ощущать себя её частью, перестала думать, что вписываюсь в этот вычурный дизайн. Но в то же время уйти отсюда сейчас мне было бы очень грустно, ведь я провела здесь 116 лет, я настолько привыкла к этому чёрно-розовому полу, к этим игрушкам, книжкам, кроваво-красным креслам. Привыкла, что в моей комнате нет окна, нет солнечного света, нет никого из друзей и родных. И, что самое главное, я так свыклась с мыслью, что нет ЕГО. И каждое его появление вносило хаос в мой привычный уклад жизни.
– Послушай, Люси… – неуверенно спросил Бел. – А почему ты здесь? Почему живёшь в Бездне?
– Это наказание, – ответила я, отведя взгляд. – Я совершила поступок, за который меня не простят, поэтому я здесь, как в тюрьме. И я не могу вернуться домой.
– Почему?
– Потому что меня там не ждут. Если я вернусь, меня, наверное, убьют.
– Убьют?! За что?
– Именно за тот поступок, который я совершила. То, что я здесь – моё спасение, если бы меня не отправили сюда, то я была бы мертва. За такие вещи есть только два наказания: ссылка и смерть. Чаще, конечно, смерть.
– Ты сказала, что Акира перемещался во времени, чтобы бросить меня сюда снова, почему ты не можешь переместиться во времени и исправить то, что совершила?

Интересное заключение. Наверное, любой человек именно так и поступил бы. Временами даже обидно, что я не человек.
– Я могу. Просто я не жалею о том, что сделала. Нет смысла исправлять такие ошибки, никто на моём месте не сделал бы этого.
– У вас, демонов, какие-то свои правила на этот счёт? – удивлённо и настойчиво интересовался он.
– Не то чтобы правила... Скорее, нормы морали, что ли. Просто мы живём очень долго, и, если будем
справлять каждую ошибку, не будет смысла в такой жизни. Это будет пустая жизнь без воспоминаний, груза и осечек. Демоны никогда не пользуются умением перемещаться во времени, чтобы что-то исправить, так просто не принято.
– Какая у вас сложная система ценностей... А иерархия у вас такая же сложная?

Бела всегда интересовало всё, что было связано с Адом. Мечтая попасть в мир, ушедший дальше в развитии, он был очарован моими рассказами. Как только подворачивался случай, он выспрашивал у меня что-то, чего ещё не знал, ему этот мир казался пределом мечтаний, а цель попасть туда уже, пожалуй, стала целью его жизни.
– Нет, тут всё проще, – улыбнулась я. – Во главе Ада – Королевская семья, клан Волвес.
– Волвес? Странная фамилия, – засмеялся Бел.
– А мне нравится, красивая, – улыбнулась я.
– Ты бы хотела себе такую?
– Хм... Пожалуй, нет. Эта фамилия несчастливая. Обладатели этой фамилии обычно либо теряют дорогих им демонов, либо всю жизнь терпят боль и страдания. Не везёт им в жизни, причём сразу всем.
– Ох, вот как? Это странно для королевской семьи. Я как-то это себе по-другому представлял.
– Власть даёт многое, но не счастье. И, несмотря на статус, им всё равно приходится преодолевать множество трудностей.
– Наверное, тяжело им ещё и Адом управлять...
– На самом деле, не очень. Демонами легче управлять, чем людьми, – они не сопротивляются. Единственная проблема – это конкурирующий клан Фенлил, который уже давно хочет стать королевской династией, но Волвес продолжают мешать им в этом. И эта война длится уже несколько тысячелетий.
– Ого, а помириться они не пробовали?
– Пробовали, но это было 3 тысячи лет назад, и у них ничего не вышло.
– А какое место вообще занимает этот клан Фенлил? Неужели король не может просто убить их всех? Или они слишком сильные?
– Они представители аристократии. На самом деле, у нас нет как такового сословного деления, и формально права всех демонов, кроме Волвес, равны, но в обществе всё равно присутствует это разделение на аристократов, которых нужно чтить и уважать, и всех остальных. Чем больше живёт демон, тем больше у него связей, тем больше он знает и тем страшнее становится, так что клан Фенлил, как один из самых древних, особенно уважают.
– И это всё? Клана только два?
– Нет, конечно, – засмеялась я. – Кланов много, но они не такие древние и не такие большие. И, помимо кланов, очень много простых семей, которые не имеют отношения к аристократическому кругу.
– А ты аристократка?

Я замолчала. Ответить на этот вопрос оказалось сложно, потому что происхождение моё не было связано с принадлежностью к аристократическому кругу. И без раскрытия важных деталей я бы ничего объяснить не смогла.
– Не скажу, – ответила я.
– Почему?
– Пусть это останется секретом.

Бельфегор обиженно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Скрыть правду оказалось до смешного просто. В этом, пожалуй, прелесть детей: они не настойчивы в тех вопросах, в которых получение ответа не гарантировано.

С того дня он сидел со мной в моей комнате в Бездне, и мы много разговаривали. Мне было хорошо с ним, но я всё время думала о демоне, заставившем меня пережить столь многое в жизни. Я всё время думала, не ошибаюсь ли я и настоящая ли та любовь, которую я испытываю к Бельфегору, но каждый раз, когда я ловила себя на этой мысли, я заставляла себя переключать внимание на что-то другое. Мне не хотелось этого копания в себе и не хотелось как-то смущать этим Бельфегора. В конце концов, я уже сделала выбор и сделала больно сразу двоим демонам, которых безумно любила. Сколько бы я ни раздумывала над правильностью своего решения, они не простят меня. Но то, что он говорил мне на том балу... на меня тогда нахлынули воспоминания, и до сих пор я не могла перестать прокручивать их в голове. Я уже устала думать об этом.

Несколько дней спустя Бел вновь решил расспросить меня о мире демонов. Мы сидели в алых креслах за столом и пили ароматный чай. Бельфегор под моим влиянием быстро менялся: его манера речи становилась всё больше приближена к нашей, уверенность в себе прибавлялась, даже мимика и позы изменялись. Сейчас он сидел, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку кресла, с чашкой в руке. Я забралась на кресло с ногами, подогнув их под себя, и приготовилась отвечать на его вопросы.
– А как у вас устроен аппарат управления? – любопытствовал он. – Только король всё решает?
– Не только. У короля множество советников, множество друзей при дворе, а также раньше была жена, чьё мнение тоже учитывалось.
– И никаких междоусобиц? Никакого лицемерия и лжи?

Забавно, что тебе могло прийти такое в голову, Бельфегор. Я ведь вру тебе даже сейчас, а ты, глупенький, не понимаешь, что я совсем не та, за кого себя выдаю. Конечно, Ад безо лжи и грехов, как же.
– Всё не так просто, само собой. Друзей у короля много, но они друзья лишь королю, а не друг другу. Все, кто нашёптывает в царское ухо сладкие речи, готовы разорвать на части других шептунов при первой же возможности. Не самолично, конечно, для этого существует огромная сеть связей, нити в которой порой переплетаются самым неожиданным образом. Они делают вид, что преданы Волвес, однако не упустят возможности урвать самый большой кусок мяса, падающий с королевского стола, а для того, чтобы единолично владеть чем-то ценным, нужно устранить тех, кто тоже претендует на это сокровище. Понимаешь меня?
– Не очень хорошо представляю, насколько прогнило ваше общество, но в этом оно схоже с нашим, так что я могу понять. Хотя это несколько неожиданно. Разве ваш мир – не идеал? Разве он не такой безупречный, каким я его представляю?
– Демоны во многом похожи на людей, однако в них гораздо меньше жалости. И большинство из тех, кто клянётся в верности, не имеют чести. Конечно, мы не идеальны. Ты не найдёшь мир, соответствующий всем твоим представлениям.
– А король не понимает, какие люди его окружают? Ну, не люди, но...
– Понимает. Однако невозможно жить с одной только семьёй, в которой, к слову, предателей тоже хватает. Если не играть в те игры, которые предлагает общество, ты никогда не получишь возможность сидеть выше всех и смотреть сверху вниз. Но и король, играющий честно, тоже долго не протянет на троне. Власть – это грязные и подлые махинации, предательства, враньё и двуличие. Доверять в этом мире нельзя никому, иногда даже себе.
– Но я верю тебе, – улыбнулся Бел. – Разве я делаю это зря?
– Зря, – холодно ответила я, отпив немного чаю. – Никому нельзя. В том числе и мне. Ты думал, что можешь верить человеку, которого знаешь всю жизнь, – и что в итоге? Оправдал он твои ожидания? Учись жизни быстрее, Бельфегор Эйдельман, у тебя слишком мало времени, чтобы наступать на одни и те же грабли дважды.
– Откуда ты столько знаешь о том, что происходит у власти, и о жизни вообще? – он сменил тему, с грустью отведя взгляд в сторону.
– Важно то, что я знаю, а не то, где я приобрела эти знания.

Ответить ему было нечего. Эта правда не могла вызвать разрушения сознания, поэтому я рассказала всё, как есть на самом деле, не утаивая деталей, чем немного напугала его. Однако он хотел править государством, и ему бы пригодилась небольшая подготовка к тому, что его ожидает. Бел идеалист, он мечтает искоренить всю несправедливость мира, начав с той страны, власть над которой ждала его 16 лет, однако едва ли он сможет сделать это, узнав, что мир прогнил до самого основания. И если юный принц решит убрать всю эту черноту – у мира просто ничего не останется.

Мы с ним достаточно долго пробыли в моей комнате в Бездне, живя беззаботно, беседуя и узнавая что-то новое друг от друга, однако с каждой минутой я всё больше осознавала, что это не то, чего я хочу. Я вспоминала свою жизнь до этого, жизнь с демоном, делавшим меня по-настоящему счастливой. Сложно сказать, что нужно женщине для счастья. Наверное, поэтому я всё ещё сомневаюсь, правильно ли я поступила, выбрав из двух мужчин того, который заставлял мою застывшую демоническую жизнь приходить в движение. Может быть, мои выводы поспешны, и после восстановления воспоминаний он вновь станет согревать мою израненную душу, но сейчас я совершенно не ощущаю настоящих чувств. Почему делать выбор так трудно, а после того, как всё сказано и сделано, всегда кажется, что ты выбрал неправильно? Не понимаю эту странную жизнь. После стольких лет всё равно не понимаю.

В один прекрасный день я услышала в голове голос: "Дорогая, я здесь! Не буду заходить, чтобы не нарушать вашу идиллию, так что выйди ко мне сама". Этот голос я никогда ни с чем не перепутаю.
– Бел, извини, я пойду, погуляю, ты не мог бы посидеть тут?
– Погуляешь? Где?
– Я сейчас приду, просто подожди, – ласково сказала я, улыбнулась и вышла.

Меня не волновало, что может заподозрить Бел, ведь, выйдя из комнаты, я увидела демона из моего прошлого. Такого долгожданного и милого сердцу, но прибывшего так неожиданно. Я чувствовала некое смущение, ведь много дней до этого я обдумывала правильность своего решения и неизбежно вспоминала всё, что связано с этим демоном. И сейчас я не могла ничего поделать с этим странным чувством, мешавшим мне посмотреть в его алые глаза. Но в то же время я почувствовала приятное тепло в груди, мне вдруг резко стало так хорошо и комфортно, что я даже удивилась, почему эти ощущения появились только сейчас, почему именно с приходом моего давнего друга.
– Ты так и не собираешься говорить с ним? – спросил он с нотками неуверенности в голосе, которые, как я думала, должны быть больше характерны мне сейчас, чем ему.

Я отвыкла от этой его особенности, но, когда он прибыл, всем своим видом он давал понять, что он сильный и самодостаточный демон, гордый своим происхождением и положением в обществе. Он всегда старается быть пафосным. Но как только он начал задавать мне вопросы, его взгляд опустился в пол, будто я его мама, которая очень зла и собирается его за что-то ругать, а ему лет 5, и он разбил вазу в гостиной. Голос стал неуверенным и не таким сильным, и даже сама его речь стала намного мягче.
– Я боюсь раскрывать ему правду, ведь...
– ... ведь он её не поймёт? – резко перебил он меня, но всё ещё не повышая голос и не добавляя своим словам привычной для него уверенности.
– Что? – переспросила я, не понимая его намёка.
– Ты ведь знаешь это, просто не хочешь признаваться даже себе, разве нет? Не хочешь признавать, что, даже если выживет, он всё равно не поймёт тебя и не примет то существо, которое мы с тобой создали. Ты ведь ещё не забыла его? – он становился немного злым, но не кричал.
– Как я могла забыть, смеёшься, что ли? И, пожалуйста, не говори об этом так. Это не существо, это кое-кто, очень важный нам обоим, – ответила я, недоумевая, почему спустя столько лет он стал приводить в качестве аргумента именно этот факт.

Мы стояли напротив друг друга, но всё ещё недостаточно близко, чтобы чувствовать неловкость. Нас разделяли пара метров, но они были словно стена, не дававшая нам в полной мере ощутить и пропустить через себя все эмоции, возникавшие внутри.
– Не можешь сама – я сделаю это за тебя, – неожиданно сказал он.
– Не надо! – воскликнула я, испугавшись.
– Почему нет?
– Прошу тебя, не лезь к нему! Не убивай его!
– Ты издеваешься? – разозлился гость. – Он ведь ударил тебя! Ты должна была ещё тогда понять, что он всего лишь глупый эгоистичный человек! Почему ты, демон, позволяешь человеку так с тобой обращаться? Где твоя гордость? Я был его лучшим другом 16 лет и, поверь мне, я так и не понял, что же ты нашла в нём.
– Ты прав, он ударил меня. Но ты же уже наказал его своим предательством, разве нет? Для человека это серьёзный удар! Тебе разве мало? Не нужно убивать его, он ничего не сделал!
– Не ты ли кричала, как сильно меня любишь? Я ведь помню, как ты бегала за мной и донимала меня своими признаниями в любви и клятвами, что никогда меня не предашь! Стоило мне выйти на улицу, как я сразу видел тебя, умоляющую обратить на тебя внимание, разве нет? И я обратил. Я ведь полюбил тебя. А что сделала ты, а? Ты променяла меня на человека! Думаешь, я ещё хочу позволять вам развлекаться вдвоём после ста лет разлуки с тобой?
– Пожалуйста, прости меня. Моим действиям нет оправдания, но я всё равно прошу прощения. И всё же, он важен для меня, пожалуйста, не говори с ним, прошу!
– Я не собираюсь выполнять эту просьбу, как бы ты ни умоляла. Я не прощу его.
– Пожалуйста! Я не прошу простить его, я прошу лишь оставить его в покое! Он не заслужил наказания, это всё моя вина!
– Не заслужил? Какая интересная логика. Я любил тебя две тысячи лет, я был готов ради тебя на всё, даже на самое подлое, мерзкое и отвратительное, а он в один миг взял и отнял это у меня. Ты думаешь, он заслуживает оправдания?
– Он не причём! Это ведь я ушла! Это я предала тебя, Я! Прошу, не разговаривай с ним, ведь он умрёт в муках от разрушения сознания, ты ведь хорошо понимаешь это!
– Хорошо, любимая, я не буду говорить с ним. Пусть живёт, так даже лучше. Но я лишу его счастья, чтобы он знал, как больно было мне. Чтобы он дожил свой век с осознанием вины, лишившись всего, что было ему дорого.
– Стой!..

Но он исчез. Я представления не имела, что он собирается делать, однако снова поймала себя на мысли, что последнее столетие моей жизни было ошибкой. Я очень испугалась за Бельфегора, зная, насколько жестоким может быть демон из моей прошлой жизни, но я ничего не могла с этим поделать. Если даже мои мольбы не остановили его, его не остановит никто и ничто. Мне оставалось лишь вернуться в комнату и улыбнуться Бельфегору. Он продолжал беззаботную болтовню, не осознавая, что его ждёт и не зная, кому он доверял последние 16 лет. Но я не могла больше думать о том, что он говорит. Во мне было лишь два чувства: страх за судьбу Бельфегора и осознание того, что я не могу просто выбросить из жизни того, кто занимал в ней такое важное место. «Любимая»... это слово крутилось у меня в голове, не желая останавливаться.









ГЛАВА IX. БЕЗ НАДЕЖДЫ НА СПАСЕНИЕ
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЯНТАРНОГО ДНЕВНИКА.

В комнате Люси было много книг различных жанров. Я постоянно что-то читал, действительно пристрастившись к этому, несмотря на то, что раньше я таким совершенно не увлекался. Во многих из них описывались заклинания, используемые демонами, я даже выучил парочку, хотя, конечно, не смог бы их применить, не имя магической силы. Другие принадлежали авторам из нашего мира, я впервые прочёл «Евгения Онегина» и «Героя нашего времени», а также несколько стихотворений Баратынского и Фета.
– Наверное, скучно сидеть здесь всё время? – как-то однажды спросила Люси, когда мы в очередной раз пили чай и обсуждали одну из книг, прочитанных ею уже давно, а мною только сейчас. – Быть может, для разнообразия слетаем в твоё настоящее, в мир людей?
– Было бы неплохо, – ответил я, и правда устав от однообразной комнаты. – Но разве тебе можно идти в мир людей?
– Можно, – ответила она, ни на секунду не замявшись.
– Тогда почему ты сидишь тут, а не живёшь с людьми? – удивился я. – Тут же очень уныло в одиночестве, разве нет?
– Уныло, – так же бездумно бросила она. – Но в мире людей я жить тоже не могу, мне страшно. В вашем мире есть такие ужасы, которые тебе и не встречались.
– И какие же ужасы? – не веря и воспринимая как шутку, поинтересовался я.
– Слишком сложно объяснить, люди с таким никогда не столкнутся, так что не забивай голову, – отмахнулась Люси. – Но дело не только в этом, вообще-то. Заточение в Бездну – моё наказание, поэтому я привязана к этому миру, моя собственная сила почти на нуле, я могу использовать лишь силу Бездны. Попади я в человеческий мир одна – меня растворит. Чтобы функционировать там, мне нужен проводник, коим являешься ты. Тот контракт, который мы заключили, был нужен для того, чтобы привязать твою энергию к моему телу, иначе я бы не смогла отправиться спасать твою маму.
– Я ничего не понимаю и не делаю, но помогаю тебе? – с удивлением переспросил я.

Всё новые и новые подробности открываются в течение наших разговоров. Кажется, что Люси выдаёт мне информацию дозированно. Я, конечно, понимаю, что она прожила в десятки раз больше лет, чем я, но иногда устаёшь от обращения с собой, как с ребёнком. Хочется чувствовать себя равным ей, а получается, что рядом с тысячелетним демоном я какое-то необразованное дитя. Это ощущение всё время давит на меня. 
– Можно и так сказать, – улыбнулась Люси. – Что ж, пора в путь.
– Подожди, расскажи мне! – настаивал я. – Какие опасности в нашем мире? Раз мы собираемся туда, разве мне не нужно этого знать, чтобы я смог тебя защитить?

Люси рассмеялась.
– А ты сможешь?
– Если расскажешь мне, я что-нибудь придумаю!
– Боюсь, это невозможно, – возразила она. – Опасности, о которых я говорю, связаны с демонами, живущими в человеческом мире. Один демон равен сотне человек по физической силе, так что у тебя нет ни шанса мне помочь.
– Демоны у нас? – удивился я. – Разве они не переселились все в Ад давным-давно? 
– Не все. Кто-то побоялся, кто-то не принимал условия, поставленные лидерами мятежа, а кто-то просто «проспал» всё восстание. Чтобы попасть в Ад, нужно хоть раз там побывать, поэтому те, кто не пошёл туда сразу, так больше и не смогут пойти. За это они ненавидят нас, демонов, живущих в Аду, и очень жёстко расправляются с нами, если мы попадаем на их территорию. Один мой хороший знакомый попал в подобную ситуацию и в итоге лишился почти всех своих магических сил. Не хочу рисковать, знаешь ли.
– И как же они вычисляют вас?
– По глазам. Все демоны обладают красным цветом глаз, поэтому в толпе не заметить нас сложно. Живущие с людьми демоны знают друг друга в лицо, поэтому, если появляется незнакомый красноглазый, они тут же пытаются его убить.
– Но у тебя ведь глаза голубые! Синие, как океан!
– Возможно поэтому я ещё и жива, – засмеялась Люси.

