Бессмысленный спор

— Нет, ты признай, честно признай, Виталий Степанович, что первыми нас атаковали америкосы! — Игорь Корытин, сосед по дачному посёлку, пришёл-таки в неописуемое возбуждение, и разве что не трепал своего собеседника за плечи. — Они ещё в Сирии наших первыми обстреливали, а до этого на Украине задирали... Ты же не осёл, Виталий Степанович, чтобы не признавать очевидную вещь...

Виталий Дорофеев ничего не отвечал Корытину, только стоял и крутил настройки портативного радиоприёмника, но чего-то внятного найти в эфире не мог. С того момента, как минут пятьдесят назад они увидели в той стороне, над городом, яркую вспышку и огромный ядерный гриб, исчезло всё — телефонная связь, радио, телевидение, да и само электричество. Интернет в айфоне у сына тоже не работал. А перед этим позвонила дочь, как раз из города, говорила со своей матерью, женой Дорофеева, и кажется, сообщила ей, что по телевизору сказали о неизбежности войны в самое ближайшее время.

Теперь Нина сидит на пеньке и плачет навзрыд, сын пребывает в шоковом состоянии, а сосед Игорь Корытин, и прежде знакомый им как откровенный патриос, завёлся до такой степени, что начал называть Дорофеева по имени-отчеству, чего раньше с ним не случалось практически никогда.

— Вот мерзавцы, пиндосы поганые, неужели они всё-таки решились шарахнуть по нашей Родине-матушке? — кипятился Корытин, так что его молодая супруга Инна робко попыталась остудить мужа.

— Но ведь ничего ещё пока неизвестно, Игорь, — неуверенно сказала она.

— Да много ты понимаешь, — отмахнулся Корытин.

— Твоя права, — наконец, подал голос Дорофеев, — у нас нет никакой достоверной информации.

Он продолжал, казалось — невозмутимо, донимать радиоприёмник.

Ударная волна не дошла до них, так как расстояние до города превышало 60 километров. Но дым пожарищ был отлично виден, он охватил уже полнеба, и это зрелище не могло не удручать.

— И что, пап, теперь наша квартира больше не существует? — спросил Дорофеева 17-летний сын Денис.

— Квартира! — буквально взвыла Нина Валентиновна. — Люди сгорели! Что с Мариной, неизвестно, а он о квартире беспокоится!!!

Тут снова вмешался Корытин.

— Вот скажи мне, Денис, как может твой отец уважать пиндосов, когда они шандарахнули по нашей стране, и по вашему дому в частности, ядерной боеголовкой?

Денис промолчал. Но бесцеремонность Корытина задела Виталия Степановича.

— А ты, Игорь Валентинович, скажи мне, как ты может в такой ужасный час вести подобные разбирательства?

— А что же мне, признавать, подобно тебе, что во всём виновата наша Родина, да? Мы и Крым хапнули, и Боинг сбили, и Скрипалей траванули, а теперь ещё и ядерную войну развязали, да? Вот все вы, либерасты, такие и есть. Только пиндосская ракета не разбирает, где патриоты, а где либероиды, она всех подчистую ликвидирует. Ну, ничего, наши, поди, им уже ответили, и от Нью-Йорка и Чикаго одни руины теперь должны быть... Впрочем, тебе это по фигу...

— Да у меня родители и дочь остались в городе, ишь, "по-фигу"! —  повысил голос Дорофеев. — Мне ли не переживать?

— Так и мои, только не у нас, в Севастополе. Что уже сделали пиндосы с Севастополем, можешь мне сказать? — взорвался Корытин.

Инна пыталась успокоить его, но он грязно обругал её и послал в баню.

Нина Валентиновна продолжала причитать:
— Что же теперь будет, Боже мой!? Что с нами будет теперь? За что нам всё это? Что же делать-то нам теперь...

— Конец света будет, мам, как ты и говорила, — парировал Денис.

Но мать не отреагировала на его слова, продолжая тихонько скулить, закрывая рот или всё лицо руками.

