Протуберанцы. Глава 12

Глава двенадцатая

Солдат мечтает быть генералом, а старший лейтенант — капитаном

«…У нас созданы все условия, которые нужно преодолеть, чтобы стать настоящим офицером!»

Александр Ермак,

прозаик и драматург

Дождь лупил везде и повсюду, барабанил по металлическим крышам, оконным отливам, претендуя на единоличное мировое господство. Переполняя водосточную систему бурным водопадом, с диким хохотом неожиданно изливался под ноги беззащитного прохожего, не оставляя ему никаких шансов выйти сухим из воды. Необузданные водяные потоки неслись по тротуарам, подпрыгивая, ударялись о бордюр и феерично взмывали вверх, распадаясь на миллиарды мелких прозрачных шариков. Человеческое тело — это было то, единственное, которое не промокало. Горожане спешили укрыться от дождя под навесами остановок, в магазинах, барах и метро, устав бороться бесполезными ажурными зонтиками со стихией бесконечного дождя, пряча лицо в свои насквозь промокшие капюшоны плащей. Они с недоумением смотрели на странную призрачную фигуру в прорезиненной военной накидке, вышагивающую по вспененным лужам сквозь пелену тумана под непрерывную барабанную дробь не по-летнему прохладного дождя во всепогодных армейских ботинках.

— И вот, я капитан, замполит «Петрополит» не обманул, пришел всё-таки приказ о присвоении мне очередного звания, — я шел по лужам, не замечая их, напрямик в супермаркет «Sugar» за пятилитровой бутылкой коньяка, — обмывать звёзды, так обмывать.

Фим, не пошел со мной в такой дождь, остался дома, да ему и отдохнуть требовалось после вчерашнего пикника. Я хотел утром поговорить с ним, но диалога не получилось — Фима был в каком-то другом измерении.

— Ефим, просыпайся, уже семь утра, — я встал с кровати и закрыл фрамугу окна — дождь начинал барабанить в стёкла.

— Я просто, не просто, не знаю…

— Ты будешь вставать?

— А там люди страдают, создают тоже, блин, я, конечно, есть везде. Одно, везде одно и то же, что там человеческий организм? Он не зависит от страны, а я не спорю, что мне б****, ну, я напомню, допустим, вот, я только одно могу, про границу…

— Фима, ты о чем, по моему ты бредишь? — Я принес брату бутылку холодного пива из холодильника, — держи, безалкогольное.

— Я понял, там этих ребят венгров, с которыми выпивал, они тоже — посеешь, что есть. И вот, всё, завтрашнего дня нет… Начинаю бегать, а это что — это пиво? К чёрту всё, только говорят, что безалкогольное. Всё, бегать начинаю, здоровый образ жизни.

Фим, сделав огромный глоток, откинулся на подушку:

— У них такая же тоже штука, а ты посмотри, может, они так-то не могут, это крепко-накрепко — с утра кружку вина и пошел на работу. Но это что же, каждый день понимаешь, и в обед, и вечером, и изо дня в день, и месяц, и годы — летят наши, тоже… Ну, конечно, всё влияет, конечно, влияет. Возьми, допустим, тот же генофонд венгерской нации, посмотри, у них все, все женщины курят, все.

Фим закрыл глаза и предался глубокому утреннему сну.

— Да, братишка, крепко ты вчера погулял, — я поставил бутылку на стол и посмотрел в окно, дождь усиливался с каждой минутой, — форма номер раз — трусы и противогаз!

Из любопытства я заглянул в комнату соседа Иванова, Альбины и Анатолия уже не было, — «ох, рано, встаёт охрана», ну, да, ладно, у них всё только начинается.

Хорошо, что я не сунулся со своим обгоревшим куском служебного паспорта в отдел кадров. Лучше сначала получить звание, а уже затем выговор за испорченный документ.

Начальник отдела кадров, этакий юркий майор, большой друг командира, вышел из своего кабинета, как раз в тот момент, когда я входил в здание штаба.

— Смирнов, дорогой ты мой, ну, наконец-то я тебя увидел! Иди, доложи о себе своему непосредственному начальнику, и сразу же ко мне в кабинет. Давай быстро, не тяни.

— А что случилось Аркадий Семёнович?

— Давай-давай, Сева, быстрее ко мне — будешь приятно удивлён.

— Хорошо, товарищ майор — одна нога там, а другая, считайте, что уже здесь, через десять минут буду у вас в кабинете, — предчувствуя приятные новости, я улыбнулся, майор тоже, тонким подобием улыбки, обнажив мелкую плеяду желто-никотиновых зубов.

Я вошёл в свой родной отдел, огляделся: из женщин пораньше, вместе с офицерами, пришла только Валентина, одинокая женщина лет сорока пяти. Она всегда приходила рано, наводила порядок на своём рабочем столе перед началом трудового дня, наливала воды в электрочайник, выполняла влажную уборку в кабинете. За это ей никто не доплачивал, но тяга к чистоте была у Валентины сильнее меркантильных интересов.

— Доброе утро, Сева, — тепло, по-матерински поздоровалась она со мной, — в такой накидке никакой дождь-ураган не страшен, не правда ли?

— Валентина Марковна, здравствуйте! Какой там дождь, вообще любые катаклизмы в ней не страшны, вещь в нашей службе всегда нужная. А вы, как всегда с утречка, да за уборку?

— Не обращай внимания, Сева, это мне только в радость, а людям на пользу.

Начальник ПТО, подполковник Циргвава, восседал на своём законном месте, держа в руках массивную чёрную эбонитовую трубку допотопного военного телефона-концентратора КД-6, 1963 года выпуска. Накручивая указательным пальцем правой руки такой же черный номерной диск, возвышающийся над панелью черно-белых фортепьянных клавиш, одновременно другой рукой, изловчившись, держал трубку телефона за микрофон, прижимая верхнюю часть наушника к правому уху в ожидании вызова. Я поздоровался с начальником, изображая в голосе радость и бодрость духа:

— Здравия желаю, товарищ подполковник, старший лейтенант Смирнов прибыл на свое рабочее место.

— А, Сева, привет! Заходи, тебя начальник отдела кадров разыскивал.

— Да, уже знаю, встретил его в холле, просил зайти…

— Да-да, иди, зайди к нему, что он хотел? — Ответил мне Циргвава, продолжая злорадствовать над диском телефона.

Я снял свою чёрную непромокаемую накидку и фуражку, пристроив всё это на рогатую стойку-вешалку, и отправился в отдел кадров. Открыв дверь ПТО на красивых венгерских вензелевых петлях, я выглянул в коридор. В коридоре бесцельно подпирал спиной щитовую стенку УНРа щуплый и язвительный на язычок капитан Паршин. Взаимоотношения у меня с ним были никакие, особенно, после того случая в кафе «У Лацы», когда Паршин впервые обменял для меня золото, привезённое из Союза, на валюту, и познакомил с хозяином кафе. Тогда мы на радостях выпили, и капитан, приняв лишнего, принялся вести себя неприглядно, обзывая посетителей кафе всех без разбору, пока я его не вывел из этого злачного места. По дороге домой он постоянно терял равновесие, пытаясь упасть в газон и устроиться там до утра. Мне пришлось взять его на плечо, благо он весил не больше барана и, видимо, был из той же гиссарско — курдючной породы. Перекинув его через плечо, как свернутый ковер, я двинулся с живым трупом в расположение южной группы. Когда, таким образом навьюченный, как верблюд, я проходил мимо комендатуры, (хорошо что мы были не в форменном одеянии), патрульный из прапорщиков, вышедший из комендатуры с двумя бойцами, увидел челнока с неприглядной ношей на плече. Он попытался выявить во мне русского военнослужащего, задавая различные каверзные вопросы на русском языке, но мой ответ на венгерском его явно смутил, оставив надолго в недоумении. Он никогда раньше не видел, чтобы пьяные венгры носили друг друга на плечах. Так вот, этот капитан опять встретился на моём пути, хотя я зарекался больше не контактировать с ним. И это после того, как я, донеся его до дому и позвонив в дверь квартиры, и сдав его с рук на руки, получил гневный выговор от его жены за то, что я, мол, такая скотина, напоил её любимого мужа.

— А, капитан, привет, всё те же — на манеже? — Я подошёл почти вплотную к Паршину, — по делам или от нечего делать дневалишь в коридоре?

— Командир вызвал на совещание с утра, а тут, ещё, и тебя увидел сияющего, как фужер, что у меня даже катрен сочинился:

Ты — старший лейтенант и всё же,

Сражу тебя сравненьем метким:

Ты, Сева, и коньяк, похожи, —

Сродни погоны этикетке.

Я посмотрел в ехидные глаза доморощенного поэта. Его никчемное стихосложение мгновенно вызвало мою ответную реакцию:

Пиаришься, ущербный гений?

Гадлив, чугрей, — ничто не ценишь.

Урез таких, как ты, «поэтов», —

Бурлеск на стенах туалетов!

Капитан недоуменно уставился на меня, переваривая ответный катрен, а я зашагал дальше по коридору, но, уже в другом настроении с признаками эмоционального куража. Перед дверью с красной табличкой, на которой было написано золотистым буквами «Начальник отдела кадров», я остановился, чтобы перевести дыхание. Согнув пальцы в кулак, три раза, с равными промежутками постучал в дверь.

