Лекарь поневоле

Многие ли слышали сегодня это имя? Многие ли читали (именно читали, а  не перелистывали) его романы и повести, очерки и письма? А что он вообще написал, этот Леонтьев? В школьную программу его произведения никогда не включались, следовательно, числился он в писателях «второстепенных» и уж никогда не упоминался в ряду классиков. А между тем  был он «с талантами необыкновенными» (В. Розанов) и получил титул «русского Ницше» (Н. Бердяев).

Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891) родился в многодетной семье небогатых калужских дворян. И был самым младшим из детей, особенно любимым матерью. Она же, зная, что сын не ослушается, настоятельно рекомендовала ему после окончания гимназии поступать на медицинский факультет  Московского университета.  Отказать матери он не смог. Учение давалось нелегко. Позже Леонтьев признается, рискуя навлечь на себя праведный гнев многих, что в профессии врача его привлекала возможность власти над людьми. Жизни тех, кто оказывался зависимым от него, будут в его руках; распоряжаться ими – его право.  Это ли не «воля к власти»?

Но это рассуждение пришло к нему спустя годы. А пока  двадцатилетний студент, отдалившийся от друзей, переживавший  разлад с самим собой, удрученный болезнью, страдал от  одиночества. Сознавал ли он, что испытывает потребность реализации в совершенно иной сфере, нежели медицина, что его влечет литература? В ту пору Леонтьев открыл для себя  поразивший его образ «лишнего человека» и узнал себя в нем. «Дневник лишнего человека»,   написанный Тургеневым, вызвал не только интерес, но и удивление: «…мне показалось, что он угадал меня, не видавши меня».
 
Вскоре  выяснилось  совсем невероятное: студент и автор «Дневника» оказались соседями. И юный любитель словесности, написавший к тому времени  первую комедию  и искавший покровителей в литературном мире, отправился с визитом к знаменитому писателю. Их первая встреча осталась на многие годы одним из самых ярких  впечатлений  студента и была впоследствии им описана  в подробностях. К самонадеянному молодому человеку в вицмундире, с треугольной шляпой и рукописью, явившемуся к нему вдруг, без предварительной договоренности, Тургенев отнесся не просто снисходительно, но с большим вниманием: сначала около четверти  часа терпеливо слушал  весьма скверное чтение комедии, потом попросил рукопись оставить до завтра, чтобы самому перечесть, а об услышанном из уст автора сказал много теплых и даже лестных слов.

С этого эпизода началась история отношений именитого учителя и его самозваного ученика. Последний не скрывал, что первоначально его интерес к известному писателю носил несколько односторонний характер: «признавая его авторитет настолько, насколько необходимо юноше признавать авторитет дарований и опыта в старших… я все-таки и тогда сознавал, что ищу в нем внешней для своих дел опоры, литературной протекции, ободрения, помощи, практических советов и т.д.»

Забегая вперед, можно сказать, что надежды Леонтьева оправдались: рукопись была рекомендована к изданию, причем весьма настоятельно. Но все хлопоты оказались тщетны, его первый  драматургический опыт опубликован не был по цензурным соображениям.   Но более интересно другое обстоятельство. Отношения  писателя  к своему протеже  не было основано на особенных дружеских чувствах, человеческой привязанности, о чем можно заключить из  строк письма к Леонтьеву: «надеюсь, что со временем к чувству литературной симпатии прибавится другое, более теплое – личное расположение». Но этого не случилось,  человеческая привязанность так и не родилась. Отношение к молодому писателю – покровительственное, снисходительное, явное и открыто выражаемое признание его таланта – каким-то удивительным образом уживалось с презрительно-ироническим тоном писем.

За год до окончания курса в университете, летом 1854 года,  Леонтьев подает прошение о направлении на  Крымскую войну и начинает медицинскую карьеру  в качестве батальонного лекаря, а продолжает младшим ординатором  госпиталя.  Выйдя в отставку, он  некоторое время служил домашним врачом, не прерывая литературных занятий. В 1860 году вышел в свет  первый роман «Подлипки».

Это произведение, написанное в прозе, можно с полным правом назвать поэтическим, ибо поэзия здесь присутствует во всем – в описании родственников и близких героя, размеренной и привольной жизни в дворянской усадьбе, в неброской, но завораживающей красоте пейзажа. Картинки природы, возникающие в памяти рассказчика, выписаны так тонко, что можно, не делая над собой никакого усилия, представить их, как если бы они были нарисованы. « Заверну я за ворота и посмотрю налево, на пруд, покрытый снегом, – там над сухой вершиной, в которую переходит пруд, стоит нагнутый столетний дуб, разодранный пополам. Одна половина его разодралась и упала в ров в то время, когда еще мне было семь лет, не от грозы и не от ветра, а в самый жаркий, тихий июльский полдень… Какой величественный гром огласил нашу тихую усадьбу…»

 В этом раннем произведении звучит ностальгическая нота по уходящему прошлому, милому деревенскому быту, простым, бесхитростным отношениям, проникнутым светом доброты и настоящей любви. Переплетение судеб героев, становление личности, обретающей духовные основы бытия, определяют несложный сюжет романа. Казалось бы, все известно в этой обыкновенной истории, но она не кажется банальной, поскольку написана ярко, талантливо; здесь чувствуются верный глаз и рука мастера, подкупает чудесный, истинно русский язык. Становится ясно, что начале 60-годов в отечественную литературу  уверенно входит самобытный автор.