Все они приехали на свои дачи позавчера, 10 июня, планируя провести этот летний праздник на огороде и природе, и уже зная о том, что международная военно-политичская обстановка накалилась до предела. Она и раньше круто накалялась, но всегда как-то обходилось без серьёзных последствий.

Виталий Дорофеев в свои 53 года выглядел соответственно этому возрасту. Его родителям было уже по 80 лет, и они оставались в городе, на дачу ездили очень редко. Вот и в этот раз не поехали. Супруга Нина Валентиновна своих родителей уже похоронила, и вся радость жизни заключалась для неё в дочке Марине, в зяте Сергее и их дочери, внучке Нины Валентиновны — Таисии. Они собирались прибыть на дачу завтра утром, а тут такое...

Их сосед Игорь Корытин смотрелся чуть моложе тех 49-ти лет, которые он прожил на свете. С первой женой он развёлся, и теперь был женат на 30-летней Инне Легостаевой, которая при заключении брака наотрез отказалась менять свою фамилию на фамилию мужа. Общих детей у них не имелось, а двое взрослых сыновей Корытина от первого брака уже служили —один в полиции, другой в армии. Да и сам Корытин был офицером, но уже несколько лет как втянулся в строительный бизнес. Вот и дачу себе построил в два этажа.

Дорофеев слышал, что Корытин получил бизнес, который отжали у другого предпринимателя, вынужденного скрываться за границей от уголовных дел, которые на него завела Родина. Впрочем, какое это теперь имеет значение, на фоне ядерных грибов?

Корытину было прекрасно известно, что Дорофеев негативно относится к нынешним российским властям и всей их реваншистской политике — как внешней, так и внутренней. Что слушает "Эхо Москвы",  выписывает "Новую Газету", поддерживает Навального. Да и вообще, весь он такой, словно из августа девяносто первого года шагнул в 2019-й.

Дорофеев, со своей стороны, знал о всех патриотских взглядах и убеждениях Корытина. Знал, что тот не только охотно смотрит зомбоящик и читает газету "Завтра". Корытин показывал ему в прошлом году один редкий, как бы научно-футуристический журнальчик, на обложке которого был изображён гнусный энкавэдэшник, в котором трудно было не узнать знаменитого в одно время актёра Валерия Приёмыхова. Журнал назывался "Сверхновая реальность", и Дорофеев, полистав, расценил его как откровенно сталиноидное издание.

Впрочем, противоположность взглядов и оценок текущей действительности, не мешала им как соседям, в течении последних шести лет общаться, бывать в гостях и даже устраивать совместные праздничные застолья, на 9-е мая или  12-е июня. В прошлом году они крепко выпили 12-го, и Корытин, будучи нетрезв, даже говорил, что пьёт с ним потому, что не считает его "конченым либерастом". Для него, Корытина, двенадцатое июня, конечно, никакой не праздник, а чёрный день в истории Отечества, но он выпьет с ним, либералом Дорофеевым, поскольку верит в окончательную победу патриотов над либералами и торжество Русского Мира над всей планетой. И ещё верит, что и сам Дорофеев скоро переменит свою идеологическую позицию и станет поддерживать Родину во всех её святых делах. И тогда человечество, возглавляемое нашей великой Родиной, рванёт во просторы космоса, сначала на Марс, потом и дальше.

А треклятые пиндосы-америкосы успешно развалят своё сатанинское государство, доллар рухнет, однополые браки снова запретят, Йеллоустоунский вулкан взорвётся, и весь североамериканский материк погрузится на дно океана. "Да нет, что я говорю, — осёкся Корытин, — там же индейцы, так что лучше не весь, всё-таки..."

У Дорофеева тогда хватило ума не говорить Корытину, что для него перестал быть праздником день победы 9-е мая. Перестал, поскольку внуки и правнуки победителей сорок пятого года сегодня сами скатились к фашизму, стремятсь очистить Родину и весь мир от неугодных элементов. Однако, Дорофеев и сам боялся признаться себе, что больше не ощущает 9-е мая праздником.