— Да, войдите, — послышался голос начальника отдела кадров. Потянув ручку двери на себя, я очутился в небольшой, заставленной стеллажами комнате.

«Где-то на этих стеллажах лежит и моё личное дело», — подумал я, — «вот она вся жизнь в одной красной папочке с завязками, от рождения до эпитафии…», — до чего ещё, я не успел додумать, мыслительный процесс оборвал загробный голос Аркадия Семеновича.

— Заходи, Сева, заходи друг ты мой любезный. Я хочу тебе сообщить радостную весть — на тебя пришло из Министерства обороны подписанное министром представление на присвоение воинского звания капитан.

Я растеряно осмотрел комнату и подумал:

— Мистика, голос слышится, а начальника не видно. Аркадий Семёнович, вы где? Я вас не вижу?

— Здесь я, здесь, Сева, с другой стороны стеллажей, достаю твоё личное дело. Как говорится, подальше положишь, поближе возьмешь.

Послышался скрип ступеней алюминиевой лестницы под многопудовой тяжестью человека, заведовавшего военными душами нашей части — из-за стеллажей выкатился огромный мячик цвета хаки, в майорских погонах.

— Вот, Сева, дождался, наконец-то, звания, хорошо замполит подсуетился, а то ходил бы в старших лейтенантах. Сколько ты уже перехаживаешь?

— Аркадий Семёнович, я не считал — перехаживаю и перехаживаю. Я же человек гражданский, как у вас, у военных, говорится, — «пиджак». После института военную карьеру, честно говоря, делать не собирался, призвали «двухгадюшником», потом вроде прижился.

— Но, это ты зря, Сева, зря. Если надел погоны офицерские, думать о военной карьере просто необходимо, потому, что слово «офи-цер» переводится с латинского как, «офи» — официальный, «цер» человек, а какой же ты, мать твою, офицер, если тебе наплевать на свое продвижение, ты получаешься тогда — «офи-хер», где «офи» — это значит офигевший. Ну, ладно, не бери в голову, это я так шучу.

— Аркадий Семенович, я сказал, не подумав. Конечно, я рад, что мне присвоено очередное звание и, конечно, я огорчён, что без видимых причин мне его задержали. Но, с другой стороны, мне его всё-таки присвоили и, поэтому, в конечном итоге, огорчение умноженное на радость даёт в сумме двойную радость.

— Хватит, Сева, разглагольствовать, подходи ко мне и распишись в книге, что ты ознакомлен с приказом, мать твою, и дуй в магазин Сева за коньяком, сегодня звездочки необходимо обмыть — такова традиция.

— Обмыть, это я с радостью, вот только надо прикинуть, сколько мне бутылок брать — бутлеров пять, я думаю?

— Это точно, только литровых, — майор, подняв голову, протянул в мою сторону книгу приказов. Я имею в виду…

— Ну, и я о том же…

— Короче, Сева, бутылок десять «ретро» — пол-литровых или одну пятилитровую, иначе тебе удачи не видать.

— Пятилитровую, оно было бы выгоднее, но, вот, разливать по рюмкам будет неудобно.

— Ничего, разольем, изловчимся. На крайний случай, рюмки стаканами заменим.

Я расписался в книге приказов о том, что ознакомлен с представлением мне воинского звания и сказал майору, — ну, тогда, я, наверное, сразу в магазин?

— Давай-давай, Сева, в магазин, к часам двенадцати… Короче, перед обедом будь здесь. Командир соберет нас и перед всем офицерским составом представит новоявленного капитана.

— Я понял, товарищ майор, разрешите идти?

— Идите, товарищ, как бы еще не капитан. Ладно, иди, Сева, обмоешь сегодня звездочки, будешь капитаном, а пока, иди, «старлей».

Выйдя в коридор из кабинета начальника отдела кадров, я пошёл обратно в свой производственный отдел. Коридор УНРа был абсолютно пуст, и капитана Паршина в нём уже не наблюдалось: «Наверное, у командира — совещаются».

В отделе отсутствовал и мой начальник, подполковник Циргвава. «Тоже, наверное, у командира в кабинете», — подумал я.

Женщины отдела усиленно трудились над заявками комплектования объектов строительными материалами. Я же, тихохонько, чтоб не отвлекать никого, снял с вешалки свой плащ, фуражку и, сказав милым дамам, что отлучусь ненадолго, вышел из отдела.

На улице продолжал хлестать дождь и, накинув на себя прорезиненную плащ-палатку, я двинулся прямо в торговый центр «Sugar» за пятилитровой бутылкой коньяка. В торговом центре народу, как всегда было больше, чем надо. Я зашел в центральный холл через огромные остекленные двери. «Sugar» поразил меня своим великолепием: полы, стены, потолки — всё было выполнено в едином стиле, в пастельных тонах, в каменно-мраморной атмосфере позднего ренессанса. Мимо меня проходили многочисленные покупатели, рассматривающие витрины с выставленными в них товарами. Товара было огромное множество, начиная промышленными и заканчивая продуктовыми. На первом этаже я, невзначай, увидел прачечную с огромными стиральными машинами и отметил для себя, что нужно будет как-то воспользоваться этой услугой и перестирать всё своё домашнее белье. Торговый центр вмещал в себя большое количество магазинов, которые располагались по периметру здания, а в центре здания, на первом этаже, находился фонтан, вокруг которого упорядочились столики общепита, где непринужденно пили кофе посетители центра. Прямо над фонтаном, в крыше, неизвестным архитектором был задуман световой зенитный фонарь, освещавший практически всю площадь торжища. Торговый центр был многоярусный и на каждом находились свои, специализированные определенной продукцией магазины, но я сосредоточенно искал магазин ликероводочной продукции и, наконец, нашел. В отделе самообслуживания ликероводочной продукцией, кроме алкоголя, продавали: огромную спелую землянику в пластиковых контейнерах, сладкий перец желтого цвета, длинные огурцы, бананы, которые были почему-то с очень зеленой кожурой, большие желтые лимоны и, упакованный в пластиковую тару, белый виноград. Из алкоголя мне на глаза попалась горькая настойка «Старка», с красивой черной этикеткой и нарисованным аистом — самый популярный алкотестер среди туристов-мужчин, потому, что его крепость, притаившаяся в оригинальной бутылке-параллелепипеде, была 43 градуса.

— Нет, не то, — я продолжил свой визуальный осмотр витрины.

Многое из алкоголя я пробовал когда-то, и были среди них довольно-таки приятные, грамотные штуковины, но мне надо было найти совсем другое — пятилитровую бутыль коньяка «Рапсодия», хотя, скорее всего это было бренди, весь коньяк в Венгрии назывался почему-то бренди. В поле зрения попала бутылочка «Soplica» — это такая своеобразная наливка сливовая, сладкая, не более 32-х градусов. Далее, мой взгляд привлекла пузатая бутылочка с красным крестом на горлышке — довольно-таки уникальное алкогольное питие «better», то есть, сливовый «J;germeister», с ароматом сливы, крепкий биттер-ликер «Уникум», который обычно покупают в качестве сувенира. Я долго разглядывал алкогольную продукцию на витринах алкомаркета, чем привлёк внимание девушки-продавца, сидевшей за кассовым аппаратом в ликеро-водочном отделе самообслуживания. Она неприязненно подглядывала в мою сторону и на мой чёрный, прорезиненный, военный плащ с вырезами по бокам для рук, через которые можно протащить и упрятать в резиновом чреве плаща не одну бутылочку многочисленной алкогольной продукции этого отдела. Я очень хотел узнать, что она думает обо мне, и настолько сконцентрировался на этом, что моё сознание практически переместилась в ее сознание на ведическом уровне, попав в общий поток мыслительного процесса. Внешне она ничем не выдавала своего негативного отношения, но энергия мысли была у нее настолько отрицательной, что по моим стволовым клеткам пробежал легкий холодок.

«Надо как-то изменить ситуацию», — подумал я и стал вплетать свою энергетику в ее мыслительный процесс. «Посмотри внимательно, а может он не так уж и плох?» — Я мгновенно вставил ей свои мысли и увидел, как она с интересом посмотрела на меня. Крайнее волнение от происходящего подверглось самоанализу: «Интересно, получается, я могу управлять чужим сознанием. Как это случилось, когда?» Ранее, я никогда не подвергал свои эмоции психоделической аналитике, а раз так, то получается, мозг приобрёл какую-то новую энергетическую субстанцию сознания с возможностью моделировать пространство, мысли и поведение человека, интерпретируя их так, как мне это нужно. А значит, что с какого-то времени и, скорее всего, это произошло тогда, когда я впал в коматозное состояние на блошином рынке Будапешта, в моей мыслительной субстанции открылись новые, доселе неизвестные человеку возможности.

И тут я увидел то, что искал — пятилитровую бутыль бренди «Рапсодия», — то. что надо, на всех хватит.

Положив огромную бутыль в продуктовую тележку, направился к кассе. Девушка посмотрела на меня, затем на бутыль и сосканировав штрих-код на этикетке, назвала сумму. Расплатившись, я сказал девушке: «K;sz;n;m», но мысленно, и тут же прочитал фразу в её голове: «Drink, az eg;szs;gedre!»«Ne agg;dj, az eg;szs;g el;g!», — опять же вплел я свои мысли в её сознание и увидел, как она вздрогнула от неожиданности.