Случилось так, что  доброволец Крымской войны, врач, начинающий литератор не стал известным русским писателем, возможно, потому что у него было другое предназначение, которое он в себе обнаружил, пройдя сквозь множество испытаний, потрясений, духовных кризисов и заблуждений. 1863 год приносит существенные изменения: оставив медицину, Леонтьев поступает на службу в Азиатский департамент Министерства иностранных дел и вскоре получает назначение на Восток.
 
Дипломатическая служба не только не отвлекала от писательского труда, но и способствовала ему. Творческие план были поистине грандиозны, Леонтьев задумал цикл из шести крупных эпических произведений о жизни России (с 1812 по 1865 годы)  – «Река времени». В чужом краю появились неожиданные темы, из-под пера его вышли новые романы, повести, рассказы, объединенные после в три тома и изданные по возвращении в Россию, в 1876 г., под общим названием «Из жизни христиан в Турции». В предисловии  автор писал: «Надобно для ясности понимания христианского Востока проводить мысленно резкую черту между эпической, простонародной половиной всего греко-славянского мира и между той его половиной, которую вернее всего назвать буржуазной… Вообще можно сказать без долгих объяснений, что простой народ на Востоке лучше нашего; он трезвее, опрятнее, наивнее, нравственнее в семейной жизни, живописнее нашего. Общество же высшее, руководящее, обученное, надевшее вместо великолепных восточных одежд плохо скроенный, дешевый европейский сюртук прогресса – хуже нашего русского общества; оно ниже, грубее, однообразнее, скучнее». Исподволь начался сложный процесс переосмысления ценностей. Восточное христианство представлялось писателю наиболее гуманной и совершенной религией.

В начале 70-х, когда Леонтьев был уже консулом в Салониках, произошло событие, повлиявшее на всю дальнейшую жизнь. Больной холерой, он угасающим взором обратился к образу Божьей Матери, привезенным специально для него с Афона монахом, и произнес молитву, неизвестно откуда пришедшую: «Матерь Божия! Рано! Рано умирать мне!.. Я еще ничего не сделал достойного моих способностей и вел в высшей степени развратную, утонченно грешную жизнь! Подыми меня с этого одра смерти. Я поеду на Афон, поклонюсь старцам, чтобы они обратили меня в простого и настоящего православного, верующего и в среду, и в пятницу, и в чудеса, и даже постригусь в монахи…»

Кому или чему был обязан Константин Николаевич счастливым и скорым выздоровлением, никто не знает. Но он поправился на удивление быстро и, выполняя обет, посетил Святую гору. А по возвращении в Салоники сжег неопубликованные романы цикла «Река времени». После чего опять удалился на Афон, где пытался тайно постричься в монахи. Отшельничество оказалось ему не по силам, и духовные наставники, видевшие это,  вернули его в мирскую жизнь. Но это был уже совсем другой человек, нашедший свою веру и новое мировоззрение, который спустя два года написал работу «Византизм и славянство» (1873), первое историко-философское произведение, которое было опубликовано в 1875 году.

Еще одна попытка удалиться от суетного мира в божью обитель была предпринята им в 1874 г., по возвращении с Востока, когда он пробыл в Николо-Угрешском монастыре около полугода,  честно и тщетно пытаясь побороть в себе дух отчаянного жизнелюбца, после чего опять вернулся к прежней жизни.  Поработав недолго в газете «Варшавский дневник», Леонтьев, испытывающий необходимость поддерживать себя материально, поступает на должность цензора, где больше по необходимости, чем по желанию, служит до отставки, т.е. до 1887 года. Незадолго до этого (1885-1886 гг.) вышел в свет двухтомник «Восток, Россия и Славянство».

 Отойдя от дел, Леонтьев  поселился у ограды Оптиной Пустыни. В 1891 году, ставшим последним в его жизни, он все-таки совершил постриг, тайно, приняв имя отца Климента, и перебрался в Троице-Сергиев Посад.

Даже краткое жизнеописание, приведенное здесь, дает представление о том, что земной путь Константина Леонтьева не был ни прямым, ни легким, ни благодатным. Это был человек бесстрашный,  не чуждый романтики, переменчивый, склонный к крайностям, изменяющий свои убеждения, мнения, пристрастия, симпатии, но искренне ищущий себя, свою веру, свою правду.

Он оставил собрание  сочинений, содержащих произведения, которые обладают не только литературными достоинствами, но и отличаются разнообразием тематики, глубиной мысли. Леонтьев начал писать автобиографию «Моя литературная судьба», которая осталась незавершенной (она содержит лишь описание 1874-1875 годов за вычетом полугода, проведенного автором в монастыре) и при жизни его  не была напечатана. Полное собрание сочинений и писем К.Н. Леонтьева, достаточно велико по объему. Прочесть все произведения, включенные туда,   не каждому по силам. Но  «Подлипки»,   «Из жизни христиан в Турции», мемуары, письма последних лет многие любители русской словесности  способны оценить и включить в круг чтения.





;