Протуберанцы. Глава 10

Глава десятая

Ночное рандеву

Мечты — это когда думаешь, что будет лучше, чем будет.

Ностальгия — это когда думаешь, что было лучше, чем было.

Реальность — это когда есть, что есть.

А счастье — это когда не думаешь, что есть, что было, и что будет.

Стас Янковский,

информатик

Многим, кто служил в Южной группе войск, наверное, повезло в жизни. Именно в Венгрии они приобрели самых верных и ярких друзей, именно там поняли не то, как «надо» жить, а то, как «можно» жить, и что для этого нужно. Венгрия и жизнь в этой стране воспитала в наших людях чувство самодостаточности. Именно в Венгрии мы осознали, что любим эту страну, прожив в ней самые лучшие молодые годы и, именно в Венгрии, почувствовали, что есть такое сильнейшее душевное волнение, как ностальгия по родному дому. Вряд ли наши военные чиновники, сидящие в Москве, могли подумать о том, что эта маленькая страна изменит внутренний мир советского человека: забыть, что такое «работа от зарплаты до зарплаты», забыть про очереди в магазины за дефицитным товаром. И хотя в этой стране нас считали оккупантами, жизнь была настолько комфортной, что мы уже и не вспоминали о карточках на продукты и алкоголь в Советском Союзе, очереди в магазины при постоянном безденежье. Тысячи советских людей, служивших в Южной группе войск, прожив многие годы в этой прекрасной стране, начинали понимать, что никогда уже не смогут по-прежнему уважать свой Союз, не родину и не свой дом, а тот «совок», в котором они жили до пересечения границы на станции Чоп.

Через час с небольшим Альбина в легком летнем платье из шифона спустилась по лестнице. Воздушное шелковое одеяние василькового цвета так приятно гармонировало с ее искрящимися синими глазами, светлым лицом и белокурыми волосами, что у меня возникло чувство нереальности происходящего: я, красивая девушка, романтическое свидание. Такая привлекательная женщина быстро может разрушить все установки любого заядлого холостяка.

— Ну, что мальчики, заждались? — Спросила она. Оформляли долго — народу много. Нам ещё показали номера, а люди все привередливые, выбирают: кому двухместные номера, кому трехместные. Мы с подружкой сразу отхватили себе двухместный номер и застолбили его за собой, так что, теперь я свободна.

— Присаживайся, Альбина, — я встал и указал ей на своё кресло.

— А ты, что, будешь стоять?

— Засиделся, надо немного постоять, подрасти.

Альбина уселась в кресло, расправила платье на коленях:

— Рассказывайте, что здесь интересного?

— Здесь много интересного, разреши сначала представить — это мой друг Алексей, он же Алекс, он же Лёха. В Венгрии уже пять лет и поэтому здесь знает всё, не исключая основ венгерской разговорной речи и местного сленга. Вы пока поговорите, а я схожу, попрошу еще один бокал.

— Что, мы здесь будем пить вино? — Спросила Алла.

— Да, попробуем немного, так сказать, легкая дегустация, — подал свой голос Алексей, — для разгона и снижения напряжённости.

— Здесь можно прямо в холле пить вино? — Удивилась Альбина.

— Не возбраняется, — похвастался Алексей, — это же Европа! Только у нас в Союзе народ пьет под одеялом, а различные политические функционеры, не будем называть имён, проводят антиалкогольные кампании и борются с виноградниками. Здесь на это не обращают внимания, хочется человеку выпить вина в холле гостиницы, то это его личное дело. Я же не дебошир с улицы, а буду дебоширить, найдётся работа и для полицейских, тем более, разрешение у администратора мы спросили.

Я отошел от столика и подойдя к администратору, попросил принести еще один бокал для дамы. Когда столик был укомплектован, Алексей открыл бутылку вина, продавив пробку средним пальцем правой руки внутрь.

— Какой вы Алексей молодец! — Восхитилась Альбина, — профессионально открыли бутылку, не используя при этом никаких инструментов. Полный минимализм.

— Бытие мое, — ответил Лёха, наливая вино себе и Альбине.

— А этому товарищу, — съязвил Лёха, посмотрев на меня, — мы нальем сок, он по цвету такой же, как вино, потому, что оба, правильно… из винограда.

— А почему такая дискриминация? — Альбина вскинула глаза на Алексея, — что, Всеволод где-то проштрафился?

— Нет, Альбина, не проштрафился, — Лёха сделал грустное выражение лица и добавил, — он свою бочку уже выпил.

Звякнув бокалами, после Лёхиново: «Добро пожаловать на Угорщину!», каждый выпил свою порцию напитка.

— А что, ваша подружка к нам не присоединится? — Издалека начал Алексей.

— Лёша, — сказала ему Альбина, — давай перейдем на ты, что мы тут, как на дипломатическом приеме?

— Это верно, — поддержал я Алю, — прекратите «выкать» друг другу, дорогие мои соотечественники!

— Давайте перейдем, я не против, будем друг другу «тыкать», — пожав плечами, пробормотал Алексей и повторил свой вопрос, — а твоя подружка не хочет нам составить компанию?

— Что ты, Лёша, у них сейчас там свой сабантуйчик — они ещё об этом в Москве договорились.

