Глава 23. Очень длинные каникулы. Софино

Деревня Софино находилась неподалеку  от   Пушкинских Гор. Но в Пушгоры заезжать было не обязательно; когда едешь из Опочки, достаточно  попросить водителя  остановиться возле поворота на Софино. И - пешком примерно  километр.

 Здесь  жила младшая сестра мамы тетя Тоня.   Из интерната на каникулы приехали дети - двойняшки Люся и Витя, старше меня на год. В деревне школы не было, им с первого класса приходилось жить и учиться в  школе-интернате.Домой приезжали только на каникулы.  В Софино гостила также  бабушка. Зимовала она в Опочке у тети Мани, а летом уезжала в деревню. У тети Тони был второй муж;  отец Люси и Вити умер, когда им был всего год от роду. За глаза своего отчима дети звали просто «Сашка».

Про двойняшек родственники шутили, что, когда они пребывали  в утробе матери, Люся забрала всё себе,  Вите ничего не оставила. Я, правда, никаких изъянов у двоюродного брата не заметила - ни умственных, ни физических. Обычный мальчишка. Маленький, щупленький,востроносенький -  разве ж мало таких?

Напротив, братишка оказался довольно  предприимчивым. Свою обязанность ежедневно готовить поросенку хряпу он ловко  перепоручил мне. Чтобы получить этот хрюшкин  деликатес, надо было нарвать несколько охапок мокрицы, потом долго крошить ее в деревянном корыте специальной острой сечкой.

Дом - пятистенок стоял у дороги. Окна с резными наличниками смотрели на луг,  к нему  подступала березовая роща. Рядом с домом  были небольшой сад и большой огород, чуть поодаль хлев, а еще дальше -баня. 
У дома - высокое крыльцо, сени. Непривычно низенькую, но широкую  дверь   в избу   приходилось открывать,изловчившись. Вместо дверной ручки висело большое толстое кольцо.

В сенях длинная потемневшая  лавка, на которой стояли ведра с водой; там же рукомойник.На гвозде висела "потираха" - тряпка для вытирания рук.

Помещения в избе  имели свои названия, но я их не запомнила. Может,потому,что для себя я обозначила как кухня (там стояла огромная русская печь) и комнаты. Комнат было три - две отапливаемых, одна летняя.Дальнюю  комнату снимала квартирантка- библиотекарша, приехавшая в деревню по распределению.

В избу залетало несметное количество мух. Ленты-липучки, свисавшие с потолка, совсем не помогали. Все зеркала и стеклянные поверхности были засижены этими двукрылыми. Они к тому же  были на удивление кусачими. Если я сидела в комнате, то старалась накрыться куском марли, соорудив своеобразный полог.
 
Ужинали непривычно поздно,часов в одиннадцать.Посередине стола ставили большую миску с  квасом,заправленным творогом и зеленым луком, и чугунок с картошкой.Каждый по очереди черпал своей ложкой из общей миски, прикусывая картошкой.Лук я не любила,так что ограничивалась,в основном,картошкой.

Когда  мы впервые вошли в избу, меня поразил большой иконостас в углу,  справа от окна. Он был украшен вышитыми полотенцами, горела лампадка.  Иконы я прежде никогда не видела. Их  было несколько, на одной из них - самой большой — была изображена очень грустная женщина с ребенком. Я нашла, что у этого ребенка совершенно   недетское лицо и вообще  недетские  пропорции. Как будто нарисовали взрослого человека, только в виде ребенка. Всё для меня было странно... От строгих ликов на всех иконах было не по себе. Я старалась не оставаться одна в кухне, когда там никого не было. И пришла к выводу, что присутствие этих «образОв» -как их называли- в обычном жилище человека неправильно.«Как будто в церкви находишься,а не дома. Так неуютно...» - размышляла я.

Мою атеистическую ориентированность бабушка заприметила сразу и прозвала «некрещёником».
Вообще,с первых дней моего пребывания в деревне мы с Матрёшей (так звали бабушку) стали  яростными антагонистами, чего бы это ни касалось.

Когда мне понадобилось  постирать свои вещи, я попросила у тети Тони горячей воды и расположилась со своей стиркой в сенях, рядом с рукомойником. Бабушка, проходя мимо, проворчала:

-Не так бельё выкручиваешь!
- А как надо?- спросила я.
Но бабуля прошествовала мимо, так и  не показав, как   правильно выжимать воду из мокрых вещей.

Неподалеку от баньки я обнаружила ровную площадку-  хорошо утоптанную, почти без травы.
«Подходящее место для гимнастики!»- решила я и, не откладывая в долгий ящик, принялась крутить там перекидки, делать «мостики» и «шпагаты».

Бабушка, заприметив мои кульбиты, принялась меня ругать:

- Брось! (Что значило: прекрати!)Нельзя!
-Почему нельзя? Это же гимнастика!
- Нельзя так делать! Стяряешь себе  что-нибудь! (Что означало: «сломаешь», «повредишь»).
- Не сломаю!Я всегда так делаю!
-Ещё спорит! Вот, некрящёник!

Как-то тетя Рая - её дом был по соседству - принесла небольшую корзинку  ранних ранеток. Бабушка взяла яблоко, обтёрла его о фартук, и откусила.
-Помыть же сначала надо! - сделала я замечание Матрёше.
-Зацым мыть? Яблоки с дерева!
-Я читала! Все фрукты и овощи надо мыть!
-Ня надо! Яблоки с дерева!Не выдумывай!

