Сезон непуганых червей

   Ещё не рассвело. Ночную черноту едва тронул серым приближающийся рассвет.  Уходящие в густую туманную перспективу матово блестящие под светом жёлтых фонарей рельсы терялись за платформами Витебского вокзала, мягко растворяясь в предутренней серости.
 
   От соседней платформы недавно ушёл электропоезд на станцию с предельно лаконичным названием Посёлок. На крайней платформе такие же серые, как и утро, фигуры редко и неспешно садились в состав до Новолисино. Серёга всмотрелся в сгущающуюся за платформами темноту в надежде увидеть приближающийся свет прожектора. Бестолку, только огни фонарей вдоль железки слепили сонные с ночи глаза. Редкие пассажиры на платформе также в нетерпении всматривались вдаль. Кто-то просто поворачивал голову влево, а кто-то делал шаг и наступал на самую кромку поребрика платформы, пытаясь заглянуть за пределы предутренней темноты. Почему-то первая электричка на Оредеж в субботнее утро всегда приходила на посадку за десять минут до отправления, что вызывало немалый ажиотаж среди пытавшихся занять лучшие места пассажиров. Грибники, вооружённые рюкзаками, объёмными корзинами, туесами и вёдрами, пытались побыстрее пройти в вагоны через две пары двойных железных дверей. Сначала обязательно с томным и глубоким вздохом должны были открыться двери вагона. Затем, когда двери открывались, желающие сесть на электричку перешагивали через тёмный и глубокий провал между платформой и тамбуром. Кто перешагивал, кто перепрыгивал, кто просто шагал - а кто протягивал руку, прося помощи у попутчиков - здесь всё зависело от возраста, здоровья и веса нехитрого багажа тех, кто пытался войти в вагон. Затем, широко шагнув через тамбур, народ прорывался через постоянно закрывающиеся тамбурные двери, которые то и дело пытались отхватить у кого-нибудь корзину или пнуть желающего войти в плечо, висящий за спиной рюкзак или в пятую точку - если рюкзак за спиной отсутствовал.

   Но всё это будет не раньше чем через десять-пятнадцать минут. Электрички ещё не было, лишь серого цвета в ночной палитре слегка прибавилось - но это было самое начало рассвета. Хотя даже сейчас, задрав голову и посмотрев в ночное ещё небо, можно было угадать, что погода сегодня явно будет не солнечной.
   «Да ладно...» - подумал Серёга. «Лишь бы на целый день дождина не зарядил. Вот тогда да, тогда ничего хорошего в мокром лесу не получится.»

   - Матч состоится при любой погоде! – словно прочитав Серёгины сомнения, громко и хрипло вдруг откликнулся рядом мужской голос. Серёга скосил глаза. На платформе народу пока было мало, но подходившие грибники и дачники уже старались занять согласно одним им известным приметам стратегически важные для посадки места на платформе. Два мужичка в резиновых сапогах, с потасканными выцветшими рюкзаками за спиной и плетёными корзинами, стояли рядом. Ещё один, тоже с корзинкой, смолил сигарету, прислонившись плечом к фонарному столбу. За ним под светом двойного фонаря на перевёрнутых вёдрах сидели два мужика, в темноте как две капли воды похожие на стоявших рядом грибников, а замыкали всю компанию две бабули. Перед компанией, как на сцене перед зрительным залом, сидел на корточках высокий и худощавый дядька чуток так помоложе всех присутствующих. Наверное, если бы он выпрямился, то стал бы похож на горбатую жердь, вбитую в плетёную ограду деревенского огорода. Обеими руками он держался за горлышко бутылки с пивом, стоявшей на асфальте между раздвинутых коленок.

   - Не промокнем, понимаешь... В позапрошлый раз как полило – еле ноги унесли. Ничего, приехали, к Таньке моей зашли, озверинчика приняли – высохли! – продолжал Жердявый.
   - Да не высохли небось, а просохли – на следующее утро! – дружно рассмеялись бабули напротив.
   - Ой, да ладно! – отмахнулся жердявый дядька. Затем он слегка качнулся, оторвал свою стеклянную опору от асфальта и отхлебнул. Жердявый продолжал держаться за горлышко обеими руками, но только теперь бутылка не стояла, а двигалась вокруг раздвинутых и торчащих навстечу пасмурному небу коленок, жестикулируя как бы сама по себе. Жидкость в стеклянной ёмкости бултыхалась, подчёркивая нужные моменты эмоциональной речи.
   – Да Мустафа, зараза! Он нам на хвоста сел, а потом сам же в лес и завёл. Такого круга дали – вот и промокли до нитки. Ты помнишь, когда выходили-то, на подосиновики нарвались? Вот это да-а-а! Ну как на картине, стоят четыре штуки рядышком, а самый большой – Во! – уровень пива в бутылке послушно замер на высоте коленки рассказчика. - Мустафа говорит – жалко, фотоаппарат не взял, надо было тебя с ним запечатлеть!
   - Я говорю – не надо меня впечатлять, Сусанин фигов, все равно я с тобой больше в лес не пойду.
   Жердявый не умолкал - Ладно, вот мы сейчас приедем – и пойдёт работа! Не то, что тогда. Три с полтиной километра хода – и всё, собирай что хочешь. Белых сейчас уйма должна быть.
   - Ну да, - откликнулись хором бабули. – Считай, всё лето грибов-то не было, только-только и пошли.
   - Ну! – утвердил ответ хора докладчик и поставил разгулявшуюся не на шутку бутылку на асфальт. – А вообще, собирать всё можно. Меня Толян знаешь чем угощал? Мы с ним сидим один раз, наливаем – а он и говорит – ты погоди, сейчас закуску принесу. Ушёл, возвращается с миской - грибов солёных аж до краёв - вкусные, блин! Всю миску умяли - только так, просто на раз. И ты знаешь, что это было? Ни за что не поверишь! – Жердявый взял паузу, сцепив руки на едва успевшей передохнуть от его резких движений бутылке.
   - Ну? – не выдержал один из мужиков.
   - Му-хо-мо-ры! – эффектно выдохнул Жердявый. – Вот те крест, мухоморы! – левой рукой, видимо для усидчивости, он крепко схватился за горлышко тёмно-зелёной ёмкости, а правой широко перекрестился.
   - Чего, правда, что ли? – всё-таки удивились невозмутимые мужики.
   - Ну! - Толян потом говорит – «Да не люблю я все эти белые с подберезовиками! Склизкие они. Размажутся по тарелке, как кисель...» - Представляешь? Он их и не собирает. Наберёт мухоморов полную бочку, засолит на зиму – и ничего, нормально... Я-то, видишь - живой! Съел, и ничего! Нет, если серьёзно – у каждого гриба свой секрет есть.
   - Ну да, это как приготовишь, рецепт надо знать… – дружно закивали бабули.
   - А не-е-е, не рецепт… Всё дело в том, когда их собирать. Толян мухоморы собирает, когда они только-только пошли. Ну, когда они молодые совсем ещё, без юбочек. Ну, и рецепт, конечно…
   Жердявый качнулся с пятки на носок, опёрся одной рукой о коленку и выпрямился, не забыв отхлебнуть из горлышка.

   Народ постепенно прибавлялся. По одному или по двое грибники и дачники поднимались из темноты по лестнице, ведущей на платформы из кассового зала со стороны Введенского канала. Все как один - в потёртых штормовках, разномастных ветровках или в камуфляжных военных куртках. На ногах резиновые сапоги, за спиной давно выцветшие и потёртые ветками мешковатые рюкзаки. У некоторых в рюкзаке угадывались очертания корзин. Остальные, как и Серёга, несли корзинки в руках.