Огромная бутылка коньяка была упакована в такую же, не менее огромную и красочную картонную коробку, что позволило без труда взять ее под мышку и пойти обратно в УНР. Длинная коробка, спрятанная под плащ-накидкой, притягивала взгляды прохожих, и в их глазах явно просматривалось неподдельное любопытство: «Что же это такое несет господин офицер, наверное, какое-то новое секретное оружие?» «Да», — подумал я, — «это действительно было оружие, способное уложить навзничь с десяток самых крепких армейских парней».

***

Я и Ольга уже отъехали от кафе на своих автомобилях с полкилометра, как у меня на запястье руки завибрировали электронные android-часы со встроенным телефоном. Включив громкую связь, я услышал голос Степаныча:

— Алло, Сева, тебе что, трудно позвонить? От тебя никакой информации. Где вы сейчас находитесь, и что с вами происходит?

— Извини, Степаныч, после этих напряженных событий, как-то всё вылетело из головы. Мы сейчас продолжаем движение по федеральной трассе, а перед этим заехали в кафе, сняли стресс, выпив по чашке кофе. Я тебе уже реально хотел звонить, но ты меня опередил, тем более, мне нужна инструкция, что дальше делать.

— Сева, а толку? Кому нужны инструкции, которые вы с Ольгой всё равно не выполняете?

— Ну, Степаныч, извини, так получилось. Девушка оказалась не из робкого десятка: действуя по ситуации оторвалась от погони. Что, мне её за это ругать?

— Да нет, она молодец, храбрая девчушка!

— Мы вам испортили всю полицейскую операцию?

— Ты знаешь, вы практически ничего не испортили, а может даже и лучше, что мы их не взяли после поста ДПС. Мои ребята, следуя за вами, срисовали номера всех машин, преследующих вас, и выяснили, кому они принадлежат. Уже начали по этим людям оперативную разработку, тем более фамилии и личные данные пассажиров из той машины, которую ты так лихо отправил в кювет, мы установили на месте.

— Они там хоть все живы, никто не пострадал?

— Переживаешь, камикадзе?

— А то…

— Живые, больше перепугались, чем пострадали, так, синяки до ссадины…

— И что мне дальше делать, Степаныч?

— Вы когда приезжаете на место?

— Да, уже, буквально через час-полтора.

— Тогда запоминай: подъедешь к центральному РОВД, у дежурного спросишь следователя Данищука, он проведёт досмотр автомобиля, изымет запрещённые предметы и сделает фотофиксацию. Тебя устраивает такой вариант? Я ему сейчас позвоню.

— Вполне, а дальше?

— А дальше? Действуй по своему плану. Или ты не собираешься возвращаться?

— Нет, почему же, собираюсь, отгоню машину и назад.

— Слушай, а девчонка у тебя боевая — выскочила из «коробочки», не хуже опытного профессионала.

— Да я и сам удивился, откуда у неё столько прыти? Наверное, от мамы.

— От мамы? А ты-то, откуда её знаешь?

— Мир тесен, Степанович, девочка-то наша непростая — родилась в Германии, а мама знаешь кто у неё…

— Сева ты говоришь загадками.

— Кто я? Мама её — Альбина Клее.

— Как ты об этом узнал?

— Она сама мне сказала.

— Альбина, Альбина… — Я почувствовал, как Степаныч напряг свою память, — ты мне что-то об этом рассказывал. Это связано с твоей службой в Венгрии? У тебя была подружка, эта, как её, Альбина?

— Да-да, Степаныч, ты всё правильно вспоминаешь.

— Так подожди, это, что же тогда получается, что Ольга…

— Не надо строить догадок, причём здесь Ольга.

— Ты же рассказывал, что был с Альбиной близко знаком?

— Но не настолько близко, как тебе кажется.

— А как ее дочь попала в наши края?

— Не знаю, не выяснял. Говорит, что вышла замуж, за военного. Спрошу, конечно, самому интересно.

— Ладно, Сева, не буду тебя отвлекать разговорами, приедешь расскажешь. Не забудь о следователе. Фамилию помнишь? Повтори.

— Данищук, правильно?

— Ты, я вижу, склерозом пока еще не страдаешь. Ну, будь здоров!

— Всё, Степаныч, давай, пока!

Пути Господни неисповедимы и ведут в рай. Наш путь был предначертан заранее и пролегал через центральное РОВД провинциального городка, изнывающего от жары и бездействия под бременем палящих солнечных лучей. Я ехал вслед за Ольгой, которая уверенно вела автомобиль в своем родном городе, с легкостью маневрируя на незнакомых для меня улицах и перекрестках. Полиция находилась в одном здании с ГИБДД. Рядом, вытянувшись вдоль фасада, изнемогала от жары огороженная металлической сеткой асфальтобетонная площадка для парковки автомобилей, прибывающих на регистрацию. Ольга, неожиданно выполнив левый поворот, въехала на прилегающую к основной дороге автомобильную парковку, я последовал за ней. В послеобеденное время деловая активность горожан была сведена к нулю, поэтому паркинг перед зданием полиции практически пустовал. Деловую суету, присущую большим городам, победил провинциальный дух глубинки и леность полуденного бытия. Умиротворенные помыслы обитателей агрогородка невидимыми флюидами витали в раскаленном солнцем воздухе провинции, успокаивая мысли и умягчая сердце. Непроизвольно зевнув, я вышел из машины и потянулся до хруста в позвоночнике. Ольга уже стояла возле своего автомобиля, всем телом облокотившись на капот.

— Сева, ты мне сказал подъехать к центральному РОВД, и вот, мы тут. А что дальше?

— А дальше, Ольга, будь здесь, я сейчас приглашу следователя, и он досмотрит твою машину.

— Что за следователь?

— Из полиции, Данищук.

— Ты с ним знаком?

— Да, заочно. Ты, вот что, подготовь документы на машину: ПТС, договор купли-продажи, паспорт. А я сейчас, быстро, это не займет много времени.

Ольга открыла свою походную дамскую сумочку, доставая документы, я же, поднявшись по бетонным ступеням высокого крыльца, вошел в здание полиции, попав в небольшой холл с помещением для дежурной части. Огромное пластиковое окно была зарешечено, и только внизу металлической решетки через полукруглое окошко я смог пообщаться с дежурным — молодым человеком в светло-голубой форменной рубашке. Обратившись к дежурному, я узнал, что следователь Данищук, это женщина, и ее кабинет находится на третьем этаже.

Постучав в безликую дверь с номером 317, я вошел в довольно-таки чистый и просторный следственный кабинет. На стене, за спиной следователя висела большая картина в деревянной рамке из красного дерева с изображением горного дальневосточного пейзажа. Сама же она, в форме капитана полиции, сидела в большом кожаном кресле за столом перед ноутбуком, подсвеченным металлической настольной лампой, прикрученной к торцу стола. Женщина разговаривала по телефону, перелистывая талмуд с какими-то важными документами. Как только я переступил порог, она закрыла картонную папку и внимательно посмотрела на меня.

— Здравствуйте, я Всеволод Смирнов — представился я, — Вам, наверное, звонили?

— Да-да, был звонок, здравствуйте. Что, автомобиль уже здесь?

— Так точно, — по-военному ответил я, — машина стоит внизу на площадке. И вот, что ещё: я хочу сделать письменное заявление перед досмотром о том, что, возможно, в машину могли быть подброшены запрещённые предметы или вещества, какие, я не знаю. Ни я, ни Ольга внутри автомобиля ничего не искали, не находили и не до чего не дотрагивались руками, естественно, кроме рулевого колеса и автоматической коробки передач.

— Хорошо, я запамятовала, как Вас, Всеволод…

— Всеволод Виленович.

— Присаживайтесь, пожалуйста, пиши;те заявление, а я приглашу кинолога со служебной собакой, понятых и видеооператора.

Когда все были в сборе, мы вышли из здания полиции на площадку, где парковались автомобили.

— Всеволод Виленович, где этот Ваш злополучный автомобиль, который нам необходимо досмотреть?

— А вот он, прямо перед Вами, «Honda Fit». Ольга, открой, пожалуйста, двери, капот и багажник, сейчас будет произведён досмотр этого автомобиля.

— Да, Сева, хорошо, сейчас открою, — ответила Ольга и, приоткрыв водительскую дверь, потянула на себя рычаги от замков капота и багажника.

— Подожди, помогу, — сказал я, ухватившись двумя руками за штамповку капота, помог открыть его, зафиксировав металлической подпоркой, — вот прошу, товарищ следователь, можно начинать.

Сотрудник с собакой подошли сзади к автомобилю. Собака обнюхала всё, что было в багажнике, под капотом, а затем, через открытую дверь пробралась на водительское сиденье. Обнюхав лицевую часть салона автомобиля, перебралась на заднее сиденье, принюхалась и, сделав стойку, замерла, виляя хвостом из стороны в сторону.

— Необходимо снять заднее сиденье, — сухо сказал кинолог окружающим, — собака что-то нашла.

— Товарищи понятые, прошу подойти поближе, — следователь подошла к открытой задней дверце «Honda Fit». — Анатолий Маркович, включите видеокамеру и фиксируйте всё, что сейчас будет происходить.