— Так может нам присоединиться к ним? — Лёха упрямо гнул свою тему.

— Я думаю, что мы сегодня будем действовать по другому сценарию, как ты считаешь, Алексей? Не вижу смысла сидеть и пьянствовать в номерах.

— Да, Сева прав. Это я просто так спросил.

— Конечно, у нас есть своя программа и есть что показать Альбине, чтобы запомнилось надолго, а не только питие в апартаментах, пусть даже и заграничных.

— Точно, это не наш уровень, — поддержал Лёха, наполняя бокалы вином, — я вам расскажу одну маленькую историю, пока дегустируем напиток совершенства, или, как говорили древние — «теней изгнание». А после этого, поедем, — Лёха сделал огромный глоток и продолжил, — мне очень нравилось посещать в Союзе варьете — это такой эстрадный театр легкого жанра. Здесь, кстати, тоже есть различные театры-ревю, кабаре, рестораны и кафе: они работают до четырёх утра, кроме того, многие элитные отели имеют свои ночные клубы с варьете шоу. Могу похвастаться, я был на подобном шоу в «Максим-баре». В Союзе, я иногда захаживал в театр музыкальной комедии. Мне очень нравилась оперетта «Сильва» — королева чардаша, я был влюблён в музыку Имре Кальмана, прекрасного венгерского композитора. Но, вы знаете, ничто не заменит ярких впечатлений и возможности ощутить национальный колорит, соприкоснувшись близко с таким великолепным искусством, как шоу в будапештском «Максим-баре», можно сказать на родине композитора. В Союзе смотришь на танцовщицу, застёгнутую, как солдат, на все пуговицы и видишь обнажение, разве что, ее ножек. Невозможно сравнивать какие-то тамошние танцевальные шоу с тем, что я увидел здесь — это незабываемо.

— Да, Алексей, я тебя понимаю, но и цены в «Максим-баре» тоже заоблачные, — подытожил я.

— Цены, конечно заоблачные, — продолжил Алексей, но о них забываешь, после тех ощущений, которые надолго остаются в памяти, особенно у советского человека, впервые побывавшего за границей. Да, в этом баре можно оставить месячную зарплату. А ты знаешь, ее не жалко, даже если целый месяц потом не сможешь себе что-либо позволить. Я после того, как посетил «Максим-бар», рассказал друзьям о проведенном времени и о увиденном варьете, так мои друзья, после такого рассказа, месяц поддерживали меня и морально, и материально. Некоторые даже думали, что это всё мои фантазии, и было ли это на самом деле, но побывав со временем в этом прекрасном заведении, соглашались, что месячная зарплата против ярких ощущений — это ничто. Альбина разреши нескромный вопрос?

— Я уже догадываюсь, Лёша, о чём ты хочешь спросить.

— Да, именно об этом. А кто для тебя Сева, и как ты его нашла здесь Венгрии?

— С Севой мы встречались раньше, в Союзе, и он обещал даже на мне жениться, а потом взял и сбежал в свою Венгрию. Вот я и приехала его спросить: «Обещание ещё в силе?» А, если он опять будет думать, я подожду месяц-другой и выйду замуж за другого.

— А, Сева, что ты на это скажешь?

— Стоп, стоп, стоп, Лёха. Не надо так глубоко копать, видишь, Альбина сама сказала — месяц-другой, то есть, у меня есть еще время подумать.

— Ну, тогда господа, я предлагаю покинуть это заведение до утра и предаться наслаждениям души и тела с венгерским танцем чардаш. Короче, в корчму «Розовые кошечки»? Хотя оговорюсь, конечно, чардаш — это венгерский танец, но в Венгрии его давно сделали своим промыслом венгерские цыгане. Зато, по ценам там доступно, и мы можем вполне посмотреть и послушать цыганский ансамбль на венгерский лад, выпить вина и искушать национальное венгерское блюдо «гуляш», так что предлагаю рвануть туда. Цыгане играют великолепно, поют тоже, а уж как они танцуют, одно загляденье!

— Я согласна! — Глаза у Альбины засияли, она встала из-за стола, — подождите, я схожу наверх, возьму с собой сумочку, и можно будет отправляться.

— Да, конечно, Альбина. Ты ещё раз спроси свою подружку, не хочется ли она присоединиться к нам?

— Хорошо, Лёша, спрошу.

— А ты, Сева, — сказал Лёха, — подойди к администратору и рассчитайся за свой сок, а то выставят потом счёт Альбине.

— Хорошо, что напомнил, — ответил я, и взяв Альбину под локоть, проводил ее до лестницы.

Не прошло и пяти минут, как мы уже выходили из гостиницы в предвкушении хорошего настроения. На парковке стояли многочисленные автомобили такси, но Альбина, разглядывая шашечки на их фюзеляжах, непроизвольно потянула меня за рукав в другую сторону.

— Господа, вы считаете, что нам надо арендовать такси для усугубления финансовой составляющей нашего веселья? — Спросил я, ощущаю легкий ветерок прохлады, идущий с Дуная, — или бюджетной походкой пройдемся по Рыбацкому бастиону до следующей станции метро? Город из окошка автомобиля и город пройденный ногами оставляет разное ощущение его значимости, как вы считаете господа туристы? Прошу высказываться в порядке очереди, Альбина?