Она не очень хотела продолжать этот разговор. Казалось, что для неё это всё – грустные воспоминания, поэтому я не стал больше выспрашивать интересующие меня детали.

Щёлкнув пальцами, она переместила нас в моё поместье. Прыжки во времени никогда, пожалуй, не станут для меня чем-то обыденным, но её слова о спасении мамы заставили меня вспомнить, что моя мама жива, а отец рад моему существованию и не обвиняет меня во всех смертных грехах. Те доли секунды, что мы перемещались между мирами, я с предвкушением ждал, когда же я увижу сияющую мамину улыбку и одобрительный взгляд отца, когда я смогу снова обнять их и сказать, как они важны для меня. Ждал я также и того, как буду смотреть в глаза Акире, а он будет смотреть в мои, что мы скажем друг другу, и найдутся ли слова для оправдания его поступка. Ожидание сделало секундное перемещение бесконечно длинным, и я всё не мог дождаться, когда же. Когда же!

Когда мы, наконец, прибыли в мир людей, я сначала не понял, что происходит. Я подумал, что Люси ошиблась и перенесла нас куда-то ещё. В чей-нибудь сон. В чей-то ночной кошмар.

В родном мне месте не оказалось ничего, привычного взгляду: ни особняка, ни родителей, ни слуг. Это было настолько не похоже на мой дом, что я не мог до конца осознать, сплю я или умер и вижу какой-то кошмар, предвещающий муки после смерти. Вместо долгожданной картины перед моими глазами предстало ярко-алое поле. Усеянный цветами задний двор был завален яростно разорванными телами и оторванными, словно наспех, конечностями; на земле лежали руки, ноги и головы. Разорвано всё было настолько не по-человечески небрежно, что казалось, будто всех людей, живущих в поместье, растерзала стая волков. Цельных трупов почти не было, все были разорваны на кусочки и полыхали в алом пламени. Когда мы прибыли, всё вокруг уже пропиталось вонью, идущей от гниющих тел, а земля окрасилась в красный от крови, вытекающей из моих умерших родственников, друзей и знакомых. Даже тот фонтан, который работал круглый год и вобрал в себя множество моих воспоминаний... теперь вместо воды в нём была кровь. Багровые струи частично стекали на землю, потому что фонтан был переполнен. Это зрелище напомнило мне, как в детстве мы с Акирой играли с этим фонтаном и смеялись, как я плакал возле него из-за грубости отца, а сейчас... Сейчас меня тошнит.

Над частью людей Акира всё же решил поиздеваться особенно. Не знаю, с чего я взял, что это Акира, но что-то во мне словно кричало, что виновник именно он. Наверное, во мне говорила обида. Но, как ни странно и ни жестоко, я надеялся, что где-то в этой горе тел, морях крови на полыхающей земле я увижу знакомое привлекательное лицо. Найди я тело Акиры, стало бы очевидно, что не он виновен в тех ужасах, что сейчас всё чётче становились в моём сознании, постепенно проникая в мою голову пониманием происходящего.

Труп моего отца был за фонтаном, поэтому заметил я его не сразу. Он был практически целым, если не считать того, что живот был разорван и до отказа набит конфетами, выпиравшими наружу и вытеснявшими кишки. Правая рука по локоть была оторвана и лежала рядом, из предплечья была вытянута вена, словно нитка из пиджака, и обвязана бантиком вокруг запястья. Левая рука была полностью на месте, но была плоской как бумага, будто на неё поставили что-то тяжёлое и раздавили, раздробив все кости.

С телом мамы убийца не фантазировал, он просто вытянул из неё кишки, обмотал их вокруг её шеи и подвесил на забор. Когда я только начал осматривать всё это, я увидел, что мама осмысленно смотрела на меня... она была жива. Но сейчас, когда я вновь повернул в её сторону голову, блеска в глазах уже не было... как и души в её теле.

Забор состоял из остроконечных столбов, насаженных на которые слуг можно было также увидеть в этой долине смерти. Остриё проходило сквозь затылок и выходило через глаз, а бездыханные тела просто висели на заборе. Выглядело так, словно их подбросили высоко вверх, а затем уронили головой прямо на пики.

Вместо стен родного дома – руины. Вместо любимого сада – гора трупов, на которой стоит мягкое кроваво-красное кресло, подобное королевскому трону. На троне – демон со сверкающими глазами... мерзко ухмыляется.

Я застыл в ужасе, осматривая всё это. Долгое время я просто молча стоял, не зная, как реагировать, не понимая, что это происходит в реальности. Как бы это описать... страх? Ужас? Шок? Это всё, пожалуй, слишком просто. Во мне слились воедино боль, испуг, удивление, истерика, сумасшествие... Снаружи – просто расширившиеся глаза и сузившиеся зрачки, а изнутри ком перекрывает доступ кислорода. Сердце бьётся так, словно хочет выпрыгнуть из груди и убежать подальше. Отец... мама... на их лицах, залитых кровью, выражение ужаса. Дворецкий, который всегда был добр ко мне, который вырастил меня, когда отец про меня забыл... его костюм в пятнах, руки и ноги лежат отдельно, ткань порвана, и костюм испорчен... Увидев это со стороны, он бы сказал: "Ну вот, снова мой костюм подлежит восстановлению. Не переживайте, господин, я быстро всё исправлю!" Но, увы, ты не сможешь пришить свои руки обратно... тебя больше нет. Ты мёртв.

Даже та служанка, любившая пересказывать мне различные фантастические истории и искренне любившая меня... он не пощадил даже её. В её широко раскрытых глазах был сумасшедший страх, а слёзы смешивались с кровью, приобретая тошнотворный бордовый цвет.
– Бел! Бел! – кричала Люси и трясла меня за плечи. – БЕЛЬФЕГОР!

Но я был будто в другом мире. Я был шокирован больше, чем до глубины души. Больше, чем можно себе вообразить. Сначала умерла моя любимая мать, а потом... вновь полюбивший меня отец, верные слуги, друзья семьи. Никого... Никого не оставил в живых... лучший друг, сидящий на горе тел близких людей. Надежда найти его среди мёртвых моментально испарилась.
– Посмотри же на это, Бел! – воскликнул убийца моих родных, встав с кресла и раскинув руки в стороны, демонстрируя результат своих действий. – Как тебе это, а? Вот она, сила настоящего короля! Не ты здесь король, нет. Я король. И вот моя мощь!

Я неожиданно упал на колени. Не знаю, почему, но ноги меня не держали. Мой взгляд, прикованный к демону, не изменился, как и выражение лица в целом, изменилась только лишь моя поза. Наверное, со стороны я был похож на куклу.
– Всё правильно, Бел, молодец. Пади ниц перед лицом истинной власти, перед могуществом, которого ты никогда не познаешь!

Люси вне Бездны могла не много, её силы были запечатаны, поэтому она не знала, что делать. Тут Акира неожиданно запустил в девушку меч. Он прошёл насквозь, Люси упала замертво. Стоило мне это увидеть буквально краем глаза – в груди защемило. Из всех, кто у меня был, оставалась только она, только Люси, но только что... меч пронзил её тело. Я слышал звук разрывающейся плоти, с которым лезвие быстро входило в тело девушки. В тот же момент я пришёл в себя.
– Люси! ЛЮСИ! – кричал я, но тщетно: она становилась всё холоднее, не дышала, глаза цвета океана стали безжизненными и пустыми. – Нет... Не надо... Хотя бы ты... не оставляй меня...

По моим щекам рекой покатились слёзы. Я взял её на руки и пошёл прочь от уничтоженного дома. Я не знал, что мне делать дальше, куда идти и как жить. Я просто не мог больше сдерживать боль, дырявившую моё сердце.
– Да не умрёт она, – послышался голос сзади, говоривший так, будто я не понимаю элементарных вещей.

Я остановился и, не оборачиваясь, стал ждать того, что будет дальше. Мне хотелось убить его, но я понимал, что мне не хватит сил. Я чувствовал, что тот, кого я считал лучшим другом столь долгое время, на самом деле что-то очень жуткое. Ужасающе сильный и кошмарно надменный... Но я не боялся. По отношению к нему в моём сердце была лишь ненависть, ни капли страха.
– Ты серьёзно думаешь, что я бы убил так страстно любимую мною королеву? Она для меня так же важна, как и для тебя, ты ведь знаешь. Даже важнее.

Я обернулся. Стараясь не смотреть на лица родных, испытавших ужасные страдания перед смертью, я смотрел демону точно в глаза. Его алые очи смотрели на меня с такой ненавистью, которую я даже не мог себе представить.
– Почему я должен верить тебе сейчас? – переспросил я, словно это был всё тот же Акира, готовый объяснять мне всё, чего я не понимаю.
– Ты не понимаешь, кто она. Ты не знаешь её прошлого. Ты просто человек, оставь её в покое! – злобно закричал он, но потом, успокоившись, продолжил:
– Мой меч, пронзивший её, разблокирует её силу в этом мире. Иначе она здесь бессильна. Ты ведь не знал этого? Конечно, ты и не мог знать. Ты для неё – пустое место. Разумеется, она не говорила тебе ничего.
– Что за бред ты несёшь?! Я для неё важнее, чем ты! – закричал я, полностью повернувшись лицом к другу, ставшему самым злейшим моим врагом. Хотя я и не был уверен в том, что говорю, слова вырвались сами, потому что я очень хотел верить, что для Люси я так же важен, как и она для меня.
– Уверен? – засмеялся демон. – Ты также думал и насчёт меня, помнишь? Самоуверенный идиот. Кстати, так как тебе моё представление? Правда, твой дом стал красивее? Да и выражение ужаса больше подходит лицу твоей любимой мамочки, за которую ты всю жизнь так цеплялся! Которую ты в слезах звал ночами, надеясь, что она даст тебе конфетку и погладит по головке! Что, неужто мой сюрприз тебе пришёлся не по вкусу? Какая жалость. А я ведь так старался сделать всё как можно красивее... Вот чёрт... Ты должен быть хотя бы благодарен мне за старания, жалкая падаль!

Я смотрел в привычно-карие глаза Акиры, но видел кроваво-красный цвет жестокости и страданий. Так издеваться над дорогими мне людьми, да ещё и с такой радостью кричать об этом... Я убью это ничтожество. Обязательно. Просто дождись меня, Галбрейт Акира. Или кто бы ты там ни был.

Тут я почувствовал на шее дыхание Люси. Она действительно возвращалась к жизни.
– Видишь? Я же сказал, что она не умрёт.

Люси открыла глаза. Поняв, что она у меня на руках, она опёрлась руками мне на плечи, тем самым став немного выше, и поцеловала меня. Акира смотрел на это с отвращением, но ничего не говорил.

Затем девушка спрыгнула с моих рук и, повернувшись лицом к Акире, сказала:
– Рен, я должна быть благодарна тебе, однако твои слова непростительны. Бельфегор для меня важнее, чем кто-либо. Ты ведь знаешь это, разве нет? Разве это не та единственная причина, по которой ты хотел уничтожить его?

Её голос был полон неуверенности и дрожал. Казалось, будто она сама не верила своим словам, однако для меня это была шокирующая информация. Неужели я не знаю чего-то настолько важного?
– О, ты назвала меня по имени? Как же давно я этого не слышал. Когда же это было в последний раз? Лет 100 назад?
– Почему? – тихо и монотонно, будто в трансе, произнёс я. – ПОЧЕМУ Я ОДИН НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ?!
– Бел, успокойся... – начала Люси, повернувшись ко мне.
– НЕТ! – перебил её я, сошедший с ума от горечи и злобы. – ХВАТИТ МЕНЯ УСПОКАИВАТЬ! ПОЧЕМУ ТОЛЬКО Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ?! РАССКАЖИТЕ! РАССКАЖИТЕ ЖЕ!
– Мой поцелуй всё-таки не пробудил твои воспоминания... – тихо и с нотками разочарования в голосе сказала девушка. – Какая жалость.
– Рассказать? Хорошо, – воодушевлённо воскликнул демон. – Мы расскажем. И начнём с того, кто мы. Позволь представиться: Рен Волвес, при рождении носивший имя Астарот, Великодушный Король демонов.

Акира поклонился.
– А теперь позволь представить тебе твою подружку: Люси Волвес, Прекрасная Королева демонов.

«Астарот»... «Королева»... «Волвес»... Его слова долго отказывались доходить до меня.








ГЛАВА X. ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЯНТАРНОГО ДНЕВНИКА.

Слова бывшего друга прокручивались в моей в голове раз за разом. Он правит Адом, он – король из легенды, Великодушный Король. Он в гораздо дольше меня знает королеву с портрета, привлекавшую наше внимание долгие годы. Более того, у них одна и та же фамилия. «Несчастливая», как говорила Люси. Я не мог сейчас как-то воспринять эту информацию, всплывшую, наконец, на поверхность из глубин моря лжи. Вранья. Обмана.

Чем больше я думал о том, что только что услышал, тем отчаяннее взывал к смерти. Моё сердце болело так, как не болело никогда. Даже слёзы не наворачивались, потому что я не знал, как реагировать. Как это можно понять? Моя Люси – Королева демонов? Вместе... с этим монстром? Вместе с тем, кто предал меня, бросил на растерзание армии животных и сжёг дотла мой дом, жестоко убив всю мою семью? Она могла жить с ним? Она знала, кто он, и молчала. Знала, что он сделает, и не сказала. «Никому нельзя верить, даже мне», – теперь я понял смысл тех слов, что когда-то показались мне неудачной шуткой.
– Бывшая Королева, – гордо поправила Люси. – Не пугай его.
– Как скажешь, милая. Бывшая, так бывшая. Но это ведь ничего не меняет. Ты была моей женой.

Я почувствовал под руками землю. Сил сдерживаться больше не было. Стоя на четвереньках как собака, я жалел о том, что вообще родился, мне было так больно, что моё сердце готово было взорваться. Почему меня предали все, кого я так любил? Мой близкий друг врал мне все эти годы, а моя возлюбленная на самом деле лживая и ветреная женщина, насмехавшаяся надо мной последние несколько месяцев. Все остальные, кого я знал, мертвы. Чем я заслужил это? Где я так провинился?

Я никогда не прощу тебя, Акира. Ты забрал у меня всё, даже то, что, казалось, не мог забрать. Даже её, даже Люси, ты отнял у меня её ещё до того, как я это мог что-то заподозрить. Дождись, пока я наберусь сил. Я смогу. Я обязательно отомщу тебе за всё, что ты сделал, просто дождись меня.
– Бел! Бел, не слушай его! – чуть ли не в слезах кричала Люси.
– "Не слушай"? – ухмыльнулся тот, чьё настоящее имя, видимо, было «Рен». – Разве я вру?
– Уйди отсюда! Не доводи его!
– Ну уж нет. Цель его жалкой жизни – узнать, кто бросил его в Бездну и отомстить. Разве он не сказал тебе, что двигало его вперёд? Не любовь к тебе, милая, нет, им и сейчас движет лишь жажда мести. Жажда разорвать меня на кусочки. Почему бы тебе самой не посмотреть?
– Прочь из моей головы! – истошно завопил я.
– О, до тебя дошло? Твои мысли всегда были для меня открытой книгой, для демона моего уровня читать мысли труда не составляет. Но коль уж это работает только в одну сторону, и в мою голову ты залезть не сможешь, я расскажу тебе всё сам.
– Не надо, Рен! – умоляла Люси. – Ты же знаешь, какие будут последствия!
– Да плевал я на последствия, – грубовато, но не повышая голос, ответил он, будто стараясь донести до неё информацию, никоим образом не обижая. – Не мешай мне.

Люси замолчала и опустила голову. Я не знаю, что она чувствовала к нему ещё, но в глаза бросилось глубочайшее уважение. Девушка даже не смотрела в мою сторону, когда он холодно и резко заявил, что собирается что-то мне рассказать. Она, даже беспокоясь за меня, не могла ничего ему возразить. А он, в свою очередь, ни разу не попытался прервать наше с ней общение, даже несмотря на то, что она его бывшая жена, и он действительно дорожил ею. Он не осмеливался трогать её или мешать ей, а просто наблюдал за тем, как она наслаждается жизнью в моей компании. Насколько сумасшедшей и лишённой эгоизма должна быть любовь, чтобы муж позволил жене изменять, лишь бы только она была счастлива? Мне стыдно, что я хотел забрать её себе, ведь вряд ли я смог бы любить так же сильно. Я даже завидую этим его чувствам.

И снова... снова я поймал себя на мысли, что завидую Рену. Не важно, Акира он, Рен или кто-то ещё, но, даже показав своё истинное лицо, он не стал менее безупречным в моих глазах. Он жестокий и подлый, и ненависть моя к нему глубже, чем можно расписать словами, однако, смотря на него, я вижу великую личность. Я уже перестал понимать, как отношусь к людям, но чувство зависти всё ещё не покидало мою душу.
– Несколько тысяч лет назад, – начал Рен, – мы познакомились с Люси. Я был принцем демонов – бессмертных правителей Ада, а она – одной из моих подданных. Наши чувства друг к другу усиливались с невероятной скоростью, мы любили друг друга намного сильнее, чем ты когда-либо кого-либо полюбишь. Спустя пару месяцев поженились. Свадьба сделала меня Королём, а её – Королевой демонического царства. Мы прожили вместе 2 тысячи лет, пока не появился ты, жалкий человек, случайно попавший в наш мир. Ты представляешь себе, что ты сделал? Два тысячелетия – да человечество ещё не прожило столько, сколько длился наш брак! И ты его разрушил! Однажды кто-то увидел вас вместе, и по королевству поползли слухи, мол, королева снюхалась с человеком. Начался бунт. Я не мог ничего сделать, ведь такое непростительно. Измени она мне с демоном, такого ажиотажа бы не возникло, но человек... то, что сделала Люси, было должностным преступлением, запятнавшим честь Волвес. Королевский Совет поставил меня перед выбором: или я своей рукой, держащей меч, отсекаю ей голову, или она отправляется в ссылку в далёкие дали. Итогом стало её заточение в Бездне, а твоя смерть – вполне очевидным следствием. Будучи демоном, она стала Душой этого мира, Душой Бездны. Это было меньшее из возможных наказаний, я сделал всё, чтобы облегчить её участь.

Выслушав это, я вспомнил, как сама Люси рассказывала, что если бы не Бездна, то её ждала бы смерть. С моей стороны было странно верить в искренность врага, говорящего о попытках смягчить наказание Люси, но я поверил. Он любил её так, как никто другой не смог бы.
– Хватит! – заплакала Люси.
– Больно слушать правду, да? Но он ведь хотел знать. Так пусть знает.
– Перестань!
– Все думали, что ты умер, – продолжал Рен, – однако никто и не догадывался, что моя любимая жена наложила на тебя защитное заклинание, благодаря которому ты смог переродиться спустя сотню лет. В том же теле, только всё сначала. С новым именем и без воспоминаний. Я узнал об этом сразу же и переродился как сын семьи Галбрейт. С новым именем и старым телом. Однако воспоминания у меня сохранились, это был всё тот же я, только на короткое время ставший ребёнком и вновь повзрослевший. Я втёрся к тебе в доверие и стал твоим лучшим другом, чтобы следить за тобой, не учудишь ли ты новый скандал с ещё более тяжёлыми последствиями. Несколько раз я бросал тебя в Бездну, надеясь, что Люси всё поймёт и уничтожит тебя наконец, но она не могла этого сделать и возвращала тебя обратно. А я стирал воспоминания и бросал в Бездну снова. А однажды она решила прервать эту цепочку и застраховала тебя от потери воспоминаний, но это было её ошибкой. Она надеялась спасти тебя, а что в итоге? Она всего лишь меня разозлила. И теперь всё, что было тебе дорого, полыхает в адском пламени у тебя на глазах. Обидно? Больно? Только попроси, и я тут же убью тебя. И боль прекратится. Ты ведь так хотел узнать, кто бросал тебя в Бездну? Ты узнал – я. Что дальше? Убить меня ты никогда не сможешь, жизненной цели у тебя больше нет, любимая предала, так зачем жить?
– Сколько можно?! Ты уже итак сказал слишком много! – сквозь слёзы закричала Люси. – Теперь ты можешь уйти отсюда?