Видеооператор подошёл поближе к машине и включил на запись небольшую цифровую камеру. Кинолог же, надавив на защелки заднего сиденья, снял его и вынес из салона. В автомобиле под сиденьем оказались запакованные в целлофан пакеты с каким-то снадобьем, плотно, в два ряда уложенные на звукоизоляционном основании, предназначенном для пассажирского дивана.

— Так, попрошу никого и ничего не трогать, — громко произнесла следователь, — Анатолий Маркович, снимите, пожалуйста, всё это и, желательно, поближе. Всеволод Виленович, у Вас есть нож? — Повернувшись ко мне, спросила она.

— Имеется, конечно, сейчас принесу, он у меня в другой машине.

Ольга стояла рядом с автомобилем, держа в руках документы, и, с большим любопытством и удивлением рассматривала неожиданный тайник в её малолитражке.

— «Да, изобретательность наркокурьеров не знает границ», — подумал я, — «постоянно совершенствуют свои способы сокрытия тайников от собак. Хорошо, что место закладки этого товара не ароматизировали перцем, уксусом или табаком. Хотя, о чём это я, на нюх хорошо обученных служебных собак всё это не влияет. Если раньше наркотики везли, так называемые,„глотатели“ или „мулы“, то сегодня на первое место вышли почтовые отправления, а на второе — закладки в автомобилях, и, в отличие от международных посылок, тайник в машине позволяет наркокурьерам провозить крупные партии. Это видно по тайнику в Ольгиной машине».

— Сейчас, сейчас принесу, одну минуточку, — повторил я, сделав шаг в сторону «Марка», и, открыв багажник седана, вытащил армейский складной нож из ящика для инструментов.

***

В УНРе, я зашёл к Аркадию Семёновичу и оставил коробку ему на хранение.

— Аркадий Семенович, ваше поручение выполнено, место встречи уже никак изменить нельзя.

— Прекрасно, Сева, прекрасно! А теперь, скидывай свой плащ и заходи к командиру — там уже почти все собрались.

Я снял свой плащ в отделе и постучался в дверь командира.

— Разрешите, товарищ полковник?

— Да-да, заходи, Смирнов, присаживайся. А кого у нас еще нет?

— Отсутствует начальник отдела кадров, самое главное звено в нашем сегодняшнем совещании, — подытожил мой шеф подполковник Циргвава.

Командир по селектору набрал начальника отдела кадров: — Аркадий Семёнович, дорогой, ну где вы? Все собрались, вас только нет. Давайте, подходите, мы вас ждем.

— Иду, товарищ полковник, я как раз взял с собой приказ, — прозвучал из селектора извиняющийся голос майора.

Буквально через минуту, майор был в кабинете командира. Командир оглядел своих подчинённых тяжёлым, гипнотическим взглядом, вызывая у каждого присутствующего неподдельное чувство душевной тревоги.

— Товарищи офицеры!

Все, как по команде поднялись и встали по стойке смирно.

— Садитесь, — командир удовлетворенно потер ладони, — я пригласил вас для того, чтобы сказать важную новость. Наши офицерские ряды пополнились еще одним капитаном Вооруженных Сил СССР. Аркадий Семёнович зачитайте приказ.

Начальник отдела кадров приподнялся над столешницей командирского приставного табльдота, раскрыл книгу приказов, прокашлялся в кулак и зычным голосом начал читать. Аркадий Семенович долго и нудно читал представление на звание и приказ, не отрываясь глазами от печатного текста, дабы не упустить главное, изредка покашливал и смахивал тыльной стороной ладони капли пота со лба, пока не подобрался к основному:

— Присвоить очередное воинское звание «капитан», по истечении срока военной службы в звании старшего лейтенанта, Смирнову Всеволоду Виленовичу, — остальное я пропустил мимо ушей, но главное осталось надолго в памяти.

После читки приказа командир вышел из-за стола с капитанскими погонами в руке.

— Капитан Смирнов.

— Я!

Я вскочил со стула и вытянулся по стойке «смирно».

— Ко мне.

— Есть!

С левой ноги строевым шагом я подошел к командиру:

— Товарищ полковник, капитан Смирнов по вашему приказанию прибыл!

— Поздравляю вас с присвоением очередного воинского звания «капитан» и вручаю капитанские погоны, которые вы должны с честью носить до присвоения следующего очередного звания.

Полковник левой рукой протянул мне погоны с четырьмя звёздочками на каждом, а правую протянул для рукопожатия. Я крепко пожал руку командиру, сказал: «Спасибо!» и, повернувшись кругом через левое плечо, произнес громко на весь кабинет:

— Служу Советскому Союзу!

Офицеры, находившиеся на совещании, встали и поддержали меня аплодисментами. Опять же, по Уставу, с левой ноги строевым шагом я вернулся на свое место.

— А теперь, — сказал командир, — перейдем ко второму вопросу нашего совещания. Сегодня к нам в штаб придут представители различных организаций, как венгерских, так и западноукраинских. С какой целью? Объясняю. В УНРе имеются многочисленные залежи неликвида строительных материалов и железобетонных изделий, которые нам разрешено, в связи с выводом войск, продать на месте этим организациям. Поэтому, все расходятся по своим отделам и занимаются составлением перечня строительных материалов для реализации. Лично вам, капитан Смирнов, я приказываю подготовить перечень всего неликвида железобетонных изделий, тех, что находятся на «Русском поле». С вами будет работать одна венгерская фирма и одна из Украины. Это строительные организации из Таборфальвы и Виноградова — мне доложили, что они уже в Будапеште, и скоро будут у вас в отделе. На этом, товарищи офицеры, наше совещание считаю закрытым.

Офицеры по одному стали выходить из кабинета командира. Циргвава дружески похлопывая по плечу, спросил, заглядывай мне в глаза:

— Ну, что, Смирнов, когда звёзды обмывать будем?

— Сегодня, — ответил я, — уже всё готово. Аркадий Семёнович взял организацию мероприятия в свои руки.

— Это хорошо, — подполковник загадочно улыбнулся, — а у меня есть идея, где собраться всем коллективом.

— Ну, и где? — Мы вышли в коридор и остановились возле двери производственного отдела.

— А ты скажи Семёновичу — как раз, рядом с УНРом, дом пятиэтажный панельный ещё незаселенный, вот там можно выбрать приличную квартирку, поставить столы и отпраздновать сегодня вечером.

— Хорошая идея, это сдаточный дом и все инженерные коммуникации заведены и работают, здо;рово, — ответил я, — надо сказать Аркадию Семёновичу, чтобы он распорядился.

— Да-да, Сева, пойди и скажи, и заходи в отдел — нужно с неликвидами разобраться.

Я дождался, когда начальник отдела кадров выйдет от командира.

— Аркадий Семёнович, есть идея, где мы можем собраться, Циргвава подсказал. В квартире панельного дома, в пятиэтажке, на сдаточным объекте. Поставить столы, нарезать закуску и посидеть, так сказать, обмыть звезды. Как вы на это смотрите?

— Сева, я думал уже об этом, скажу бойцам, пусть занесут в квартиру-прорабскую начальника участка столы, стулья. А ты попроси девчат с вашего отдела, чтобы они приготовили что-нибудь на стол из закуски.

— Хорошо, Аркадий Семенович, скажу девчатам и вечером соберемся. В котором часу?

— Я думаю, сразу после работы, часиков в семь.

— Добро! А что насчет закуски?

— Не волнуйся. Мы на закуску скинулись, осталось только порезать и разложить.

— Аркадий Семёнович, я даже не знаю, как вам сказать? Просто не решаюсь, но сказать очень нужно. Произошли весьма серьёзные вещи, неприятные для меня…

— Что-таки прямо неприятные?

— Да, очень неприятные, и хотел у вас узнать, поправимые ли?

— Так, все, хватит, пойдём ко мне в кабинет, расскажешь поподробнее.

Аркадий Семёнович упруго покатился по коридору, я зашагал вслед за ним. В кабинете, майор положил приказ о моём назначении в личное дело и, упершись ладонями в стол, сказал мне:

— Говори всё, как есть, ничего не утаивая.

— Понимаете, в воскресенье я был на пикнике…

— Так, уже интересно, какая сегодня новость взбудоражит моё сознание? — Майор насторожился, дыхание его стало напряженным и частым, — что, Сева, снова какое-нибудь военное хулиганство возымело последствие с твоим непосредственным участием?

Когда майор волновался, речь его становилась напыщенно-витиеватой, и для многих непосвященных, далеко непонятной. Но я знал о тайных лингвистических способностях Аркадия Семеновича и поэтому не сильно переживал по поводу восприятия его пространственно-речевого континуума.

— Дело не в этом, пикник прошёл великолепно, на высшем уровне. Были на природе: я…

— Ну, как же без тебя!

— Майор Иванов из особого отдела, брат мой и ещё одна знакомая мадемуазель.

— Может мадам?

— Нет, точно, мадемуазель, я проверял.

— Эх, проверяльщик, где сейчас качественную мадемуазель найдешь? — Лицо майора подобрело и расплылось в мечтательной улыбке.

— Не в этом дело товарищ майор, когда мы готовили шашлыки — развели костёр, ну, и не доглядели. А у меня там куртка висела рядышком с костром, сгорела полностью, почти.