— Я ножками, по-вашему, этому бастиону до следующей станции метро, а ты, Сева?

— Я тоже за то, чтобы пройтись. Алексей?

— А зачем вам моё мнение? — Ответил Лёха, — вы уже всё решили, хотя я, конечно, против. Ну, как говорится, вы победили большинством голосов, поэтому придётся тащиться вместе с вами через эту крепость, хоженую мной не единожды.

— Вот и прекрасно, Лёша, — Алла так же, как и меня взяла его под руку, — значит, будешь гидом.

— Гидом не гадом, — каламбурил Алексей, — расскажу вам то, что самому рассказывали такие же гиды.

Мы дошли по брусчатой кривой улочке до главной лестницы, ведущей в сам Бастион, где каждый метр архитектуры уже являлся исторической ценностью. Главная лестница этого причудливого каменного изваяния из арочных опор, не оставляла сомнений в надежности сооружения. Арочные своды маршей были весьма функциональны. Нырнув под самую первую арку, можно было попасть в подлестничное сооружение, вторая арка была переброшена через тротуар, а третья, самая большая, являлась ничем иным, как автомобильным проездом. Пушкинские фонари, освещавшие нам лестничные ступени и проступи, с венгерским колоритом дополняли прясло башен бастиона.

— А что, подружка твоя не захотела с нами пойти? — Не унимался Лёха.

— Почему не захотела? Очень даже захотела, можно сказать, она зрительно с нами.

— То есть, Аля, ты хочешь сказать, что ее астральное тело в данный момент присутствует на нашей прогулке?

— Да Лёша, присутствует, она очень хотела с нами пойти, но в силу некоторых обстоятельств, просто не смогла.

— Не смогла собраться духом, — поддержал я Альбину, потерявшую равновесие на ступеньках.

— Нет Сева, не смогла подняться телом.

— Всё с ней ясно, — Алексей многозначительно поднял указательный палец правой руки, — слабенькая ещё, не прошла алко-тест, тренироваться надо.

Поднявшись до самого верха главной лестницы, перед нашим взором предстал сам Бастион своим великолепием. Нижнее, а посему и самое большое основание крепости, представляло собой цилиндр, выполненный из блоков белого камня с окнами бойницами по центру. Вокруг него, с левой и с правой стороны притулились боковые лестницы, ведущие наверх, радуя глаз башнями бастиона с конусами каменных крыш. Изумительно-сказочная красота архитектуры мистифицировала наше неокрепшее сознание — мы очутились в какой-то сказке, во владениях графа Дракулы.

Рыбацкий Бастион в Будапеште ассоциируется у туристов с двумя понятиями — рыба и крепость, хотя рыбой здесь даже и не пахнет. Огромные сооружения из башен, никогда не использовавшиеся для защиты от внешней угрозы, являлись «новоделом», как и многие другие в Будапеште сооружения. Они были реконструированы для привлечения туристов: замок Вайдахуняд, метро М1 — самая первая желтая линия метро, с древнейшими вагончиками и фуникулером, который буквально затаскивал состав метрополитена на будайский холм. Рыбацкий Бастион (Halaszbastya) возвели в честь тысячелетия Венгрии в конце XIX века, и уже в 1905 году он радовал местных жителей и туристов.

Мы остановились перед лестницами, и Альбина попросила:

— Сева, давай пойдём с тобой по левой лестнице?

— Хорошо, Аля идем.

— А мне сам бог велел идти по правой, встретимся наверху, — подытожил Алексей.

Наша компания разделилась — я и Альбина стали подниматься по круговой лестнице слева, а Лёха, по правой. Подымаясь, я пытался узнать о её контактах с майором Ивановым, но она постоянно прерывала разговор восклицаниями:

— Ой, смотри, отсюда виден Дунай, а там что на другой стороне?

— Парламент.

— Глянь, отсюда весь Будапешт, как на ладони!

— Буда, в Пеште мы сейчас находимся.

— Что?

— Дунай разделяет…

— Плохо слышно, — ветер сносил слова в сторону речного обрыва.

Встретившись наверху, мы подошли к парапету смотровой площадки со стороны Дуная. И Лёха, как заправский гид, стал громогласно разглашать тайну Рыбацкого бастиона, которую ему самому ранее доверили другие гиды, на других экскурсиях.

— Так вот, слушайте други мои, несколько лет назад на месте этого великолепного Рыбацкого бастиона была площадь, окружённая крепостной стеной. Здесь будайские рыбаки торговали рыбой, а взамен обязались, в случае военной угрозы, денно и нощно защищать крепостные стены площади. Вы меня слушаете туристы, или заняты только собой?

— Слушаем, слушаем, Лёха, продолжай. Очень интересно!

— Со временем всё пришло в упадок, и рыбаки прекратили свою торговлю. Замок Буда, господа, это историческое и культурное сердце Будапешта потому, что будайская крепость — один из самых интересных объектов в городе. Сколько она пережила событий, выстояла под ударами времени? Сейчас, на этом будайском холме, на котором мы стоим, находятся: Королевский дворец, в котором размещается музей, дворец Шандора, церковь Матьяша, Рыбацкий Бастион, художественный музей Венгерской Национальной галереи, исторический музей. Так что, Альбина, будайская крепость — это не один объект, а целый район. И если мы будем очень быстро ходить, на его обход у нас уйдет пара часов, может и больше. На подробное знакомство, для того чтобы зайти в храм Матьяша, выстроенный в готическом стиле, и в Королевский дворец, не говоря о музеях, нам нужно будет потратить минимум целый день, или даже два.

