С О Н Я

               
               
Студенческая буфетная пропахла квашеной тушёной капустой – студенческим гарниром к всеобщей сардельке. Пропахла от потолка до пола. В длину – до двери и за ней.
Ещё в коридоре, студентов, спешивших в буфетную подкрепить своё бренное тело, ударял в нос этот тухлый запах.
Будущий физик и математик Дмитрий Ткачёв подумал, как химик: - если бы разъять буфетное помещение на молекулы, каждая молекула могла бы перебить своим тухлым запахом аромат духов из знаменитого набора «Пиковая дама».   
Тут дама и объявилась.
Дмитрий поставил свою еду на поднос и, отправился к даме.
Буфетную пищу, студенты принимали встоячь с высокой круглой мраморной столешницы на массивной тумбе.
Девушка неторопливо доедала сардельку без яростного гарнира. На другой тарелке в очереди лежали два смирных пирожка с повидлом. Компот из сухофруктов – партнёр пирожков, тоже томился в ожидании.
Живописная брюнетка - черноволосая до невозможности и белолицая до нереальности, была занята серьёзным делом. Она сразила Дмитрия: – Красивая девчонка! – Большие чёрные глаза. – В жизни пиковых дам, кажется, не бывает - бывают   трефовые?! – Не силён я в мастях – а жаль!
     -  Разрешите?!
Девушка кивнула, не переставая жевать. Дмитрий, брезгливо протерев вилку бумажной салфеткой, принялся за еду. Съел половину, а дама тем временем приступила к пирожку с компотом. Он решился, понимая, что она сейчас доест и упорхнёт:
  -  Дмитрий! Физмат, второй курс.
  -  Клеишь, что ли?!
  -  Хочу познакомиться!
  -  Какоё знакомство! Перерыв кончился, - она допила компот, завернула в салфетку другой пирожок, не глядя на него, буркнула:
  -   В другой раз, - и растворилась в дверном проёме.
Дмитрий посмотрел ей вслед, как на пролетевшее над ним облако, из которого он не дождался и дождевой капли.
Большой перерыв, положенный студентам после двух пар лекций, заканчивался.
На лекции по векторной алгебре он думал только о ней и строил планы.
На другой день всё повторилось, но наоборот. Она подошла к его столу:
  -  Не против?!
Он кивнул, собираясь молчанием выиграть время. Заметив, как он стушевался, помогла:
   -  Александра! Исторический. Первый курс.
Старательно жевали, не глядя друг на друга. Жевали, молчали, как лошади, жующие сено.
Через несколько дней они встретились у того же стола. Прежнее обоюдное молчание при еде, сблизило их больше, чем неслучившаяся прежде болтовня.
После разговоров о пище и другой ерунде, пришли к решению о встрече после занятий. Встречались поначалу раз в неделю, но тут подоспел апрель, потом конец апреля. Весна сработала – влюбились.
Наступили долгожданные каникулы и не всеми жданные стройотряды. Влюблённых студентов зачислили в разные. Они ходили в свои деканаты и просили направить их в один стройотряд.
Деканов заклинило: - Ответственность! - А вдруг сожительствовать станут?! - Аморалка! - Кто способствовал?!
Так и пробыли они все каникулы в разных стройотрядах.
Поздней осенью влюблённые расписались и сыграли скромную свадьбу. Стала Александра Чернова, Александрой Ткачёвой, и Сашей-Сашенькой для Дмитрия – высокого и плечистого. - За таким не пропадёшь, - решила Александра. – Любовь крепче, когда есть надежность.
Теперь никто уже не имел права их разлучать.
При сносе дома, где они жили, им дали отдельно от родителей однокомнатную квартиру в «хрущёвке». Большего счастья они не испытывали никогда.   
После окончания института и бесконечных заявлений в разные инстанции, власть пошла навстречу молодожёнам - их распределили в одну школу. 