Рен ухмыльнулся и исчез, растворившись в воздухе, словно в дымке. Люси опустилась на колени и погладила меня по голове.
– Прости меня... Я должна была заставить его замолчать, но не умею. Он несправедлив к тебе, но, всё-таки, имеет право злиться, ведь ему было так больно... Это всё моя вина. Прости меня, Бел.
– Так ты на самом деле такой же монстр, как он?! – чуть не плача, кричал я.
– Нет! Нет! – пытаясь обнадёжить меня, отвечала она, но словно не могла подобрать нужных слов. – Я не монстр, Бел! И Ад – далеко не то место, где живёт всё зло! Поверь мне, Бел, я... я не монстр!
– Тогда это ещё ужаснее, ведь ты и правда не похожа на монстра. Ты похожа на ангела. Невыносимо сознавать, что ты любишь этого садиста сильнее, чем меня…
– Он не сказал того, чего не знал сам. Когда ты попал в наш мир, ты ничего о нём не знал. И первой, кого ты встретил в нём, была я. Я рассказала, что к чему, но не упомянула о том, кто я. Мы просто мило болтали, как будто мы абсолютно одинаковые. Смотрели друг другу в глаза очень долгое время, мы считали это увлекательным и приятным. Спустя какое-то время я полюбила тебя сильнее, чем Рена. Намного. По сравнению с тобой, моя любовь к нему казалась пустым звуком. И в тот день... когда тебя убивали прямо у меня на глазах... твой взгляд на меня был полон ненависти. Я понимала его. Мне было очень стыдно за своё поведение... Я ранила самого любимого человека...
– Прости меня, – мне стало так неловко за все те обиды на неё, которые возникали лишь из-за недостатка информации. – Я так много требовал от тебя, ничего не зная... Теперь понятно, почему я так дорожу тобой.

Расскажи мне она сразу, кем я был и что происходило, я бы не понял и не принял этого. Люси всё делала правильно.
– Как же я хочу, чтобы ты вспомнил... то время, когда мы были вместе.
– Я помню, – улыбнулся я. – Только что всё вспомнил.
– Что?
– В день, когда мне исполнилось 16, я испугался того, что всплыло в моей памяти. Это был силуэт девушки с длинными чёрными волосами, безумно красивой, но которой я никогда не встречал. Из её глаз текли слёзы, и она просила у меня прощения через песню. Эту же песню ты пела в Бездне в тот день. Теперь понятно, в чём ты винишь себя.

С той секунды я начал смотреть на неё не так, как прежде. В мою голову резким потоком хлынули воспоминания, но они меня ничуть не испугали и не запутали, всё наоборот было разложено по полочкам с самого начала. И теперь, когда я всё вспомнил, я решил, что отношения между нами должны быть такими же, какими были сотню лет назад. Я ведь действительно любил Люси.
– Ты и правда помнишь всё? – еле сдерживая широкую счастливую улыбку, спросила она.
– Да. Я помню наше знакомство. Помню те дни, когда мы были вместе. Помню чувства, переполнявшие меня. А тот взгляд, что ты тогда видела... Он был направлен не на тебя. Сзади тебя стоял твой Рен. Он с таким удовольствием смотрел на мою смерть, и в то же время... Он с такой нежностью и сожалением смотрел на тебя... Наверное, человек не может так любить, как демон. Я любил тебя настолько сильно, насколько мог, но... Я понимал, что до его чувств мне далеко. Его любовь к тебе была в миллионы раз сильнее, чем моя. Я не мог ничего сделать, поэтому так ненавистно смотрел в вашу сторону. С ненавистью и завистью. И даже сейчас, слушая его рассказ и анализируя его поведение, я понимаю, что его любовь к тебе запредельна. Во мне нет столько сил, чтобы так любить кого-то. Я даже самого себя люблю меньше, чем он тебя.
– Вот как... Забавно. В принципе, это правда, он всегда был со мной максимально нежен, и я чувствовала его любовь. Но, знаешь... Ты не пытался быть для меня идеалом, ты был собой, и именно этого мне иногда не хватало в Рене. Он был открыт мне, но всё время казалось, что он боится упасть в моих глазах, боится испортить образ, который годами создавал.
– У него столько масок, что вряд ли можно однозначно определить, какой он.

Эти слова стёрли улыбку с лица Люси. Я не мог знать всех тонкостей их отношений, что делать, в общем-то, и не пытался, но мне было ясно, что их отношения предельно сложны.
– А теперь... Что теперь с твоим королевством? Кто им правит? – немного помолчав, спросил я, не желая больше затрагивать болезненную для моей возлюбленной тему.
– Сейчас Рен. Но он готовит трон... а, впрочем, не важно.

Она начала подниматься, но я схватил её за руку.
– Он... что?

Я предположил самое худшее. Но нет, этого точно не может быть.
– Да ничего особенного... – начала оправдываться Люси.
– ЧТО ОН ГОТОВИТ?! – не выдержав, закричал я, желая и в то же время боясь услышать ответ.

Она испугалась, вырвалась и отошла на пару шагов. Я тоже поднялся на ноги.
– Он... – тихо сказала Люси, закрыв лицо руками. – Он готовит трон к передаче наследнику.
– Что?! Что ещё за наследник?! – помолчав несколько секунд, я неожиданно понял. – Неужели...
– Бел, мы прожили в браке две тысячи лет... Думаешь, мы такие эгоисты, что никто, кроме нас двоих, нам был не нужен? Пожалуйста, пойми, трон перейдёт к нашему сыну.

Я был в шоке. Я долго смотрел на девушку, спрятавшую за ладонями лицо. Существо, стоящее на нашем пути – ребёнок. Но ребёнок от демона, так страстно любившего Люси... Почему жизнь не может хоть раз повернуться так, как удобно мне? Почему я всё время сталкиваюсь проблемами, мешающими идти вперёд?

Как я и дальше мог смотреть ей в глаза – я не знал. Да и она, наверное, тоже. Между нами словно вдруг выросла огромная стена. Я не мог и никогда не смог бы полюбить сына Рена, несмотря на то, что его матерью была так любимая мною Люси. Я просто не мог простить судьбе такую ошибку. Если бы я не ушёл сразу же, я бы наломал дров своей вспыльчивостью. Я уже ударил Люси однажды, больше я не хочу допускать ничего подобного. Я лучше уйду, чтобы не рушить остатки нашей столетней влюблённости.
– Бел, я... – тихонько заговорила Люси.
– Не нужно слов. Я всё понял.

Я развернулся и ушёл от руин догорающего поместья. Не знаю, что ты подумаешь обо мне, но... прости, я не такой сильный. Я не могу выдержать столько ударов за раз.








ГЛАВА XI. В ОБЪЯТИЯХ
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ АЛОГО ДНЕВНИКА.

Смотря вслед уходящему Бельфегору, я всё больше ощущала душевную пустоту. Он не смог понять меня. Не смог принять тот факт, что я уже, всё-таки, не маленькая девочка, у меня есть семья, есть ребёнок, о котором я думаю, не переставая. Я бросила мужа и сына ради Бела, но он даже не подумал о моих чувствах. Он увидел лишь собственную горечь и обиду, которые оказались настолько сильными, что победили в нём привязанность ко мне.

Воздух, пропитанный кровью, дополнял тишину, опустившуюся с уходом Бельфегора. Запах горящих в огне тел наполнял меня, вызывая тошноту. Меня не сковывал страх, ведь я такое видела уже много раз, на меня давило лишь осознание, резкое осознание того, что человек, ради которого я бросила всё и всех, только что предал меня. Оставил одну среди растерзанных трупов, полыхающего пламени и океана крови.

Я съёжилась, почувствовав холодок на коже. Огонь, сжигавший тела, ничуть не согревал. Всё было таким пустым и безжизненным, что стало не по себе, ведь это не белый мир, где есть лишь я, это мир людей, но и здесь теперь тоже не осталось никого, кроме меня. От меня ушёл один человек, а показалось, что целая вселенная. Вселенная, которая исчезла и забрала с собой частичку меня. Моей любви, доверия и самоуважения.
– Я же говорил, – послышался нежный голос сзади. – Я знал, что так будет. Он ведь человек.

Мне было так больно, что я, ни о чём не думая, бросилась на шею к Рену и, не в силах больше сдерживаться, расплакалась, как дитя. Рен нежно обнял меня, терпеливо дожидаясь, когда его объятия хоть немного залечат мои душевные раны. В этих объятиях сейчас было всё, чего я когда-либо хотела.

И тем не менее... разве так можно? Сейчас, когда мне так нужна была поддержка, я позволила Рену проявить ко мне нежность, пользуясь тем, что он никогда не откажет. Но насколько надо быть бесчеловечной, чтобы разрешать кому-то к себе прикасаться только в моменты грусти? Всё это время мы были так далеки, я держала дистанцию, думая, что теперь моя единственная любовь – Бельфегор. А сейчас, стоило Белу ранить меня, как ледяная завеса пала, и я подпустила заботливого Рена поближе. Насколько испорченной я стала?
– Захочешь вернуться – я всегда приму тебя обратно, – неожиданно сказал он. – Я сразу говорил, что человек не сможет понять тебя, даже если любит всем сердцем. Его душа не способна выдержать такие удары. Сейчас он просто забьётся в угол и будет думать, как же ему жить дальше.
– Зачем, Рен? Зачем ты всё ему рассказал? – плача, кричала я. – Ты ведь всё разрушил… Что мне делать теперь? Я совсем одна...
– Ты обвиняешь меня, обнимая? – усмехнулся Рен. – Ты совсем не меняешься, Лю.
– Я не могу обнять никого другого... Потому что у меня просто нет никого...

Да, у меня никого нет, кроме тебя. Ни одной души. Пусть я и подлая, пусть использую тебя в своих целях и постоянно причиняю боль... ты единственный, кто ещё остался в моей жизни. Вряд ли ты когда-нибудь снова сможешь любить меня, но спасибо, что, несмотря на обиду, ты продолжаешь меня поддерживать. Прости, что я такая недостойная.
– Маленькая моя, милая Люси, я всегда буду любить тебя. Буду любить в тебе всё. Я ведь поклялся на нашей свадьбе, помнишь? И мои чувства не угасли ни за те два тысячелетия, что мы прожили, ни за тот век, что ты принадлежала другому. Моё сердце будет вечность принадлежать тебе.

Слова, крутившиеся в моей голове в тот момент, резко исчезли. Не сказала бы, что я услышала что-то неожиданное, возможно, я даже предполагала нечто подобное, но... Никакие догадки и мысли не сравнятся с тем нежным и ласковым голосом, что шептал мне на ухо любовные признания, с теми сильными, но такими мягкими руками, так бережно обвивавшимися вокруг моей талии и делавшими меня в этих объятиях хрупкой и слабой. Ничто не сравнится со стуком сердца, который был так отчётливо слышен в окружавшей нас пустоте. С тем теплом, что я ощущала, прижимаясь к широкой груди. Со сладким запахом дыма, обволакивавшим его идеальное, мускулистое тело.

Мне так стыдно, Рен. Как же мне стыдно. Я так сильно ранила тебя, оттолкнула, а всё потому, что была такой дурой. Будь я сейчас у входа на круги Ада, я бы прыгнула туда, не задумываясь, чтобы эти чудовища растерзали меня. Хотя и эта боль не сравнится с тем, что испытал ты. 
– Рен... – наконец заговорила я. – Я... я не знаю, что мне делать... Возвращаться к прошлой жизни... И что тогда будет? Вся эта ситуация, это предательство... Всё это не пройдёт бесследно. Неужели я не буду противна тебе?
– Противна? Ты? Мне? Тебя бы толпе показывать, ты могла бы стать отличным арлекином.

Я улыбнулась, понимая, насколько мне дорог этот демон. Эти фразы, эти шутки, эти интонации – всё такое родное и привычное, будто нас с ним не разделяет столетняя пропасть и моя измена по глупости. Да, теперь я отчётливо осознаю: всё, что я делала, было глупо. Разлюбить мужчину, который столько веков сводил меня с ума? Это невозможно. Пожалуй, так же невозможно, как и простить себя за боль, которую я ему причинила. Ни слезами, ни мольбами о прощении раны не залечить, можно лишь жить дальше с этим чувством вины, съедающим изнутри.
– А если серьёзно, – тон Рена сменился на более прохладный и уверенный, – эти сто лет для меня были пыткой. Я не только не мог обнять любимую жену, но ещё и вынужден был лицезреть, как она отдала своё хрупкое сердечко другому. Знаешь, почему я тут же не прихлопнул его, а терпеливо ждал, пока в твоей душе не зародятся сомнения?

Прошу, расскажи мне больше. Обо всём, что тебя так ранило. Мне больно слышать, что ты страдал, но эту боль я сейчас полностью заслуживаю. Рань меня сильнее, я хочу, чтобы мы были квиты. 
– Этот вопрос давно мучает меня... – сдерживая слёзы, сказала я, надеясь услышать развёрнутый ответ и всем сердцем желая, чтобы у Рена была возможность высказаться, выплеснуть негативные эмоции, терзавшие его.
– Я хотел для тебя счастья, – искренне ответил он. – Я давно мог убить его в порыве ревности и сделать так, чтобы его душа никогда не смогла переродиться, но не сделал этого. Хочешь знать, почему? Ответ прост: я всегда любил тебя, Лю. Я знал, что ты будешь несчастна, если он умрёт, и всё равно не вернёшься ко мне, поэтому я решил: пусть из нас двоих хотя бы ты не будешь страдать. И, знаешь, это решение мне далось не без труда, но моя любовь к тебе сильнее моего эгоизма. Чувствуешь, насколько это серьёзно? Ты ведь, как никто другой, знаешь мою гордость и чувство собственной важности.

Знаю. Всё знаю. Я чувствую, насколько ты дорожишь мной. Но, Рен... я не заслуживаю. Пойми это раньше, чем вновь пообещаешь любить меня. Я так не хочу, чтобы ты снова пожалел о своих чувствах.
– Рен... Ты со мной так искренен... Я очень люблю в тебе это... Я очень люблю тебя...
– Ты всегда будешь моей, Люси. Всегда. Что бы ты ни говорила и ни делала – я не отпущу тебя.

Может быть, иллюзии всё же согреют твою душу? Я буду счастлива вновь жить с тобой, с мужчиной, в котором души не чаю. Но будешь ли счастлив ты? Наверное, есть только один способ это проверить.
– Я с удовольствием буду принадлежать тебе.
– Обещаешь?
– Обещаю, – улыбнулась я и крепко обняла Рена. – От демона ведь невозможно сбежать...
– Сбегать и не нужно, – ласково ответил он. – Я смогу дать тебе всё, чего ты пожелаешь. Если тебе так не нравилось, что я стараюсь быть идеальным, прости. Я лишь хотел, чтобы ты видела мои недостатки как можно реже.
– Так ты слышал...

Я отпустила Рена и отошла на несколько шагов. Всё ещё ощущая своим телом его тепло, я ошарашенно смотрела в пустоту. Осознание того, что он слышал мои слова, медленно до меня доходило. Если он слышал... Если слышал, что моя любовь к нему казалась ничтожно слабой по сравнению с чувствами к Бельфегору... Насколько же сильно я его ранила? Насколько я, всё-таки, дура?
– Прости, – немного взволнованно сказал Рен. – Я расстроил тебя?
– Нет, не извиняйся! Это всё моя вина... – не успела я договорить, как из моих глаз рекой потекли слёзы, которые я не могла понять, но не в силах была сдержать.
– Лю, перестань плакать, пожалуйста! – с тревогой в глазах воскликнул он.
– Рен... Прости меня... Пожалуйста... пожалуйста, прости меня! – кричала я, тщетно вытирая слёзы руками.

Рен подошёл ко мне уверенным, решительным шагом. Резким движением дёрнув меня за запястье, притянул к себе и обнял так сильно, что мне стало сложно дышать. Слёзы словно закончились, мне было очень больно внутри, но я не могла плакать. Больно не за себя, за Рена. Почему женщинам свойственно обижать идеальных мужчин? Почему мы никогда не ценим тот бриллиант, который имеем, и меняем его на камень, случайно найденный в речке?
– Перестань плакать, прошу тебя. Ты до сих пор не поняла? Я давно простил тебя. Я совершенно не виню тебя ни в чём и не злюсь. Мне стало больно только сейчас, когда я увидел, как ты плачешь. Я почувствовал в этом свою вину, вину, что не уберёг тебя от этого.
– Как ты можешь так относиться ко мне? Я ведь так виновата перед тобой... И... ещё перед кое-кем... И перед ним мне стыдно больше всего.
– Твой сын, девочка моя, совершенно не злится на тебя. Он скучает и ждёт твоего возвращения.
– Я сказала кое-что очень глупое. Неужели ты, даже услышав это, не расхотел возвращать наши отношения?
– А? Ты про "любовь к Рену казалась пустым звуком"? – повторил Рен, издевательски копируя мою интонацию. – Очнись, глупенькая, я ведь знаю тебя от и до. Неужели ты думаешь, что я бегал бы за тобой последние сто лет, если бы не был уверен в твоих чувствах ко мне? Я знал, что ты не разлюбила меня.
– Знаешь... Когда ты стал рассказывать Белу про нас с тобой... Про наше прошлое... Когда ты прижал меня, плачущую, к себе... Ты единственный, кого я всегда любила, Рен.
– Знаю. Я позволил себе заглянуть в твою душу, когда ты отвлеклась и сняла защиту, – ответил он, немного смущаясь, и прижал меня к себе ещё сильнее, словно не хотел встречаться со мной взглядом.
– Ты влез в мою голову?! – вскрикнула я. – Когда?
– С самого начала, как только Бел ушёл, а ты бросилась в мои объятия. Было интересно сопоставлять мысли со словами, я ведь сделал это в первый раз за два тысячелетия.

Это просто ужасно. Все те малодушные мысли, что приходили в мою голову, слышал Рен? Серьёзно?
– Более чем, – ответил он вслух на то, что крутилось в моей голове, доказав тем самым, что он всё ещё внутри моего сознания и может слышать то, о чём я думаю.
– Я не хочу, чтобы кто-то копался в моих мыслях, даже ты, – сказала я, ощущая дикую неловкость за всё то, что думала, но не могла сказать.
– Я бы пустил тебя в свою голову, если бы ты попросила, – засмеялся Рен, – тебе было бы так же весело, как и мне.

Глупо, наверное, говорить своему мужу про то, что мысли относятся к категории интимных вещей, после двух тысяч лет совместной жизни?
– Очень глупо, – снова ответил Рен на то, что было в моей голове. Такое общение сводило меня с ума.
– Перестань уже! – серьёзно начав злиться, крикнула я. – Это неприятно.
– Ты же хотела страданий в отместку за пережитую мной боль, – с издёвкой ответил Рен, засмеявшись, – так что я имею право.
– Это явно не то, что я имела в виду! – закричала я и оттолкнула его.

Почему эти глаза смотрят на меня с такой нежностью? Почему всегда, что бы я ни натворила, этот взгляд не меняется? Раз ты сейчас слышишь всё, что я не могу выразить словами, ответь мне, Рен.
– Говоришь сама с собой? – добрая улыбка не сходила с его лица. – Да потому, что я люблю тебя, когда ты это поймёшь? Твоё самобичевание абсолютно бессмысленно, потому что я не считаю тебя виноватой во всём, что случилось, я виню себя. Раз ты ушла от меня к «случайно найденному в речке камню», значит, не такой уж я и «бриллиант». Я сам виноват.
– Нет, точно нет! – неуверенно возразила я, вспомнив, что разлад в наших отношениях действительно был и действительно по вине Рена. – Даже если доля твоей вины есть, большая часть – моя. Прости меня...

