Галоши
Дверь приоткрывает маленькая старушка в меховой безрукавке.
-Чаго тобе, Васильевич? - шипит она.
-Мы с хозяином договорились партию сыграть, - вторит ей шепотом нежданный гость.
-Не, ён ня може. Расстроився и спить. Иди. Другим разом сыграете.
Вечер.
Потряхивая шахматной доской,громко, нараспев, прислонившись лбом к двери, Васильевич зовет соседа:
-Яхимович, ти жив ты?
Опять старушка распахивает дверь и выразительно молчит.
-Ну, как хозяин?
-Плох.
-Совсем, али как?
-Да заходи уже.
В большой комнате на диване,закрыв глаза, и скрестив руки на груди, лежит Яхимович.
-Ты чего так - то?
-Ай, ничёга, - оживает несостоявшийся покойник.
-Играть будешь?
Старик промокает слезу замусоленным носовым платком.
-Не, я дюже расстроенный.
-Тю. Кто ж тебя так? Баба?
-Не, не баба, вернее, баба.
-Так баба или не баба?
-Нюрка с магазину.
-Господи, она ж не баба, она - скользота. Плюнь и разотри. Нашел о чем бедовать.
Потом, все – же, осторожно спрашивает:
-А, дык, чаго вона?
Старик оживляется.
-Ну, слухай. Я тады яще в дяревне под Красным жиу.
По зиме, в сельсовете ряшили подарки ветеранам войны сдарить под заказ.
Пошел я в магазин, подарок собе выбирать.
Деуки – продавщицы спрашивають:
-Чаго тобе, дед, нада в хозяйстве?
Картинки стали разные показывать.
Смотрю я их, а сам думаю: «Зачем маёй бабе пылясос? Она половики через порог трясеть. Бяллё свое в корыте стираить.
Что там яще собирались ненужное дарить, уж и не помню.
Постоял я немного, подумал: « Рязиновые сапоги - ёсь. А чуть земля подсохнеть, тяжело их ногами тягать. Галоши нужны, а их у мяне нет».
Вот я девкам, тым, и сказал, что б на галоши записали.
Они тогда хохотали и я с ними, черт старый.
Пошел прочки с магазину, да со смеху забыл спросить, когда нада галоши получать.
Вертаюсь назад и спрашиваю:
-Когда галоши будуть?
А девки, как меня опять увидели, то под прилавки попадали, смяютца, думал обоссутца.
-Приходи, дед, на праздники за галошами. И га - га - га, як гуси.
Бабе, что на галоши записався, я не сказал. А то опять начнеть свою песню гундеть: «У тобе усё, не как у людей…»
Решил так: раз подарок - мне, кубыть, сам собе и хозяин.
У мае, деревня зашумела. Старуха мне говорить:
-Иди, дед, проверь очередь, може подошла уже.
Пошел я в магазин.
Тых девок- практиканток уже не было, поди, в город прибрались.
Нюрка – заведующая, одна за прилавком возвышается.
Увидала мяне, скривилась, в стенку смотрит и спрашивает:
-Чаго тебе, Яхимович?
Отвечаю с уважением:
-Дык, очередь сверить.
А яна стоить надутая такая. Потом бяреть тетрадь и давай яе листать. Туды - сюды, туды - сюды.
-Нет, тебя, дед, нигде: ни в холодильнике, ни в стиралке, ни в пылясосе.
Иди, говорит, домой и спи дальше, пока царствие небесное не проспишь.
У меня – обед!
Отошел я чуток от магазина, да и крикнул ей, что за галошами записывался.
Нюрка глянула на меня в окно, а потом пальцем в своем вухе покрутила, глазы закатила, да как завязжить:
-Совсем сдурел, выстариуся вконец.
Замки на магазин повесила и пошла, задницей подкручивая.
Тут меня обида и взяла. Горло как стиснула, не продыхнуть даже.
Сосед интересуется:
-А когда это было?
-В 85 годе.
-В 85 годе! А сейчас 95 на дворе. Вспомнила бабушка про первый поцалуй. По той поре обиженный и ходишь?!
Старик насупился.
-Так ты получил тогда галоши?
Яхимович повернулся к стенке и замолчал.
-Ну, коли, не хочешь играть, то я пойду.
-Не получил я ничёго,- буркнул он соседу вслед.
Сжалившись над стариком, мужчина снова присел на табуретку,ткнул Яхимовича пальцем в бок.
-Слышь, чего тебе скажу. Вот, коли б немцы победили…
-Чаго бы они победили?! - старик шустро повернулся, спустил босые ноги на пол и сел.
-Я, к примеру, говорю, - если б немцы победили, то холодильников и машин всяких не сулили, а вот галоши бы точно дали.
Яхимович хитро сощурился: "А вот, ведь, не победили ж!"
Потом старик как - то мудрено скрестил руки на груди, спрятав обе большие ладони под мышками и застыл.
Через мгновение он оттаял и командирским тоном указал соседу: " Пошто сидишь?
Давай расставляй свои шашки".
Свидетельство о публикации №219011900175