   - Да, подходит народ-то – снова заговорил Жердявый. Как в прошлый раз – вроде не было никого, а за пять минут до отправления словно плотину прорвало. Столько набежало – еле влезли. Все же с корзинами, а в двери-то в толпе попробуй пролезть. Оторвут или руки, или корзину… Или ещё что…
   - Да как будто отрывать там у тебя чего есть - снова откликнулись хором бабули и громко рассмеялись.
   - Ничего, залезем – хрипло и невозмутимо ответил один из близких попутчиков, а Жердявый лишь грустно махнул рукой в сторону бабулек и отвернулся.

   «Конечно, залезем. Стоило вставать в субботу в четыре часа ночи, чтобы потолкаться перед дверьми и всю дорогу ехать стоя... Да ещё на Проспекте Славы и в Купчино сколько народу влезет - это будет совсем не смешно» - подумал Серёга и посмотрел на часы. Пора бы уже…
 
   Но вот, плавно разрезая утренний мутный туман, из темноты показался луч прожектора головного вагона. Серёга подвинулся на пару шагов ближе к краю платформы и занял на всякий случай место напротив предполагаемого открытия тех самых дверей, в которых жердявый грибник боялся потерять корзину. Две бабули, видимо наученные несладким опытом подобных поездок, уже отошли от фонарного столба и заняли оборону у самого края платформы прямо над рельсами, словно на передовой. Грибники продолжали подходить. Постепенно все вытянулись в линию вдоль поребрика, со спины ощетинившись рюкзаками, а спереди, как бронежилетами, защитившись плетёными корзинами.
 
   Наконец из темноты вслед за светом прожектора постепенно вынырнула и вся электричка,  слепя застывший в ожидании грибной десант ярким, пронизывающим темноту светом. На головном вагоне идущего состава жёлтым светилась надпись - «Оредеж». Электричка, замедлив ход, остановилась. Двери сипло выдохнули сжатым воздухом и открылись прямо перед Серёгой. Серёга быстро и широко шагнул в тамбур, спасая рюкзак от стоявших рядом бабулек, дёрнул в стороны лязгнувшие от неожиданности  тамбурные двери и тут же плюхнулся на сиденье у окна слева от входа. Корзина и рюкзак с термосом и дождевиком взлетели на багажную полку - и теперь уже точно не придётся стоять в тесной давке два с половиной часа. Но на удивление, давки не случилось. Корзины, рюкзаки, мужики, женщины и бабули как-то быстро, неслышно и довольно компактно постепенно разместились по вагону - и лишь немногим из них не достались относительно мягкие сидячие места. Давки не было. Кто-то остался стоять, а кто-то шустро приспособил под опору для своей пятой и мягкой точки большие пластмассовые вёдра. Двери вздохнули и закрылись.  Электричка дёрнулась с переходящим от вагона к вагону лязгом и медленно тронулась, покидая уютный Витебский вокзал. Серёга прислонился плечом к ещё холодному с ночи окну и закрыл глаза. Всё-таки ехать до места два с половиной часа, а чуток вздремнуть будет совсем не лишним.

   Но сон как-то не шёл… А электричка, мелодично постукивая в такт убегающим в хмурое утро столбам и качаясь на стрелках, повизгивала на изгибах рельсов массивными колёсами, медленно вырываясь из спящего города. Совсем скоро остался за серым вагоном Обводный канал с его таинственными видами. Вспомнились стихи Николая Заболоцкого:

   - В моём окне на весь квартал
     Обводный царствует канал…

   А дальше - станции по бывшей царской дороге, одна за одной… Боровая, которую  этот электропоезд всегда проходит без остановок, Воздухоплавательный Парк… А после Благодатной улицы и улицы Бассейной (Ну да, ну да… «Жил человек рассеянный на улице Бассейной…») на станции «Проспект Славы» вагоны далеко не резиновой электрички дополнились как минимум наполовину.

   А между тем утро неумолимо вступало в свои права. Чья-то невидимая кисть всё сильнее красила небо на стыке с городом золотисто-красными размашистыми мазками.  Где-то за Невой начинало вставать солнце, краешек которого уже можно было увидеть среди разномастных построек Купчино. Сразу после станции «Купчино» начиналась Южная трасса Малой Октябрьской железной дороги. Тянется ниточка этой детской дороги до Царского Села. И иногда можно было увидеть, как возле депо на Царскосельской машинист раскочегаривал дровами маленький смешной паровозик. Чёрный паровозик пускал клубы белого дыма - и казалось, даже слегка пыхтел от удовольствия.

   Но от Царского Села до станции Чолово, куда как раз и добирался Серёга, ехать было ещё порядком - почти два часа. Серёга натянул на голову капюшон тёмно-зелёной ветровки, прислонился к окну и закрыл глаза, всё-таки пытаясь немного вздремнуть. В конце-концов стук колес на стыках рельсов, негромкие разговоры пассажиров и гул электродвигателей слились в один размазанный приглушенный шум. Шум постепенно и мягко растворился в темноте прикрытых глаз, и Серёга нырнул в сладкую дорожную полудрёму.

   - Ну так что, давай собираться потихоньку? - разбудил Серёгу громкий голос на соседней скамейке. Серёга открыл глаза. «Где это мы? А, понятно - народу поубавилось, Вырицу проехали». На скамейке напротив зашевелились двое мужиков - таких же грибников, как и он сам. Похоже было на то, что выйти они собирались на платформе Слудицы.

   - Да, интересно - что там сейчас делается? - сказал пожилой мужчина, сидящий возле окна. - Лет пять назад здесь по лесу можно было ходить вообще без проблем. Хочешь - налево, хочешь - направо… И никакой тебе воды! А в прошлом году пошли с сыном - так почти всё заболочено! И по старым тропам не пройти уже, пришлось круги нарезать… А мужики мне потом и рассказали - оказывается, бобры за последние пять лет этот лес как раз и облюбовали. Там же ручьи, да ещё речка Онза течёт. Вот и стали они плотины на ручьях да на речке строить, а лес-то и подтопило. Ну ничего, поглядим. Вроде дождей особых не было, может и нормально на этот раз будет. Ну, пошли?

   Мужики встали, достали с багажной полки рюкзаки и пошли к тамбуру. Вместе с ними в Слудицах вышли из электрички ещё несколько человек, но вся основная ударная группа грибного десанта пока ещё никуда не спешила. Народ начинал расходиться по садовым участкам, по рыбным да грибным местам начиная со станции Новинка. Часто электричка останавливалась на этой станции минут на пять-десять, пропуская встречный утренний пассажирский поезд, и мужики выходили из вагонов на перекур. Обратно никто не заходил до тех пор, пока на семафоре у головного вагона красный сигнал не сменялся на зелёный.

   Скоро Новинка осталась позади, и через полчаса электричка уже подъезжала к Чолово. Грибники и дачники постепенно вставали со своих мест, разминали уставшие за два с половиной часа ноги и доставали с багажной полки нехитрую поклажу. Кто-то из грибников уже из города всю дорогу ехал в резиновых сапогах. А кто-то, не желая парить в резине ноги, ехал в кроссовках или ботинках, а сапоги были уложены в рюкзаки. И пока электричка подъезжала к Чолово, минуя длинный открытый участок Озёрного болота перед озером Мочалище, некоторые личности предпочитали переобуться в сапоги прямо в электричке. Без сапог-то на Мшинке никуда, не походишь там особо без этой обувки…