Я виновато опустила взгляд и боялась о чём-то подумать, потому что не хотела, чтобы Рен знал все мои слабости. Хотя он и так узнал уже почти всё.
– Помнишь первый год твоего заточения в Бездне? В конце него я пришёл к тебе туда. Помнишь?
– Да... ты был в слезах, я впервые видела тебя таким.
– Надеюсь, больше и не увидишь. Не хочу больше выглядеть слабым и разбитым, как тогда. В тот день я осознал, что жизнь без тебя невыносима, внутри меня что-то лопнуло. Я практически подсознательно помчался к тебе, желая пожаловаться, как мне плохо, в надежде узнать, что ты тоже скучаешь по мне. Я бы смог тебя вытащить, если бы всё не было так...
– Прости меня за то. Я нагрубила тебе и дала понять, что злюсь. На самом деле, я просто была шокирована видом твоих слёз, ведь я всегда видела тебя сильным и неломающимся. Прости меня, пожалуйста.
– Я таким всегда и был. Перестань извиняться, я уже не могу это слышать. Я бы не напомнил тебе об этом, если бы внутри меня была обида. Я всего лишь хочу объяснить, что ты незаменимая часть меня, моё сердце и моя душа. Ты моя семья. Каково мне видеть, когда моя возлюбленная постоянно плачет и просит прощения, а?
– Я сильно виновата перед тобой... Как же мне хочется повернуть время вспять... я бы не повторила ту же ошибку снова.
– Со временем играть не нужно, я и так могу забыть всё, будто ничего и не было. Мы можем жить, как прежде.
– Думаешь, это возможно?
– Решать тебе, Лю.

В груди защемило. Я почувствовала какое-то небольшое смущение, будто меня в первый раз приглашают на свидание. Это как раз то чувство, когда внутри всё немного горит, лицо становится красным, а все слова резко вылетают из головы. Я хотела сказать, что с удовольствием вернусь к Рену, но не смогла. Я хотела сказать, что люблю его, но не смогла. Даже то, что я хочу вернуться больше, чем кто-либо другой на всём свете... даже это не смогла сказать. И только в этот момент в моей голове промелькнула мысль, что его присутствие в моём сознании – это очень хорошо. Он может узнать то, что я так хочу ему сказать, но не нахожу в себе сил.
– Ты уверен, что примешь меня? – выдавила я из себя.
– Я навеки твой, – ответил он, улыбнувшись. Он знал то, что нужно было, и сказал то, что я хотела услышать: – Больше, чем кто-либо другой в этом мире, я хочу, чтобы ты вернулась. И я тоже люблю тебя, Лю.
– Что ж, тогда... примите меня в Ваш дом, Великодушный Король Демонов Рен Волвес.
– Позвольте стать Вашим рыцарем вновь, Прекрасная Королева Демонов Люси Волвес.







ГЛАВА XII. СЕМЬЯ
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЧЁРНОГО ДНЕВНИКА.

Меня звали Астарот, я был принцем демонов Ада. Когда мне исполнилась ровно тысяча лет, мой отец Лео решил, что пора бы подыскать мне невесту и сделать меня королём. Он мог бы и просто так отдать мне трон, но Королевский Совет настаивал, что править может только супружеская пара, хотя мой отец, к слову, не был женат. Сколько ко мне ни приводили невест, все они жаждали лишь моего тела, денег и власти. За все десять веков, что я прожил, я знал лишь одну девушку, которая смогла разглядеть мою душу за тоннами золота и сотнями привилегий. Однако я не видел её почти столько же, сколько живу на свете, мы были знакомы в очень далёком детстве, но, несмотря на это, я не мог выбросить из головы мысль, что никогда в жизни не женюсь, потому что ни одна из этих девиц в сравнение с моей первой любовью не шла.

Получив очередную порцию нравоучений и оскорблений, я, озлобленный, ушёл из замка. Заходя всё дальше в лес, я не мог перестать злиться на отца и на сложившуюся ситуацию. Будучи погружённым в свои мысли, я не заметил, как наткнулся на девушку, будто поджидавшую меня. Когда я всё же увидел её, она улыбнулась и поздоровалась со мной. Я её не знал и не особо жаждал заводить новые знакомства, но, ради приличия, спросил, кто она. Она немного помолчала, а затем ответила, что просто хочет со мной подружиться. Я усмехнулся и пошёл дальше, а она, словно собачка, побежала за мной. Пытаясь завязать разговор, она затрагивала различные темы, лишь бы угадать, какая из них мне интересна. Я постоянно грубил ей, мне казалось, что весь этот спектакль лишь для того, чтобы разжечь во мне какие-то чувства, а затем стать королевой Ада. У большинства была лишь такая цель.

Уйдя в тот день домой, не попрощавшись, я подумал, что она сдастся. Чтобы у неё были все причины воспринять это как отказ, я не выходил из замка до конца недели. И потом, отправившись на прогулку вновь, я был уверен, что этой навязчивой особы по близости больше не будет, но я в ней ошибся. Она вновь встретила меня с улыбкой, будто я не наговорил ей гадостей и не избегал её всё это время. Эта магическая выдержка меня тронула. С виду ведь и не скажешь: маленькая, худенькая, хрупкая, чем была так непохожа на всех остальных. А характер-то тот ещё оказался, недетский.

Я стал гулять с ней всё чаще. Поначалу я не мог сдержаться от сарказма и ядовитых высказываний, которые, казалось бы, должны были ранить любого, но она продолжала терпеть их, ни слова не говоря в ответ, и в итоге я смягчился. Тысячу лет я не встречал девушки, способной так влиять на меня. Она была по-детски несерьёзной, совершенно открытой и до ужаса простой. В отличие от меня, она не была слишком образованной, удивлялась почти всему, что я рассказывал, и никогда не критиковала меня, несмотря на все мои недостатки. Чем больше времени мы проводили вместе, тем сильнее я замечал, как она меняет меня, и тем больше понимал: лишь она сможет спасти меня от одиночества, в котором я жил последнюю тысячу лет.

Когда я сделал ей предложение, она радостно обняла меня и сказала: «Наконец, мы можем быть вместе». Признаться, тогда в моей голове всё же промелькнула мысль, что она так радуется трону, который получит, но потом, пожив с ней некоторое время, я стал понимать, что в ней нет и не было тех изъянов, которые я пытался разглядеть, сравнивая её со всеми остальными.

Узнав, что она изменяет мне с человеком, я был в ярости и не мог контролировать свою злобу. Я поклялся, что разлюблю эту ветреную женщину, поклялся, что возненавижу её. Однако, прожив без неё всего лишь год, я понял, что без неё моя жизнь рушится. Осознав это в полной мере, я простил её. Я попытался понять её чувства, ведь, когда я полюбил Люси, та маленькая девочка, что была моей первой любовью, ещё не исчезла из моего сердца. Я любил обеих, хотя отдан был лишь одной, зная, что вторую никогда больше не увижу. Я принял то, что моя любимая Люси делит своё сердце на двоих существ, разрешив ей это где-то в глубине своей души. Тогда-то я и решил, что верну её, только если она сама этого пожелает.

И теперь она снова принадлежала мне. Чувство, наполнявшее меня, было очень неоднозначным. Я был счастлив, горд за эту небольшую «победу» над Бельфегором, возбуждён и, в то же время, смущён. Пожалуй, раньше я не испытывал такую гамму эмоций, а сейчас... Сейчас произошло слишком много всего, чтобы вернуться в прошлое и относиться ко всему спокойно.

После моего рассказа Бельфегору она очень расстроилась. Я остро чувствовал это. Обычно она редко расстраивается настолько сильно, но он был дорогим для неё человеком. После того, как я предложил ей вернуться, внутри меня что-то перевернулось. Сказать честно, я не ожидал от неё согласия. Я даже не надеялся на него. Но, увидев, что она задумалась, я понял, насколько важен для меня её ответ. Я был готов на всё, лишь бы она сказала «да», и она это сделала, не требуя ничего взамен.

Читая её мысли, я всё равно не мог точно определить, решит ли она вернуться ко мне, но это помогло мне узнать много всего важного. Влюбившись в неё, я решил для себя, что она станет единственным существом, в чью голову я не проникну, и я следовал этому правилу две тысячи лет. Но сейчас я настолько захотел увидеть её душу так же близко, как видит её сама Люси, что не смог удержаться. Оказалось, что она винит себя намного сильнее, чем я мог предположить. Это удивительно, но, в то же время, так мило. Я не могу не улыбаться, когда вспоминаю то, о чём она думала. Вряд ли я так идеален, как она говорит сама себе, однако я очень благодарен ей за её отношение. Она для меня – весь мир. А когда мир любит тебя, ты не можешь быть несчастен.

Углубившись в собственные чувства, я не мог даже представить радость её сына. Демоны не стареют и от старости не умирают, внешне мы застываем в подростковом или юношеском возрасте, поэтому, хотя Люси уже больше трёх тысяч лет, выглядит она как шестнадцатилетняя девочка. И своего сына эта девочка видела последний раз в пелёнках, а теперь стояла и смотрела, как этот столетний оболтус, выглядящий на 17, кидается в её объятия с криками: «Мама! Любимая мама вернулась!» Он уже выше её ростом, а всё ещё продолжает вести себя как неразумное дитя. Не могу ничего сделать с тем, что меня это раздражает.

Отца во мне он никогда не видел. Я не привык к нормальным отношениям между «отцами» и «детьми», потому что сам никогда не был любимым сыночком. Я не хотел детей и знал, что хороший родитель из меня никак не получится, но Лю настояла, мотивируя это тем, что «пора бы уже иметь наследника», «дети – это здорово», а я «ничего не понимаю». Рожать его всё равно предстояло ей, да и воспитывать, в основном, тоже, поэтому я согласился, зная, что мою жизнь это особо не поменяет. Я наслаждался тем, как она гладила свой живот, разговаривала с ним и ждала ребёнка. Я наслаждался ею, а не сыном. И, когда она его родила, я не испытал ни радости, ни грусти, будто ничего и не случилось. Я не испытывал к этому мальчику ни любви, ни ненависти, для меня это был кто-то посторонний, к кому я был абсолютно равнодушен. Уйдя с головой в политику, я надеялся избежать любого разговора о сыне, чтобы меня не заставили его воспитывать. Это и стало причиной измены Люси, позже я понял, что сам оттолкнул её.

Узнав о её отношениях с Белом, я просто возненавидел этого ребёнка. Я никогда не смог бы полюбить существо, которое носила под сердцем женщина, предавшая меня. Хотя в итоге, как бы ни было странно, я так и не разлюбил её саму.

Сейчас, вернувшись домой, Люси захочет, чтобы у нас была нормальная семья. Мне придётся присмотреться к своему сыну и найти в нём что-то, за что его можно полюбить, хочу я того или нет. Тем не менее, я всё так же считаю, что он заслуживает лишь её заботы и ласки, потому что мать-то у него замечательная, а вот отец какой-то никудышный.

***

Весь день Люси провела с сыном. Всё это время у меня была возможность обдумать, как же вернуть наши былые отношения. Сказать, что я всё забуду, – весьма просто, а вот действительно восстановить семью в разы сложнее. Мы не виделись и не общались толком целый век, и очень сложно сейчас будет притвориться, что мы не отдалились. Не обнимая и не целуя человека долгое время, начинаешь смущаться, когда вновь представляется возможность, особенно если до этого была крупная ссора. И Люси тоже делает усилия над собой, чтобы всё стало как прежде, я уверен. 

Под вечер, когда я зашёл в комнату, Люси уже спала на своей половине, как это было раньше. Полупрозрачное нижнее бельё, так любимые ею плотные чёрные чулки, которые она носила постоянно и с любым видом одежды, а ещё длинные тёмные волосы, как всегда занимавшие почти всю кровать. Я обожаю их... Обожаю всё, что есть в этой женщине.

Утром она вела себя так же, как и всегда, будто этих ста лет и не было в нашей жизни.
– Привет, милый, – сонным голосом сказала она и поцеловала меня в щёку.
– Доброе утро.

Забавно, что теперь нечто такое нормальное стало для меня непривычным.

Тут в нашу комнату вошёл Айрес.
– Доброе утро, родители! Как настроение? Почему не встаём? – бодрым тоном спросил он. – Или я чему-то помешал?
– Ты помешал великому делу, – сонно сказала Люси. – Ты помешал мне поспать ещё немного.
– О, и это всё? – засмеялся Айрес. – А я-то надеялся застать вас за каким-нибудь непристойным занятием...
– Ах, какой кошмар... – всё так же сонно ворчала Люси. – Рен, кого ты вырастил?

Я слегка улыбнулся, понимая, что она смутилась из-за намёка Айреса. Он вёл себя довольно бесцеремонно в её присутствии, чего никогда не позволял себе в разговорах со мной, и это тоже меня забавляло. Я ждал, что он выкинет ещё, ибо сказал ему, что мама уехала и не уточнила, когда вернётся. Однако я не давал ему повода забывать о ней, постоянно заставляя учителей рассказывать ему, какой она была, и пару раз обмолвившись, что очень жду её.
– Мама, а ты знаешь, что папа говорил все эти сто лет? Знаешь, знаешь, знаешь? – всё так же по-детски кричал Айрес.
– Ох, и что же?
– Он говорил, что любит тебя и хочет, чтобы ты вернулась! Правда, папа?

Теперь это начало смущать меня.
– Да, да, теперь можешь выйти отсюда! – грозно сказал я и гневно посмотрел на Айреса. Он испугался и пулей вылетел, захлопнув дверь. Люси окончательно проснулась.
– Ты серьёзно говорил ему такое? – усмехнулась она.
– Ну ляпнул разок, что ж теперь, – смущаясь, ответил я.
– А ещё что-нибудь «ляпнул»? Говорил, почему я ушла?
– Нет.
– Вот и правильно, не нужно ему знать.
– Уверена?
– Рен, «Волвес» значит «Волки». А имя Айреса переводится как «Наследник Волков». Ты думаешь, когда он узнает, что волчица сбежала с человеком, а грозный король демонов этому человеку проиграл, Айрес захочет быть нашим сыном и продолжателем рода Волвес? Ему лучше ничего не знать.
– Ты права. Но когда-нибудь он всё равно у тебя спросит. Подумай, как ты ему ответишь.
– Твоя правда. Лучше подготовиться заранее, – улыбнулась Люси.
– Я думаю, у тебя всё получится. И я, между прочим, выиграл в итоге, – усмехнулся я, игриво посмотрев на неё. Я не был уверен, оценит ли она такую шутку, но попытал удачу.

Она пододвинулась ближе, обняла меня и закрыла глаза.
– Ты не против, если мы ещё немного полежим? Тут так спокойно и тихо, что выходить в двуличный озлобленный мир даже не хочется. Я пока не готова к встрече со всеми теми, кто приговорил меня к Бездне. Не готова смотреть им в глаза. 

Я начал целовать её и, чувствуя, что она не сопротивляется, понял, что, возможно, всё и правда может стать, как раньше. Я так скучал по запаху её тела, по её прикосновениям, по её мягким волосам, которые я всегда чувствовал, обнимая её... Но сейчас не так, как было раньше, сейчас я не могу быть для неё страстным любовником. Каждая клеточка моего тела наполнилась нежностью, мне казалось, что эта милая маленькая девочка – лишь фарфоровая кукла, которая может сломаться, если я прижму её к себе слишком сильно. Я хотел вернуть наши прежние отношения, но боялся принуждать её к чему-то, внутри меня был страх, что она вернулась не по любви, а из-за обстоятельств, хотя тому и не было никаких доказательств. Это просто был мой страх. Мне не хотелось навязывать ей свою любовь и ласку, я боялся, что ей это будет неприятно или, того хуже, отвратительно, но она никак не намекала на что-то подобное, поэтому я продолжал целовать её в надежде, что былые времена на самом деле вернулись.

Покрывая поцелуями всё её тело, я чувствовал, как она извивается от наслаждения, а сбивчивое дыхание говорило о том, что ей действительно хорошо со мной. На её шее появлялись следы от моих чересчур страстных поцелуев, она вцеплялась в мои волосы и царапала мне спину, что ещё больше сносило крышу. Я водил руками по её исхудавшему от переживаний телу и понимал, что ни одна женщина никогда не вызовет во мне такую гамму эмоций. Дикое возбуждение, страсть, сводящая с ума, и любовь, продолжавшая расти с каждой секундой – рядом со мной та, кого я могу не просто назвать своей второй половиной, она часть меня, мы – единое целое.

«Непристойное занятие» Айрес не застал – оно началось только сейчас.







ГЛАВА XIII. ВОССТАНИЕ

ВЫДЕРЖКИ ИЗ АЛОГО ДНЕВНИКА.

Вернувшись домой, я, наконец, увидела сына. Чувство, наполнявшее меня изнутри, сложно было описать словами. Душа, которая жила во мне с рождения, душа, которую я так полюбила... обрела форму и отделилась от меня. Прошло много лет с тех пор, как мы вынуждены были разлучиться, и теперь я могла наконец обнять своего сына. Но там, в той гостиной, заполненной светом, оказалась... я сама. Маленький и наивный, улыбчивый, худенький, хоть и подкачанный, голубоглазый. Мой сын... моя душа.

Я была удивлена, увидев, что это МОЙ сын. Всё то время, что я провела в Бездне, представляя себе его, я думала, что это сын Рена, что он такой же холодный, взрослый, самоуверенный и надёжный. Но сейчас передо мной стоял мальчик, которому на вид было не больше семнадцати и чьи глаза сияли, словно они никогда не видели тёмную и прогнившую сторону мира. Он жадно и с любопытством разглядывал меня, будто боялся, что я снова исчезну, и он не успеет запомнить мой образ. Это было смешно и мило, ведь я понимала, что маленький дьяволёнок, стоявший передо мной, мыслил абсолютно так же, как и я. Свою мать я никогда не знала, она умерла при родах, и, если бы я вдруг сейчас встретила её, я бы, наверное, держалась от неё подальше, боясь узнать, что она из себя представляет.

Увидев сына, я поняла, что не чувствую вины перед ним, несмотря на то, что он всю сознательную жизнь меня не видел. Он, кажется, простил меня ещё раньше, чем я успела что-либо сказать ему, поэтому все мои мысли занимал другой демон, перед которым я была виновата не меньше. Мой милый Рен, я вряд ли сумею сказать это вслух, но ты уж прости меня за моё малодушие. Я боялась, что вся моя жизнь будет однообразной и что ты никогда не полюбишь сына, которого я тебе родила, поэтому я трусливо сбежала в объятия другого, надеясь найти в них нечто большее. Я была глупа и поплатилась за это очень многим. Если я когда-нибудь и смогу простить эту ошибку самой себе, то, надеюсь, и ты найдёшь в себе силы любить меня так, как раньше.
– Я больше никогда не уйду от тебя, – тихонько сказала я, зная, что он больше не в моей голове и не слышит моих мыслей.

Лёжа на мне, он прижал меня к кровати своим телом ещё сильнее и прошептал мне на ухо: «Я никогда больше не отпущу тебя». Сейчас мне хотелось это слышать множество раз подряд, мне нужна была эта сила, с которой Рен держал меня и удерживал от развала наши отношения.

Когда мы познакомились, я была наивной маленькой девочкой. Влюбившись однажды, я так и не смогла посвятить себя другому мужчине и тысячу лет оставалась в одиночестве, в тайне надеясь, что моя первая и единственная любовь когда-нибудь обратит на меня своё внимание. К тому моменту, как я встретила Рена, я не была толком ничему обученной, не умела вести себя с мужчинами так, чтобы они замечали меня, не знала сладости поцелуев, горечи ревности и счастья быть любимой тем, кем ты дорожишь. Этому всему меня научил он. Из маленького серого котёнка Рен вырастил гордую львицу, и я просто не могу не быть благодарной ему за это. Любовь и страсть – это, конечно, важно, но самое главное – уважение. Без него никаких отношений быть не может.