Вход в будапештский стриптиз-бар с эротической программой стоит недорого, это гораздо дешевле, чем в амстердамском квартале «красных фонарей». Доступность подобных заведений привлекает массу туристов, чья единственная цель — неспешно пройтись по ночным улицам города, поглядеть на стриптиз и познакомиться поближе с какой-нибудь молодой мадьяркой. Даже те туристы, которые приезжают в Будапешт для купания в термальных бассейнах и знакомства с венгерской культурой, порой не могут удержаться от того, чтобы не зайти в сияющие неоновыми огнями ночные клубы. Венгерская столица — город безопасный, не опаснее других городов Европы. По его улочкам можно ночью гулять без опаски, но ночной клуб — это не улица, это гораздо интереснее.

***

Ольгу я уже нагнал возле поста ДПС местного значения. Она пролетела «весовой контроль» и лихо затормозила на площадке у здания ГИБДД. Изумленный сотрудник патрульно-постовой службы смотрел на неё и даже забыл о своем светоотражающем жезле. Ольга, заглушив машину, открыла дверь и выскочила из салона:

— Товарищ полицейский, товарищ полицейский, за мной гонятся какие-то бандиты, помогите мне!

Она подбежала к сотрудникам полиции, возбужденно крича и показывая в ту сторону, откуда ехал я. Я снизил скорость автомобиля, медленно проехав «весовой контроль» и приблизился к зданию поста. Сотрудник ГИБДД направил короткоствольный автомат в мою сторону.

— Нет, нет, — быстро сказала Ольга, — это не бандит, это мой друг. Бандиты там, дальше, за нами гонятся.

Полицейский опустил ствол автомата и жезлом приказал мне остановиться. Я подъехал к одноэтажному кирпичному зданию и припарковался рядом с «Honda Fit», заглушил машину и, растирая мышцы ног, соскользнул с водительского сиденья.

— Добрый день! — Поздоровался я с сотрудниками ГИБДД.

— Здравствуйте, товарищ водитель! Вы что это оба себе позволяете? Гоняете по федеральной трассе, как сумасшедшие?

— Здравствуйте, товарищ лейтенант, — увидев две звездочки на погоне с одним просветом, поздоровался я со старшим группы. — Да, вот, понимаете, казус вышел, пришлось уходить от погони каких-то «бандюков», и это в наше-то время. Неизвестные люди на иномарках пытались блокировать наши автомобили. С какой целью, непонятно? Вот и пришлось на скорости оторваться от погони.

— Ну, и где они, эти ваши люди?

— Они сначала преследовали нас, а потом, видимо, отстали. Это мне напомнило кошмарные девяностые годы, когда с транзитными номерами невозможно было без приключений ездить по нашим дорогам. Да, кстати, я хотел сообщить, там, на десятом километре авария: легковая машина улетела с дороги в кювет на моих глазах.

— Что за машина, марка?

— Точно не скажу, белого цвета, возможно «Toyota Crown», может быть, я ошибаюсь.

— Десятый километр, говорите? Это не наш участок. Я позвоню на пост ДПС, к которому относится этот участок дороги, они разберутся. У вас всё нормально? Вы успокоились?

— Да, всё нормально, успокоились. Мы можем ехать дальше?

— Сева, послушай, а как же…

— Подожди, Оля, всему свое время, — я крепко сжал запястье Ольгиной руки.

— Что вы хотели сказать? — Полицейский внимательно посмотрел на Ольгу.

— Да нет, нет, это не относится к дорожному движению, это уже наше дело, внутрисемейное, так сказать, — Ольга испуганно посмотрела на меня, — правда, Сева?

— Правда, Оленька.

— А-а, ну, тогда езжайте. Счастливого пути! И не гоняйте больше по дорогам.

— Хорошо, спасибо, товарищ лейтенант, — я обнял Ольгу за плечи, — пойдем к твоей малолитражке.

— Сева, я всё испортила?

— Да нет, ты знаешь, мне даже понравилось, как ты ушла от погони, смелая и отчаянная девушка.

— И что нам дальше делать?

— Дальше? Да ничего, едем спокойно, как будто ничего не произошло, а я позвоню Степанычу, объясню ситуацию.

— Сева, вот зачем я купила этот автомобиль? — Начала причитать Ольга, — зачем он мне был нужен? Так было всё спокойно и вдруг эти бессмысленные гангстерские истории, погони…

— Всё нормально, Ольга, у тебя отличный автомобиль, всё прекрасно. Ты, главное… Нет, подожди, дай-ка, сам всё сделаю.

Я открыл дверку автомобиля, вытащил ящичек из-под водительского сиденья, достал коробку с китайским смартфоном-навигатором и выбросил в придорожные кусты, — так-то будет лучше и спокойней. Всё, Ольга, езжай вперёд, а я за тобою и, главное, не переживай. Скорость держим нормальную, крейсерскую, сто километров в час. Через два часа будем у тебя дома, там сообразим, что делать.