   Серёга тоже ехал в кроссовках, жалея отмерявшие за многие годы уже не сотни, а многие тысячи километров ноги. И сапоги тоже были уложены в просторный шестидесятилитровый рюкзак. Но переобувался Серёга всегда на платформе, не желая никого смущать процессом наматывания портянок. Носки с сапогами он никогда не скрещивал. Портянки он привык носить ещё со службы в армии, и категорически считал их гораздо более удобными и практичными в лесных путешествиях, чем носки.
Наконец электропоезд остановился на почти совершенно пустой платформе. Из каждого вагона вышло не меньше двух десятков человек. Почти все они тут же резво направились к хвостовому вагону, и сойдя по неровным перекошенным ступенькам с платформы, разделились на два неравномерных потока. Поток меньшей плотности поворачивал через рельсы направо, в посёлок. А основной поток устремлялся прямо, вдоль железнодорожных путей. Кто-то предпочитал идти с левой стороны железной дороги, кто-то с правой… Особой разницы не было. И справа, и слева вдоль железки довольно на большом участке от станции щедро был насыпан крупный и острый гравий, жутко скрипящий и хрустящий под ногами. Нормальная тропинка среди сентябрьского разнотравья начиналась примерно метров через сто от платформ. А передовой отряд грибного десанта тем временем набирал ход. Десятка два или три грибников шли всё быстрее и быстрее, стараясь как можно дальше оторваться от основной группы. Среди них шёл и Жердявый. В изношенных спортивных штанах, заправленных в сапоги и отвисающих на коленках, в ветровке явно не по росту, он слегка подпрыгивал при ходьбе, стараясь вырваться вперёд. Кто первый придёт - все грибы соберёт…
 
   Доставая из недр рюкзака сапоги, Серёга улыбнулся. Что-то отдалённое в этом было. Он и сам не раз замечал, что часто подосиновики, подберёзовики и даже белые грибы выскакивали чуть ли не посередине лесных троп, пытаясь поймать тепло красного солнышка, которое терялось в густой чаще леса. Кто первый пройдёт по тропе - у того и грибы в корзинке. Но всё-таки больше это было похоже на некий грибной психоз - на грибную, а скорее просто на обычную человеческую жадность. Ведь грибной урожай можно было с лёгкостью собрать не на дорогах и тропах, а на лесных опушках, на границах многочисленных болот, на берёзовых полянах, на лесных угодьях с белым или зелёным мхом, в конце концов в тёмных и мрачных ельниках можно было найти целые россыпи волшебных по своей красоте волнушек или чопорно-строгих чёрных груздей. Нужно было только постараться. Нужно было только научиться примечать те волшебные лесные места, где можно было собрать припрятанные пронырливым Лешим сокровища. Нужно было как раз не торопиться, а идти неспешно по лесу, полной грудью вдыхая чистый лесной воздух. И как только в этом воздухе начинала играть неповторимая нотка грибного запаха, необходимо было остановиться - просто сделать короткую стойку, как это делает натасканная на охоту собака. И уже потом, медленно накручивая круг за кругом, обойти то самое место, где запах лесных сокровищ дал о себе знать.

   Как-то давным-давно Серёга вместе с женой отправились на машине в лес. В тех местах на огромных полянах, заросших сочной июльской травой, росла в неимоверных количествах спелая душистая земляника. Именно за ней они тогда и приехали, но на краю поляны начинался в основной своей массе лиственный лес, который уходил до своего края аж на четыре километра. И конечно, Серёга не удержался.
 
   - Ну, ты собирай пока, а я пойду по лесу пробегусь. Может, найду грибков на сковородку. - сказал Серёга жене и исчез за деревьями. И все четыре километра до конца леса он честно метался между буреломами и полянами, осматривая каждый квадратный метр лесного пространства. Грибов не было. Никаких. И нигде. Серёга вернулся обратно, снова преодолев успевшие надоесть четыре километра, но только в обратную сторону. Жена сидела возле машины с полным ведёрком земляники и трескала семечки.

   - Ну, и как грибы? - спросила она.
   - Да никак! - ответил Серёга. - Восемь километров отмотал, а грибов нет…
   - Пойдём! - сказала жена.
   - Куда? - удивился Серёга…
   - Да пойдём, тут рядом! - сказала супруга.

   Она взяла его за руку и повела на поляну, напротив которой Серёга оставил машину. Поляна была метров тридцать в диаметре. Почти на середине поляны рос высокий раскидистый дуб. Не дойдя семь шагов до дуба, Светик подняла руку, направила указательный пальчик вниз и сказала - «Смотри!». Серёга опустил голову и посмотрел. Прямо под ним, расталкивая густую июльскую траву, стоял самый настоящий шедевр грибного искусства.  На крепкой и толстой ножке возвышалась тёмно-коричневая шляпка, как бы подмигивая - ну что, взял?!

   - Блин… А ты как его нашла? - спросил Серёга.
   - Как-как? Шла-шла, и нашла. Это вам не жопки у муравьёв откусывать… Ты понюхай - неужели не чувствуешь, как здесь грибами пахнет? Дальше иди - там ещё девять штук найдёшь.

   Десять белых грибов… На одном месте, в десяти метрах от оставленной машины… И всё это против впустую пройденных восьми километров…
   Да… Это было фиаско. С одной стороны… А с другой - десять отборных белых грибов и подсказка от любимого Светика.

   Сменив кроссовки на сапоги, Серёга отправился вслед за грибным десантом. Тропа, ведущая в лес, начиналась через четыреста метров от платформы. В грибной сезон, когда вскрывался слой белых грибов, народу здесь ходило много, и начало тропы было довольно хорошо заметно.
 
   Зайти в лес можно было и другой тропой, но о ней знали далеко не все. Как-то два года назад Серёга после удачной грибной охоты ждал электричку - и увидел, как на платформу со стороны Оредежа прямо из кустов вышел пожилой мужчина с большим коробом за спиной. С такими коробами обычно ходили за клюквой. На следующий год Серёга решил посмотреть, откуда всё-таки тогда этот мужчина вышел? Захода в лес там видно не было, но вряд ли кто-то стал бы ломиться с полным коробом ягод через непролазный кустарник. Кустарник рос сразу в нескольких метрах от полотна железки, и казалось, что пройти сквозь этот живой заслон не получится. Но прямо напротив торца платформы всё-таки была заметна едва примятая трава. Серёга спустился на гравий, переступил через рельсы, раздвинул ветки руками - и поглядывая под ноги, осторожно прошел десяток метров через живую преграду. Кусты внезапно закончились, а между кустами и лесом открылся широкий луг с высокой травой, на котором уже угадывалась манящая вдаль тропиночка. Серёга пошел по тропе, а из-за леса, круто поднимаясь к пушистому белому облаку, тут же вылетел беркут. Сделав пару кругов, беркут резко спикировал вниз и стал кружить уже над Серёгой. Спустился он так низко, что снизу отчётливо можно было рассмотреть хищно загнутый вниз жёлтый клюв и серповидные крылья. Удовлетворив своё любопытство, большая птица снова скрылась за кромкой леса.

   «Ого! Вот как здесь гостей встречают… Видимо, и гости тут нечасто бывают.» -    подумал тогда Серёга. По тропинке среди цветущей июльской луговой травы Серёга вышел к опушке леса, откуда начиналась прямая, как стрела, широкая просека. Похоже, это была старая лесовозная дорога, и выйти она должна была на Мшинское болото к озеру Стречно. Пройдя несколько десятков метров, на влажном грунте Серёга увидел отчётливые следы лося. След был глубокий и крупный, размером с широкую мужскую ладонь. А рядом чётко отпечатались такие же по форме, но раза в четыре меньше по размеру, следы. Следы уходили по лесовозной дороге в сторону болота - и было похоже, что лосиное семейство прошло тут не так уж и давно.
Серёга прошёл тогда по этой дороге километра четыре - и повернул назад. Старая лесовозная дорога была совсем не такой, к которой он хотел выйти сейчас. От неё почти совсем не было проходов в лес. С двух сторон от дороги, почти не прерываясь, тянулись широкие канавы, залитые водой. Шириной они были от полутора до трёх метров, с крутыми, заросшими густым мхом откосами. Перемахнуть за один раз через такую канавку точно не получится... С правой стороны дороги густой ельник сменялся буреломами, а с левой, сразу за канавой, тянулось мокрое болото. Всё это немного настораживало. Встреча в лесу с лосями или с кабанами всегда была непредсказуемой, а здесь каких-либо путей для манёвра в случае опасности просто не было.
   
