Поэзия в прозе

   Концерт, который вчера подарил  Московский камерный оркестр «Времена года»,  в очередной раз оказался чудесным праздником!  Возможно, произошло совпадение с моей любовью к  музыке Моцарта, к её  невесомо-хрустальному светлому, ангельскому  звучанию… Возможно, голос  рояля, который пел вчера только на высоких октавах сумел проникнуть в те тайники души, где небесное соединено с земным…  А, может быть,  внутреннее состояние  моего  сердца,  новые переживания,  новые чувства и ощущения слились с каждым звуком великой музыки по подобию… Слушая, я думала, что   Моцарта важно исполнять юным. Таким же светлым, чистым и молодым, каким был  он сам  -  творец волшебных бесчисленных переливов. И еще я думала о том, что, если переложить на  звуки  язык души, то  так, наверное, и выглядело бы ее общение с  пространством жизни. Меняясь тембрально,   то громче, то тише, бережно таясь, она, как легкое дыхание  плыла  в удивительно тонких и трогательных диалогах струнных.
    Мне рассказывали в детстве, что Моцарт любил альт и при любой возможности, когда речь шла о выборе инструмента, как исполнитель, всегда выбирал именно его  глубокое, особое  звучание. И, о,  – праздник!  Объявили  Concertante Symphonie, в которой  солировали именно альт и скрипка. Какая непревзойденная, возвышенная   красота!   Небесное  оживотворяло земное! Словно  само  бытие  с его  переживаниями  и,  одновременно, высь с божественной чистотой и  доверчивостью вдруг решили приоткрыть миру себя из непознанных  глубин.   Убегая, плакала скрипка, её догонял альт, утешая, останавливая, уговаривая.  В какие-то минуты весь оркестр включался,  подхватывая, обрамляя, усиливая  эту вечную мелодию двух,  решивших  дышать в унисон… Смычки, то останавливаясь, то виртуозно проникая в души инструментов, пели так, как будто это было в последний раз… Словно  раскрывалась тайна   встречи  и прощания одновременно.  Я слышала дыхание  великой любви и вечной радости, абсолютное  единство  в  неразделенности…  В этой  музыке словно  сосредоточились все грани  вечной жизни…  И воочию   угадывалась   та  особая  великая и единственная   вершина, которую так никто и не смог затмить… Вершина гения Моцарта.