— Фу, ты, напугал, что, тебе подарить к капитанским погонам новую куртку?

— Не…, подарите мне лучше новый служебный паспорт.

— Причём тут паспорт?

— Он как раз лежал в кармане той куртки, которая сгорела, и вот что от него осталось, — я достал из кармана обгоревшую картонку паспорта и подал начальнику отдела кадров.

— А в остальном всё хорошо, прекрасная маркиза! — Аркадий Семенович нацепил очки и поднес обгоревшую картонку к окулярам, — у тебя никак не получается, как у людей, обязательно чем-нибудь праздник испортишь. Как говорится, в бочку меда ложку дегтя непременно положишь.

— Да, я думаю, здесь не ложка дегтя, здесь полбочки будет этого продукта.

— Дай-ка, я посмотрю внимательно; так, отчество осталось, Виленович, фамилия Смирнов, паспорт наш, служебный. Ты посмотри, как ловко всё выгорело — ни серийного номера паспорта, ни консульской печати, ничего не осталось, смешно, только отчество и фамилия. Да, задал ты мне задачку! Ладно, оставляю твой огрызок паспорта у себя, положу в сейф, а завтра пойду в отдел кадров группы — буду разговаривать.

— Аркадий Семенович, дорогой, если нужны свидетели, то они были: там самый главный свидетель — майор Иванов Иван Иванович, из особого дела. Я не думаю, что ему не поверят, тем более, он сам лично тушил эту куртку с моим паспортом, сразу, Аркадий Семенович, дорогой.

— Ладно, Сева, всё, закрыли тему, завтра буду решать насчет твоего паспорта. Сегодня у нас другие задачи.

— Ну, тогда разрешите идти?

— Идите-идите, да женщин предупредите, ха-ха, в рифму получилось, пусть вечером помогут…

— Хорошо, обязательно, непременно, никуда не денутся, помогут, они у нас в отделе отзывчивые.

Я вышел из одного кабинета и зашёл в другой — производственно-технический отдел, представиться нашему производственному коллективу в новом звании:

— Товарищи женщины, представляюсь по случаю присвоения мне очередного воинского звания «капитан».

Валентина Марковна, Таня и Людочка — девчата нашего отдела, поздравили меня с этим событием: каждая подошла, пожала руку и облобызала щёку.

— Дорогие женщины, сегодня я приглашаю вас вечером после работы обмыть звездочки, ну, и, если вы не возражаете, помочь с приготовлением закуски — порезать, разложить.

— Сева не переживай, — сказала Валентина Марковна, — всё будет сделано в лучшем виде, с удовольствием тебе поможем. Правда, девчата?

Девчата, в предвкушении праздника, радостно закивали головой.

— Конечно, такое событие надо отметить и помочь, естественно, — Татьяна произнесла слово «естественно» через «э» — «эстэствэнно», что весьма положительно сказалось на общем настроении — все заулыбались.

В этот момент в дверь постучали, и вошла небольшая делегация венгров в количестве трёх человек, о которых нас предупреждал командир. Среди них я узнал своего знакомого, капитана Имруса Добоша.

— Здравствуйте! — Сказал за всех Имрус, — разрешите?

— Добрый день! Заходите-заходите, нас предупреждали о вашем прибытии.

Я подошел к Имрасу, поздоровался, пожав ему руку, и еще двоим представителям венгерской строительной компании.

— J; napot bar;tok! Здравствуйте друзья!

— J; napot! Добрый день! — По-венгерски ответил подполковник Циргвава, подойдя к делегации, и каждому пожал руку, — проходите, располагайтесь.

Циргвава широким жестом пригласил присутствующих занять места за производственным столом.

— Так, и что вас интересует из строительных материалов?

На вопрос Циргвавы, по-венгерски, ответил солидный венгр, одетый более чем демократично — в джинсовый костюм и светлую тенниску. Имрус дословно переводил:

— Из железобетонных изделий нас интересуют в основном плиты перекрытия и дорожные плиты. Но мы могли бы посмотреть, какие у вас ещё имеются изделия?

— Хорошо, сейчас, одну минутку. Сева, покажи список изделий, которые находятся на «русском поле», посмотрите и выберите, что вам нужно. Также, у нас есть бетонные изделия на центральном материальном складе в Секешфехерваре. Если они вас заинтересуют, то мы можем также реализовать их вашей компании.

— Хорошо, давайте посмотрим, — перевел слова соплеменников Имрус.

Я достал листы с перечнем железобетона из тумбы своего рабочего стола, подошел к столу переговоров и сел рядом с Добошом. В этот момент в дверь опять постучали, и на пороге появилась еще одна делегация из двух человек. Это были представители передвижной механизированной колонны из города Виноградов.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте! Вы насчёт железобетона?

— Да-да нам нужен железобетон.

— Тогда проходите, присаживайтесь к нашему производственному столу, мы как раз собрались уточнять неликвидные остатки для реализации сторонним организациям.

Двое мужчин из ПМК подсели к нам.

— Ну, уважаемые, а вас что интересует, — подполковник Циргвава был взаимно любезен.

— Наша организация в Виноградове занимается выполнением работ нулевого цикла и поэтому нас интересует всё, что связано с фундаментными бетонными блоками, ну, и с ленточными подушками тоже, а также фундаментные балки интересуют. Это основной перечень изделий.

— Хорошо, сейчас посмотрим, что есть в наличии. Смирнов, покажи нашим гостям неликвиды по нулевому циклу.

Я развернул листы с перечнем железобетона и показал пришедшим товарищам наши возможности.

— Смотрите — фундаментные блоки стеновые ФБС-24, восемьдесят штук.

— Так, отлично, это нам подходит, — один из представителей ПМК достал записную книжку и приготовился записывать.

Но я его опередил:

— Записывать ничего не надо, мы вам напечатаем нужный перечень, который будет приложением к договору купли-продажи, а бухгалтерия выставит счёт, по которому вы сможете оплатить товар.

— Хорошо, отлично! А что ещё у вас есть?

Переговоры с этими двумя организациями заняли два часа рабочего времени. Валентина Марковна напечатала на электрической печатной машинке все, что было помечено мной красным карандашом, через копирку в нескольких экземплярах. После того, как документы были вручены нашим потенциальным покупателям, мы стали прощаться, и я сказал Имрусу:

— Имрус, давай выйдем в коридор, переговорим, есть одна интересная тема.

— Давай, — сказал капитан и мы вышли.

Но в коридоре нам поговорить не удалось — слишком много любопытных ушей сновало по коридору из кабинета в кабинет.

— Лучше выйдем на крыльцо.

Мы вышли из УНРа, и я спросил:

— Послушай, у тебя есть дача?

— Сева, есть, ну, как сказать дача, просто земельный участок огороженный, не более того.

— А, где у тебя он находится?

— Место хорошее, ты должен знать, в районе Балатонфюреда.

— Так, отлично! Слушай, короче, когда твои ребята венгры будут забирать железобетон, я тебе отгружу новый строительный вагончик — отличный вагончик, представляешь, заходишь — прямо умывальник, отопительная система, налево одна комната, направо другая. Великолепная дача получится!

— Подожди, Сева, а как ты этот вопрос решишь со своим начальством?

— Очень просто. Я спишу его и всё, у меня каждый второй начальник участка приходит и списывает свои вагончики, а куда они их девают, одному богу известно.

— А тебе-то, какой резон?

— Да мне никакого резона нет, ну, может быть, когда-нибудь приеду к тебе в гости, отдохнем на даче, в Балатоне покупаемся.

— Знаешь, Сева, я, конечно, не против вагончика, но в Венгрии так система устроена — это будет незаконное приобретение, и у меня могут быть проблемы.

— Почему незаконное? Сделаю договор, что ты его приобрёл на законных основаниях, финансовый документ тоже не составляет великого труда напечатать, поставить печать. Так что, никто до твоего приобретения не докопается — покажешь им документы и всё. Просто жалко вагончик, хороший, новый, а кто-нибудь продаст его налево или, того хуже, бросят здесь на произвол судьбы, пока его не украдут или не разломают.

— Да, Сева, ты меня на какую-то махинацию подписываешь, но, одновременно и радуешь.

— Не волнуйся, махинация у нас законная — с финансового отдела пришла бумага реализовывать наше военное имущество, поэтому для хорошего человека не жалко сделать хороший подарок.

— Ладно, всего хорошего, ты потом мне скажи, когда можно будет его забрать.

— А ты со своими венграми-строителями в нормальных отношениях?

— Да, в нормальных, я их хорошо знаю.

— Вот и договорись с ними, чтобы они тебе вывезли вагончик, потому, что нужно будет ещё и кран, чтоб разгрузить его.

— Сева, это не проблема. Это я решу. Слушай, такое дело, а ты не хотел бы остаться в Венгрии работать?

— В Венгрии? Не знаю, у меня, наверное, не получится — я же всё-таки погоны на плечах ношу.

— А то, у меня есть должность вакантная, начальником механизированного бетонного комплекса. Помнишь в группе, кровлю бетоном заливали? Ты ещё командовал.

— Да, прекрасная техника!

— Так вот, смотри, двадцать пять тысяч форинтов зарплата, за пять тысяч форинтов найдёшь себе домик с теткой, которая ещё и готовить будет.