   Больше на эту дорогу Серёга не ходил, и сейчас он шёл хорошо известным всем окрестным жителям маршрутом. Маршрут этот начинался от железной дороги. Сначала тропа шла метров двести наискосок через влажный лиственный лес - похоже, что влажным он был здесь всегда, независимо от наличия или отсутствия осадков. Потом тропа поворачивала правее. Здесь она выпрямлялась и тянулась около четырёхсот метров вдоль железки. Все эти четыреста метров тропа представляла собой перемешанную сотнями ног вязкую и скользкую грязь, громко и жадно чавкающую под подошвами сапог. Через четыреста метров грязь заканчивалась. Строго налево уходила тропа, по которой как раз и ходили грибники, а прямо параллельно железной магистрали в сторону Питера шла широкая тропа. Леса вдоль той тропы не было. Справа за небольшим смешанным перелеском шла железная дорога, а слева тянулись заболоченные вырубки и обширная территория Мшинского заказника.
   
   Когда-то давным-давно, аж пять веков тому назад, где-то здесь проходила Ивангородская дорога, которая была частью древнего Водского пути. Дорога имела статус государственной, и пролегала она от Великого Новгорода до Ивангорода. И везли по Ивангородскому тракту свой товар серьёзные бородатые купцы, ездили по нему важные иноземные послы, шли на ярмарки богатые торговые обозы. Если дорога шла по болотам - через болота прокладывались многочисленные гати из брёвен, сгнившие остатки которых изредка можно увидеть даже сегодня. Строились вдоль тракта почтовые станции и монастыри. А в 1558 году, во время Ливонской войны, на осаду города Нарвы, который в те времена назывался Ругодив, прошла по этой дороге тьма тем - стотысячное войско Ивана Грозного. Со временем купцы и торговые обозы привлекли внимание многочисленных разбойников, промышлявших в те времена в глухих лесах. Позднее для защиты от не знающего жалости лихого люда вдоль тракта были выстроены небольшие военные посты. В 1704 году по Ивангородской дороге в Новгород приехал император Пётр Первый.

   И казалось, что если вот здесь и сейчас просто остановиться, успокоить дыхание и ненадолго закрыть глаза, то можно сквозь шелест листвы, дыхание ветра и стук сердца услышать звуки из далёкого прошлого… Скрип колёс, тяжёлый хрип спотыкающихся лошадей, стук подкованных копыт по уложенным на дороге брёвнам, лихой свист нагаек да звонкие хлопки плетей, крики стрельцов да казаков…

   - А ну, отродье беспортошное, прочь с дороги! Открой зенки-то, аль не чуешь что барин едет!?
   - Нууу, пошла! Давай, родимая, не подведи!
   - Ну, навались, давай толкай телегу-то, неужто по плети моей соскучились?
   - Ванька, копать-колотить! Лапоть ты королобый, прочь с телеги! А ну подсоби давай - не видишь, рыло болотное - колесо-то застряло?
 
   Но прошло время - была построена новая дорога между Москвой и Санкт-Петербургом, и Ивангородский тракт навсегда ушёл в прошлое. Совсем недалеко от грибной тропы, примерно в полутора километрах к северу, есть озеро с интересным и очень красивым названием - Пьющая Вода. Находится оно на самом краю болота с названием Озёрное. Обычно на краях верховых болот самые глубокие трясины, ведь вода по всем законам физики стекает от верхней точки болота, которое находится в центре, к его краям. И за несколько долгих веков озеро это могло и должно было зарасти и исчезнуть. Но нет, не исчезло… И кто знает, может сам Иван Грозный пил из этого озера до сих пор зеркально отражающую кучерявые облака воду…

   Серёга повернул налево и остановился. По грибной тропе при желании можно было дойти до урочища Остров Толстой, которое находилось в шести километрах отсюда. При желании - потому что каждый год отдельные участки тропы значительно менялись. Недобрый осенний ветер валил на неё деревья, преграждавшие путникам дорогу. Каждую весну на последнем километре тропы, куда добирались далеко не все грибники, густой и высокий кустарник метр за метром отвоевывал натоптанное когда-то людьми пространство. С каждым годом кусты становились всё гуще, и зелёные ветки плотно сплетались друг с другом, образуя живую преграду. Чтобы дойти до конца тропы, надо было пройти через три болота, которые чередовались с тремя участками леса.

   Первое болото было самым интересным с грибной точки зрения. Болото было старым и сухим, редко заросшее подлеском и покрытое высокими мягкими кочками, плотно укрытыми седым мхом и кустами голубики. Среди кочек лениво лежали вросшие в мох огромные серые валуны. В отдельных его местах можно было довольно быстро набрать полную корзину разномастных подберёзовиков, крепких красноголовиков, душистых моховиков и ярких лисичек. Последние всего в четырёх сотнях километрах отсюда, в Тверской области, ласково именовались зайчушками. Но если хотелось набрать белых грибов, то нужно было идти дальше, в лес. На болотах белые грибы не росли.

   После первого и самого щедрого болота тропа четыреста метров шла через смешанный лес. Сосны и мрачные ели вперемежку с берёзой и ольхой стояли тут на зелёном мху, на котором уже можно было увидеть одинокие стройные беленькие. Это были не боровики, а еловые белые грибы с зеленоватым низом широкой шляпки, что нисколько не умаляло их ценности. А если пройтись по самой опушке, то можно было накидать в корзину с десяток ярких красных подосиновиков.

   За этим лесом протянулось на полкилометра второе болото. Ничего интересного здесь не было. Здесь уже можно было влететь со всего маху и в воду, рискуя залить доверху сапоги, а само болото густо заросло непроходимой мелкой порослью берёзы вперемежку с ольхой.

   Дальше снова начинался лес, по которому тропа тянулась семьсот метров. Среди высоких сосен прятались маленькие полянки, а на полянках из глубокого зелёного мха иногда выглядывали те самые белые, за которыми и охотились все грибники.
Зелёный мох в этом лесу был мягок и глубок, и идти даже по ровным местам, где не было поваленных деревьев, приходилось высоко поднимая ноги. Как-то раз Серёга как раз и шёл тут неторопливо, переваливаясь с боку на бок наподобие неуклюжей утки, как вдруг в трёх шагах от него, громко и быстро захлопав крыльями, выскочила непонятно откуда огромная копалуха - самка глухаря. Размером она была с хорошего индюка, и как большой птице удавалось оставаться невидимой до тех пор, пока ей чуть не наступили на хвост, оставалось загадкой. Копалуха вовсю махала огромными крыльями, пытаясь взлететь. Но не тут-то было. Взлететь с места она не могла, для этого птице нужен был разбег. А разбежаться ей мешал мягкий глубокий мох, в который копалуха каждый раз погружалась после очередного взмаха светлых пятнистых крыльев. Серёга не выдержал… И побежал за птицей. Хотя «побежал» - очень громко сказано. Ноги, так же как у большой птицы, проваливались в зелёный мох - и чем сильнее он пытался ускориться, тем глубже сапоги застревали во мху. Какое-то время они неуклюже скакали друг за другом на одной дистанции, но всё-таки птице удалось оттолкнуться от одной из кочек. Крылья тяжело и сильно взмахнули несколько раз - и копалуха плавно исчезла за соснами. Возвращаться обратно к тому месту, откуда как чумовая выскочила копалуха, Серёга не стал. Кто знает - а вдруг у неё там гнездо? Вернётся обратно большая птица, а вокруг гнезда всё затоптано… Оставит от страха яйца - и не смогут уже вылупиться в гнездышке горластые птенцы.