— Хорошо, Сева, я послушная девочка, а ты такой мужественный и рассудительный. Ольга потянулась ко мне, обняла меня обоими руками и положила свою прелестную головку мне на грудь.

— Ну, вот, начались сантименты, — тихо вымолвил я, а сам, с необъяснимым удовольствием втянул ноздрями давно забытый запах настоящих французских духов, — где-то я этот запах уже ощущал. Да, точно — «шанель номер пять». Как давно это было…

***

Мы продолжали прогуливаться по ночному Будапешту, как возле нас остановился автомобиль, и молодой таксист предложил нам поездку в местечко, где девушки темпераментны, а пиво недорогое. Хозяева питейных заведений, скорее всего, платят таксистам за назойливое привлечение клиентов. И вот, выбор сделан. Мы уселись в такси и поехали в одно из ночных заведений по самой центральной улице Будапешта, улице Ваци. Таксист привёз нас к ночному бару с названием «R;zsasz;n macska», как и заказывал Алексей, не единожды бывавший в этом заведении. Я, Альбина и Лёха зашли в сияющий огнями бар. Лёха вальяжно отдал деньги за входные билеты, а я выбрал уютный столик возле сцены.

— Не теряйте бдительности господа, — тоном завсегдатая подобных заведений поучал нас Лёха, — а ты, Сева, не расслабляйся и не заигрывай с девицами обслуги. Они, конечно, будут томно улыбаться, выражать готовность пойти с тобой хоть на край света, но давайте обойдемся без этого. За свой столик никого не приглашаем, о'кей? А то убытков не оберешься, договорились?

— Да, Лёха, договорились, — сказал я и, посмотрев на Альбину, добавил, — зачем нам ещё кто-то нужен? Это, Лёха, ты лучше себя контролируй, правда Аля?

— Да, Алексей, контролируй себя, пожалуйста. Нам не нужны лишние траты.

На немыслимом немецко-мадьярском наречии, я заказал коньяк и изысканные сигареты. Мы расположились полукругом, лицом к сцене, где начиналось представление «розовых кошечек», как было указано на входном билете.

— Главное, — продолжал нравоучение Лёха, — не поддаваться на призывы стриптизерш подняться к ним на подиум и не путать свой столик со сценой, ничего хорошего это не сулит, а то потом придется раскошеливаться за «особые услуги» по «особой» цене.

— А на чай девочкам давать деньги можно? — Почему-то поинтересовалась Алла, — я в кино видела.

— Да, Алла, можно, в чулочек под резинку, если она будет танцевать на нашем столе, но и это не обязательно, — быстро среагировал на вопрос Лёха.

Но вначале, нам предстояло смотреть и слушать цыганский ансамбль на венгерский лад. Играли цыгане великолепно и пели тоже, а уж как танцевали венгерский танец чардаш — одно загляденье. Один из цыган с гитарой, а другой со скрипкой наперевес, поочередно подходили к каждому столу и пели песни на языке гостей: сначала к немцам, затем к французам, итальянцам. За другими столами посетители тихонько подпевали цыганам известные всему миру песни. Затем наступила и наша очередь. Цыган с гитарой подошел и затянул нашу «Катюшу», второй начал аккомпанировать ему на скрипке. Мы стали подпевать и вместе с нами запел весь ресторан. Некоторые иностранцы за своими столиками, особенно немцы, пели весьма неплохо. Но цыгане так просто петь не будут. Один из них развернул гитару декой в сторону посетителей, и гости запихивали в гитару валюту. Итальянцы, немцы и французы расставались с деньгами без особого сожаления. К нам цыган подошел с гитарой, уже полной купюрами, и мы решили, что ему и так достаточно, но он так не думал: спел одну песню — безрезультатно, спел вторую, третью, но мы держались стойко. Цыган был крепок — спел четвертую и пятую. На пятой песне я и Лёха начали хохотать. Алла полезла за деньгами, после чего цыган спел для неё ещё одну песню и удалился.

— Альбина, ты так все деньги свои потратишь на этих шоуменов, — хохотнул Алексей.

— А что он стоит и не уходит? Мне неловко как-то стало.

— Всё правильно, Аля, человек старался, пел, — сгладил я остроту момента.

У меня есть представление о том, как выглядят венгры и чем они отличаются от цыган, которых немало в Венгрии. На чардаш-шоу всё же было немало цыган: они играли живую музыку, временно отвлекаясь, чтобы выпить бокал токайского вина. Во время представления цыган несколько человек из-за столика встали и принялись танцевать. Цыгане были ошеломлены.

— Наши танцуют, — сказал Лёха, — у нас гуляют по-другому, иностранцам этого не понять.

И долго бы они ещё танцевали, но прозвучал финальный аккорд, и шоу с участием цыган и наших доморощенных танцоров закончилось. На сцену вышел конферансье и на венгерском языке объявил о выступлении стриптиз-группы «розовые кошечки». Зал зааплодировал.