Чуть больше ста лет назад, когда я родила Айреса, наш брак начал разваливаться. Всё свободное время я проводила с сыном, а Рен с головой ушёл в политику и совершенно не проявлял интереса к ребёнку. Я знала с самого начала, что ему наплевать на личность, которую мы создали, ему нужен был наследник, а не сын. Его собственный отец относился к нему так же, поэтому и Рен в ребёнке не нуждался. Он просто не знал, как любить родственника, несмотря на то, что Айрес – его плоть и кровь, кусочек нашей общей души. Мы стали ссориться, отдаляться. Я не могла понять его отношения, а он не мог понять, почему это так дико для меня. Я была эгоисткой, совсем забыв о том, что он пережил в детстве, а он вёл себя как бесчувственный тиран, который печётся лишь о Королевстве, забывая, что его семья – тоже часть оного. Однако теперь, когда мы сотню лет жили порознь, у нас было время всё обдумать, и сейчас мы стараемся понять и принять друг друга.
– Теперь, наверное, поднимется восстание... – тихонько сказал он, глядя в потолок.
– Я думала, ты всё уладил прежде, чем решил забрать меня.
– Ага, как же, – ответил Рен, устало обняв подушку. – Такое не уладишь. Ты предала свой народ, а я встал на твою защиту, вернув тебя сюда, следовательно, мы оба очень плохие, поэтому нам теперь погрозят пальчиком и скажут: «Ай-ай-ай».
– Может, мне просто не возвращаться на трон? Отдай его Айресу и забудь про всё.
– Не могу. Если Айрес взойдёт на трон – Королевство погибнет. Ты не жила с ним, не знаешь его. Он совсем ребёнок, он ничего не знает ни о жизни за пределами замка, ни о войне, ни о смерти, ни даже об элементарных политических махинациях, – возразил Рен.
– Разве научить его – не было твоей первостепенной задачей?
– Теоретически было. Но я так и не смог проникнуться к нему симпатией...
– Не напоминай. Любишь ты его или нет – он наследник. Он может не знать отцовской любви, однако должен знать, что его ожидает после нашей отставки.

Рен тяжело вздохнул и отвернулся. Не думаю, что он настолько равнодушен к сыну. Скорее всего, он просто боится признаться, что любит его, не зная, что из этого выйдет.
– Как бы там ни было, трон ему отдавать нельзя, а значит придётся готовиться к очередному восстанию, – переводя тему, сказал Рен.
– Или гражданской войне.
– Что? Да брось, не перерастёт это ни во что серьёзное.
– А если перерастёт? Тебе ли не знать, сколько врагов у Волвес.
– Я пристально слежу за пополнением этого списка. Если кто и может поддержать восстание, то кто-нибудь из Фенлилов, но все их попытки тщетны, наша армия в разы больше.
– Разъярённая толпа, войско клана Фенлил плюс несколько мелких кланов, купленных Фенлилами – и всё, мы повержены. Наша армия не так сильна, как ты думаешь, но, благо, наши враги придерживаются той же точки зрения, лишь поэтому мы живы. Мы прошли многое вместе, Рен, но никогда нельзя забывать о том, что мы не бессмертны.
– Я всё понимаю, милая, – ласково сказал он и поцеловал меня в щёку. – Однако это не повод МОЕЙ жене не быть Королевой.
– Опять твоё самолюбие, Рен. 
– Я знаю, – улыбнулся он, вставая с кровати и одеваясь. – И тем не менее.

Эгоизм и гордость вновь застилают ему глаза, но таков уж Рен. Делать всё по-своему – это его конёк. Хотя глупо жаловаться, ведь стремление сделать меня Королевой вопреки всем возражениям лишь в очередной раз доказывает его любовь ко мне, однако, к сожалению, одной лишь любовью Королевство не спасти.

Вечером того же дня Рен получил письмо с интересным содержанием. В нём говорилось, что возвращение королевы-предательницы из заточения спустя лишь сотню лет – показатель того, что «рыба гниёт с головы», а посему и королевство погибнет, если Волвес останутся у власти. Однако Кевин из клана Пандора, который, собственно, и был автором письма, заявил, что готов «пойти на уступку» и разрешить «позорной королеве» жить в Аду, но лишь с тем условием, что она не взойдёт на трон вновь. Читать это было забавно, хотя и немного обидно. Но все мы прекрасно понимаем, что управлять Королевством пандоровцы не в состоянии ни умственно, ни физически. Всё, что они могут, – поднимать восстания, но амбициозные люди всегда считают себя самыми достойными, независимо ни от чего, так что флаг им в руки.
– Плевать я хотел на их угрозы. Ты моя жена, а значит – Королева. Я прикажу, чтобы всё быстро подготовили, и завтра же ты снова взойдёшь на трон.
– Может, не стоит этого делать? Если Пандору поддержат Фенлилы, у нас будут проблемы.
– Когда ты успела стать такой трусливой? Не припомню, чтобы наблюдал это раньше. Если ситуация станет совсем прямо критической, мы с тобой уж точно можем рассчитывать на милосердие, у нас же есть связи среди Фенлилов, если ты не забыла.
– Я не труслива и всё помню, просто теперь я не могу полагаться только на тебя и на себя. Теперь у нас есть тот, кого мы должны защищать. А он вряд ли может рассчитывать на милосердие, под стопроцентной защитой только ты, остальные под сомнением, в том числе и я.
– Думаешь, будучи побеждённым, я не выпрошу защиту для своей семьи? Я, может, и гордый, но всё-таки дорожу вами.
– Уже «нами»?
– Как бы я ни относился к Айресу, он же не кусок мяса, чтобы бросать его на растерзание врагам. Я ведь не Лео, чтобы так делать.
– Прости, я поняла.

На следующий день должна была пройти коронация. Когда приготовления были почти завершены, и я уже готовилась к публичной демонстрации своего титула, Рен зашёл ко мне в комнату, запер дверь и указал рукой на небольшое кресло с алой обивкой, в которое мне нужно было сесть. Сам он сел в такое же кресло рядом. Эта мебель и её расположение на секунду напомнили мне то, что было в Бездне.
– Можно задать тебе вопрос? – вежливо спросил он.
– Конечно, – удивлённо ответила я.
– Почему всё так резко поменялось? Последние сто лет ты всеми правдами и неправдами отказывалась забывать Бельфегора. Ты предала меня ради него. Почему сейчас? Почему всё вдруг изменилось? Пусть я и читал твои мысли, там не было ответа. Я сомневаюсь, что твоё мнение изменилось из-за моего отношения к тебе, есть другая причина.
– Бельфегор меня предал. Он всё время говорил, что я – это всё, что осталось в его жизни, обещал быть со мной до своего последнего вздоха. Но стоило ему узнать, что я родила ребёнка от демона, который предал его и убил всех его родных, как он тут же сбежал. Уж не знаю, обида ли это, страх ли, но он оставил меня одну и ушёл, не дав даже возможности оправдаться. Во мне что-то переключилось в тот миг.
– Стало быть, – перебил Рен, – если бы он тебя не предал, ты бы ко мне не вернулась?
– Я множество раз за эти сто лет думала о нас, Рен, думала о том, что неправа, что всё это глупо и причиняет лишь боль. Но я так боялась прийти к тебе, услышать твой голос, боялась увидеть твой тяжёлый, обиженный взгляд, лишённый любви ко мне. Я не могла. Именно это является причиной того, что я решила оставить как есть и делать то же, что делала. Но после того как я возобновила контакт с тобой, думаю, предательство Бельфегора лишь окончательно подтолкнуло меня к нужному решению. Я люблю тебя.
– Я очень рад это слышать, – рассеянно улыбнулся он. – Я тоже безумно люблю тебя.
– Я так боюсь, что ты скрываешь свои настоящие чувства и лишь делаешь вид, будто тебе не было больно всё это время...
– Не бойся, я всегда откровенен с тобой. Мне было больно. Но я счастлив, что снова могу обнять тебя. Я счастлив, что снова с тобой.
– Спасибо тебе... Ты даже не представляешь, какой ты замечательный.
– Неправда. Это ты здесь главное сокровище, – застеснялся он. – И праздник, к слову, в твою честь. Во время парада нам, думаю, ничего не грозит, камнями никто не закидает, а вот после того, как мы вернёмся в замок, враги будут собираться с силами. Мне тут на ушко нашептали, что наш старый знакомый собирается лично принять участие в свержении власти и возглавить всю их армию. Скучала по нему? 
– Вот оно что… Интересно. Скучала.
– Весь его клан молчал последние пару столетий. Вполне возможно, что они готовились сами разжечь войну, а сейчас мы подбросили им такой замечательный шанс. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Я не хочу с ним сражаться. С его отцом ещё ладно, а с ним самим... это жестоко, с какой стороны ни глянь.
– Я понимаю, – сказал Рен, вставая с кресла. – Но сейчас важнее всего завершить начатое.

Он подал мне руку, мы вместе вышли из комнаты и направились в главный зал, где, согласно традиции, Рен должен был надеть мне на голову корону, которую я всё равно потом сложу в ящик и никогда больше не достану, а затем произнести: «Ego tui amabo aeternum. Ego juro», что означает «Клянусь, я буду любить тебя вечно». После этого он целует меня, и мы выходим в столицу, проходим по главной улице, показывая всем меня и корону, а затем возвращаемся в замок и занимаемся своими делами. В этот раз мы будем готовиться к сражению, так что спокойной королевской жизни мне ждать не приходится.

Когда мы шли по столице, окружённые гвардейцами, готовыми пресечь любое нарушение и покушение на мою жизнь, Рен крепко держал меня за талию, будто боялся потерять в толпе (что было в принципе невозможно, но он делал это для собственной уверенности), параллельно размахивая второй рукой в знак приветствия.

В тот день я вновь стала Королевой. Вокруг меня вновь была огромная толпа народу, на мне вновь было надето пышное платье с корсетом, золотая корона с десятком изумрудов, и вновь меня атаковали эти завидующие взгляды женщин, мечтающих оказаться на моём месте. Ещё 2 тысячи лет назад меня многие возненавидели, потому что, как ни крути, Рен был очень завидным женихом по всем параметрам: наследник престола, красивый, богатый, сильный. Когда я вышла за него замуж, у меня не осталось подруг. И сейчас, спустя два тысячелетия, я ощущаю всё те же взгляды, всё ту же зависть. Это, пожалуй, худшее, что есть в коронации и вообще в судьбе королевы.

Но как же отчётливо я помню тот день, когда стала главой Ада в первый раз! Особенно демона, который был свидетелем на нашей свадьбе. Это был тот, кем Рен дорожил едва ли меньше, чем мной, и с кем хотел бы провести остаток вечности в хороших отношениях, но их давняя ссора постоянно давала о себе знать. Они часто встречались на балах и деловых переговорах, умели говорить друг с другом так же откровенно, как в детстве, но не упускали мысль о том, что всё ещё остаются врагами. В любой момент они были готовы убить друг друга, зная, что если не сейчас, то потом этот момент всё равно настанет. Момент мести. Вина за прошлое лежала на Рене и всей его семье, и его самый близкий друг был готов разорвать его за это на части. Они были самыми злейшими врагами, но, в то же время, ближе них друг для друга не было никого. Смешно, как все были шокированы, когда узнали, что главный враг короны станет свидетелем на свадьбе Короля. Именно на его милосердие и рассчитывал Рен.

Члены Пандоры, как и обещали, подняли мятеж. К ним присоединились некоторые мелкие кланы, а также, естественно, Фенлилы. Все они двинулись в сторону леса, отделявшего наш замок от остальной территории Ада, а наша конница вступила в бой во имя Короля. Чтобы подавить восстание в самом начале и помочь нашему войску, Рен послал огромный отряд «Гончих» сражаться с восставшими. Это были специально обученные демоны, секретно собранные нашим кланом полтысячи лет назад. Их не учили сражаться, их учили убивать. Одним ударом меча. Рен не хотел использовать их до последнего, но, видя, что противник силён, решил поступить благоразумно. Нас с Айресом спрятали в подземелье, путь в которое знал лишь узкий круг лиц, так что, даже если бы демоны прорвались в замок, нас бы они не нашли. И было неизвестно, сколько ещё сидеть нам в этом жутком месте. Рен ринулся бы в бой, но так боялся за меня, что решил лично охранять нас. Это было хорошо, в каком-то смысле. Бесспорно, его боевые навыки на высочайшем уровне, но сидеть и ждать, не зная происходящего... Это свело бы меня с ума. Да и если что-то пойдёт не так... боюсь даже думать об этом.






ГЛАВА XIV. КРАСНАЯ ДВЕРЬ
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЯНТАРНОГО ДНЕВНИКА.

Оставив догорающее поместье позади себя, я побрёл в город. Не знаю, сколько километров было до столицы, не знаю, сколько времени я шёл, замечать что-либо вокруг мне не удавалось. В моей голове раз за разом прокручивалось всё то, что я услышал от Рена и Люси, внутренний голос прочитывал сказанные мною слова вновь и вновь. Раз за разом я проигрывал в голове наш последний диалог, ставший причиной всех чувств, захлестнувших меня; пытался найти решение, которое было бы верным в данной ситуации, но так и не мог ничего придумать. Я чувствовал боль в ступнях и коленях, из-за чего мог предположить, что иду уже довольно долго, но никакая усталость не была сейчас сильнее той боли, что терзала моё сердце.

Я струсил. Несмотря на то, что моя личность стала сильнее после возвращения воспоминаний, этих сил не хватило даже на простое прощение. Я не смог до конца выслушать то, что так отчаянно рвалась мне сказать Люси, и просто сбежал от неё. Сбегать от проблем – мой конёк. Пожалуй, я в этом профессионал.

Однако мне нужно было вернуться к ней. Из-за моей ошибки она, скорее всего, вернулась в Бездну. Или ещё хуже... Не хочу даже думать об этом. Не хочу, чтобы она из-за моего предательства вернулась к этому чудовищу. Я ведь натурально предал её... Нужно скорее извиниться, чтобы всё не развалилось окончательно.

Я долго бродил по городу, обдумывая порядок своих действий. На этот раз нужно было спланировать всё заранее, чтобы не сделать хуже. Как я на неё посмотрю, что я ей скажу... Всё заранее. Но главной проблемой оставался сам поиск. Как найти того, кто не живёт в твоём мире? Этот вопрос оставался открытым.
– О, никак Бельфегор Эйдельман? – послышался голос из ниоткуда. Я не видел обладателя этого голоса, но по тембру мог с уверенностью назвать его глубоким стариком. Обернувшись, я стал искать глазами того, кто назвал меня по имени, но передо мной стоял лишь молодой юноша среднего роста и крепкого телосложения. Первые несколько секунд я не мог даже представить, что меня звал именно он, но потом я заметил взгляд, пристально смотрящий на меня, и понял, что ошибки быть не может.

Молодой человек был в тёмно-коричневом льняном плаще, капюшон был надет на голову, а на ногах его я увидел чёрные потрёпанные ботинки. Плащ был длинной по щиколотку, так что этот (на вид лет двадцати) юноша напоминал "незваного гостя" – такой же пугающий и неизвестный, полностью закутанный в одежду, словно в кокон.

По горевшим огнём глазам я понял, что передо мною демон.
– Чего Вы хотите? – спросил я столь же вежливо, в заданном им тоне.
– Ты весьма неглуп, – удивился демон, и в его глазах блеснул некий азарт, – я не люблю глупых. Однако ум – не единственное твоё достоинство, верно?
– О чём это Вы? – не понимая намёка, я всматривался в его пылающие алые очи, надеясь найти в них ответы на все вопросы. Мне казалось, что они там есть.
– Соблазнить Королеву Ада и целый век удерживать её любовь, забрав её у Рена – это не так-то просто. Интересно, как ты это сделал?

Голос старика не сочетался с внешностью молодого, полного сил юноши, а обладатель этих противоположных черт всё время на что-то намекал мне, а я не мог понять, кто же в действительности стоит передо мной. Сжав руку в кулак для уверенности, я воскликнул:
– Откуда Вы знаете Рена? Откуда Вам известно про меня и про Люси?!
– А разве это имеет значение? – ответил он, разводя руками. – Задай же свой главный вопрос.

Услышав это, я вспомнил, что Рен мог проникать в мою голову и читать мои мысли. Вероятнее всего, этот странный молодой человек мог делать то же самое, потому что стоило мне только об этом подумать, как он с улыбкой начал кивать.
– Разве у тебя есть время на раздумья, Бельфегор Эйдельман? – громко сказал он, будто подстёгивая меня.
– Где сейчас Люси? Как мне попасть к ней? – с надеждой в голосе закричал я, будучи почти уверенным, что получу ответ.
– В Аду твоя Люси. Или уже не твоя? – усмехнулся он, сложив руки за спиной. – И из-за её возвращения в том мире сейчас восстание. Рен её защищает, так что обезумевшие демоны уничтожают всё и никого не слушают. Там творится полный хаос. Демоны ведь не люди, малодушие им не знакомо, когда речь заходит о войне. Вряд ли ты сможешь выжить в такой неразберихе. Такой жестокости, какая присуща демонам, ты себе и вообразить не можешь. 
– Могу... – с горечью ответил я, вспомнив про дом, уничтоженный Реном.
– Рен и Люси – самые добрые, пожалуй, из всех демонов, живущих в Аду. Поэтому вряд ли ты можешь представить себе настоящую адскую войну.
– Как мне попасть туда? Прошу, скажите, как мне попасть в Ад! – воскликнул я, пропуская мимо ушей его слова и думая лишь о том, как лучше извиниться перед Люси.

В ответ на свою мольбу я получил лишь звонкий хохот, эхом раздавшийся по пустой округе.
– Знаешь, Бельфегор, я прожил уже 5 тысячелетий. Пусть с виду мне не больше двух десятков лет, я довольно стар и повидал многое. Обычно все люди, ведомые своими в корне неверными представлениями, хотят попасть в Рай, обрести покой и счастье, а ты рвёшься на адскую войну, в которой тебя, вероятно, убьют в первые же минуты. Ну не чудак ли?
– В... Вам... 5 тысяч лет? Но... как такое возможно?

Я вновь пропустил мимо ушей всего его слова, заострив внимание лишь на том, что показалось мне наиболее невероятным. 5 тысяч лет? Как такую неизмеримо долгую жизнь вообще можно прожить? Я не был так удивлён, узнав о двухтысячелетнем браке Люси и Рена, но это... моя фантазия не настолько хороша, чтобы я мог представить всё, через что этот демон успел пройти.
– Матушка природа создала меня раньше, чем люди вновь научились писать, – съехидничал он. – Что ещё не ясно?
– Но почему Вы выглядите так молодо?

Я не мог до конца осознать, как этот молодой и полный сил юноша мог быть пятитысячелетним демоном. Однако это хотя бы объяснило голос старика.
– А разве твоя любимая Люси похожа на морщинистую старуху, прожившую тридцать веков? Едва ли. Такова уж природа демонов, нам с этим повезло.

Когда он вновь напомнил о Люси, я понял, что сомнений больше быть не может.
– Как бы там ни было, прошу, объясните, что мне сделать, чтобы попасть в Ад? Для меня это очень важно! – воскликнул я.
– В Аду живут только демоны. Людям туда пути нет, – отвечал он спокойным голосом.
– Но мне нужно попасть туда любой ценой! Если бы не было пути, Вы бы не нашли меня!
– А ты и правда догадливый, я погляжу. Какова твоя цель? – с подозрением взглянув на меня, спросил он. – Тебя так влечёт власть? Или ты любишь женщин старше себя?
– Я люблю её, не взирая на её возраст и социальное положение! Разве не ясно?! Кто ты такой, чёрт побери, чтобы лезть в это?! Просто отведи меня к ней!
– О, не стоит повышать на меня голос, если не хочешь, чтобы твои внутренности стали выходить наружу через рот, глаза выпали из глазниц, а мозги потекли из ушей, – ответил он, добродушно улыбаясь. – Я имею полное право знать. Или ты думаешь, что ты первый такой? Наивное дитя. Рен однажды уже делил её с другим и набрался опыта и терпения, так что просто так он тебе её не отдаст.