Любовь молоденькой пары учителей, не заметить было невозможно. Всё и всегда у них вместе. Какой-то остряк в школе запустил, понравившуюся всем шутку: - «образцово-показательный колхоз для двух человек». 
Время летело быстрее, чем покидали школу, оканчивающие её питомцы. Особенно остро ощущала это Александра Тимофеевна – классный руководитель, досконально знавшая каждый из своих классов, которые вела, начиная с седьмого. Сколько их было!
   Семейная пара тридцать лет распахивала почву школьного образования, пытаясь вырастить что-то полезное. Сколько вырастили сорняков, не считали, и помнить не помнили. Кому охота – о плохом?!
  Жизнь двигалась по кругу! Заведенная и запрограммированная однажды бежать по очерченному маршруту Александра Тимофеевна к сорока пяти годам дослужилась до завуча школы и звания заслуженной учительницы РСФСР. Дмитрий Иванович карьеры не делал, по причине своёй беспартийности и нежелания выбиваться наверх. У него была иная цель – сделать кандидатскую диссертацию по любимой им математике. Засиживался за письменным столом до полуночи и позднее.
При содействии городского начальства по образованию, двум заслуженным учителям дали малогабаритную двухкомнатную квартиру. Жизнь приобретала устойчивые формы.
Когда Дмитрий Иванович взошёл на перевал в пятьдесят лет, случилось неожиданное. При изучении тригонометрических функций, учитель математики вдруг забыл и перепутал названия всех функций. Учитель покраснел. Ученики повели себя тактично и сделали вид, что ничего не заметили. Кто-то тихо и растянуто шепнул соседу по парте: - с к л е р о з. Не настолько тихо, чтобы учитель не услыхал. Всегда интеллигентный Дмитрий Иванович вдруг грубо сказал:
  -  Обрадовались, шельмецы!
Такой неожиданный упрёк в неприличной форме от интеллигентного учителя ученики не ждали. Притихли.
В течение учебного года несколько раз повторялась забывчивость учителя. То забыл название теоремы, то запнулся на простой формуле. Большего всего учеников поверг в изумление тот факт, что учитель забыл формулы разложения простейших тригонометрических функций.
Ученики старались не обращать внимания – учитель им всё ещё нравился. Однако Дмитрий Иванович всякий раз грубо вымещал свою забывчивость на учениках и симпатии их к учителю таяли, как весенние сосульки.   
В следующем учебном году он стал путать уроки. Там, где должна была быть физика, он начинал преподавать математику и наоборот. Часто не сразу находил класс, где должен был проводить урок.
Настали летние каникулы. Дома, если Дмитрий Иванович что-то делал, вдруг забывал, что делать дальше. Заметным стало желание вообще ничего не делать. Появилась бессвязная речь. Проявилась потеря пространственной ориентации.   
 Вначале учебного года директор вызвал завуча школы к себе в кабинет:
  -  Александра Тимофеевна, я не имею права больше прикрывать болезнь вашего мужа. Даже ради вас. Он болен, и я хочу, чтобы вы это поняли. Вся школа от учеников до учителей видят это и всё понимают. Все, кроме вас.
Невропатолог, обследовавший Дмитрия Ивановича, покачав головой, заявил: 
  -  Больного необходимо обследовать комиссией на предмет назначения ему инвалидности. Работать в школе он не может, как и на любой другой работе. Думаю – первая группа инвалидности.
Так и вышло. Заключение – болезнь Альцгеймера.
Его уволили. Он сидел дома, а болезнь прогрессировала. Когда Александра Тимофеевна была на работе, муж открывал на кухне водопроводный кран, а закрыть забывал. Заливал соседей нижнего этажа. Естественно, - скандалы!  - А ведь так он и газовый кран на плите может открыть, - с ужасом подумала Александра Тимофеевна. Уходя из дому, она стала перекрывать общий газовый кран.