В ряду соблазнов за «железным занавесом», чуждых нашему обществу, посещение стриптиза, как «буржуазного явления унижающего женщину», стояло, чуть ли не на первом месте. Многие наши туристы и командированные, наплевав на «облико-морале», рискуя на всю оставшуюся жизнь стать не выездными, посещали какие-либо стриптиз клубы, и только те, кто служил в южной группе войск, безбоязненно наслаждались «безобразным» зрелищем. О стриптизе в Советском Союзе сложилось представление, что это зрелище демонстрируют в грязных притонах и предназначено исключительно для бандитов, наркоманов и прочих язв капитализма. В чём же заключалась притягательная сила стриптиза? А всё очень просто — стриптиз оживлял сексуальные фантазии, делал более наглядным образы, служил сексуальным допингом, поскольку в нём содержались элементы «подглядывания», которые способствовали сексуальному возбуждению.

И вот заиграла ритмичная музыка, и на сцену вышла одна из «кошечек» в лёгком в розовом одеянии. Она закрутилась вокруг шеста, выполняя бёдрами эротические движения, затем подняла ногу выше головы и опустила её. Прокрутившись несколько раз вокруг шеста, она откинула волосы назад. Затем, неожиданно, девушка сняла свой розовый балахон и оказалась в тоненьких розовых стрингах и бюстгальтере. Подойди к шесту, продолжила эротические движения вокруг него, всё ускоряя и ускоряя вращение, а затем, в танце, сползла вниз и села на шпагат, держась правой рукой за шест. После чего, прогнувшись и встав на мостик, перешла на колени и, развернувшись к зрителям спиной, изогнулась в талии, выставив напоказ свои округлые бедра. Поднявшись, она продолжила танцевать вокруг шеста, выполняя акробатические этюды. И, в тот момент, когда она, обхватив бёдрами шест опустила голову вниз, с неё, как бы невзначай, медленно сполз на сцену бюстгальтер, обнажив прекрасную грудь. Но девушка этого не заметила, продолжая танцевать. На сцену стали выходить другие участницы шоу, повторяя в танце тот же сценарий с различными эротическими вариациями. Я посмотрел на Лёху. Он, не отрываясь, смотрел, как одна из девушек села перед нашим столом, широко раскинув ноги, затаил дыхание. Накал страстей усиливался, дойдя до наивысшей точки возбуждения. Некоторые девушки из шоу, не ограничивая себя рамками сцены, принялись танцевать на столах клиентов бара. Они выделывали такие немыслимые «па», что у мужской половины зала перехватывало дыхание. Когда одна из «розовых кошечек» принялась танцевать на нашем столе, провоцируя Лёху на необдуманные финансовые поощрения, Альбина, достав из сумочки сто форинтов, засунула ей под резинку чулок. Я и Лёха захлопали в ладоши, а девушка-танцовщица, бросив на Аллу холодный взгляд, шагнула на следующий столик.

— Я что-то сделала не так? — Спросила меня Альбина, краснея от своей, по-детски наивной, улыбки. Я же впервые на таком шоу.

— Алла, ты сделала всё правильно, ты лишила Лёху удовольствия потратить свои финансы под воздействием эротического наркоза, чем наоборот, спасла его месячный бюджет. Судя по тому, как он завелся, ста форинтами здесь бы не обошлось.

После окончания стриптиз-шоу заиграла ритмичная музыка, и началась обычная дискотека.

— Ну, как, Алла, тебе что-нибудь понравилось?

— Конечно, Сева, и чардаш и стриптиз-шоу на меня произвели впечатление. Я же этого никогда не видела. Слушай Сева, но они так лихо крутились возле шестов выполняя такие сложные акробатические трюки, что мне в голову пришла мысль — это не простые девочки, а скорее всего гимнастки.

— Альбина, — подал голос Лёха, очнувшись от своих эротических фантазий, — дикие танцы «с кондачка» танцевать никто не будет, просто не сможет. Этому надо учиться, и обладать, к тому-же, природный гибкостью, это почти, как спорт.

Выпив по «f;l dl» бренди, мы пошли танцевать. В этом ночном баре на дискотеке мы устроили такие танцы, что к нам присоединились молодые мадьярки, танцевавшие с нами до умопомрачения. С женской половиной Венгрии весьма тяжело знакомиться, особенно, когда отсутствуют навыки общения на венгерском языке. Для Лёхи же, это был вечер рандеву, тот самый суаре, когда он познакомился с мадьяркой. Как он с ней познакомился, я не знаю, но почувствовал, что она предложила ему продолжить общение у неё дома и, по настроению Лёхи, я уразумел, что настоящие гусары дамам не отказывают. Мы с Альбиной уже выходили из бара, когда к Лёхе подошел какой-то цыган и начал что-то гневно выговаривать: сначала Алексею, а затем и его спутнице. Лёха, загораживая свою пассию грудью, на элегантном ненормативном русском языке с добавлением венгерских сленговых оборотов, посылает цыгана далеко работать над повышением своего интеллектуального уровня. Неизвестно, понял ли этот цыган что-либо из монолога Алексия, а именно эту народность представлял Лёхин визави, но он действительно развернулся и ушёл. Мы уже подходили к стоянке такси, и я галантно открыл дверку, пропуская Альбину на заднее сиденье, как неожиданно получил сильнейший удар по голове неизвестным предметом. Практически рухнув на асфальт, но ещё в сознании, наблюдаю фрагмент картины «Куликовская битва»: мой товарищ «Алёша Попович», добряк и балагур в повседневной жизни, разъярённо молотит кулаками трехглавого «Змея Тугоркана», в образе непонятно откуда-то взявшихся трёх цыган.