— Имрус, мне сначала надо уволиться, потом вернуться из Союза обратно. Не знаю, давай отложим этот разговор до лучших времён.

— Ладно, давай Сева, пока, до свидания.

— Всё, давай, я пойду, Тамаре привет!

***

Когда все формальности по изъятию тайника были соблюдены, мы перегнали автомобили на платную стоянку рядом с ГИБДД, и, можно сказать, наше путешествие подошло к концу.

— Ну, всё, Ольга, поеду обратно, — я вытащил ключ из замка зажигания, закрыл водительскую дверь и поставил машину на сигнализацию. — Вот твои ключи от «маркуши», держи, не потеряй. Подскажи мне, где здесь у вас автовокзал, махну на микроавтобусе.

Ольга остановилась как вкопанная, посмотрела на меня и быстро-быстро захлопала ресницами.

— Подожди, Сева, так это не делается. Конечно, спасибо тебе, что помог в этом сложном вопросе, но мне кажется ты торопишься. Пойдем ко мне домой, я тебя накормлю, попьешь чайку. А что автобусы? Автобусы ходят каждый час, уехать не проблема.

— Да, как-то неловко Ольга, у тебя свои дела — ещё надо машину оформлять.

— Машиной я займусь завтра: подготовлю все документы, оплачу госпошлину, получу регистрационные номера — это не проблема. А вот то, что ты поедешь отсюда голодным, для меня уже проблема. Поэтому, никакие возражения не принимаются, идем ко мне домой.

Я, конечно, не стал настаивать и вежливо отказываться, тем более, мне было интересно посмотреть, где и как живет Ольга.

— Знаешь, а впрочем, давай… Ты далеко проживаешь?

— Нет, недалеко.

Я почувствовал, что у Ольги сразу поднялось настроение — она улыбнулась и взяла меня под руку.

— Пошли, всего один квартал, прогуляемся.

Я посмотрел по сторонам, и, как будто впервые, увидел неброскую архитектуру этого провинциального городка, золото куполов местной церкви, любовно ухоженные газоны с чугунными ограждениями, побеленные известью комели деревьев, аккуратно уложенную брусчатку узких тротуаров и симпатичную молодую женщину рядом.

— В общем-то, неплохой у вас, Ольга, городишко, даже очень милый.

— Да, городок у нас славный, только вот с работой проблема, преподаватель немецкого языка здесь никому не нужен.

— Так, поэтому ты занялась перегоном автомобилей?

— Да, Сева, и поэтому тоже. Пойдем через дворы, так ещё короче…

***

Я вернулся в отдел, гости наши разошлись. Циргвава подозвал меня к себе.

— Сева, я вот что хочу тебе сказать, надо подписать акт выполненных работ по оштукатуриванию фасада здания управления боевыми полетами. Посмотри, проверь и подпиши.

Я взял в руки документ и начал внимательно всматриваться в цифры. Меня поразила сумма, которая была прописана в акте за выполненные объемы работ, эта сумма была восьмизначной, что меня крайне смутило. «Десять миллионов форинтов, за что? — Подумал я, — Ну, материалов использовано на миллион форинтов — это по максимуму, заработная плата еще миллион форинтов, два миллиона, не более. Прочие работы, непредвиденные, ладно, ещё миллион форинтов, итого — три миллиона форинтов. Кому-то очень захотелось семь миллионов форинтов положить в карман?»

Я отдал акт выполненных работ обратно и сказал:

— Товарищ подполковник, я подписывать не буду.

— Почему, Сева, что ты боишься? — Это как раз та венгерская строительная компания штукатурила фасад нашего здания, которая сегодня была у нас в отделе.

— Товарищ подполковник, здесь работы максимум на три миллиона форинтов, я не подпишу. Я не хочу, чтобы мною потом занималась финансовая группа.

— Так, не будешь подписывать?

— Нет, не буду.

— А я же, тоже подписываюсь, здесь не одна твоя подпись.

— Вы подписывайте, если хотите, я подписывать не буду.

— Да, Сева, не думал, что ты такой трудный.

— Это преступление?

— Нет, не преступление.

— Тем более, не буду подписывать этот документ. Я объемы, которые выполнила эта венгерская строительная компания, могу сопоставить со сметой и разложить по полочкам: какой материал был использован, сколько трудозатрат и сумма заработной платы на этот объем. И это будет, я говорю, не более трёх миллионов форинтов. Не могут дополнительные работы быть в два раза дороже основных, за это сразу контрольно-ревизионная группа зацепится и начнет таскать туда-сюда. Если вы с командиром такие рискованные, то это ваше дело, а я не хочу быть замешанным в этих махинациях.

— Ладно, Сева, всё, я тебя понял, забыли. Ты копии договоров и перечень железобетона нам оставил?

— Товарищ подполковник, оставил, они у меня, не переживайте. Всё будет нормально, в бухгалтерию я тоже копии отнёс. Они в курсе, как только деньги поступят на наш расчётный счёт, начнём отгружать.

Подготовка к вечернему таинству посвящения в капитаны шла полным ходом. На второй этаж строящегося пятиэтажного панельного дома, в квартиру, временно используемую прорабом, занесли межквартирные двери и уложили их на сколоченные козлы во всю длину комнаты, — получилась прекрасная столешница для праздника. Солдаты, под руководством старшего лейтенанта Андрея Дёмина, сколотили из обрезной доски длинные лавки и установили их слева и справа от стола, затем, всё это было накрыто полиэтиленовой пленкой в два слоя, что положительно повлияло на презентабельность праздничного интерьера. Валентина Марковна с девчатами пришли пораньше и самозабвенно готовили овощные салаты из продуктов, принесенных заранее, раскладывая их в одноразовую пластиковую посуду.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, я открыл дверь квартиры, где сегодня собирались отмечать очередное воинское звание и, войдя в прихожую, нечаянно услышал разговор двух солдатиков, помогавших убираться в квартире. Остановился и замер, прислушавшись.

— А всё-таки, офицеры у нас классные, что они только не вытворяют за время службы — мне за два года службы эмоций хватило на всю жизнь. Ты знаешь, они ведут себя как настоящие русские офицеры, как в царской армии — чуть-чуть бесшабашные и живут на грани риска. Я, простой солдат, а они ко мне относятся как к равному.

— Юра, они своей бесшабашностью как бы скрашивают тяжёлую армейскую службу, и скажу, что солдафонами не стали, офицеры с большой буквы, как старшие братья — хочется пожелать им здоровья и всего хорошего в жизни.

— А, что нам здесь, в Венгрии, терять? Как им, так и нам терять нечего. У нас есть, конечно, небольшое наплевательское отношение к жизни, но есть и главное — уважение и гордость за «империю», и этого не отнять.

— Да, мы тут в Венгрии творим иногда такие дела, от которых, разжиревшая и морально опустившаяся Европа в шоке.

— Ну, ты знаешь, жизнь в гарнизоне — это кабы отображение нашей советской жизни в миниатюре.

— Да, элемент равенства присутствует. В Союзе неважно, кто ты и кто у тебя родители и родственники.

— Конечно, это не имеет никакого значения. Это здесь, в Венгрии, наверное, имеет значение. А ты посмотри, если какие-то учения, то солдаты — в мазуте, в грязи и офицеры также — и в мазуте, и в грязи, чистюль нет.

— А ты знаешь, Рамиль, что я заметил — нас здесь вся Европа считает русскими. Они не знают, где находится Украина, Таджикистан, Узбекистан.

— Ты забыл Татарстан.

— Да, и Татарстан. Неважно, кто ты по национальности — русский, узбек, украинец или татарин — всё одно, русский.

— Я, когда призывался в Южную группу войск, знал только одну песню о Венгрии, нет, вру, две: «Дунай, Дунай, а ну узнай, где, чей подарок?» и «на груди его светилась медаль за город Будапешт», и больше о стране вообще ничего не знал. А когда приехал в Будапешт, до сих пор не могу забыть своё первое впечатление от встречи с Венгрией — машины-иномарки, изобилие продуктов, всяческих товаров. Мне, жившему до армии в селе, это было чем-то из области фантастики, и только со временем Венгрия стала как бы родной.

— А помнишь, нас офицеры предупреждали, что при местном населении произносить такие слова как «спички» и «босоножки» нельзя — на венгерском это матерные слова?

— Помню, конечно, я под конец службы могу любому мадьяру объяснить, что хочу от него, а также понять, что он от меня хочет…

Я тихонько приоткрыл дверь и с силой хлопнул дверным полотном, дав понять, что кто-то вошел в квартиру. Разговоры резко смолкли, только слышно было постукивание молотка и шуршание жесткой щетки веника о подложку для пола из щитов ДСП.

Пройдя по коридору в комнату, я увидел двух бойцов: один сбивал лавки между собой, а другой тщательно шваброй-щеткой выметал стружки и опилки.

— Здравствуйте бойцы!

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, ой, наверное, товарищ капитан! Это же вам сегодня командир вручил капитанские погоны?

— Да, мне.

— Поздравляю!

— Спасибо. Слушай, Юра, ты же водитель командирской «Волги»?

— Да, товарищ капитан, вот уже неделю, как меня пересадили с УАЗика на «Волгу».

— А где машина стоит?

— Возле штаба.