Ужас, который я только что испытал, стоя рядом с ним, не поддаётся описанию. Атмосфера вокруг него была настолько гнетущей, что просто придавливала меня к земле. Вряд ли двадцатилетний парень способен на такое, так что я и вправду поверил в его возраст. Но бояться сейчас мне было нельзя.
– Делил с другим? С кем же? – поинтересовался я, стараясь не обращать внимания на его угрозы и не дать понять, что мне действительно страшно.
– Это не важно. Сам узнаешь, если захочешь, – с толикой разочарования в голосе ответил юноша, видимо, ждавший, что у меня от страха перед ним затрясутся коленки. – В конце концов, тебя тогда ещё и в помине не было, когда это происходило, так что не суй нос в чужие дела.
– Да не так уж это и важно! – сдался я, понимая, что из него можно вытянуть лишь ту информацию, которую он сам хочет мне выдать, и перехитрить мне его не удастся. – Что действительно важно – это как мне добраться до неё?
– Говорю же, людям туда путь заказан, – настойчиво заявлял он.
– Но ведь вы нашли меня не просто так! – воскликнул я, понимая, что аргументов больше нет. – У вас была цель!
– Я ненавижу Рена даже сильнее, чем ты, и причин у меня для этого на сотню больше. Стало быть, я буду рад добавить ему проблем, отправив тебя в Ад.

Узнав, что кто-то так сильно ненавидит Рена, что готов вступить с ним в войну, я испугался ещё сильнее. Пусть я и испытывал к Рену крайне негативные чувства, глупо было бы отрицать его ужасающую силу, не считаться с которой было бы большой ошибкой.
– Значит, способ всё же есть! – воодушевился я.
– Я сомневаюсь, что ты настолько сильно этого желаешь, – оценивающе посмотрел юноша.
– Всем сердцем желаю! – воскликнул я, стараясь быть как можно более убедительным.
– И готов к худшему? – всё ещё сомневался он.
– Готов ко всему! Но к чему именно нужно быть готовым?

Его громкий хохот вновь разнёсся по пустой улице.
– Ты слишком юн, поэтому думаешь, что тебе всё по плечу, стоит только сильно захотеть. Может, это и так, а, может, и нет. Я не знаю твой болевой порог, Бельфегор Эйдельман, но для попадания туда, где дозволено жить лишь демонам, нужно пройти ряд своеобразных преобразований.
– И каких же? – испугался я.

Но он не счёл нужным мне отвечать, а вместо этого схватил за рукав и повёл в дальнюю часть города. Мы шли очень долго, и я не особо уделял внимание окружающей обстановке, потому что ходил по главным улицам сотни раз. Однако, когда мы стали проходить через закоулки, я понял, каково истинное лицо нашего города. В проулках между домами прямо на земле лежали пьяные люди, одетые в лохмотья, которые даже в таком отвратительном состоянии не могли выпустить давно опустевшую бутылку из рук. В закоулке рядом с кабаком я видел толпу женщин, одетых так, будто они только встали с постели. Даже не так, они были ещё более раздеты. Я ужаснулся, осознав, что их гордость растоптана в клочья. В руках одной из них я увидел так называемый «жёлтый билет», подтвердивший мои догадки. Окинув всю эту картину угрюмым взглядом, я тут же вспомнил о Люси и понял, насколько низко пали эти женщины на её фоне.

Разглядывать людей я принялся из-за мысли, что могу никогда больше их не увидеть. Этот демон либо сейчас же убьёт меня, либо превратит в себе подобного, и я уже не смогу прийти в мир людей со спокойной совестью. Я буду красноглазым, все будут бояться меня и забудут, что я их будущий правитель. Так что сейчас я вижу людей и свой город в последний раз, надо бы насладиться этим зрелищем сполна, каким бы оно ни было.

После того, как свернули в тёмный переулок, мы остановились около железной двери. От неё веяло чем-то жутким, кривая чёрная сталь словно ненавидела каждого, кто входил внутрь. Я отчётливо слышал это в том звуке, с которым она отворилась передо мной, впуская в непроглядную тьму, куда и направился мой спутник, дёрнув меня за собой. В полной тьме сбежав по прогнившим скрипучим ступенькам, мы направились вперёд, ничего не видя перед собой. Тишина, обволакивавшая тот тоннель, по которому мы двигались, словно шептала мне: «Стой!» Она словно предупреждала меня, что я потом пожалею.

Дойдя до конца и отворив ещё одну дверь, черт которой я не увидел, мы вошли в абсолютно чёрную комнату, в которую не проникало ни капли света. Она была темнее и мрачнее, чем предыдущий коридор. Чёрное помещение сразу напомнило мне Бездну, потому что в середине однотонного пространства тоже красовалась престранная красная дверь, казавшаяся непрофессионально нарисованной на холсте, принадлежавшем уличному художнику-самоучке. Я подумал, что этот демон издевается, но он, похоже, был вполне серьёзен.
– Ад имеет своеобразную структуру. По форме он напоминает пирамиду, острый угол которой соединён с центром человеческого мира. А между этим центром и кругами Ада находится само Королевство Демонов. В Аду девять кругов. Чтобы попасть в Королевство, тебе придётся, как ты уже догадался, стать демоном и пройти все 9, начиная с самого кошмарного. Девятый круг охраняют Гиганты, они и будут твоими первыми «друзьями». Когда ты доберёшься до первого, тебя встретит страж. Он отведёт тебя к судье проклятых, который и решит, достоин ли ты быть демоном. Тебя множество раз сломают, уничтожат, разорвут на куски, но, если ты уверен, что вытерпишь и дойдёшь – дверь перед тобой.

Страшно? Жутко? Да я просто в ужасе. Готов ли я к такому? А что, если не дойду? Что, если судья решит, что я не достоин? Тогда я просто умру?
– Ну, чего медлишь? – мой странный проводник начал злиться, потому что ждал, что я рванусь к Люси, несмотря ни на что, а я немного не оправдал ожиданий.

И правда, чего я медлю? Я ведь уже решил добраться до неё, принести свои извинения и восстановить наши отношения. Став демоном, я буду способен убить Рена, стать королём и вечно любить эту девочку-старушку.
– Прощай, вряд ли мы увидимся ещё, – сказал я демону. – Я очень благодарен тебе!

И только эти слова слетели с моих губ, я открыл дверь и вошёл внутрь. Жар огня тут же хлынул в мою сторону, не давая мне возможности сопротивляться. Обернувшись напоследок, я увидел, что мой проводник довольно и с чувством выполненного долга улыбнулся, а затем крикнул мне вдогонку: "Передавай привет моей доченьке!" И дверь тут же захлопнулась за моей спиной. Я не мог понять, о чём он говорил, но, повернувшись обратно и посмотрев в глаза своей судьбе, я понял, что слова этого демона из моей головы моментально вылетели. Зрелище, представшее передо мной, я бы не пожелал увидеть даже худшему своему врагу.






ГЛАВА XV. ЗАВЕСА ПРОШЛОГО ПРИОТКРЫТА ДЛЯ МЕНЯ

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЛАЗУРНОГО ДНЕВНИКА АЙРЕСА.

Шепелявивший старый демон, закашливавшийся от дыма собственных сигарет, пытался обучить меня основам тактики и стратегии. Я не многое понимал и не многое стремился понять, однако одна тайна Лакрима, о которой он случайно обмолвился, привлекла моё внимание к его речам. Держа это ото всех в секрете, мой отец создал отряд бойцов, живших ради сражения. Их тренировали несколько десятков лет, уча лишь тому, как быстро, легко и без вреда для себя убивать самых свирепых противников. Они были словно куклы, не имевшие эмоций, и влачили существование лишь ради устранения врагов короны. Облачённый в красные доспехи строй из нескольких тысяч воинов напоминал пламя, вырывавшееся из ворот замка, словно из пасти дракона или жерла вулкана. Лишь нескольких тысяч таких, как они, было достаточно.

Громким грозным голосом отдав команду выступать и приказав открыть врата для стремительно летевшей на поле боя армии, отец нежно коснулся маминой руки, они обменялись одобрительным взглядами, затем призывающе посмотрели на меня, и мы все вместе сбежали в подвал Лакрима, нашего огромного замка, чтобы ни в коем случае не встретить свой конец в этой гражданской войне. Восстание было чересчур масштабным, поэтому переросло в войну, в которую был втянут почти весь Ад, что представляло большую опасность для всех, стоявших у власти.

Подвал представлял собой длинный коридор, справа и слева от которого было множество камер. Клеток, словно для бойни. К сожалению, нам пришлось укрыться именно здесь, и от пребывания в подобном месте бежали мурашки по коже.

Пачкая свои чёрные плотные чулки, мама сидела на холодном каменном полу в углу камеры, сжавшись от страха неизвестности и уткнувшись носом в колени. Отец стоял, облокотившись на жёсткую стену, и смотрел в пол. Держа руки в задних карманах джинсов, он опирался на одно выпрямленное колено, согнув и расслабив другое – это была его обычная поза. Взгляд, устремлённый в пустоту, давал понять, что ситуация напрягала, а возможно, и пугала его.

Солнечный свет сюда не проникал, светила лишь горстка свечей в другом конце коридора, что накаляло обстановку, но, в то же время, делало её достаточно интимной для разного рода разговоров. Казалось бы, в разгар войны совсем не время для обмена душещипательными историями и тайнами давно ушедших дней, но, с другой стороны, когда, если не сейчас? Мы ведь даже не были уверены, что доживём до рассвета.

Тишина, обволакивавшая подземелье, была настолько идеальной, что мы вовсе не чувствовали присутствие друг друга. Казалось, словно мы парим в вакуумном пространстве, не слыша звуков, не видя света, не ощущая тепла или холода.
– Почему здесь так пусто? – спросил я, сам не осознавая, к кому из родителей обращаюсь.
– Специальное заклинание, – равнодушно ответил отец, продолжая смотреть в никуда. – Помимо того, что само подземелье спрятано, ещё и наше местоположение скрыто. Если выйдешь из этой зоны – перестанешь нас видеть.
– Мы словно под небольшим куполом, поглощающим звуки, запахи и свет извне, – добавила мама, тоже не особо вкладывая эмоции в свои слова. По моей коже пробежал холодок.

Несколько минут все молчали, не находя больше нужных слов для поддержания беседы. Я начал бояться задавать вопросы.
– По кому ты скучаешь больше, – неожиданно спросил отец, – по Белу или по Асмодею?
– По Рену, который не задавал странных вопросов, – ответила мама, не поднимая головы. Я слегка расслабился и даже улыбнулся, потому что впервые увидел кого-то, кто мог так просто и прямо говорить с отцом. С Реном, Королём Демонов. С тем, кто всегда был для меня свирепым монстром, не позволявшим никому себе перечить.
– Я поймал себя на мысли, что ревную к воспоминаниям, – задумчиво продолжал отец. – Или для тебя это ещё не стало таковым?
– Ты пытаешься подловить меня? Мило, – с усмешкой отвечала мама, – но нет, я давно не вспоминала про Бела. И вряд ли вспомнила бы, если бы ты сам о нём не заговорил.
– Прости, если обидел тебя, – неожиданно мягко сказал отец, повернувшись к маме лицом. Для меня этот нежный тон был настолько непривычен, что я от удивления потерял дар речи.

Мои отношения с Реном никогда не складывались. Он всегда был Королём, разбиравшимся в политике и решавшим все вопросы Королевства, иногда исчезал на длительное время, отдавая бразды правления своим подчинённым, но ни при каких обстоятельствах он не был для меня родственником. В детстве я даже спрашивал своих учителей, действительно ли я его сын, не обманывают ли меня окружающие.

Няня и все те, кто отвечал за моё образование, часто говорили со мной о маме. Они все знали её лично, описывали её внешность, повадки, манеру речи. Я знал, что она любила разные языки и литературу, что никогда не носила обувь, а чёрные плотные чулки, которые магическим образом никогда не пачкались, она носила со всеми своими нарядами и спала тоже в них. Никто не знал, что за необычная любовь у неё была к чулкам, но это не было настолько уж странно, чтобы настойчиво выяснять.

Отец, как и все демоны, был красноглазым, и кожа его имела естественный, характерный как для людей, так и для демонов цвет. Мама же была противоположностью для всех обитателей Ада: ярко-голубые глаза, окружённые длинными и чёрными как смоль ресницами, в сочетании с мраморно-белой кожей делали её непохожей ни на один вид живых существ. Не человек, не ангел, но и не демон. Понять по внешности, кто она, не представлялось возможным.

Однако отец всё ещё оставался для меня большей загадкой. Если о маме я знал хоть что-то, то о нём – ничего. Ни о его прошлом или детстве, ни о его предпочтениях, ни о чувствах... я не знал ни о чём. И сейчас каждое его действие вводило меня в ступор, потому что после прихода мамы он перестал сдерживаться и начал раскрываться с новых для меня сторон.
– Я не обижаюсь, – ласково сказала мама. – В конце концов, вина за всё произошедшее лежит на мне, так что я не в том положении, чтобы иметь обиды.
– Мы же это уже обсуждали, Лю, вины на тебе нет. Ладно, извини, не стоило начинать этот разговор.

Почувствовав в себе силы, я решил заговорить с отцом в том же тоне, что и мама. Пока она здесь, мне нечего было бояться, я чувствовал, что она защитит меня от него.
– Так ты тоже можешь быть нежным и обходительным? – игриво спросил я, но быстро понял, что отец моих шуток не воспримет.
– Сердце есть у каждого, – холодно ответил он. – Но не каждому в этом сердце есть место.
– Перестань, Рен! – воскликнула мама, ощущая накалившуюся обстановку. – Почему ты не можешь вести себя подобающе?

Отец замолчал, когда его отчитали. Казалось, что его это даже ранило.
– Не то время и не то место, чтобы обсуждать меня, – отрезал он, дав понять, что хочет закрыть эту тему. Мама не стала сопротивляться.
– Не переноси холодность отношения с меня на маму! – вступился я, сам не понимая, зачем. Что-то во мне словно кричало, что так не должно быть. Я хотел видеть их счастливой парой, словно в сказке с хорошим концом.

Поймав на себе удивлённые взгляды, я отвернулся, смутившись. Через секунду мама поднялась с пола, отряхнувшись, подошла ко мне, повернула рукой моё покрасневшее от стыда лицо на себя, поцеловала меня в щёку, а затем стиснула в объятиях. Отец смотрел на нас одобрительно, уголки его губ даже слегка приподнялись, выдавая улыбку, которую он пытался сдержать.
– Ре-ен, – пропела мама, – давай же, будь паинькой.

Опустив задумчивый взгляд, отец стоял недвижно. Я не понимал, что происходит, но мама продолжала прижимать меня к себе, а он смотрел в пустоту и ничего не предпринимал.
– Ну же, Рен, – настаивала мама. – Не заставляй меня повторять дважды.

Она говорила это таким сладким тоном, что даже я захотел подойти, хотя итак уже стоял максимально близко, греясь в её нежных объятиях. Отец тоже не выдержал. Продолжая смотреть куда-то в сторону, он робко направился к нам. Шаги его были медленные, взгляд загруженный, а руки всё также пребывали в задних карманах джинсов, что, видимо, служило неким успокоением его нервов.

Через секунду я почувствовал тёплые тяжёлые руки на своих плечах. Выразить моё удивление словами было невозможно, потому что мой беспощадный, жестокий, бесчувственный отец, который держал в руках весь Ад... только что меня обнял. Нас обоих. Нас с мамой. С мамой, которую я знал лишь по рассказам и увидел впервые несколько дней назад, нас обнял отец, обращавшийся со мной только как с наследником престола и никогда не признававший во мне сына.
– Вот так, – удовлетворённо сказала мама. – Умница.

Мы простояли так несколько минут, и вся эта ситуация натолкнула меня на мысль, что отец на самом деле очень ранимый. Однако не успел я обдумать информацию, как он прервал неловкое молчание.
– Простите... но мне нужно туда.

Рен перестал обнимать нас и слегка отстранился, собираясь повернуться и уйти. Мама выпустила из тисков меня и легонько схватила его за руку.
– Постой, Рен. Зачем тебе туда?
– Я же Король. Мне не даёт покоя мысль, что я трусливо прячусь, пока мои подданные сражаются непонятно за что.
– Позволь и мне пойти! – воскликнул я, не дав ответить маме. – Я ведь будущий Король! Я тоже хочу принять участие!

Они оба молчали, моя просьба стала для них неожиданностью. В очередной раз вглядевшись в пустоту и выдержав паузу, отец сказал: «Только не погибни». Я уверенно кивнул и пошёл вперёд, решив дать им возможность побыть наедине, ведь мама с нами не собиралась. Но говорить ничего они не стали. Лишь страстный поцелуй стал их прощанием, но более красноречивым, чем стали бы сотни слов.

Выйдя из замка, мы разошлись. Отец ринулся туда, откуда виднелись алые плащи его тайной армии, а я решил, что моих сил для серьёзного боя не хватит, поэтому направился в лес, к озеру, надеясь встретить максимально небольшое количество противников. Усевшись на старый камень, я понял, что не могу сейчас думать о битве. Моё сердце стучало от смущения и неловкости, ведь впервые за все 117 лет жизни я обрёл истинную семью.

Неожиданно кусты за моей спиной зашелестели. Я уже было схватился за меч, решив, что кто-то из врагов нашёл меня, однако из кустов вышел лишь один... человек с разорванной одеждой, взъерошенными волосами и... почему-то красными глазами.
– Где я? – злобно и требовательно спросил он.
– В Аду, – с удивлением ответил я.
– Ясно. Значит, дошёл-таки.
– И откуда же ты такой взялся? – поинтересовался я, несколько недоумевая.
– Из мира людей. А ты?

Он поражал меня своей прямолинейностью. Я продолжал рассматривать его, но не мог понять, что же он такое.
– Меня зовут Айрес, – спокойно ответил я.
– Какие красивые у тебя глаза, Айрес, – вдруг сказал он. – Совсем как у одной моей старой знакомой. Кажется, у вас это редкость? Вероятно, ты и есть её сын.

Он по глазам понял, кто я? Стало быть, он хорошо знаком с Люси. Но откуда человеку о нас известно?
– Ах да, забыл представиться, меня зовут Бельфегор Эйдельман. Хотя нет... Для демона длинновато. Зови меня просто Бел.
– Для демона? - поразился я. - Ты разве не человек?
- Уже нет, - возразил он. - Меня нехило так жизнь потрепала, и я добрался до Ада. Наконец-то.

Его манера речи была несколько странной. Казалось, будто он настолько устал от жизни, что готов всё разом бросить и начать с начала. 
– Ты можешь отвести меня к своей матери, Люси Волвес? Не бойся, я ничего с ней делать не собираюсь. Я хочу поговорить.
– С чего бы мне вести незнакомца к Королеве Демонов? Она под защитой.
– Я вызываю у тебя какие-то опасения? – надменно и монотонно, но на удивление вежливо спрашивал он.
– Я понятия не имею, кто ты. Или ты думаешь, что знание имени резко вызывает полное доверие?
– Я ведь не прошу передать мне трон или отдать за меня жизнь, я всего лишь прошу разговора с твоей матерью. Разве я прошу чего-то сверхъестественного?
– Моя мама сейчас спрятана от чужих глаз в тайном месте. Она и так исчезала из моей жизни на целый век, я не хочу, чтобы это повторилось.
– Спрятана? Выходит, Рен решил укрыть её от сражений? Интересный ход. А сам он где? Небось, делает вид, что защищает её и Королевство, сидя в какой-нибудь тайной комнатке?
– Не делай вид, что знаешь моего отца! – разозлился я.
– Я очень хорошо знаю его, – утверждал незнакомец. – Достаточно, чтобы предугадать его действия. Так что, я прав?
– Тебя это не касается.
– Я просто поговорю с ней. Больше ничего. Она больше не покинет Ад и не оставит тебя одного.
– Ты можешь мне это гарантировать?
– Конечно.
– Хорошо. Но учти, если с ней что-то случится из-за тебя – пощады от меня не жди.