— Что за чертовщина? — Подумал я, — про нас, русских, складывается стойкое впечатления, что посещение ресторанов не может обойтись без какого-либо побоища с нашим участием. Мы, практически, не можем, чтобы веселье закончилось мирно, без мордобоя, а то получается «просто пьянка, да и всё». Придя в сознание, я начал подниматься из партера в вертикальную стойку. В этот момент Альбина прокричала:

— Сева, берегись!

Боковым зрением я увидел, что наш цыган, разбежавшись, пытался пробить пенальти, используя вместо мяча мою голову, и, когда его правая нога уже практически оторвалась от бетонной поверхности тротуара, Альбина, стоявшая сбоку от него, со всей своей дамской прытью ударила голеностопным подъемом по опорной ноге злодея.

— Прекрасный «лоу-кик» от нежнейшей половины человечества! — Пронеслось у меня в голове в тот самый момент, когда я практически был уже на ногах, и мне ничего не оставалось делать, как с ноги отфутболить обратно враждебное инородное тело.

Лёха бился насмерть, и я пришёл к нему на подмогу. Мы вдвоём, руками и ногами, обратили в бегство цыган, напавших на Лёху. Не прошло и пяти минут, как откуда-то появились еще пять цыган, и направились в нашу сторону.

— Вот так-то, Лёха, знакомиться с мадьяркой в баре на дискотеке. Из-за этого у нас с тобой и получились непредвиденные инсинуации.

— Сева, кто мог предположить, что так произойдет?

— А ты не думал, что эта дамочка, с которой ты познакомился, из этой же банды и сцена, разыгранная на выходе из бара, была не единожды режиссирована на других любителях «клубнички»?

— Всё может быть Сева, всё может быть…

Вечерний ландшафт территории бара, освещённый ночными фонарями, казался нереальным. Изумрудно-картинные газоны, вздрагивающие от ярких всплесков неоновых реклам, испещрялись мрачными декорациями теней цветущих кустарников с причудливо-замысловатыми узорами на травяном покрытии татами восточных единоборств.

— Не верю! — Буквально по Станиславскому воспринималась подсознанием сцена битвы в одноимённой криминальной комедии «Гоп-стоп или другие приключения русских». Лёха, простой парень из советского военного городка, волею случая становится Робином Гудом, борющимся с местечковыми силами зла, явственно ощущая, что в глубине, в подтексте этого невероятного события лежит реальная борьба за собственную жизнь.

Цыгане начали окружать нас, и ничего не оставалось, как встать друг к другу спиной и принять боевые стойки. Первого нападавшего я буквально уложил в горизонтальное положение одним мощнейшим ударом ноги, который выполнил со всей дурости по его коленной чашечке. Я был абсолютно трезв, и удары, подсечки по ногам достигали цели. Один резкий удар, и, человек на газоне. Я бил чуть ниже коленей по фронту и очень резко, не ощущая боли, практически на грани перелома, но бог отвёл от меня эту травму. Лёха, используя невероятные приёмы неизвестной доселе борьбы, хватал за грудки очередного цыгана и через бедро отправлял злодея в полёт по направлению к витрине ресторана. Один из цыган, вероятно, решивший взять в заложники Альбину, резво прыгнул в её сторону и попытался схватить за руки. Я, конечно, не видел, что произошло между ними, но отчетливо услышал животный вопль цыгана, свалившегося мне под ноги. Он из стороны в сторону катался по траве, держась обеими руками за травмированное око. Алина грудь затрепетала от жёсткого силового дыхания «ибуки», максимально концентрируя волю к предстоящей схватке с цыганами, лоб покрылся напряженными морщинами.

— Удар четырьмя пальцами — рука копье, «ехон нукитэ»! — Опять же подумал я, восхищаясь необычной техникой самозащиты, которую демонстрировала Альбина, — минус ещё один, — непроизвольно вёл отсчет нейтрализованных злодеев мой мозговой калькулятор.

Мы устали и решили сменить с Лёхой тактику. Отрываясь от своих противников, бежим, затем резко останавливаемся и вдвоём нападаем на одного цыгана, наносим пару ударов с двух сторон, отскакиваем и неожиданно переходим на другого. Одного цыгана Лёха перебросил через себя и буквально воткнул головой во входную дверь бара сквозь стекло: послышался звон, собравший огромную толпу зрителей. Мы бились с упоением, но сил становилось все меньше и меньше. Вдруг у меня перед лицом что-то сверкнуло — я буквально на секунду опешил, но успел отскочить в сторону:

— «Бабочка», да они начали махать своими ножами-бабочками.

Лёху полоснули по левому рукаву, и у него с треском разошлась рубашка, появилась кровь. Порез был внушительный — от плеча до локтевого сустава. Кто-то из посетителей бара открыл разбитую стеклянную дверь и громко на венгерском языке прокричал:

— Полиция!