— Может, смотаемся с тобой на улицу Ракоши — надо брата забрать, а то он и не знает, что мне звание присвоили? Я у командира отпрошу тебя на полчасика.

— Конечно, товарищ капитан, если командир разрешит, съездим.

— Тогда так. Один остаётся здесь, как тебя зовут, Рамиль?

— Рамиль.

— Ты убираешься в комнате, а мы, с Юрой, съездим ненадолго туда и обратно.

— Хорошо, товарищ капитан, всё сделаю, как надо.

— Ну, тогда я пошел в штаб, к командиру, а ты, Юра, давай к машине. Я думаю, командир в такой день не откажет.

— Сейчас, только руки помою и минут через десять буду уже за рулем.

— Хорошо. Валентина Марковна, как у нас дела?

— Продвигаются, Сева, отлично, всё прекрасно. Ещё минут сорок и можно начинать.

— Я вас понял, Валентина Марковна, будем вовремя.

Выйдя из квартиры и спустившись по лестнице, я наискосок пересек тротуар и подошёл к штабу. Выслушав мою просьбу, съездить домой за родным братом на улицу Ракоши, командир выделил свой служебный автомобиль на полчаса для поездки в город, предупредив, что я старший машины и отвечаю за всяческие последствия. Командир зря переживал за свою служебную машину. Юра, на удивление, был отличным водителем и хорошо знал город. Мы выехали из ворот части на улицу U;jszasz utca, повернули налево и, двигаясь по улице мимо Шашхолома, выехали на улицу Hosok fasora, по которой, проехав немного, опять повернули направо на улицу Thokoly utca и, двигаясь по ней не сворачивая, подъехали к перекрестку с улицей Rakosi.

— Товарищ капитан, а теперь куда, налево или направо?

— Поверни направо и сразу первый поворот налево и вверх, это как раз и будет наша улица Rakoczi. Основная улице Rakosi отличается от той, где я живу тем, что имеет название Rakoczi, вот и всё.

— Я понял.

— Короче, едешь по Rakoczi до первого поворота и налево, вверх, метров двести до трехэтажного дома из белого кирпича. Там и тормозни.

Дверь в квартиру открыл мне Фим, весьма бодренький, принявший недавно душ, только мешки под глазами выдавали его вчерашнее времяпрепровождение.

— Ну, что, брат, очнулся? — Я зашел в квартиру, скинув армейские ботинки обнял Фима за плечи и прошел вместе с ним на кухню.

— Сева, ты чего приехал, ты же на службе?

— Я за тобой брат приехал, у меня сегодня праздник — присвоили очередное воинское звание «капитан», так что собирайся и поехали в часть отмечать, хватит тут одному депрессировать.

— Серьезно?

— Да, серьезней не бывает. Организм твой выдержит очередную нагрузку?

— Ты за меня не беспокойся, Сева, я же не пенсионерка какая-то, печень еще работает.

— А что у нас там за голоса слышны, у Иванова в комнате?

— А это, как тебе сказать, вся разведбригада в сборе: Анатолий с Альбиной приехали, майор, что-то обсуждают.

— Ладненько, Фим, давай, приводи себя в порядок, переодевайся, внизу машина ждет, а я пойду, приглашу нашего уважаемого товарища майора, Альбину и Анатолия на вечерние посиделки.

Фим пошел в комнату переодеваться. Я постучал в полотно двери соседней комнаты.

— Войдите, — послышался голос Иванова.

Толкнув дверь от себя, я вошел в комнату майора.

— Здравия желаю, товарищ майор, здравствуйте дамы и господа! Как ваше самочувствие? Хотя, судя по внешнему виду, я зря спросил, вижу, вижу — самочувствие отличное, настроение тоже.

Иванов не вставая со стула, произнес:

— Проходи, Сева, не стесняйся, у нас секретов нет, а те, что были, для тебя давно уже не секреты.

Я продвинулся по комнате ещё на два шажка и поздоровался с мужчинами за руку, а Альбину, обняв за плечи, чмокнул в щечку.

— Сева, ты со службы? — Альбина посмотрела на меня, улыбаясь, и присела обратно на краешек кровати.

— Да, со службы и ненадолго, чего это я на тебе не женился в Союзе?

— Это легенда, Сева.

— Какая приятная легенда, ну, да ладно. Я чего зашёл? Приглашаю всю компанию разведбата на сегодняшнее празднование по случаю присвоения мне очередного воинского звания. Если есть желающие, то командирская «Волга» стоит внизу под окнами нашего прелестного многоквартирного особняка.

Иван Иванович расплылся в улыбке, встал и еще раз пожал мне руку и, от лица старшего офицера, поздравил со званием.

— Растут люди, молодцом!

— Ну, так вы не против моего предложения? — Переспросил я еще раз, — время «чэ» — пятнадцать минут на сборы и надо ехать. Командир машину выделил всего на полчаса. Не переживайте, все поместимся и уедем, если что.

— Конечно, едем, тем более, мы собирались в Южную группу. Анатолий и Альбина — они теперь там проживают, в гостинице офицерского состава.

— Ого, какая честь, тогда я жду всех в машине.

Фим уже был одет. Мы спустились по лестнице, и вышли на улицу, остановившись у капота чёрной командирской «Волги».

— Девушку ты тоже пригласил, как её имя? — Фим ехидно прищурил глаза.

— А то ты не знаешь? Ладжза ее имя.

— Да, Ладжза, что живет на нашем этаже или у тебя там есть подружка?

— А смысл? Она сейчас на работе, дома ее нет. А вечером посидим за столом, обмоем звездочки и еще неизвестно, что будет дальше — обычно всё это заканчивается какой-нибудь корчмой.

— Ясно, я тебя понял, брат. Ну, что, Иванов и компания с нами едут?

— Едут, едут, Фим. Сказали, минут через пятнадцать выйдут.

— Товарищ капитан, — Юра высунул голову из кабины автомобиля, — едем?

— Нет, подожди, там ещё три человека с нами поедут — два военных и одна девушка. Слушай, получается нас вместе с водителем шесть человек, поместимся?

— Да, без проблем, товарищ капитан, бывало и больше ездили.

— Смотри, чтоб тебя ВАИ не тормознуло.

— Командирские машины они обычно не трогают, — ответил Юра, сверкнув верхним рядом золотых зубов.

— Юра, а что это с твоим ртом? У тебя весь ряд зубов золотой. Где зубы потерял, водитель.

— Это не зубы. Это, да я не хочу говорить.

— Да говори, не стесняйся, не сдам.

— Это, товарищ капитан, я пластинку из технического золота на зубы прикрепил, чтоб не потерять. Ну, наши там, на свалке, выуживают его из радиодеталей.

— Так, значит, контрабанда, можно сказать.

— А что контрабанда? Скоро на «демобу», хочу себе джинсы купить, родственникам какого-нибудь гостинца.

— Понятно, каждый выживает, как может.

— Вы только никому…

— Юра, какие проблемы. Ты, главное, так широко не улыбайся в следующий раз.

— Знаете, это только вы заметили, а другим абсолютно всё равно, какие у меня зубы.

— Не знаю Юра, люди разные бывают, а тут золото…

Входная дверь открылась, на пороге появилась загадочная троица.

— Все по машинам, — скомандовал я, — вернее, все на заднее сиденье, а я, как старший машины вписанный в путевой лист, сажусь рядом с водителем.

— Ух, ты, Сева, какой командир стал, — Альбина нежно взяла меня под руку, — прямо, как звание получил, голос прорезался, командовать начал.

— Я, Альбина, и раньше командовал, но потише, на уровне старшего лейтенанта, а сейчас, сама понимаешь — звёзды обязывают. Я тебя, конечно, посадил бы впереди, но только на колени.

— А я согласная, я девушка не гордая, могу и на коленях.

— Вы что серьезно, — Фим аж встрепенулся, — ну, тогда это точно будет «палево», военная машина и на сидении старшего восседает эротическое парочка — кадр из фильма «Любовь на виражах».

— По инструкции, ты не можешь сидеть у меня на коленях, Аля, а я могу. Главное, чтобы было видно — по дороге едет командирская машина, за рулем водитель, справа от него командир. А кто под командиром — это уже никого не интересует.

— Сева, не ерничай, я понимаю твою шутку, но мои хрупкие колени не выдержат груз такого большого начальника, как ты, поэтому, я лучше на заднее сиденье, там коленей будет много, как-нибудь доеду.

С шутками и прибаутками пассажиры заняли свои места. Я, как старший машины, сел впереди и зычным голосом поставил задачу:

— Товарищ водитель, слушай мою команду — тем же путем обратно!

— Слушаюсь, товарищ капитан!

— Мотор!

— Есть мотор!

— От винта!

«Волга» покатилась вниз по улице, с правым поворотом выезжая на улицу Ракоши.

«Вот кто-то с горочки спустился.

Наверно, милая идет.

Рассудок сразу помутился,

Она с ума меня сведет».

— Сева, ты поешь и перевираешь слова, Надо петь так, — и Альбина своим звонки голосочком продолжила песню:

«На нем погоны золотые

И яркий орден на груди.

Зачем, зачем я повстречала

Его на жизненном пути!»

— Тогда и я продолжу, хорошо, Альбина?

— Продолжай!