  Александра Тимофеевна отчаялась. До пенсии ей оставалось ещё полтора года. А что делать с больным мужем, которого становилось опасно оставлять одного?! Пришлось запирать его в спальне. Обычно тихий Дмитрий Иванович, не понимая, почему его запирают, вдруг возбуждался, громко и грубо возражал. Грубость пришла вместе с болезнью, видимо, как защитная реакция. Впрочем – кто это знает?! Нагрубив, он потом – лежал целый день. Охота к любому труду или занятию исчезала на глазах.
Ещё год прошёл в бесконечных метаниях в поисках новых лекарств, новых методов лечения. Она показывала его светилам в этой специфической области медицины. Один из профессоров сказал ей прямо и честно, когда она пыталась отблагодарить его:
  -  Я денег не возьму, потому что не могу помочь. Такая болезнь! Через полгода он превратиться, - профессор огляделся, и взгляд его остановился на подоконнике, где одиноко в горшке стоял кактус. – Вот в это.
До пенсии ей оставалось полгода.
Выдали бесплатную инвалидную коляску. Теперь Дмитрий вообще не покидал её. Сидел в полудрёме. Прорезался нездоровый аппетит и жадность к еде. Сколько не дай всё съедал, а мог съесть ещё больше. Только при еде лицо оживлялось. Медленно толстел. Речь постепенно исчезла, и вскоре осталось одно слово:
  -  Соня!
Александра Тимофеевна научилась понимать желания мужа, с одного этого слова. Он говорил:
  -  Соня, - без заметных интонаций.
По его взгляду, а скорее интуитивно она точно знала, чего хочет муж. Она не задумывалась над тем, почему это не её имя, и, вообще, почему это имя осталось в его речи.
До пенсии, Александра Тимофеевна, наконец, добралась. Теперь она почувствовала себя, как в молодости – Александрой, без отчества, которое ей напоминало школу.
Теперь могла уделять мужу больше времени. Каждый день вывозила его на улицу. Вталкивала коляску в лифт, спускалась на первый этаж, а там на улицу. Гуляли вблизи дома около часа. То ли этому способствовали прогулки, то ли ещё что, но Дмитрий иногда сам толкал колёса обеими руками. Так успешно, что от неё требовались минимальные усилия. Когда она переставала ему помогать, он самостоятельно двигал коляску около пяти метров, потом устав, опускал руки. Чувствовалось, что ему нравится это безотчётное для него движение. Он просто толкал колёса, и в каких-то уголках и остатках его разума что-то происходило.
Безотчётно двигая коляску на улице, Дмитрий продолжил делать это и дома. Он делал это всякий раз совершенно неожиданно, не понимая, куда гонит коляску. В стенку, на мебель. Упираясь в разные препятствия, несколько раз травмировал лоб. Выпадал из коляски, наткнувшись на кровать. Вдруг на него что-то находило, и он азартно двигал коляску вперёд. Только вперёд, не видя преград.      
  Изо дня в день тихо звучало:
  -  Соня…
Не сразу, но вскоре Александру стало раздражать имя, вбирающее в себя всю суть существования мужа. Удивлялась самой себе - как это по интонации, с которой Дмитрий произносит чужое имя, она узнает, чего он хочет. Как по глазам мужа узнаёт, что нужно сделать, когда произносится это слово. Слово преследовало её днями, неделями и месяцами. Уже два года он бросает ей в лицо это, ставшее ненавистным, имя:
  -  Соня, - еле слышно. Соня - громче обычного. Соня – в туалет. Соня – поесть.
Жизнь становилась невыносимой.   
Иногда она кричала вслух, не стесняясь присутствия мужа:
  -  Какая такая Соня?! Каким самолётом влетела, машиной или поездом въехала она в твою больную голову и застряла там навсегда?! Почему не я - Александра, Саша, наконец?!  – Соня! С ума бы не сойти!
Наконец, она призналась себе: - я ревную! - Я ревную к женщине или к имени?! – Нет, нет, женщина была – я чувствую это! – Не будь её, я бы - не ревновала.   