Я очень испугался, что мама снова исчезнет. В эту секунду я невольно взвалил вину за все печали в своей жизни на плечи этого новоиспечённого демона. Мне показалось, словно он – символ, словно он что-то, объединяющее все беды моей семьи воедино. Наверное, мне просто хотелось взвалить эту вину на кого-то другого, лишь бы не винить себя, отца и маму. Однако в тот же момент, когда я пригрозил демону жестокой расправой в случае чего, я почувствовал его невероятную ауру. Он не то чтобы внушил мне доверие, я просто ощутил в нем искреннюю доброту, широту души и силы жертвовать собой во имя других. В его взгляде ясно читалась решимость и жадное желание получить нечто, что было ему дороже себя самого, и он, в отличие от отца, который чуть-чуть приоткрыл мне своё сердце лишь спустя сто лет совместной жизни, не пытался скрыть своих истинных чувств с самого начала. Он даже, возможно, специально показывал их мне. И, если бы меня попросили охарактеризовать его, я бы назвал его самым удивительным существом, которое я видел в жизни. Просто поразительно, насколько взгляд и выражение лица человека выдают его истинную сущность.







ГЛАВА XVI. СТОЛКНОВЕНИЕ

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЛАЗУРНОГО ДНЕВНИКА.

Молодой парень, на вид не старше меня, ничего не ответил на мою угрозу в его адрес. Тёмно-коричневые, почти чёрные волосы развевались на ветру, а красные глаза пылали страстным желанием. Он не сказал мне, что хотел получить или сделать, но я отчётливо видел, что он не сдастся, пока не достигнет цели.

Каждого посетителя замка тщательно проверяли, но мне, как будущему королю, было дозволено входить и выходить в любое время, поэтому мы быстро прошли через главные ворота замка, минуя охрану. Войдя в здание, мы повернули налево. Коридор, ведущий в эту сторону, был длинным и весьма однообразным. На стенах, как и во всём замке, висели картины и подсвечники, по левую руку от нас были окна, освещающие коридор днём, а по правую было множество дверей, ведущих в разные помещения. Сказать, что наш замок огромен – ничего не сказать. В нём настолько много потайных комнат и скрытых ходов, что я за свои 117 лет ещё не изучил их полностью. Пройдя мимо старой двери с надписью «Библиотека», мы оказались у развилки и завернули за угол направо. Этот коридор не освещался ничем, поэтому невозможно было увидеть, куда он ведёт. Пройдя метров 10, мы упёрлись в стену. Это тупик. Единственное, что в нём есть – картина, висящая в одиночестве на каменной стене. Она олицетворяет собой поединок ангела и демона, стоящих на фоне странной деревянной двери. На дверной ручке есть едва различимая надпись: «Mors ad dissimiles», что означает «Смерть непохожим». Эту надпись можно понять, только если знаешь, что она там есть, потому что картина относительно маленького размера, и надпись практически не видно. Это и есть способ защиты от незваных гостей. Если произнести эту фразу на том языке, на котором она написана, стена, являющаяся тупиком, превратится в дверь с картины и даст возможность пройти в скрытое от посторонних глаз подземелье. Это я и сделал. Открыв дверь, мы спустились по лестнице с высокими ступеньками, а затем попали ещё в один коридор, но он был не таким, как все остальные в нашем замке. Слева и справа от нас повсюду были камеры, защищённые решётками. Засохшие капли крови, в некоторых клетках черепа и абсолютно в каждой клетке орудия пыток, которыми пользовались больше двух тысяч лет назад, – всё это создавало более чем жуткую атмосферу. Она была невыносимой. Вспомнив, что мама в этом месте совсем одна, я ускорил шаг, чтобы быстрее дойти до той самой чистой и пустой камеры со стенами и дверью вместо решёток, в которой была спрятана мама. Дойдя быстрее Бела, я зашёл первым, и мама, увидев меня, уже встала с пола и пошла в мою сторону, но потом, увидев Бела за моей спиной, который через пару секунд тоже вошёл в камеру, отшатнулась назад с выражением ужаса на лице.
– Бельфе... гор? – испуганно спросила она. – Неужели... это ты?

Бел посмотрел ей в глаза, но с ним было как с папой: взгляд, направленный на маму, был лишён той пылкости и ярости, которую я видел прежде; этот взгляд был очень нежным. Но, получается... любовный треугольник? Неужели это он? Неужели это всё-таки Бел забрал у меня маму 100 лет назад?
– Я теперь не слабее твоего Рена, – улыбнувшись, сказал Бел маме.
– Всё-таки... он отправил тебя...
– Да, твой отец передавал тебе привет.
– Какой ужас... Бел... неужели ты прошёл все круги Ада?
– Да. Я же должен был добраться до тебя.
– Бел... – мама не могла сказать ничего связного, она была просто в шоке, это было отчётливо видно на её лице.
– Прости меня. В прошлый раз я не знал, как реагировать на твои слова. Но теперь, пройдя такой путь превращения в демона, мне ничего не страшно. Да и сын у тебя симпатичный, несмотря на то, кем является его отец. Сын весь в маму, и я уж точно не брошу тебя из-за такого пустяка.

На мамины глаза навернулись слёзы. Но я не понимал, почему его слова до сих пор трогают её, ведь она вернулась к нам, к отцу, разве она не должна была забыть Бела?
– Бел, ты... Ты не представляешь, как я переживала за тебя...
– Представляю, это и вправду было ужасно. Но оно того стоило, ведь теперь я могу победить кого угодно.
– Ты точно представляешь, о чём говоришь, Бел? – удивлённо переспросила мама.
– В смысле? – неожиданность вопроса сбила его с толку.
– Ты действительно осознаёшь, с кем связываешься? Рен – Король Ада. Дьявол. Ты понимаешь это?! Дьявол, Сатана, называй как угодно, но он самый сильный монстр из всех существующих! Не ввязывайся в этот бой, я не хочу, чтобы ты погиб!
– Но ты вернулась к этому монстру. Он заставил тебя?
– Конечно, нет. Я вернулась по своей воле. Но я такой же монстр, как и он, тебе стоит бояться нас обоих и покинуть Лакрим как можно скорее!

Бел захохотал, запрокинув голову и закрыв глаза рукой.
– Бояться тебя? Тебя, да? Серьёзно? Ты настолько безобидна, что, даже будучи человеком, я тебя не боялся. А теперь-то с чего?

Бел был весьма надменен и не понимал, во что ввязывается. Отец – действительно тот демон, которого стоит бояться. Он действительно сущий дьявол.

Мама, не говоря ни слова, смотрела на Бела с надеждой, что он послушает её предостережения, но он просто молча смотрел в ответ, и тут я услышал, как тишина пространства, окольцованного защитным заклинанием, прервалась тяжёлыми яростными шагами.
– Тебе и вправду стоит бояться дьявола, – послышался знакомый голос из коридора.

В комнату вошёл отец, его кроваво-красные глаза пылали яростью. По моему телу пробежал холодок. Бел повернулся к нему лицом, и они перекинулись полными злости и ненависти взглядами.
– Глупо было думать, что я не замечу, как ты ведёшь его сюда, Айрес, – не отводя взгляда от Бела, сказал отец мне, а затем продолжил, вынув из ножен меч и направив на Бела: – Бельфегор Эйдельман, я самый опасный монстр из всех ныне живущих! Думаешь, стал демоном, так сможешь сравниться со мной по силе?
– Не думаю, а уверен. Ты строишь из себя слишком много, Рен Волвес! – так же злобно ответил Бел, пытаясь отражать эмоциональные атаки Рена, но было видно, что горящие глаза отца пугают в этой комнате абсолютно всех.
– Перестаньте! – закричала мама, зная, как страшен отец в гневе.
– Я убью его, чтобы он наконец понял, кто здесь король, а кто шавка, лающая на сильнейшее существо в мире! – грозно сказал отец.

Над ними висела такая жуткая аура, что было страшно даже маме. Они всем своим естеством ненавидели друг друга, и эта ненависть сводила их с ума. Такого бешеного взгляда отца я не видел ни разу. И, хотя я многого не знаю, мне понятно, что один в любом случае убьёт другого. Они, видимо, не осознавали, что смерть любого из них сделает больно маме, но я это понял сразу.
– Лучше давай отойдём, – тихонько шепнул я ей. – Я понимаю, ты не хочешь, чтобы кто-то из них пострадал, но их не остановят твои слова.

Мы отошли в дальний угол и сели на пол. В ужасе наблюдая за схваткой, я понимал, насколько реальный мир отличается от моих иллюзий. Я всегда думал, что я достаточно силён и смогу себя защитить, но, откровенно говоря, один удар отца, которые едва выдерживает Бел, – и я труп. В сравнении с ним я просто дитё малое. А жестокость, с которой он режет тело Бела своим мечом, в миллион раз сильнее той, что чувствовал от него всё это время я, думая, что это невыносимо. По отношению ко мне, как оказалось, он был ещё очень и очень добрым – сейчас я это понял.
– Ты не видел ничего подобного раньше? – спросила мама, видя мой ошарашенный взгляд. Я действительно был в шоке.
– Нет, никогда, – с ужасом ответил я.
– Я рада. Лучше бы тебе никогда не видеть Рена в таком гневе, он очень опасен. Мне он никогда намеренно не причинит боли, но даже я не рискую подходить к нему, когда он в подобном состоянии. В такие моменты я его очень боюсь.
– Ты боишься? Мне казалось, ты единственная, кто может говорить ему всё, что угодно, и не переживать о последствиях.
– Так и есть. Но это особый случай.
– Откуда такая свирепость? В его жизни ведь всё хорошо?
– Сейчас – более-менее, а вот раньше происходило много всего неприятного, что сказалось на его характере. Он не был таким раньше. Мальчик, родившийся под именем Астарот, обладал чрезвычайно мягким сердцем, наполненным любовью, которое со временем всё больше черствело. При восхождении на престол имя меняется, и он окончательно отрёкся от своей доброты и хрупкости, стерев из мира такого демона, как «Астарот Волвес». Его место занял Рен Волвес – жестокий, требовательный, коварный, надменный. Однако это лишь то, как история видится посторонним, на самом же деле всё было немного иначе: Астарот никуда не исчезал, он лишь натянул на себя маску Рена, которая за столько лет срослась с его кожей и стала частью лица. Его гнев и агрессия неподдельные, но внутри всё так же живёт нежный, мягкосердечный мальчик, способный на сильную и искреннюю привязанность.

Мне нечего было ответить, поэтому я перевёл взгляд на битву, наблюдая за Реном и невольно пытаясь заметить в нём те черты, которые описала мама. Доброта? Нежность? Сейчас определённо не та ситуация, в которой можно было бы разглядеть хоть что-то из этого.

Отец оставался почти невредим на протяжение всей схватки, а вот тело Бела было исполосовано уже вдоль и поперёк. Я был удивлён, как он ещё стоит на ногах, но в целом их сражение было весьма захватывающим, оно напоминало борьбу природных стихий: Бел, двигающийся плавно, вальяжно, но бьющий чётко и всеми силами – будто вода. А отец, атакующий быстро, резко, двигающийся чётко в нужном ему направлении, с горящими гневом и азартом глазами – словно огонь. По одиночке они очень друг на друга похожи, но в сражении видно, насколько они отличаются – они противоположны.

Неожиданно в момент, когда Бел уже чуть ли не падал, а Рен будто только разогрелся, в комнату вбежал один из советников отца с каким-то письмом. Это был смугловатый черноволосый паренёк с алыми глазами, среднего роста, вечно в официальном костюме без пиджака. Он был самым близким помощником Рена, его правой рукой. Со мной он был так же холоден, как и отец, поэтому я толком не знал его, но для Рена он был очень важным демоном.
– Ваше Величество! Ваше Величество! У меня послание!
– Подожди немного, ущербный. Мы ещё не закончили, – сказал отец тяжело дышащему Белу. Тот пошатнулся и опёрся на меч, чтобы устоять. Отец переложил свой меч в левую руку, развернул письмо и монотонно, без пауз прочитал нам всем вслух:
– "Выходи сюда и сразись со мной, жалкий король! Я займу твоё место, даже если уход твоей жены в тот раз не смог ослабить тебя!" Конец. Это кто вообще? – окинув нас взглядом, спросил отец.
– Ваше Величество, это Асмодей Фенлил, – поспешил ответить советник.
– А, этот. Понятно. Демон, который давно метит на моё место. Помнишь наш разговор, Лю? Я был прав, он всё-таки решил вмешаться. Ну что ж, он попадёт как раз под горячую руку.







ГЛАВА XVII. ВОЛК ПРОТИВ ВОЛКА
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ АЛОГО ДНЕВНИКА.

Смотря на своего рассвирепевшего возлюбленного, которому я изменила со стоявшим напротив израненным мальчиком, а затем переводя взгляд на своего сына, который, несмотря на немного подкачанные мышцы, был очень худ, высок, немного несуразен и гораздо менее красив лицом, чем Рен, но чьи глаза сияли, отражая широкую душу, я чувствовала, что схожу с ума. Всё было настолько неприятным и страшным, что я не знала, куда себя деть и как всё это закончить. 
– А ну стой! – грозно сказал едва способный стоять Бельфегор, увидев, что Рен собрался уходить. – Куда это ты направился?! Наш поединок ещё не окончен!

Его наглости удивился, наверное, даже Рен, что уж говорить про нас. Советник, принёсший письмо, был просто в шоке. Действительно, надо иметь много смелости, чтобы заявить подобное самому Сатане. Рен повернулся лицом к Белу, указав на него мечом, который всё ещё был в левой руке.
– Ты никогда не победишь меня, сколько бы ни пытался! И я не отдам тебе свою жизнь, даже если ты будешь на коленях умолять меня! Поэтому не настаивай на продолжении поединка, раз у меня появились дела поинтереснее. Как только закончу с ними – приду и покончу с тобой!

Рен опустил меч и ушёл, не обращая внимания на недовольства Бельфегора. Я с облегчением смотрела в сторону Бела, радуясь, что все остались живы.
– Ваше Высочество! – обратился советник ко мне. – Это, конечно, не моё дело, но раньше Король Рен делился со мной своими мыслями и переживаниями, а сейчас я совершенно не в курсе происходящего. Что это всё значит, Ваше Высочество?
– Едва ли я могу что-то рассказать. Мне самой далеко не всё понятно. И оставь этот официальный тон, Ами. Я же не потеряла память за прошедший век. 
– Извини, Лю, я так давно не видел тебя, что отвык видеть в тебе подругу, – ответил Ами, сменив взволнованное выражение лица на дружественное и расслабившись. – Да и я переживал, не изменилось ли твоё отношение ко мне, ведь я ничего не сделал для твоего спасения. Прости за это.

Этот демон был лучшим другом Рена почти с рождения, потому что жил на свете уже более 5 тысяч лет и когда-то был приставлен помощником к отцу Рена при восхождении на престол. Так что Ами в курсе всего, что здесь когда-либо творилось.

Айрес и Бел смотрели на нас очень удивлённо. Ни один из них не знал о причудливых переплетениях отношений в верхушке Королевства.
– Это всё в прошлом, – улыбнулась я и махнула рукой в знак того, что ему не стоит обращать на это внимание. – Что ты мог сделать?
– Ничего, – с досадой подтвердил он. – Но я всё равно чувствую себя виноватым. Прости меня.
– Я правда не злюсь, Ами. Если бы я злилась на всех, кто мне не помог, мне бы стоило возненавидеть весь Ад. Только толку-то от этого?
– Разумно, – согласился демон. – Но спросить я хотел не только это.

Я вопросительно посмотрела на него.
– Напомни-ка мне, не из-за вашей ли детской ссоры Асмодей сейчас рвётся в бой с нашим своевольным Королём?

Слегка засмеявшись, я вспомнила, что демон, стоявший передо мной, был в два раза старше меня, и жизненный опыт сделал его, мягко говоря, весьма догадливым.
– Как много новой информации раздобыли твои пташки? – полюбопытствовала я.
– В игре вопросов и ответов сменились роли, - засмеялся он. - Что именно ты хочешь знать? Асмодей настроен покончить со всем этим, убить Рена и занять трон. Впрочем, он уже не первый раз демонстрирует свои желания и умения, но тщетно. Вряд ли это новая для тебя информация.
– Есть вероятность, что я смогу его отговорить?
– Ох, Ваше Высочество, обаяние, которым Вы обладаете, открывает перед Вами весь мир, – ответил Ами. – Однако я не всезнающий мудрец, чтобы однозначно определить Ваши шансы.
– Издеваешься, да?
– Что ты, милая, напротив. Я действительно считаю, что твоя красота может спасти этот мир. Вот только Асмодей – не юнец какой-нибудь, чтобы повестись на женские прелести, забыв о долге и чести. На него давят родственники, которые не поведутся на твои мольбы.
– На поле боя только он и его армия?
– Ты всё ещё надеешься на старые связи? Не стоит, дорогая. Я бы посоветовал тебе взять меч и отвлечь часть врагов на себя, если ты хочешь помочь. Воевать иными способами в данном случае вряд ли получится.

Честно говоря, Ами всегда поражал меня. Он очень скрытен и хитёр, у него сотни шпионов по всему Аду, нет ничего, чего бы он не знал, и его стоит бояться. Однако он единственный, кто действительно верит в Рена, верит в меня и власть Волвес, поэтому иметь такого друга, как он, – очень здорово.
– Так мне нести твой меч, Королева?
– Неси, – уверенно приказала я.
– Мама, кто это? – удивлённо спросил Айрес, когда Ами удалился. – Я не раз видел его в замке, но он только и делал, что помогал отцу, а иногда и управлял Адом вместо него. Он никогда со мной не общался.
– Вот как? Интересно. Видимо, это всё специфика методов воспитания, – засмеялась я. – Как бы там ни было, советую тебе с ним подружиться, он очень мудр и добр, и дружба с ним тебе очень поможет в жизни.
- Он больше века не разговаривал со мной, с чего вдруг сейчас он станет мне помогать?
- Сомневаюсь, что всё так прозрачно, - вздохнула мама. - Раз Рен, насколько я поняла, был к тебе холоден, следовательно, твоим образованием занимался кто-то другой. А власть, позволяющая контролировать поток информации, запускаемый в голову наследника престола, имеется у весьма ограниченного круга лиц. Проще говоря, если не Рен и не я, то Ами. Всё, что ты знаешь и умеешь, появилось благодаря ему.
– Я ничего не понимаю из того, что происходит! Расскажи мне больше!

В этот момент как раз пришёл Ами, принеся мой меч. Я хотела бы поговорить с сыном о своих чувствах, выслушать его мнение и его жалобы, но сейчас было не время. Рен нуждался во мне как физически, так и морально, поэтому я должна была идти.
– Когда-нибудь ты узнаешь, как устроен этот мир, – сказала я вслух. – Если Рен до сих пор ничего не показал и не рассказал тебе – значит, ещё рано. Всё будет, просто дождись нашего возвращения.
– Удачи, мама! – воскликнул он, с тревогой посмотрев мне в глаза.

Я ушла, оставив Айреса, Бела и Ами в подземелье. Не знаю, что было с ними потом, я должна была помочь Рену.

Когда я пришла туда, где была схватка, всё было именно так, как я и думала: против Рена было около тысячи хорошо вооружённых демонов, во главе которых был Асмодей. Когда я пришла, бой ещё не начался, они всего лишь обменивались любезностями.
– Зачем ты здесь?! – увидев меня, закричал Рен тем же пугающим свирепым голосом, что был несколько минут назад. – Уходи отсюда!

Я достала из ножен свой меч и заняла боевую позицию, широко расставив ноги.
– Я не собираюсь тебя бросать.
– Уходи, это приказ!
– Королева приказам не подчиняется!

Рен был чертовски зол, но понимал, что настаивать бесполезно. Он лишь бросил на меня озлобленный взгляд, глубоко вздохнул и опустил голову.
– Не переживай, прелесть моя, – сказал мне Асмодей. – Скоро он не сможет приказывать никому. Итак, Бывший Король, ты готов?
– Я бывший, настоящий и будущий Король! – закричал Рен и бросился на врагов.

Видимо, Асмодей изначально предугадал, что я приду, и вся его армия атаковала меня. Однако я не могла оставить Рена одного, я должна была сражаться.