«Её увижу — сердце сразу

В моей волнуется груди…

Зачем, мне встретилась зараза,

В армейском жизненном пути!»

— Сева, это кто зараза? Это я зараза?

— Нет, Аля, не ты, а твой образ в моей груди, с ним происходит некая метаморфоза — когда ты рядом со мной, то кохана, а когда подразнила и бросила, то зараза.

— Я его бросила? Это ты меня бросил в Союзе, Севочкин.

— Это легенда, Алла.

— Знаю, красивая легенда, грустная:

«Зачем, когда проходит мимо,

С улыбкой машет мне рукой,

Зачем он в наш колхоз приехал,

Зачем встревожил мой покой!»

Альбина закончила петь и положила руки мне на плечи, скрестив их на моей груди. Я взял холодные, как ледышки её ладони, с тонкими длинными пальцами, прикоснулся губами и почувствовал жалость к этой маленькой девочке, заброшенной немилостивой судьбой в жернова мужских игрищ на международном военно-политическом поприще.

Мы приехали вовремя. Народ уже начал подтягиваться на мероприятие. Навстречу шел Аркадий Семёнович, увидев меня, он остановился и произнес:

— Сева, где ты ходишь? Люди уже идут праздновать, а ты самое главное не принёс — свою бутыль пятилитровую, которая у меня в отделе стоит.

— Конечно, сейчас, совсем про неё забыл. Давайте сходим, я принесу.

— Пошли, Сева, а то, как-то неуютно получается без основополагающего напитка.

Я повернулся к Фиму и сказал:

— Брат, иди со всеми на второй этаж, занимайте места. Я сейчас схожу за коньяком, хорошо? Все вместе, — Альбина, Иван Иванович, Анатолий, идите наверх вместе с Ефимом, я сейчас подойду.

— Сева, — Иванов приблизился ко мне, — Аркадий Семёнович, это ваш начальник отдела кадров?

— Да.

— Ты, кстати, ему рассказал о потере служебного паспорта?

— Да, Иван Иванович, сказал, что паспорт сгорел в костре на пикнике.

— И что он ответил?

— Особой радости в его глазах я не увидел, но он пообещал, что всё восстановит уже на следующей неделе.

— Вот это хорошо. Ты далеко собрался?

— Схожу за коньяком, надо принести бутыль из отдела кадров.

— За одной бутылью и вдвоем?

— Так она пятилитровая!

— Ну, тогда да, давай иди, а мы вместе со всеми наверх.

Я повернулся и пошел вслед за Аркадием Семёновичем в отдел кадров. Аркадий Семёнович открыл замок двери отдела своими ключами, я зашел внутрь, забрал коробку и сразу же вышел.

— Подожди Сева, а с чего пить-то будем — у меня где-то есть набор рюмок, сейчас захвачу с собой.

— А вы говорили, со стаканов будем пить?

— Это, если что-то пойдет не так, сходим в столовую и возьмём. А так, поприличней, с рюмочек начнем.

Я дождался пока Семёнович достал откуда-то со стеллажей пакет с рюмками, и мы направились обратно. Когда вошли в квартиру, основной контингент уже сидел за столом.

— А вот, и именинник, — воскликнул Андрей Дёмин, увидев меня, — давай капитан, проходи, занимай своё место. А что это в коробке такое примечательное?

Я втиснулся в комнату до предела заполненную сослуживцами, распаковал коробку и достал бутылку бренди «Рапсодия».

— Вот это да, Сева, удивил всех, не стал мелочиться, взял так взял!

— Зато не стыдно будет рассказывать потом, как посидели, бутылочку выпили, необязательно же всем объяснять, что она пятилитровая.

Я поставил бутыль на стол, и постарался втиснуться между Ефимом и Альбиной.

— Девушка, вы не против, я присяду рядом с вами?

— Я не против, мужчина, присаживайтесь, только не наваливайтесь на меня всем телом, а то я девушка хрупкая, впечатлительная, — подыграла мне Альбина.

— Аля, скажи скороговорку — «в недрах тундры выдры в гетрах, тырят в ведра ядра кедров».

— Зачем, Сева?

— Если после этого мероприятия ты ее сможешь повторить, то значит еще не пьяная.

— Все шутишь, Сева, лучше разливай коньяк, командир готовится тост сказать.

Я поднялся, притянул бутыль к себе и свинтил пробку. Коньячное амбре резко ударило в нос.

— Так, готовим рюмки, — и приподнял здоровенную бутыль, взявшись за единственное узкое место — горлышко.

Что, правда, то, правда, я не смог налить коньяк в протянутую кем-то рюмку — горлышко бутылки, в которой был коньяк, оказалось по диаметру больше, чем сама рюмка.

— Эх, Аркадий Семенович, я же говорил — тут нужны стаканы.

— Ничего Сева, у тебя голова светлая, приспособишься.

Тогда я поставил бутылку обратно, вертикально, расчистил место на середине стола и положил бутылку набок, а под горлышко подложил булку хлеба. В спокойном состоянии коньяк из бутылки не проливался, но стоило на горлышко надавить, хлеб слегка деформировался, и вот, уже тоненькая струйка коньяка наполняла рюмки.

— Гениальная конструкторская мысль, — похвалил меня подполковник Циргвава, — вот, что значит производственно-технический отдел.

Разлив коньяка перешел в стадию конвейера, и когда рюмки у всех были наполнены, командир решил сказать первое слово.

— Товарищи! Сегодня мы собрались здесь по торжественному случаю — в нашем коллективе, старшему лейтенанту Смирнову из производственно-технического отдела присвоено очередное звание «капитан» и, как полагается в традициях русской армии, звезды надо обмыть, чтобы они блестели и никогда не тускнели на погонах офицера.

Две звезды были положены в мой бокал с коньяком, который я должен был выпить и достать зубами. Что-то было в этом символично: зубами достаем звёзды из бокала, зубами прогрызаем себе дорогу наверх по карьерной лестнице, только зубастик выживает в этом мире. Аркадий Семенович, сидевший рядом с командиром, встал и спросил:

— Кто ещё хочет присоединиться к поздравлению командира?

Неожиданно, слева от меня началось вертикально-поступательное движение человеческого тела, это решил сказать слово мой брат Ефим.

— Здравствуйте! Для начала представлюсь, меня зовут Ефим, я родной брат Севы, поэтому решил сказать первым. Я рад за тебя, Сева, что ты получил звание капитана, наконец-то, дождался, поздравляю!

— Спасибо, Фим!

— Теперь пусть старший лейтенант Дёмин чего-нибудь скажет, — начальник отдела кадров взял руководство банкетом в свои руки.

— Сева, я тебя знаю всего один год, но ты меня достал уже конкретно, но не в этом смысле, конечно, а в том, что ты помог мне разобраться в очень многих вопросах воинской службы и военного строительства. Такие слова, как трезвый образ жизни, не имеют к тебе никакого отношения, ой, пардон, запутался, я хотел сказать, что Сева сейчас вообще не пьет и не курит. Большое тебе офицерское спасибо!

— Пожалуйста, Андрей, всем, чем мог, помог. Ну, что, отпускаете меня со старших лейтенантов?

— Отпускаем, на старт… — хором ответили офицеры.

— Товарищи офицеры, старший лейтенант Смирнов, — я взял стакан с минералкой вместо коньяка, со звёздочками и, выпил его до конца. Каждую звезду, пойманную зубами, зажал в кулаке, — представляюсь по случаю присвоения очередного воинского звания капитан!

— Долгожданного! — Ефиму ли не знать, сколько хожено-перехожено в звании «старлея».

Все захлопали. Ефим и старший лейтенант Дёмин, взяв в руки каждый по звезде, зажатые в моем кулаке и, проделав дырки в погонах военной рубашки, с обеих сторон прикрутили по дополнительной, четвёртой звезде.

— Вот теперь — капитан!

— Последний бой, он трудный самый! — Я потянулся за бутылкой с минеральной водой.

— Больше ему не наливать, и меньше, тоже не наливать.

— Всё нормально, спасибо!

Я обошёл всех присутствующих, поздравивших меня рукопожатием и теплыми словами.

— Спасибо!

— Давай, братишка, поздравляю!

— За капитана!

— Поздравляю, капитан, — сегодня командир был немногословен. — Готовься Сева, на следующей неделе поедешь в командировку в Союз.

***

[1] В Европе понятие «паблик рилейшнз» появилось в 1938 году.[2] Ким Барссерг.[3] Это слово появилось в Петровскую эпоху и восходит, через французское посредство, к латинскому officiarius — «исполняющий службу».[4] Слово «бренди» переводится, как «жжёное вино», крепость должна быть не ниже 40 градусов.[5] Биттеры — крепкие алкогольные напитки, основным профилем которых является горький вкус.[6] Егермейстер — крепкий ликёр, настоянный на травах. Относится к категории биттеров. Ликёр получается путём мацерации 56 компонентов — растений, кореньев, корок — и выдерживается около 12 месяцев в дубовых бочках.[7] Спасибо — (венг.)[8] Пейте, на здоровье![9] Не переживай, здоровья хватит! — (венг.)[10] Один из основных документов на автомобиль, который содержит в себе информацию о технических характеристиках автомобиля, владельцах и учете транспортного средства.[11] «Вот кто-то с горочки спустился» — русская народная песня