   Здесь, в Мшинских лесах, можно было увидеть не только птиц. Точно так же Серёга спугнул однажды крупного пёстрого зайца, прятавшегося за густым невысоким кустарником. Но заяц умчался прочь намного быстрее копалухи, высоко и долго подпрыгивая и отсвечивая на пиках прыжков ушами, хвостом и пятками.

   Третье болото было самым мокрым. Через него протекал небольшой ручей, и вода часто подтапливала тропу в низких местах. Но обычно сапог было достаточно, чтобы преодолеть двести пятьдесят метров притопленного мха. Тяжелее всего тут было проходить летом, в конце июня - начале июля. В это время на болоте обычно вовсю лютовала мошка, не знающая ни жалости, ни пощады. К тому же на тропе сразу за третьим болотом в это время любили отдыхать кабаны. В июне и начале июля никто из грибников и почти никто из местных сюда не ходил. Людей в лесу не было, и кабаны устраивали себе лежбище прямо на тропе. Место здесь для них было исключительно удобным - сразу за третьим болотом с обеих сторон тропы тянулись широкие и глубокие канавы, наполненные водой. Ночью кабаны приходили сюда отдохнуть и напиться, а днём искали себе еду. А так как еды вокруг было вполне достаточно, то и от лежанок своих кабаны уходили не так уж и далеко. Пару раз Серёга замечал крупные темные туши на вырубке за третьим болотом - и осторожно обходил их. Конечно, можно было и повернуть назад, но уж больно хотелось Серёге каждый раз, когда он тут был, выйти на Птичью поляну. От конца третьего болота до Птичьей поляны тропа шла через лес почти два километра. Но надо заметить, что ни на одной карте такого названия никогда не было. Птичьей поляну назвал Серёга ещё в самый первый раз, когда он здесь оказался - много лет назад. Каждый год поляна только подтверждала это название, и вот почему.

   Находилась поляна примерно в середине глухого леса между железной дорогой и восточной частью Мшинского болота. Лес здесь в западной его части заканчивался там, где кончалось урочище Остров Толстой. А дальше южнее, западнее и севернее посреди Мшинского заказника лежали озёра - Глухое, Осейка, Чёрное, Стречно, Литвиново, Мочалище, Вялье. Фактически Птичья поляна находилась в самом центре огромной территории, которую дикие птицы давно облюбовали как район для проживания и кормления. Подходить к поляне надо было медленно и тихо, ненадолго останавливаясь через несколько мягких шагов и стараясь не наступать на ветки. Затем оставалось замереть на самом краю опушки, не выходя на открытое место, и внимательно всмотреться в стоящие на краю поляны деревья. И только тогда глазам искушённого путника открывалось удивительное зрелище. Буквально на десятке высоких деревьев одновременно находилось несколько видов птиц. Выше всех всегда сидел красавец глухарь. Статус у него был такой - сидеть выше всех. А ниже по веткам, поближе к стволам, жались кучками рябчики. Да ещё всякая птичья мелочь пересвистывалась вокруг. А на крайних деревьях всегда несли вахту сороки, вечные лесные охранники. Услышал в лесу, как сорока над головой стрекочет - всё, парень, свободен! Всех зверей да зверюшек белобокая о твоём приходе оповестит!

   Местные дальше Птичьей поляны обычно не заходили. Да и до этого относительно глухого места ходили они или группами - когда шёл в самом начале осени грибной слой, или с солидными и серьёзными собаками - овчарками да сторожевыми псами разных мастей. Пару раз Серёга встречался в этих местах с хозяевами таких собак и с их питомцами. Да нет, собак Серёга не боялся. И они его тоже. Всегда можно было найти с собаками общий язык, и общаться на этом общем языке только словами было совсем не обязательным условием. Ну, а поздороваться в глухом лесу со встречным - это уже непреложный закон лесной вежливости. Увидел в лесу незнакомого человека и не хочешь, чтобы он с тобой говорил? Да не вопрос - затаись или исчезни. Но только в том случае, если тебя ещё не заметили. Заметили - не таись, поздно уже прятаться. Подойди поближе… Или с тобой поздороваются, или ты. Не обидят - это точно. Здоровенный тесак на правом боку у человека в камуфляжной форме ростом метр восемьдесят и весом под сто килограммов виден достаточно хорошо. А дальше - обычный обмен информацией посреди леса… А если учесть, что Лес всегда таит в себе огромное множество скрытых опасностей, то это могут быть не просто разговоры, а ещё и предостережения о возможных и невидимых пока глазу лесных угрозах.
 
   - Ну, как грибы?
   - Да идут потихоньку… Вон полкорзины есть уже, так что пустым точно не уеду.
   - Ну да, ну да… Идут грибочки-то… Тут вот слева если вдоль просеки-то пройти, как раз доверху красненьких докидать можно. Только к урочищу не ходите.
   - А что так?
   - Да уже два раза мишку тут видели... Не сидится ему на болоте, последний раз три дня назад к садоводству вышел. Забор у крайней дачи сломал да яблок натрескался.  Хорошо, в доме никого не было. А дальше-то не полез, собаки его учуяли. Лай на весь посёлок стоял… А теперь ведь будет до самой зимы шастать.
   Огромная овчарка, уже давно обнюхавшая Серёгу и прилёгшая у ног хозяина, тяжело вздохнула, опустила голову на передние лапы и тонко проскулила, словно подтверждая всё сказанное.

   «Да, дела…» - подумал Серёга. О том, что на территории Мшинского заказника живут медведи, он знал. Но обычно они предпочитали практически недоступные в летнее время для человека небольшие болотные островки, разбросанные между озёрами Чёрное, Стречно, Литвиново, Мочалище и Вялье. Заходили они и на урочище Остров Толстой. Все эти заповедные места, кроме мишек, облюбовали лоси и косули, которые изредка становились добычей косолапого хозяина заказника. Но медведь был здесь не единственным крупным зверем, встреча с которым могла стать смертельно опасной. Встречался здесь Серёга на лесных тропах да полянах и с лосями, и с кабанами. Но больше всего ему запомнилась неожиданная встреча другого рода. Как-то раз сразу за третьим и мокрым болотом свернул он на узкую просеку, уходившую на юг на целый километр. Лес по обеим сторонам просеки был тёмным и мрачным. Такое впечатление создавалось благодаря тому, что преимущественно и слева, и справа росли в том лесу высокие раскидистые ели, закрывавшие от взора незваного гостя густыми плотными ветками всё то, что росло сразу за ними. Даже в безоблачную погоду солнечные лучи не могли пробиться сквозь охапки густых и плотных иголок, застревая где-то на половине высоты огромных деревьев.

   «Ну не иначе, как где-то здесь сам Леший если и не живёт, то грибы уж точно собирает…» - подумал тогда Серёга.
 
   Леший, леший - лесовик,
   Принимай давай гостей!
   Хоть ты к ним и не привык,
   А грибочков не жалей!