Попросила как-то у Вити разрешения покататься на его  велосипеде - бабушка тут как тут:

- Не трогай, стяряешь!

Кстати сказать,  деревенский язык явился  для меня культурным шоком. Вроде бы  говорили по-русски, но так  непонятно: «доцкА в ней вшедши -дочка у нее ушла»;  «няси корец - неси ковшик»; «йон глАзы на меня вылупил - он на меня посмотрел»;  «йонУ зацым-то взявши - её зачем-то взял»;«в мяня уж нАбран -я уже набрал» …

Я испугалась: неужели и я начну так говорить?  Вернусь домой- не поймут меня!  Вон, библиотекарша— приезжая, а уже не отличишь от местных! «Надо внимательно следить за своей речью,не поддаваться никакому влиянию!» - решила я.

Через неделю пришло письмо от Гали. Оно было адресовано мне, но Сашка сам распечатал конверт и принялся читать письмо. Только потом,прочитав,  отдал мне.

Вечером, за ужином, когда  тётя Тоня узнала, что я получила письмо, она спросила:
-Что сестра пишет?
-А ерунду всякую пишет!- ответил вместо меня Сашка, не дав мне рта раскрыть. -Пишет,чтоб зубы не забывала чистить!

Я почувствовала в этом  издёвку. Привыкла чистить зубы каждый день,без напоминаний,  а в деревне этого никто не делал. Я даже не знала, куда «пристроить» зубную щетку и тюбик с зубной пастой - запихнула их в сенях между брёвнами.

После этого случая я еще больше почувствовала себя  чужой в этой деревне, никому не нужной,  и очень скучала по дому. Часто уходила на луг или в рощу и там плакала.

 Как-то, в слезах, я дошла до шоссе. Я знала, что налево дорога ведет в Пушкинские Горы, направо — в Опочку. Будь у меня деньги - я бы так и осталась на этом шоссе ждать какой-нибудь проходящий автобус в Опочку. Но денег у меня не было. «Разве что попросить водителя взять меня просто так, без денег? Может, сжалится надо мной? Пожалуй, не возьмет. Подумает, что сбежала откуда-нибудь», - размышляла я с горечью.

Отдушиной были  книги в библиотеке, которые, пользуясь знакомством с квартиранткой, я брала в огромном количестве и читала с утра до вечера, а еще рыбалка.

Витя  как-то позвал меня ловить рыбу в мочиле. Мочило — так назывался маленький пруд, изначально предназначавшийся для замачивания льна. Но когда я была в деревне - лен уже не замачивали, мне кажется. Зато там было полно карасей. И мы ловили их на хлебный мякиш. Закрепляешь на крючке, закидываешь в воду и ждёшь,когда поплавок начнет уходить под воду- значит, клюёт! 

Рыбалка мне понравилась; она немного  отвлекала от грустных мыслей.  Вите же она быстро надоела, так что в дальнейшем я рыбачила уже в одиночестве, восседая на берегу, как васнецовская Аленушка, только с удочкой.

Даже соседка тетя Рая как-то  заметила мою неприкаянность:
- Ты чего такая грустная, доцушка? По дому скучаешь?

У меня тут же на глаза навернулись слезы. Я покивала головой.

-Я в субботу в Опочку поеду. Хочешь, поехали со мной.
- Пожалуйста, возьмите меня с собой! Я к тёте Мане уеду!
- Возьму, возьму! -обнадёжила меня соседка.- Надо Тоне сказать.Я зайду за тобой!

И вот наступила суббота. Я была на своем «гимнастическом пятачке», когда услышала шум в доме, громкий разговор, восклицания, смех. Потом заметила, как Витя и с ним два незнакомых мальчика покатили в сторону озера  огромную надутую камеру. Во двор вышла красивая женщина в нарядном платье и с ней какой-то мужчина. Они направились в мою сторону.

- Так значит, вот какая младшенькая  у Зины? Ну, здравствуй, Танечка! А я твоя тётя: тётя Люся! Дай я тебя поцелую!

Тётя Люся принялась меня обнимать и целовать, я же стояла,насупившись. На душе  было тревожно: зайдет или не зайдет за мной тетя Рая? Или забудет про обещание?

- А что случилось? -заметила моё настроение тетя Люся.
-Я в Опочку сегодня уезжаю.
-В Опочку? Мы только что оттуда. Подожди, потом поедешь с нами! Мы тут недельку погостим, потом в Велье поедем.Ты даже с братьями не познакомилась...

«Так вот кто должен был приехать к тете Мане большой семьей! Тетя Люся из Бийска! -подумала я. -Тем лучше, значит, сейчас у нее никого нет!» Эта мысль прибавила мне решимости уехать в Опочку именно сегодня.

-Нет ,я не останусь больше ни дня! Я уеду сегодня!
-Как ты уедешь? Одна?
-С тетей Раей, она мне обещала!
 
Я побежала в дом и лихорадочно принялась складывать свои вещи в чемодан. Я понимала, что поведение моё со стороны могло показаться совершенно  дикарским. Но желание вырваться из деревни было так сильно, что мне было уже всё равно, что обо мне подумают.

Тетя Рая зашла за мной. Через несколько часов  я уже была в Опочке.

Продолжение - http://proza.ru/2019/02/01/2274