И в этот момент цыгане, пользуясь заминкой, дружно испарились в темноте за считанные секунды, оставив на поле боя своего раненного в глаз соотечественника. Я обернулся и увидел, как много зрителей, невольных свидетелей побоища, выползло из бара, наблюдая за происходящим, не вмешиваясь в процесс битья. Боевые танцы на улице оказались занимательней, чем дискотечное телодвижение в душном танцзале. Одежда на мне висела клочьями, лицо и кулаки были в крови. Портрет Лёхи был не лучше. Я махнул рукой Альбине, и мы дворами, по старинным улочкам Будапешта попытались уйти от полиции в сторону родного Матьяшфёльда, но Венгерская полиция сработала оперативно. Догнав и окружив нас двумя машинами, полицейские устрашающе вытащили резиновые дубинки и газовые баллончики. Не раздумывая, я, Альбина и Лёха решили сдаться, после чего нас посадили в разные машины — меня с Альбиной, Лёху в другое авто, и отвезли в полицейский участок. В участке мы вели себя спокойно, пытаясь объяснить полицейским на ломанном венгерском, что мы только защищались от какой-то группы цыган, пожелавших нас ограбить, благо в участке был переводчик, переводивший наши показания. Вместе с нами был задержан и цыган с подбитым глазом, который в участке орал больше всех. Для успокоения его наручниками пристегнули к металлической скобе.

— Сева, скажи, что теперь делать, что будет с нами? Нас поймали на противозаконном деянии — драка, поножовщина… — Альбину буквально трясло от напряжения.

— Они первые напали, достали ножи, угрожали нам. Мы не нападали, как эти цыгане, мы защищались. Что ты переживаешь, свидетелей было много.

— Не надо было нам убегать, надо было оставаться на месте.

— Да, в твоих словах есть логика, убегать не надо было. Ну кто знал, что у них полиция такая прыткая? Я как думал, ушли бы «потихой» и дело с концом. Ты, главное, говори: «Приехала, мол, ко мне в гости, вот и всё. В ресторане на нас напали, а мы дали отпор, Лёха нам помогал. Вынужденная самооборона».

— А как мы должны были себя вести, как-то иначе? Тебе бьют по одной щеке, а ты подставляешь другую? — Алексей подсел к нам поближе.

— Да, Лёша, конечно, как-то нехорошо получилось, не надо было тебе знакомиться с этой мадьяркой, из этого знакомства видишь, какая буча вышла.

— Ладно, Алла, не переживай, всё будет хорошо, — Алексей скрестил на груди руки.

— Да, я считаю, что всё, что ни делается — всё к лучшему! Даже, если сначала в это вообще не верится, — Альбина с грустью посмотрела на меня.

— Конечно, Алла, некоторые вещи понимаешь только спустя какое-то время, когда успокаиваются эмоции и просыпается разум, — ободрил я Альбину, обняв ее за плечи.

В этот момент, в камеру, где мы находились, вошёл переводчик.

— Доставайте ваши документы, — сказал нам переводчик, — и на допрос.

— На допрос? Это всё, — подумал я, — прощай армия, прощай Венгрия, здравствуй Союз!

Войдя в комнату для допросов, я увидел Лёхину знакомую мадьярку и нашего таксиста, которые давали показания. Мы, со своей стороны, через переводчика, также дали показания произошедшего этим вечером. Когда следователь составлял протокол допроса, переводчик нам сообщил:

— Повезло вам, нарушителям общественного порядка, показания свидетелей полностью совпадают с вашими и даны в вашу пользу. Оказывается, на вас напали из банды цыган-гастролёров, и полиция была весьма благодарна в поимке одного из членов этой банды. Вам выставили штраф за разбитое стекло в баре, а в остальном претензий не предъявил никто.

После окончания допроса в кабинет зашел начальник полиции и, выслушав доклад следователя о столь громком происшествии и поимки бандита, поблагодарил нас через переводчика:

— Молодые люди, большое вам спасибо! Побольше бы таких смелых парней и девчат, так мы бы со всей преступностью в Венгрии справились.

— Не успели «почалиться», — шепнул мне на ухо Лёха, — как тут же и «откинулись».

Я посмотрел на Аллу, она улыбалась.

В довершение всей этой истории меня, Альбину и Лёху после оплаты штрафа, на полицейской машине отвезли в район Матьяшфёльд к родному общежитию, на улицу Уйсаз-утца.

— Нет, ребята, я не гордый. Не загадывая вдаль, так скажу: — зачем мне орден? Я согласен на медаль. — Процитировал Лёха отрывок из поэмы Александра Твардовского «Василий Теркин», буквально выползая из полицейского авто.

Далее мы подошли к родному контрольно-пропускному пункту, охранявшему покой советских военнослужащих в отдельном спальном городке рядом с территорией южной группы войск.

— Ну, вот, мы в родных пенатах. Как вам ночное гульбище? — Я был не многословен.

— Прекрасное гульбище с побоищем, — Лёха также не отличался красноречием, — пойду-ка я до дому, мне тут недалеко.

— А мы с Аллой — в общагу, переночуем, — я протянул Лёхе руку на прощание.

— Пока! — Ответила Альбина, — прекрасное завершение вечера, как нас и предупреждали в Союзе — где стриптиз, там и криминал.

***

[1] «Розовые кошечки» — (венг.)[2] Половина децилитра, пятьдесят грамм — (венг.)[3] Происходит от франц. soir;e «вечер, вечеринка, суаре».