   Ну да, иногда в лесу Серёга пытался поговорить с Лешим, задобрить его поговорками да прибаутками - всё равно вокруг никого не было, надо же с кем-нибудь перекинуться хотя бы парой слов... Да хоть с Лешим, а почему бы и нет? И вдруг буквально через пару шагов сначала с левой стороны просеки, а затем с правой мелькнули знакомые красно-оранжевые шапочки. «Вот и думай теперь, есть Леший или нет. Может и нет, а грибы-то есть? Вот и подкинул Лесовик подарочки…» - усмехнулся Серёга, перепрыгнул через неглубокую дренажную канаву с левой стороны и подошёл к первому подарку. Он аккуратно обхватил ладонью крепкую шершавую ножку, погрузил пальцы в глубокий и влажный мох, а затем осторожно выкрутил гриб, стараясь не повредить тонкие ниточки грибницы. Нож, как масло, срезал самый низ ножки. Мякоть на срезе была плотная и белая, как рафинад. «Отлично!» - подумал Серёга, положил красноголовик в корзину и пошёл за вторым подарком. Подойдя ко второму красавцу, Серёга поставил корзину и опустился на одно колено. Он уже бережно обхватил мясистую ножку, как вдруг понял, что его беспокоит довольно странное и неприятное чувство. Ощущение было такое, как будто кто-то не моргая, в упор смотрит тебе в спину - ледяным и отнюдь не добрым взглядом. Взгляд впился в середину позвоночника, и липкий свербящий холодок цепко висел на спине. «Да что за ерунда? Нет же тут никого… Леший, хорош дурака валять…» - Серёга в аккурат против часовой стрелки вывернул гриб, а потом медленно, не поднимаясь с колена, повернулся на четверть корпуса назад. Затаив дыхание, он внимательно всмотрелся в густые еловые ветви. Пусто. Во всём секторе за его спиной он не увидел ничего, что могло грозить хоть какой-то опасностью. Но цепкий и липкий холод никуда не ушёл. А всё тело уже не просто шептало, а каждой своей клеточкой посылало сигналы прямо в мозг - Три точки. Три тире. Три точки. На. Тебя. Кто-то. Смотрит!!!

    Серёга очень медленно стал поднимать голову, на этот раз пытаясь рассмотреть то, что могло укрыться не на земле, а на стволах и в ветках деревьев. И вдруг за секунду до того, как он смог ЭТО заметить, из темноты прямо перед ним раздался очень низкий и утробный рык, отдалённо похожий на громкое шипение готовой напасть или защищаться кошки. Сразу после этого глаза мгновенно выделили из тёмного массива густых еловых ветвей крупный силуэт. Затем проявились на силуэте и те самые глаза, которые в упор смотрели на незваного гостя, и высокие острые уши с кисточками... Серёга не то чтобы испугался - он просто раскрыл рот от удивления… Рысь..? Здесь? Здесь - рысь?! А рысь вживую на её собственной территории он видел впервые в жизни. Когда-то пару раз Серёга нос к носу встречался даже с волками. Не здесь, на Мшинке, а в Тверской области. Но с волками в глухих лесах встреча вполне ожидаема. А здесь… Большая кошка! Одно из самых красивых созданий в дикой природе…
   Серёга поднялся с колена, взял корзину и медленно стал отступать назад, не забыв прихватить честно добытый подосиновик. Метров тридцать он старался не поворачиваться к зверю спиной, а шёл так, чтобы не терять рысь из вида. В конце-концов большая кошка окончательно скрылась за мрачным лесом, а Серёга тогда благополучно вернулся на тропу.

   От Птичьей поляны до урочища Остров Толстой оставалось пройти немногим более километра. Этот участок был самым тяжёлым. Здесь уже почти никто не ходил, и с каждым годом тропа зарастала всё больше и больше. Влажный лес посреди обширных болот отвоёвывал когда-то отнятое у него лесорубами пространство со скоростью джунглей в дебрях Амазонки, с каждым годом разрастаясь всё сильнее. Проход этого участка осложняло ещё и то, что на старых вырубках оставалось множество неубранных когда-то ольховых деревьев, видимо не представлявших для лесорубов никакой ценности. Сосну вывезли, сваленную ольху оставили... Гниющие пни и стволы иногда было сложно заметить среди разросшегося кустарника и высокой травы, и риск подвернуть или сломать ногу был здесь достаточно велик. Но, несмотря на риск, Серёга сюда приходил почти постоянно. Вокруг давно заброшенных вырубок можно было найти небольшие, десять-двадцать метров в диаметре, берёзовые островки, на которых уже не по одиночке, а дружными стайками росли белые грибы - крепкие берёзовые боровички. А на заброшенных ольховых завалах в сентябре в неимоверных количествах выскакивали бархатные мясистые опята. В грибной сезон Серёга всегда брал с собой в лес две ёмкости. Корзину он нёс в руках, а в рюкзак укладывал синее пластиковое ведро на десять литров. И вот как-то раз на этих пнях перед урочищем, практически на одном месте, он набрал семь вёдер опят. Набирается ведро - высыпается в корзину, корзина наполняется - следующее ведро опрокидывается в рюкзак, ну и так далее… И так - семьдесят литров опят, не считая пол-корзины красных и подберёзовиков. Можно было и больше набрать, просто рюкзак… да он просто кончился! Но вот как Серёга тащил всё это несметное лесное богатство шесть километров обратно до станции - вот это уже совсем другая история… Но не зря же говорят - своя ноша не тянет…

   Вот такая интересная тропа шла от самого первого болота до урочища Остров Толстой. Но на само урочище Серёга пока ещё ни разу не заходил. Конечно, было немножко страшновато заглянуть в неизведанное, но на самом деле граница урочища была в своём роде некоторой точкой невозврата. Зайдешь за точку - потом просто не успеешь вернуться к уходящей со станции в город вечерней электричке…

   Ну, а пока Серёга всё ещё стоял в самом начале грибной тропы недалеко от когда-то проходившей здесь Ивангородской дороги, и ему лишь предстояло пройти часть того грибного пути, о котором он только что вспомнил.

   На первом болоте Серёга решил не останавливаться. Подберёзовики и моховики - это хорошо, но хотелось набрать и что-нибудь посерьёзнее. Причём сразу и много, ну а что делать? Грибной азарт - это дело такое… Никого не обойдёт, прилипнет как банный лист к одному месту - и не отвалится, пока корзина до краёв не наполнится.

   Для начала Серёга решил пройтись по опушкам первого леса - сперва с правой стороны от тропы, а затем с левой. Красненькие тут были всегда, и даже в очень скромный грибной сезон в укромных местах можно было взять пять - семь штук крепких красноголовиков. Или подосиновиков - это кому как нравится. Раньше Серёга думал, что раз называют этот гриб подосиновик - значит, и растёт он по большей части среди осин. Растут же подберёзовики в большинстве своём на разных берёзовых опушках, болотных берёзовых островках и берёзовых полянках… И каждый раз, когда находил эти щедро раскрашенные природой грибы, сильно удивлялся - а где же осина-то? Под берёзами подосиновик растёт, в сосновом бору на белых мхах - растёт, среди редких ёлок - растёт, а вот в осинниках его что-то и не видно совсем… И только пару лет назад во время непринуждённой беседы с одной из старушек на платформе в ожидании электрички Серёга услышал:
   - А вот почему их подосиновиками кличут, знаешь?
   - Да говорят, среди осин растут… Только вот не видел я их там…
   - И не увидишь! - рассмеялась бабушка-старушка. - Мне ещё родители мои покойные говорили, что вот возьмёшь его за ножку-то покрепче, или ножичком чикнешь - а он глядь, и синеет сразу в том самом месте. Вот потому и подосиновик!

   Серёга уже подходил к опушке. Тропа здесь была довольно широкой и удобной, лишь на конце болота в низинке немного мешала идти не успевшая засохнуть после последних дождей чёрная грязь. Зато сразу перед опушкой грязь сменялась на плотно утоптанный песок, по которому идти было намного приятнее. С обеих сторон тропы здесь выстроились в шеренгу шикарные разноцветные мухоморы, которые так понравились Жердявому.

   Наконец Серёга свернул на опушку. Для того, чтобы найти красненькие, надо было идти не по самому краешку леса, где невысокие берёзы росли среди густой и высокой жёлтой травы, а держаться в лесной ещё части под соснами и елями, не доходя пять - семь метров до границы тёмной стороны и света. И вот тогда… Тогда… Ещё пару шагов… И ещё пару… Тогда… Не может быть!