Одной мне было очень сложно выстоять против такого огромного количества воинов, но Рену было сложнее. Асмодей Фенлил – наследник знатного рода демонов, наследник клана, который многие тысячелетия пытается захватить власть над Адом. Три тысячи лет назад, когда я только-только родилась и прожила всего около восьми лет, я впервые встретила этих двоих. Я гуляла по городу, потому что заняться больше было просто нечем, и, выйдя к озеру, увидела на берегу двух мальчиков, дерущихся на мечах. Они по возрасту были примерно такие же, как и я, но в их глазах уже полыхало недетское пламя злости. То, что я видела, не было просто дракой, это было настоящее сражение. Они много разговаривали во время боя, и из их диалога я поняла, что один – принц нашего Королевства, а другой из противостоящего власти клана Фенлил. После этого любому стало бы понятно, в чём причина этой драки, и я тоже подумала, что два соперника борются за трон. Но я ошиблась.

Они почти сразу же заметили меня и прекратили поединок. Мы познакомились и подружились. Тогда же я узнала кое-что, что запомнила на всю жизнь: эти мальчики из двух конкурирующих семей были лучшими друзьями. Их родители враждовали, поэтому никто не знал об их дружбе. Видя их драку, я думала, что это столкновение двух наследников с целью раз и навсегда выявить сильнейшего, но на самом же деле они вымещали друг на друге гнев, который накапливался из-за всего, что им внушали родственники. Они не хотели враждовать, но их семьи этого требовали, поэтому вместо того, чтобы сидеть и плакать или держать злость в себе, они вымещали это друг на друге. И от этого их дружба становилась всё крепче. Они соперничали и совершенствовали свой стиль боя, открываясь друг другу всё больше. Казалось, когда они вырастут и официально станут во главе своих семей – вражда прекратится. Не будь в их жизни меня, всё бы так и было. Я всё испортила.

Года через два, когда мне было около десяти, Астарот подошёл ко мне и сказал: "Я хочу, чтобы ты стала моей королевой!" Тогда я не совсем поняла, что он имел в виду, я была маленькой наивной девочкой. Асмодей стоял за деревом и слышал это, но он всегда обладал острым умом и сразу понял, что вечно угрюмый и холодный Астарот с самого детства носит маску, за которой скрываются нежные чувства к неиспорченной сладкой жизнью девочке из простой семьи. Асмодей тоже любил меня, любил так страстно, что эта страсть сводила его с ума, несмотря на то, что он был ещё ребёнком. Харизматичные люди с детства таковы: он жаждал моей любви, и появление соперника, успевшего признаться мне раньше, задело его самолюбие, заставив Асмодея возненавидеть принца Ада. Их дружба рухнула окончательно после разговора, который я случайно подслушала. «Забудь её, надменный принц! Отдай её мне! У тебя много девушек будет в жизни, ты не сможешь сделать её счастливой! Отдай её мне!» – умолял Асмодей. «Я не отдам тебе свою жизнь, даже если ты будешь на коленях умолять меня!» – отвечал Астарот. Я до сих пор могу лишь догадываться, о чём шла речь, потому что слышала только две фразы. Но после этого они перестали разговаривать и вообще появляться там, где мы обычно вместе проводили время. Мы долго были не разлей вода, но в один миг всё рухнуло. С тех пор у каждого была своя жизнь.

Я полюбила Астарота с самого первого нашего знакомства. Это называют "любовью с первого взгляда". Он не знал об этом, потому что я стеснялась говорить. В конце концов, ему с рождения была уготована участь короля, а что я? Я просто девочка-демон, не больше, не меньше. С тех пор я наблюдала за его взрослением только "снизу", как одна из его подданных.

Лишь однажды, спустя ещё года полтора, я встретила его на том же озере, на котором мы встретились впервые. «Здравствуй», – сказал он мне, будучи удивлённым неожиданной встрече. «З-здравствуйте», – ответила я, не зная, как мне теперь с ним общаться. «...те? Ну да, всё правильно», – улыбнулся он, понимая, что я больше не имею права нарушать субординацию, разговаривая с будущим королём. Я убежала, не сказав больше ни слова, мне было неловко находиться так близко к нему, раз уж мы стали друг другу никем.

И сейчас Рену тяжелее, чем мне, потому что он должен убить своего самого лучшего друга. Я боялась не столько за нашу безопасность, сколько за ту рану в душе Рена, которая может открыться.
– Помнишь нашу ссору, Астарот? – неожиданно спросил Асмодей, в очередной раз атакуя Рена.
– Так, будто это было вчера, – злобно ответил Рен, отразив атаку и отделавшись лишь царапиной на руке.
– А я ведь так и не простил тебе этого, - кричал Асмодей, нанося удары один за одним, увеличивая скорость. 
– Чего? Того, что я раньше додумался признаться в чувствах девушке?

Рен отражал все атаки, но слова Асмодея били сильнее, заставляя сдавать позиции. Рана в душе Рена не давала ему полностью сконцентрироваться на сражении.
– Не только. Ещё и того, что ты забыл её!

Поединок остановился. Я удивлённо смотрела в их сторону. В глазах Рена тоже было некое непонимание, ведь он был уверен, что Асмодей врать не стал бы. Но... неужели? Неужели Асмодей знает, что это я?
– Ты забыл её, разбив ей сердце! – повторил Асмодей. – Сам не сделал её счастливой и мне не дал! Чёрта с два я тебя прощу!








ГЛАВА XVIII. ВОСПОМИНАНИЯ
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЧЁРНОГО ДНЕВНИКА.

Асмодей Фенлил – новый глава семьи, пытающейся убить меня вот уже два тысячелетия; мой лучший друг. Любит пафос не меньше меня, так что во время битв появляется только в чёрном плаще с гербом дома Фенлилов – рычащим двуглавым волком, из чьей пасти вырывается пламя, словно драконье. Как они сами говорят, волк – символ верности себе и своей семье, а драконье пламя – показатель силы и мощи, поэтому все должны знать, что Фенлилы сильны и достойны престола. Густые кудрявые волосы Асмодея по цвету сливаются с его плащом, закрывающим накачанный торс. Став старше, мы продолжали общаться, несмотря на ссору. Грубо, дерзко, но продолжали. И в одно время у нас был спор, кто из нас быстрее доведёт своё тело до идеала – я выиграл.

Сейчас он говорит, что я забыл любовь всей своей жизни. Да разве я мог? Моё сердце не очерствело окончательно только из-за нежной любви к той маленькой неиспорченной девочке, что была рядом со мной в самое тяжёлое время моей жизни.
– О чём это ты?! – закричал я. – Я не забыл её!
– Да неужели? – усмехнулся Асмодей. – И где же, по-твоему, она сейчас?

Я действительно не понимал, о чём говорил Асмодей. Моя свадьба с Люси заставила меня прекратить рыться в памяти, но это не значит, что я забыл. Я просто больше не вспоминаю.
– Замолчи, не вороши прошлое! – вдруг закричала Люси.

Я обернулся и посмотрел на неё: из её глаз текли слёзы. Это стало для меня ещё большим удивлением, ведь она никак не причастна к нашему прошлому. Вся армия Асмодея замерла, потому что командир перестал атаковать, они все просто наблюдали за нами, удивившись, что в самый разгар битвы начались какие-то обсуждения и слёзы. В военном деле поведение Асмодея, а тем более Люси, неприемлемо.
– Почему, родная? – спросил Асмодей. – Пусть знает, что сделал!
– Не надо... Пожалуйста... – сквозь слёзы умоляла Люси.

В голове были одни лишь вопросы. Почему он начал припоминать это сейчас, почему она плачет из-за давно минувших дней, не затронувших её, и почему вообще происходит что-то, чего я не знаю?
– Я залатаю дыры в твоей памяти, Астарот, – сказал Асмодей, прервав мои размышления. – Девушка, которая разрушила нашу дружбу... я до сих пор люблю её. Не как женщину, знаешь, по-другому. Душевно люблю, можно даже сказать «по-человечески». Да и ты её любишь так же, уж я-то знаю. Когда мы познакомились, ей было 8. Разумеется, спустя тысячу лет она повзрослела и изменилась, но, знаешь, я, почему-то, узнал её сразу, как увидел. Не знаешь, почему? А ты даже не вспомнил её при встрече! Вот она – настоящая любовь! Синие как океан глаза и длинные волосы – разве не это отличало её от других? Разве не это так влекло тебя, когда мы были совсем детьми? Мне обидно не за себя, мне обидно за неё, это ведь она настрадалась из-за твоей глупости.

Асмодей сейчас не шутил и не врал, он говорил на полном серьёзе - глазами не обманешь. Но неужели? Неужели она...
– Сотню лет назад я отправился в мир людей, – продолжал Асмодей. – У меня был особый план, для которого мне нужен был человек со смазливым личиком. Я отправил в Ад принца одной людской страны, а все последствия свалил на местного дурака, прикидывавшегося вампиром. Я знал, что в Аду должны убить этого мальчишку, но я отправил его как раз в то место, где всегда гуляла наша с тобой первая любовь. Он был очень красив и беззащитен, что привлекло её внимание и сострадание. Она влюбилась в него, как я и предполагал. А потом я отправил одного из своих подчинённых к тебе, чтобы он описал, как мило твоя жена гуляет с человеком. Что было дальше, тебе ведь известно? Ты отправил её в Бездну, думая, что она предала тебя. И убил этого человека, как я и планировал. Но я надеялся, что тебя это сломает, а ты оказался крепче, чем я думал. Ты вникаешь? Бельфегор Эйдельман – лишь игрушка в игре демонов. Он – лишь способ моей мести тебе. Просто предмет! А ты так высоко его оценил, – засмеялся Асмодей, – так серьёзно отнёсся к нему, счёл его угрозой, даже переродился вслед за ним. Он не главный герой истории про нас и не главный твой противник, он лишь использованная мною вещь! – сделав паузу, Асмодей продолжил: – Ах да, я должен извиниться перед милой Люси за то, что втянул её в это. Но мне пришлось, ведь я никогда не простил бы тебе, Астарот, её разбитое сердце.
– Хватит! – кричала Люси, не зная, как остановить этот поток откровений.
– О, дорогая, не переживай так, прошу тебя!

Асмодей подошёл и обнял её. Вся его многотысячная армия застыла в удивлении, наблюдая за происходящим. Весь мир замер.
– Прости меня, милая маленькая Лю. Но я вынужден убить твоего мужа, причинившего тебе столько боли.
– Да о чём ты, чёрт возьми?! – Я с криком оттолкнул его от Люси, встав между ними. – То, что во всём виноват ты, я уже понял. Но о каких воспоминаниях ты говоришь? О каком разбитом сердце?!
– Ты так и не понял? – с досадой переспросил Асмодей. – Печально. Ну а ты хоть помнишь, когда впервые встретил свою так горячо любимую жену?
– Зачем тебе это?
– У-у-у, вопросом на вопрос, стало быть. Где же Ваше хвалёное воспитание, Король?
– Тебе ли не знать, что мы встретились две тысячи лет назад! Ты был свидетелем на нашей свадьбе! – крикнул в ответ я.
– Я так и думал, - вздохнул Асмодей. - А вот и неправильно, дорогой мой, неправильно. На свадьбе-то я был, да только ещё тогда мне всё это показалось цирком. Две тысячи лет назад ты не узнал её и разбил ей сердце! Ваша первая встреча была тогда, на озере, когда всем нам не было и десяти!

Я отшатнулся. На озере? Выходит... ту маленькую девочку, которую я когда-то так сильно любил... я теперь зову своей женой? Вот как... Понятно... Стало быть, действительно... Теперь я тоже вспомнил. В тот день, когда ярость пожирала меня изнутри, когда я ушёл из замка, хлопнув дверью, лишь бы не видеть самодовольную рожу ненавистного мне отца, я встретил ЕЁ. Маленькую, хрупкую, улыбчивую. Она поздоровалась со мной, а я в ответ холодно и агрессивно спросил, кто она и чего хочет. В тот момент её глаза наполнились такой горечью, что, увидев это снова, я бы пронзил мечом собственное сердце. Но тогда я на свой счёт это не воспринял, я был слишком увлечён и поглощён своей ненавистью, не дававшей мне ясно мыслить. Так вот когда я нанёс своей милой Люси самую глубокую в жизни рану.

Развернувшись к ней лицом, я упал на колени. Вцепившись пальцами в её юбку, я был похож на Бельфегора в тот день, в день, когда я уничтожил всех дорогих ему людей. Он выглядел также убито, как и я сейчас. Я не мог простить себе того, что сделал ей так больно. Я разбил её хрупкое сердце и даже не понял этого, а потом... смел 2 тысячи лет называть её своей женой, смел чего-то требовать от неё, хотел любви. Я смел сомневаться в её искренности и проверять, не врёт ли она о своих истинных целях. И ведь она ни слова не говорила мне, чтобы не расстраивать, я ведь с ума бы сошёл от злости на себя, если бы узнал, что так предал свою детскую любовь к ней – она это понимала, как никто иной. А потом... совершенно случайно отомстив мне, даже не по своей вине, а по подстроенной Асмодеем случайности, она причинила мне намного меньше боли, чем я ей. И она... плакала и просила прощения. Она винила себя и желала себе самых страшных мук за то, что предала меня, а ведь я сделал это с ней намного раньше и ничуть не раскаялся в содеянном. Главным ничтожеством, в конце концов, оказался именно я.
– Прости меня... Я понимаю, что мои слова не залечат твоих ран, но, пожалуйста, прости меня... Я повторю это столько раз, сколько ты попросишь, только прости... Умоляю... – я не мог подобрать нужных слов, но и сдерживаться не было сил. Казалось, что сердце стало весить больше, чем я сам. Оно тянуло меня вниз.

Каждый раз, когда слова Асмодея заново прокручивались в моей голове, сердце словно резал нож. Это чувство вины было настолько сильным, что я не мог выразить его извинениями или слезами. Она терпела мои издевательства, когда я пытался оттолкнуть её, храня в сердце любовь... к ней же? Она терпела всё, что я говорил и делал, и 3 тысячи лет молчала о том, кто она, чтобы я не злился на себя... Сила той любви, которую она, несмотря ни на что, испытывает ко мне, не поддаётся описанию. Но также не поддаётся описанию та ненависть, которая сейчас вспыхнула внутри меня. Та ненависть к демону, которого я каждый день вижу в зеркале. Я готов был убить его, разорвать на куски и сжечь в алом пламени.

Люси резко дёрнула меня за руку вверх, подняла с колен и прижала к себе. Я чувствовал, что она плачет, но она очень крепко обеими руками сжимала мой торс, будто не хотела, чтобы я смотрел в её заплаканные глаза. И вот теперь, пожалуй, я в полной мере почувствовал ту боль, которую она испытала.
– Боюсь, вы меня не поняли. Я сказал это не для того, чтобы помирить вас и внести ясность в ваши отношения. Я сказал это, потому что собираюсь убить тебя!

Тут я почувствовал, как в мою спину вошёл клинок Асмодея. Я оттолкнул Люси, чтобы меч не коснулся её, но было поздно. Асмодей одним ударом пронзил нас обоих. От боли Люси упала на землю, зажимая руками рану в груди. По её пальцам текла кровь в таких количествах, что мне стало страшно. Несколько секунд я не отводил взгляд от неё, а потом резко развернулся и вонзил свой меч в живот Асмодея. Он не ожидал этого и не смог защититься. Вся армия Асмодея направилась штурмовать замок и докладывать о смерти нашей троицы, а мы в итоге все вместе оказались на земле. Ирония судьбы, да? Сначала мы были лучшими друзьями, потом стали друг другу никем, а теперь поубивали друг друга. Но зато умереть я могу с улыбкой.
– Лю...си... ты... слышишь меня? – тихонько спросил я.
– Да... я слышу... – ответила она, стараясь не захлебнуться собственной кровью.
– Ты... ведь слышала тот разговор, после которого всё сломалось... да? Я... видел тебя тогда...
– Только пару фраз... Одну из них ты сказал Бельфегору... в подвале...
– Да... Знаешь... о чём она? – я очень хотел, чтобы она знала, хотел сказать перед смертью всё то, что чувствую к ней.
– Нет...
– Под "моей жизнью"... я... подразумевал тебя... Ты... моё всё...
– Вот как... – улыбнулась она и закрыла глаза. – Главное... помни, что ты для меня... точно также важен...

Эти слова стали последними.








ГЛАВА XIX. ЭПИЛОГ
 
ВЫДЕРЖКИ ИЗ РЖАВОГО ДНЕВНИКА АСМОДЕЯ.

Моей семье более десяти тысяч лет, имена всех моих предков зафиксированы в летописях, которые регулярно переписываются, дабы не быть уничтоженными временем. Записи на панцирях черепах, затем иероглифы на камнях, древний жёлтый пергамент, а ещё через ряд ступеней – бумага. Всё это перечитывается, переписывается и хранится в Святилище, доступ в которое имеет лишь узкий круг, в который даже не все члены семьи входят. Для чего всё это? Будь я посторонним, услышав эту историю, я бы представил себе идеальную семью, живущую в мире и гармонии друг с другом, ценящую предков и гордящуюся длинной и по истине великой историей – но нет. Всё это слишком далеко от истины. Клан Фенлил – древнейший и наиболее могущественный клан за всю историю существования демонов... был. Был, пока пять тысяч лет назад не объявились другие демоны – кучка ленивых, слащавых пареньков, эдакие Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф, решившие построить жизнь там, где она кипела задолго до их рождения. Мистическим образом всего за несколько столетий они заработали авторитет среди других кланов, став на одну ступень с древними демонами, чьей целью уже давно было освобождение из-под ангельского гнёта. Пока Фенлилы продумывали план действий, глава самозванцев, Эрвин Волвес, выразил сию идею вслух, мигом заручившись поддержкой более слабых и ничтожных из нас, а затем выиграл в споре с Сенто Фенлилом, став предводителем демонической армии, а затем и правителем всего Ада. Затаив обиду, Фенлилы решили отомстить, и так был рождён я – Асмодей Фенлил, наследник клана и тот, на чьи плечи пали надежды всей нашей большой семьи.

По правде говоря, мне глубоко наплевать на эту древнюю ссору. Раньше я не особо понимал, чего от меня хотят, а теперь, став старше и опытнее, я сделал свой выбор и окончательно послал все надежды к чертям. Когда я рассказываю кому-то свою историю, я начинаю со слов: «Веришь или нет, а у меня был друг. Друг, который был для меня дороже жизни, кто спас меня от гнева, непонимания и печалей, внушил мне, что я не просто кукла в руках родителей, я – личность. Я не тот, кто мстит, я тот, с кем дружат. Моего друга звали Астарот Волвес».

Была в нашей жизни и весёлая часть – женщина. Маленькая женщина, разрушившая нашу дружбу, но, как оказалось, не уничтожившая её окончательно. Я злился, истерил... даже плакал. Но ничто не смогло погасить во мне тот огонь любви, который был разожжён... нет, не ею. Им. Тем, кто не отвернулся от меня даже после ссоры, кто был со мной 3 тысячи лет после, кто приглашал меня на свою свадьбу в качестве свидетеля и давал нянчиться со своим сыном – он, Астарот. Нет, теперь уже Рен. Рен Волвес.

Зачем я решил разрушить его семейную жизнь? Ну, этому много причин. В основном это была мера воспитания. Достаточно жёстко, согласен, но он привык к такому. Лео, бывало, и похуже поступал, но Рен всё равно не сломался. Удивительный демон, откровенно говоря. Я бы вряд ли выжил под гнётом Лео. Но стоило чудовищному папочке исчезнуть, как Рен стал превращаться в мямлю. Всё ещё строил из себя главного, кричал на всех, отдавал приказы, да вот только внутри-то стал самым настоящим романтиком, сгорающим от любви к прекрасной Люси. Размяк, разнылся, расслабился. Вот и пришлось подстегнуть.

Любил я его сильно. Настолько, что был готов отдать за него жизнь. Шёл на войну и знал, что умру от его руки. Не рад, что забрал их с собой, но доволен столь прекрасной смертью. Нет ничего лучше, чем умереть от руки лучшего друга, соперника, главного врага и самого близкого демона из всех.