Нашла записную книжку с телефонами. Просмотрела все телефоны. Телефон Сони не отыскался. Обзвонила все неизвестные ей телефоны, с просьбой позвать Соню. Извинялась и оправдывалась – не туда, дескать, попала. Загадка Сони оставалась. Она изводила Александру.
Коляска с неподвижным мужем стояла рядом, а он дремал. Вдруг он оживлялся:
  -  Соня, - как бы напоминая Александре, о её подозрении.
Она старательно пересмотрела все его тетради. Она твердила себе: - Я должна найти след этой Сони. – Не может быть, чтобы имя родилось из воздуха. - У любого имени есть хозяин, история, наконец!
Она истерично кричала на мужа:
  – По твоей вине ревность съедает меня, уничтожает во мне человека! – Нет, нет - это наше общее несчастье, а я, кажется, пытаюсь всё свалить на него! - Я устала! – Ну, да – я просто устала!
Днём позже Александра выкатила коляску на площадку, и стала запирать дверь.
Что-то заставило её оглянуться. Она успела увидеть слетающую вниз по ступенькам коляску с мужем. Муж и коляска кувыркались на ступеньках. Дмитрий вылетел из коляски, опередив её, и влетел головой прямо в отопительный радиатор. Полет сверху на несколько метров и чугунный радиатор не оставили больному человеку шансов. Два острых ребра радиатора глубоко вгрызлись в голову человека. Следом и коляска упала на спину Дмитрия, сломав ему позвоночник.
Он не почувствовал прихода своей смерти. А она, смерть, похоже, сама испугалась того, что сотворила с невинным человеком, и, жадно схватив душу Дмитрия, улетела в открытое окно на верхнем этаже.    
Александра окаменела. Она не могла пошевелиться. Ноги прилипли к лестничной площадке.
Открылись двери соседних квартир. Соседи поторопились к упавшему инвалиду, которого знали. У этих замечательных учителей учились их дети, а у некоторых – внуки. Был среди них и врач. Он осмотрел голову Дмитрия, прощупал жилку на шее и сказал коротко:
  -  Мёртв!
Вдруг отпали заботы по уходу за безнадёжно больным мужем, отнимающие время, силы и нервы. Только теперь, Александра поняла – эти заботы и были подлинным содержанием последних лет её жизни. Стало пусто – жизнь утратила свой смысл.
Александра больше не рылась в бумагах мужа, не пыталась найти то, что её так беспокоило. Для неё это теперь осталось в другой жизни. Она часами просто сидела за письменным столом Дмитрия. Иногда открывала альбомы с фотографиями, где они вместе.
Дверной звонок как раз и застал Александру за этим занятием.
Гость показал своё удостоверение и представился:   
  -  Следователь Силаев Виктор Николаевич, - для большей убедительности добавил: - капитан Силаев.
Александра замерла. Следователь настоятельно попросил:
  -  Мне нужно побеседовать с вами. Разрешите войти?!
  -  Да, да, – спохватилась хозяйка. Пожалуйста, проходите на кухню. Угощу чаем.
  -  Спасибо, Александра Тимофеевна!   
 Они уселись на кухне. Александра ожидающе смотрела на следователя.
  -  Александра Тимофеевна. Насколько я знаю, вы с Дмитрием Ивановичем поженились в институте?!
  -  Верно. Что ещё вас интересует?
  -  Интересует, то, каким образом инвалидная коляска с вашим покойным мужем слетела с лестничной площадки. Каковы были ваши действия, предшествующие несчастью?
  -  Я постоянно вывозила мужа на улицу подышать свежим воздухом. Выкатывала коляску из квартиры, ставила её на лестничную площадку и закрывала дверь. Потом вызывала лифт, ну а дальше и так понятно, что я делала.
  - Понятно. Каким же образом коляска с вашим мужем полетела вниз по ступенькам?!
  -  Не знаю! Может быть, сама покатилась?!
  -  Возможно. Разрешите мне проверить эту версию?!