Дорофеевы приобрели эту дачу давно, ещё в голодном начале 90-х. Тогда это была едва ли не самая роскошная дача в посёлке. С тех пор построено много новых домов, куда круче дорофеевского. Вот и у их соседа Корытина, который купил соседнюю развалюху в 2012-м, теперь двухэтажный особняк с печью и камином, так что в нём можно и зимовать. У Дорофеевых тоже есть печь, но они ни разу не зимовали у себя на даче.

У Виталия Степановича сейчас промелькнула мысль, что если это не дикий сон, и сегодня взаправду разразилась ядерная война, то вернуться в город послезавтра уже не получится, поскольку там лишь дымящиеся руины, и придётся обустраиваться тут. Да и зимовать потом. Благо, что ещё только июнь, и есть время приготовиться к зиме. А оплакивать погибших будем, если сами выживем...

— Так что, всё упорствуешь? По прежнему считаешь, что это мы во всём виноваты, и мы устроили апокалипсис?  — как-то по-новому, совершенно недобрым тоном сказал Корытин Дорофееву.

— Да что ты пристал к моему мужу, Ирод! — неожиданно взорвалась Нина Валентиновна. — Чего тебе от него надо? Топай к своей молодухе в баню, и тискайся там с ней! Такое горе, а он хрень собачую несёт...

Корытин сперва опешил от такой нелюбезности, а потом хотел что-то сказать, но Дорофеев его опередил:

— Да как тебе ответить, сосед мой патриёкнутый... Сказать, что во всём виновата наша Родина, я не могу, конечно, но свою долю вины она, без сомнения, имеет.

Виталий Степанович оставил в покое радиоприёмник, потеряв надежду разузнать о событиях с его помощью, присел на лавку и прямо смотрел на Корытина.

— Да? А почему же не всю вину? Почему не сто процентов? — не унимался Корытин.

— А потому, гражданин сосед, что не бавает в общественных и политических делах таких ситуаций, когда одна сторона виновата во всём, а другая совершенно безгрешна...

— Да ну! Ещё как бывает! Бывает, и ворона икает, — всё откровеннее язвил Корытин. — Или ты считаешь, что в сорок первом году СССР был в чём-то виноват?

— Конечно, Сталин был во многом виноват... — начал было Дорофеев, но Корытин его прервал.

— А я не собираюсь сейчас с тобой дискутировать про Сталина! Ты мне скажи, за что погибли сегодня мои близкие? Да и твои тоже! И в чём виновата наша Родина? В том, что не хотела подчиняться вашей глобальной масонской власти?

Всем, наблюдавшим их разговор, стало ясно, что мужики приближаются к той черте, за которой становится неизбежной уже их собственная смертельная битва. Первой это поняла Инна, но и Денис с Ниной Валентиновной тоже быстро осознали ситуацию.

— Ну, если говорить коротко и чётко, то да, ты прав совершенно, — ответил Дорофеев, стараясь остаться в рамках приемлемой интеллигентности. — Нельзя жить в обществе и не подчиняться его законам. Нельзя быть суверенной страной и посылать всех вокруг, включая наднациональные структуры, на три буквы и оставаться безнаказанной.

Тот, кто смотрел в эту минуту в глаза Корытина, вряд ли бы понял, какой стадии бешенства он уже достиг. Но тон его голоса убеждал, что бешенство это беспредельно...

— Нельзя суверенной, да? Нельзя послать врагов на три буквы, да? А спалить нашу великую Родину атомной бомбой, стало быть можно, да?

И Корытин с такой яростью ударил кулаком по столу, что на землю упало несколько предметов — стакан, ложки и вилки.

Дорофеев хотел что-то ответить, но Корытин снова заорал:
— Ты у меня, гнида либеральная, ещё ответишь за то, что случилось сегодня с нашей Родиной. Сегодня же ответишь! — встал и ушёл через калитку к себе — соседи имели даже внутреннюю калитку меж собой.