   Серёга застыл на месте, не веря своим глазам и открыв от удивления рот. В трёх метрах прямо перед ним, закрывая собой всю полянку, словно богатыри Дядьки Черномора, в красных доспехах стояли те самые подосиновики. Раз, два, три, четыре, пять… Двадцать четыре! Двадцать четыре отборных красноголовика на одном месте! Такого Серёга еще не видел. Нигде и никогда. Круглые толстые боровички - да, было дело на белых мхах, но красноголовики… Серёга поставил корзину и снял рюкзак. Затем медленно подошёл к первому из красавцев. Осторожно обхватил его за самый низ толстой ножки и выкрутил. Затем вынул нож и срезал ножку с берёзовым рисунком у самого основания. Срез был чистым, как и положено - без единой червоточинки. Серёга поднялся и сделал шаг назад, чтобы положить добытый гриб в корзину. По пути он неловко задел широкой шляпкой за одну из торчащих со всех сторон еловых веток, и шляпка надломилась.
 
   - Да блин! - Серёга опять открыл рот от удивления. Он снова, уже второй раз за пару минут, не мог понять, что же тут происходит…
   Мякоть в надломе шляпки словно зашевелилась. Серёга окончательно оторвал надломленную часть и обомлел. Огромное количество маленьких белых червячков вперемежку с какими-то личинками шустро выползало из когда-то бывшей белою мякоти и падало на лесную подстилку. Серёга срезал ножом шляпку. Та же самая картина - вся мякоть изъедена так, что внутри гриба просто нет живого грибного места. Удивительно… При этом ни на ножке, ни на шляпке с обеих её сторон нет никаких следов вторжения. Да и самый низ ножки, в самой толстой её части, совершенно стерильный.

   Серёга срезал второй гриб, третий, четвёртый, пятый… Везде та же самая неприятная картина. Нижняя четверть ножки совершенно не тронута червячьей заразой, а всё остальное - съедено напрочь.
   С таким явлением Серёга ещё не встречался. Было уже понятно, что и все остальные грибы находятся точно в таком же состоянии. В общем, ловить здесь было совершенно нечего. Но почему? Ни одного целого гриба - такого ещё не было. А впрочем нет, было… Но на грибах - переростках, в сухое и тёплое время. Да и признаки заражения тогда были видны вполне отчётливо, и сами червяки там были покрупнее… Стоп! Те червяки попадали в гриб через почву, и это было хорошо видно - ножки были червивыми уже в самом начале. А здесь - нет, ведь самое начало ножек у всех только что срезанных грибов было абсолютно целым. Да и червячки уж больно мелкие… Похоже, это какие-то мошки откладывают в начинающие выглядывать из лесного перегноя грибы свои яйца или личинки. Ну да, похоже… Есть одно отличие между прошлыми грибными сезонами и нынешним. В прошлые года грибной слой всегда шёл тогда, когда окончательно уходила жара, утро становилось прохладным, а ночной воздух уже приносил запах грядущих заморозков. А сейчас - ночи-то тёплые… Какие-то не сентябрьские сейчас ночи… Да и сейчас - хоть и пасмурно, а за бортом не меньше плюс двадцати. В общем, что-то тут явно не так… А может, это только здесь, в первом лесу развелась такая зараза?

   Серёга закинул за спину рюкзак, взял пустую корзину и вышел обратно на тропу. Чтобы развеять сомнения, надо было всего-то дойти до второго участка леса, что Серёга и сделал. Он нырнул под широкие еловые лапы и пошёл по хорошо знакомым местам, утопая в глубоком зелёном мху. Где-то здесь он когда-то и спугнул с насиженного места копалуху. А сейчас он двигался по лесу вдоль грибной тропы, по направлению к третьему болоту. Но в лесу было пусто. Белых не было, лишь изредка среди кочек торчали красные и розовые сыроежки, подгнившие уже свинухи да небольшие стайки лисичек. Серёга снова вышел на тропу. И буквально через два десятка метров, опять же на опушке, на подстилке из лиственного перегноя снова увидел группу красноголовиков. На этот раз их было семнадцать. И снова всё было так же, как в первый раз. Все грибы были съедены без остатка. Да и не грибы это уже были, а перенявшие грибную форму комки белых отъевшихся червяков. Короче, никакой это не грибной сезон. Это - сезон червей. Причём непуганых… Сезон непуганых червей.

   «Ну, хорошо…» - подумал Серёга. «И там, и здесь вся эта гадость росла на перегное. А если вернуться на первое болото? Перегноя там сроду не было, там только мох, да и грибы растут другие. Белых правда там не найдёшь, да и Леший с ними - а пусть подавится, жадина… Да и времени до электрички ещё вполне хватает, как раз успею по болоту полазить…»

   Серёга пошёл назад, к первому болоту. Усмехнулся ещё раз, пока шёл - «Вот мухоморов-то в этом году развелось… Смех смехом, а ведь красивые, поганки! Ну точно, Жердявого с компанией тут не хватает…»
 
   Он остановился напротив одному ему известного дерева, служившего ориентиром для входа на болото. Перешагнул в три шага через канаву, прошёл метров восемь через топкие кочки, заросшие осокой и смачно чавкающие под сапогами, и вышел на серый мох к большим валунам. И сразу за первым кустом голубики Серёга приметил знакомую чёрную шляпку. Черноголовый подберёзовик был одним из самых любимых его грибов. Он практически никогда не червивел, а ножки и шляпки даже у крупных грибов всегда были плотными и чистыми. А за ним ещё один, а левее ещё три… И снова Серёга скинул со спины рюкзак, поставил на кочку корзину, а затем выкрутил все пять подберёзовиков из болота. Затем у каждого из них он срезал мясистую шляпку, в свою очередь разрезав строго пополам сначала все шляпки, а потом и толстые ножки. Удивительно… Все пять подберёзовиков - все как один, были абсолютно чистые - хоть в чай клади вместо сахара!

   Через полтора часа корзина была полной. В ней лежали чёрные и пятнистые подберёзовики, молоденькие обабки, пахнущие ёлкой желтые моховики и даже несколько подосиновиков - три красных и один белый альбинос. Но, в отличие от их лесных собратьев, все грибы, выросшие на болоте, были абсолютно здоровыми. Удивительно, но… Факт!
 
   Между тем до электрички оставалось ещё полтора часа - как раз, чтобы дойти до станции, переодеть мокрую футболку, сменить сапоги на кроссовки и спокойно подождать идущий в город электропоезд на платформе.

   А на станцию уже подтягивался высадившийся здесь утром грибной десант. Правда, не весь. Народу с корзинами было раза в три меньше, чем утром. Так всегда бывает - кто-то набрал корзины быстрее всех и уже ехал в город на ушедшей полтора часа назад электричке, а кто-то ещё бродил по таинственным Мшинским лесам в надежде найти всё-таки бесценные лесные сокровища, надёжно заныканные среди обширных болот пронырливым Лешим. Да и дачников больше не было. А вышедшие из леса грибники на платформы пока не поднимались, несмотря на то, что электричка от Оредежа должна была подойти уже через двадцать минут. Всё дело было в одной из особенностей железнодорожной станции Чолово. А заключалась эта особенность в том, что станционный кассовый зал, если конечно можно было так назвать маленькую кирпичную будку перед тремя платформами, был давно закрыт. Билеты на станции не продавались. Расписание электричек на заколоченном фанерой окне то появлялось, то исчезало, а если снова появлялось - далеко не факт, что помятый листок с двумя колонками текста учитывал все реалии железнодорожного движения на сегодняшний день. Естественно, что и громкая связь, обычно оповещающая пассажиров о прибытии и отправлении поездов, тоже не работала. Из трёх станционных платформ все здесь присутствующие только об одной знали наверняка, что поезд со стороны Оредежа подойти на неё не может. Потому что только через эту платформу из Питера в сторону Витебска шли электрички, пассажирские и товарные поезда. Направление движения здесь никогда не менялось. А вот первая и вторая платформы были совершенно не предсказуемы. Одна и та же электричка, идущая из Оредежа, могла подойти или на первую платформу, или на вторую, и никакой систематической составляющей тут просто не было. Единственным признаком того, куда же именно подойдёт электричка, был семафор. На каком пути сменится цвет семафора с красного на зелёный - на ту платформу электропоезд и подойдёт. Поэтому и толпились все пассажиры на переходе между первой и второй платформами, ожидая стартового сигнала. Чтобы не бежать потом во весь опор обратно с пустой платформы, пытаясь запрыгнуть в уже подошедшие на соседний путь вагоны электропоезда.