  -  Как?!
  -  С вашего позволения я вывезу коляску и проверю.
  -  Пожалуйста.
Силаев вывёз коляску на лестничную площадку, развернут в сторону ступенек и сел в неё. Коляска сама не покатилась. Он покачал её, пытаясь помочь ей самопроизвольно двинуться к ступенькам, но этого оказалось недостаточно. Тут не было ни малейшего уклона для самопроизвольного движения.
Александра молча, наблюдала за действиями следователя. 
Он взялся руками за колёса и провернул их вперёд. Коляска довольно легко продвинулась почти на метр. До ступенек оставалось ещё меньше метра.
  -  Александра Тимофеевна я убедился в том, что сама коляска поехать не могла.
  -  Вы меня подозреваете?!
  -  Боже упаси?! Я только проверил ваше предположение. Вернёмся в квартиру и продолжим разговор. Вы не против?!
  -  Отчего же.
Вернулись на кухню.
  -  Давайте вернёмся к вашим институтским делам. Из истории болезни Дмитрия Ивановича и от врачей я узнал, как и когда началась и как протекала болезнь. Я узнал, как он постепенно утрачивал речь. - Силаев остановился, внимательно посмотрел на Александру Тимофеевну и продолжил: - оставалось только одно слово. Так ведь?!
  -  Так. Перед смертью он владел одним словом – Соня!
  -  Давайте, Александра Тимофеевна, на этом остановимся, - И, не дожидаясь её согласия, спросил:   
  -  Вам знакома обладательница этого имени?! В настоящем или в далёком прошлом?!
  - Нет!
Я знаю, что вы учились на разных факультетах. На своём факультете вы не припоминаете девушек с таким именем?!
  -  Не, не помню. Но я не могла знать всех. Факультет был большой.
  -  Понятно.
  -  Что вам понятно, товарищ следователь?!
   -  То, что вы сказали. Я хочу задать вам, может быть, самый неприятный для вас вопрос.
  -  Что ж. Я готова ответить.
  - Не беспокоило ли вас то, что Дмитрий Иванович, владел единственным словом, которое было именем неизвестной вам женщины, а не вашим? Логично было бы слышать от него ваше имя. Не так ли?!
  - Не скрою – мне было бы приятнее слышать от Дмитрия Ивановича моё имя.
  - Не возбуждало ли у вас ревность — это обстоятельство. Неприязнь или больше – ненависть к неизвестной женщине.
  - Нет, конечно. Застрявшее при жизни в голове моего мужа имя Соня, скорее загадка психиатрии, чем моя проблема. 
  -  Александра Тимофеевна, позвольте мне посмотреть письменный стол вашего мужа.
  -  Извольте. Я буду на кухне, если у вас возникнут вопросы.
В письменном столе покойного Силаева заинтересовали несколько тетрадок, исписанных математическими формулами. - Видимо математическая работа, что-то ценное, - решил Силаев. - Любопытно было бы показать их, какому ни будь учёному-математику. Он попросил у хозяйки разрешения и взял на экспертизу тетрадки покойного. 
  - Александра Тимофеевна, не могли бы вы, что ни будь, добавить к нашему разговору?!
  -  Не могу.
Силаев вежливо попрощался.

                *  * *

          Капитан Силаев остановился на двух версиях по поводу смерти Дмитрия Ткачёва: -
ревность, и соответствующие действия жены, повлекшие гибель покойного. Именно – она толкнула коляску вниз;
неосторожная или умышленная установка коляски таким образом, чтобы сам покойный безотчётно двинув коляску, направил её к своей смерти. По этой версии доказать умысел невозможно. Свидетелей нет, как и по первой версии.
Соседи показывают, и в частности Павлина Говорова видела, как Дмитрий Иванович на улице сам катил коляску не менее пяти метров. Так или иначе, у жены покойного могло возникнуть желание поставить коляску соответствующим образом и оставить на короткое время без присмотра. – Умышленно она это сделала или по недосмотру – вопрос? – Если умышленно, тогда оправдывается версия ревности к женщине с абстрактным именем Соня. - Но это только мотив! – Что такие действия были – не факт! - Задачка без решения! 