— Дурак, — тихо произнёс Дорофеев, — гнидой обозвал. А ведь называл меня по имени-отчеству...

Если бы такое случилось в мирной обстановке, то это стало бы предметом обсуждения в семье Дорофеевых минимум на полгода вперёд. Возможно, и заявление в полицию не заставило бы себя долго ждать. Но сейчас... Вообще, есть ли теперь власть как таковая в нашей стране?

Дорофеев знал, что у Корытина имеется огнестрельное оружие, и что он даже официально состоит в обществе охотников и рыболовов. Но он не мог представить, что этот человек сейчас пойдёт к себе домой и схватится за ружьё. Но именно это и произошло, и все Дорофеевы поняли это, когда услышали в особняке Корытина визгливый женский крик и грязную ругань хозяина.

Ругань завершилась отчётливой фразой "Пристрелю, сука", и через несколько секунд Корытин вышел из своего дома и направился к Дорофеевым.

— Теперь, ублюдок либеральный, ты у меня за всё ответишь! — орал он. — Мало вас гноил в Гулаге Сталин, мало сажали в наше время, но теперь, раз такие дела, тебе тоже не жить...

Дорофеев оцепенел, Нина Валентиновна взвизгнула, а Корытин уже протискивался через калитку. Инна выбежала с визгом из своего дома, но обо что-то споткнулась и упала. Остановить мужа у неё уже не было шансов.

— А ну встань на колени, сволочь, — прорычал Корытин Дорофееву. Тот сидел за столом и не шевелился. — Кому говорю!?

— Ты чего, Игорь... — только и молвил Дорофеев.

— Я второй раз повторять не буду, — едва сдерживая себя и держа на прицеле своего соседа, шипел Корытин. — Предатели Родины не должны больше ходить по нашей земле. Без суда и следствия, мрази, всех вас... Русский народ попадёт в рай, а все предатели просто сдохнут...

Нина Валентиновна сказала несколько грязных слов в адрес будущего убийцы её мужа, но тот навёл ружьё на неё, пообещав грохнуть её первой. И в эту секунду ещё две или три яркие вспышки возникли на горизонте на юго-западе, дальше их города, где был другой город с важным железнодорожным узлом, и быстро превращались в новые ядерные грибы...

А Корытин как-то странно крякнул, увидев их, а затем дёрнулся и медленно повернулся спиной к Дорофееву. Тот увидел, что в спине у Корытина торчат два ножа — один поменьше, другой побольше.

Сам же Корытин, повернувшись, выстрелил в сторону зарослей черёмухи, целясь в убегавшего Дениса. Он произнёс ещё несколько матерных слов в его адрес и собрался выстрелить снова, но Денис уже скрылся за своим домом.

Дорофеев опрометью сорвался с места, выхватил у Корытина ружьё и повалил соседа на спину. Тому ничего не оставалось, как хрипеть в предсмертной агонии, и слышать рыдания подбежавшей-таки к нему Инны.

— Что вы наделали, мерзавцы, боже, что вы наделали, — кричала она, тряся умирающего супруга.

Только дома Виталий Степанович с Ниной Валентиновной стали приходить в себя. Тогда как Денис, казалось, совсем отошёл от шока.

— Да, бессмысленный у нас вышел спор, — сказал Дорофеев как бы всем и никому.

— Это ты верно заметил, пап, — вставил сын. — Абсолютно бессмысленный теперь.

— Как же ты так сумел, Денис? — изумлялся отец.

— Пап, а вы с мамой всё ругали меня за то, что я тренировался в метании ножа... Говорили — дурное занятие.

Отец и сын вышли на веранду. Инна всё рыдала над телом мужа, проклиная весь этот мир.

Тем временем, далеко к востоку и югу от их дачного посёлка выросло ещё несколько ядерных грибов. Дорофеевы тревожно внимали всему происходящему. До их ушей доносился жуткий грохот атомных взрывов. Апокалипсис продолжался.