   Пока все внимательно гипнотизировали семафоры, рядом с Серёгой остановилась сухонькая бабушка в светлом платке. Корзины у неё не было, и было понятно, что это одна из жительниц посёлка, куда-то едущая по своим делам.
   - Много червивых-то? - спросила бабушка, явно со знанием дела и обстановки.
   - Да в лесу и на тропинке - так все червивые, ни одного хорошего не видел. А на болоте - все как один, без единого червячка. - честно ответил Серёга.
   - Ну да, вот и мы так же в прошлые-то выходные ходили, только на болоте и можно набрать. Жарко сейчас грибам-то, а чего повыскакивали - и сами не знают… А болото - не любят его червяки, не то это для них место…

   Вскоре на одном из семафоров, которые стояли как раз напротив захода на грибную тропу, загорелся долгожданный зелёный сигнал.
   - Ого! Идёт, идёт! - послышались голоса. - Вон, на втором пути зажёгся, пошли!
   Народ, подхватывая корзины и рюкзаки, ринулся на вторую платформу. Почти у всех корзины были наполнены не больше чем наполовину, и только у немногих собранный урожай игриво выглядывал за края. У кого-то были видны и белые, гордо выложенные на самый верх, а кто-то полностью закрыл сверху свои корзины листьями папоротника, ветками мха или гроздьями красной рябины - так что рассмотреть, что же там внутри, совершенно не представлялось возможным.

   Все быстренько растянулись по платформе, а вдали уже появились очертания головного вагона электропоезда. Ещё пара минут - и двери подошедшей электрички распахнулись, приглашая уставших грибников на посадку. Пятый вагон, в который вошёл Серёга, был почти пустой. Почти никто из дачников в субботу в город не возвращался, и можно было спокойно выбрать себе место возле окна. Серёга уютно устроился примерно в середине вагона, закинув рюкзак на багажную полку, а корзину поставив под ноги, под сиденье.
 
   - Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка - платформа Сто первый километр. - мягким голосом молодого киборга сообщили вмонтированные в потолок динамики.
   Но закрыться двери всё-таки не успели. А вот прорваться через дёрнувшиеся уже створки один из опаздывавших на электричку грибников успел. Почему-то он бежал именно к пятому вагону, хотя мог спокойно зайти и в любой более близкий. Возможно, он просто хотел найти свободное место возле окна… Двери тамбура резко открылись, и в вагон вошел длинный худощавый дядька. В чёрные резиновые сапоги были заправлены отвисающие на коленках треники, на лоб натянута помятая кепочка, а рукава ветровки как минимум на размер меньше фигуры её обладателя оголяли отсвечивающие руки с жёлтыми от табака пальцами. Для полной картины не доставало только бутылки с пивом.

   «Жердявый?» - удивился Серёга. А Жердявый между тем прошёл по вагону - он сразу приметил, что сиденье напротив Серёги было совершенно свободным. Он поставил тяжёлую корзину на лавку, снял рюкзак и засунул его наверх. Затем туда же, на верхнюю полку, он бережно доставил заполненную доверху грибами корзину. Потом сел у окна, закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки. Весь его вид выражал совершенно полное, абсолютное и неподдельное удовлетворение. Уже после отхода электрички он пару раз поднимал слегка голову и закатывал кверху глаза, смотря на стоящую прямо над ним корзину. Потом, слегка улыбаясь, он снова опускал голову и прикрывал веки. Не совсем понятно было, куда подевалась вся его утренняя компания, но Серёгу это особо и не волновало.

   И ведь похоже, Жердявому было чем гордиться… Серёга всегда с искренним любопытством заглядывал краешком глаза в корзины попутчиков. Вот и сейчас он успел заметить, что корзина Жердявого доверху была наполнена крупными отборными красноголовиками. «Вот даёт…» - подумал Серёга. «Где же он их набрал? А впрочем ладно - набрал и набрал. Вон народ с белыми едет, да и мы тоже не пустые…».
За окном электрички пейзажи долгого Озёрного болота сменились лесными видами. Электричка забрала свежую партию грибников сначала со сто первого километра, а затем с сотого. Серёга смотрел в окно, а Жердявый слегка задремал, утомлённый нелёгким лесным переходом.
 
   Между тем электропоезд уже подъезжал к посёлку ЧащА. Внезапно Жердявый  вздрогнул, оторвал голову от окна и резко провёл руками по коленкам. Затем взглянул на рукава ветровки, а потом с удивлением резко посмотрел вверх. Серёга медленно повернул голову, всматриваясь в происходящее. Прямо над Жердявым на нижних прутьях корзины весело болтались сотни маленьких белых червячков. Раскачиваясь из стороны в сторону, червячки один за одним срывались с корзины и дождём падали вниз. Вслед за ними за пределы корзины выбирались следующие червячки, сталкивая вниз уже вылезших, и этот странный дождь только усиливался. Извиваясь в полёте, белые противные создания сыпались одновременно на кепку, ветровку и на коленки Жердявого. Некоторые из них, самые проворные, успевали после приземления шустро забраться Жердявому за воротник.

   Похоже, пока Жердявый выбирался из леса на станцию, грибы в корзине изрядно растряслись. А теперь невольные пассажиры корзины изо всех сил пытались выбраться на волю, не понимая, куда и зачем их везут. И хотя в вагоне и было открыто большинство окон, в электричке всё равно было значительно теплее, чем на открытом воздухе. Видимо, почувствовав этот температурный перепад, червяки и устроили массовый побег из корзины.

   Мышцы на лице у Жердявого вдруг стали легко подёргиваться в такт падающим червякам. Умиротворённое выражение обветренного лица постепенно приобретало черты лёгкого звериного оскала. Жердявый резко встал, схватил корзину и ушёл в тамбур. Серёга взглянул вниз. Там извивались беленькие червячки, постепенно расползаясь в разные стороны. Серёга взял с пола корзину и поставил её наверх - от греха подальше. А расползающихся червяков он просто по очереди придавил ногами.

   Электричка остановилась на станции Новинка, пропуская идущий к городу грузовой состав. Мужики дружно вышли из вагона на перекур. Минут через семь товарняк прогрохотал мимо станции, и все зашли обратно в вагон. Вместе с ними вернулся и Жердявый. Он прошёл к оставленному рюкзаку и легко забросил пустую уже корзину наверх. Затем сел на место, взглянув в окно отрешённым взглядом. На капюшоне ветровки одиноко болталась пара явно безбилетных червяков. Какое-то время он так и сидел, совершенно не двигаясь и смотря отсутствующим взглядом за убегающий горизонт.
 
   Затем Жердявый вздохнул, порылся в карманах куцей ветровки и вынул из её недр мобильный телефон. Тыкая длинными жёлтыми пальцами в смартфон, выбрал нужный номер и приложил телефон к уху.
   - Танюша, это ты? Ага, я самый! А давай я к тебе вечерком заскачу? А чё? Водка есть, какие проблемы? Ну да, ну да… Да нету тут ничего, ерунда одна. Даже собирать не стал. Ну как, договорились? Слушай, а ты может звякнешь Толяну - пусть тоже подваливает! А заодно и мухоморов своих принесёт…

   Жердявый вместе с большинством грибников вышел из электрички в Купчино. Больше Серёга его во время своих лесных походов не встречал.


=================================
Иллюстрация на странице - © фото автора.
=================================