Капитан решил начать с версии ревность. Как говорится – «а был ли мальчик», точнее – «девочка».
Он засел в архиве института. Архивариус, женщина неопределенных лет, сказала:
  -  Постараюсь удовлетворить ваше любопытство.    
  -  Мне нужны архивные документы, начиная с 1960 по 1965гг. по двум факультетам: физмату и историческому. Списки студентов, приказы по институту и деканатам за это же время.
Она показала на самые верхние полки:
  -  Берите лестницу и сами доставайте вон те коробки. Там всё по факультетам.
Силаев снял с полок тяжёлые коробки и с тоской подумал о том, как он будет сидеть в запылённой комнате, и рыться в пожелтевших от времени бумагах. 
Студенток с именем Соня было пять. Три отпали по причине того, что окончили институт до поступления четы Ткачёвых. Две другие в стройотряды не ездили. Одна по причине здоровья, другая по причине отчисления из института.
Странным образом, хотя студенток с именем Соня больше не было, в списке студентов стройотряда физико-математического факультета, значилась некая Софья Андреевна Перова. Капитан воскликнул: - Почти Софья Перовская. - Откуда она взялась, если не училась в институте? - Загадка?!    
Загадки, как оказалось, не было. Соня была племянницей декана физико-математического факультета Перова Николая Сергеевича, ныне ушедшего в мир иной. Найти адрес и телефон Софьи Перовой не составило труда. Капитан позвонил в своё отделение и полчаса спустя у него был адрес и телефон.
Он позвонил, но телефон не отвечал. Водрузив коробки на своё место, Силаев спустился к машине и поехал по адресу. Ему повезло – хозяйка оказалась дома. Он представился.
  -  Проходите, пожалуйста, на кухню. Я поставлю чайник.
Силаева всегда удивляло, почему одинокие пожилые женщины постоянно намереваются угостить его чаем. Ведь его приход редко бывает приятным. Скорее наоборот. Он незаметно усмехнулся: - всё, как всегда:
  -  Нет, нет. Не беспокойтесь. Уделите мне несколько минут.
Она была невысока, седа и некогда голубоглаза. Хотя цвет глаз потускнел. – В молодости была красивая, - оценил её капитан.    
  -  Софья Андреевна, мне нужно с вами побеседовать.
  -  Откуда вам известно моё имя и отчество?! Вы меня не спрашивали.
  -  Это моя работа.
  -  В таком случае, о чём мы будем беседовать?!
  -  Вы учились в библиотечном институте и окончили его. Верно?!
  - Я и теперь работаю в библиотеке. Непрестижная малооплачиваемая работа. Я пенсионерка, но работаю, так как люблю свою работу.
 - Мне известно, что ваш дядя Перов Сергей Николаевич, работая деканом физико-математического факультета не в вашем институте, включил вас в список формирующегося стройотряда своего института.
  - У нас в институте стройотрядов, кажется, не было. Впрочем, не помню теперь. Но почему это вас заинтересовало?!
  -  Там был студень Дмитрий Ткачёв. Вы были с ним знакомы?!   
  -  Да, с Димой мы встречались. Он мне нравился. Он выделялся среди прочих тем, что не употреблял алкоголь, честно трудился, хотя большинство ребят, как тогда выражались «сачковали».
  - И сейчас так выражаются. Вы часто встречались?!
  - Часто. Почти каждый день.
  -  Вы ему нравились?!
  -  Мы об этом не говорили. Я не хотела, чтобы он подумал, что я навязываюсь. Я знала, что в Москве у него невеста. Вы хотите спросить были ли мы близки?! Да, были. Только один раз, и у меня от него сын, который знает, что его отец Дмитрии Ткачёв.
  - Вы замужем! Хотя вопрос, видимо, риторический. Судя по всему, сейчас – нет. Я хочу спросить - вы были замужем?!
 -  Была два раза. Разводилась. Потом решила посвятить себя воспитанию сына.
 -  Сын в Москве живёт?!
 -  Нет. Служит на Балтике. У него хорошая семья – замечательные дети. Девочка и мальчик.
 -  Дмитрий Иванович знал, что у него сын?!
 Она насторожилась и спросила очень тихо: 
 -  Почему - знал?! С ним что-то случилось?! 
 -  Он погиб в результате несчастного случая. Подробности я вам сообщать не стану. Так знал или нет?!
Софья Андреевна отрицательно покачала головой. Выкатилась крупная слеза и медленно покатилась по щеке.
 -  Извините, что растревожил вас?! Такая работа. Возможно, через некоторое время я вынужден буду ещё раз посетить вас.
 
                * * *

Утром следующего дня капитан бросил на сиденье машины папку с документами из письменного стола покойного Дмитрия Ткачёва и поехал к его жене.
 -  Вижу, бумаги Димы привезли.
 - Верно, Александра Тимофеевна. Возвращаю, только, к сожалению, я вам мужа вернуть не могу.
 -  В нашей милиции, товарищ капитан, Господь Бог пока не работает.
 -  Верно, верно, Александра Тимофеевна. И не нужно.
 - Товарищ капитан, подождите, пока я чай заварю. У меня чай с травкой. Есть индийский. Какой будете?!
 - С травкой, пожалуй.
Пока хозяйка заваривала чай, он впервые внимательно осмотрел кухню: старая плита, коричневая от старости раковина, ржавый кран, облупившаяся кухонная мебель кричали о бедности. Силаев решил, что пора сказать то, что теперь всё ясно и закончено:
   -  Александра Тимофеевна, хочу сообщить, что дело о гибели вашего мужа я закрыл. Считаю, что Дмитрий Ткачёв неосознанно и безотчётно сам толкнул свою коляску и себя к гибели. В этом нет ничьей вины. Если б ещё не два обстоятельства, я, пожалуй, закончил бы наш разговор.  Первое - есть человек, о котором вам стоит знать.
  -  Кто же он, и какое отношение имеет ко мне?!
  -  Не он, а она?!
Лицо хозяйки вспыхнуло:
  -  Соня?! Вы нашли её?!
  -  Нашёл. У Дмитрия Ивановича есть сын и двое внуков. Сын служит на Балтике и помогает матери, как может. А Софья Андреевна – библиотекарь, работает до сих пор.
  -  Виктор Николаевич, я нутром чувствовала, что есть живое воплощение имени Соня! Моя интуиция меня не подвела. Грех молодости – с кем не бывает! Я бы и при жизни простила Диму, если б узнала. Мы ведь цивилизованные люди – не так ли?! Я рада, поверьте, очень рада, что Дима оставил после себя потомство с другой женщиной, раз нам с ним бог детей не дал. Стало быть, причина была во мне. А второе обстоятельство?!
  - Вот оно, - Силаев протянул хозяйке маленький бумажный четырёхуголничек.
  - Что это?!
  -  Это Александра Тимофеевна, визитка профессора Поплавского, которому я дал на экспертизу четыре тетрадки вашего мужа. И не зря. Профессор сказал, что в них, хоть и незаконченная, но выдающаяся математическая работа. Как наследница интеллектуальной собственности вашего мужа, вы сможете получить немалые гонорары, если работа в виде пяти-шести статей, будет опубликована сначала у нас, а потом в зарубежных научных изданиях. Вам следует обо всём договориться с профессором.
  - Спасибо, Виктор Николаевич! Я рада, что Димин труд не пропал зазря.
Силаев попрощался, вышёл на лестничную площадку, спустился на один пролёт, постоял у злополучного радиатора и быстрым шагом пошёл к своему «Москвичу».            
                2010г. Цфат.