Хочу учиться!

Мама с бабой Евдей управились по хозяйству и теперь тихо переговариваясь, разматывали моток шерстяной пряжи.
– Что-то долго сегодня Фёдор задерживается на сельском сходе, – проронила баба Евдя, поглядывая на сгущающиеся сумерки в окно.
– Авдотья сказывала, уполномоченный из района приехал, наверно, опять будет уговаривать мужиков вступать в колхоз, – ответила Матрёна.

– И что там хорошего? Только на ноги стали вставать, так отдай со двора свою скотину! Разве что на погибель? Рука не поднимается. Прилетели сюда из Расеи на свободные земли, как неприкаянные птицы... Может, в родных краях сейчас и лучше бы жилось?
– Ай, не, Свирок весточку получил с Могилёвщины, так пишут, что совсем там худо.
– О-хо-хо! Знать бы, где соломку постелить, – вздохнула баба Евдя.

На улице послышался мужской говор, затем радостное повизгивание собаки во дворе. Отец вытер ноги о половичок, не спеша снял картуз и повесил на крюк у двери.
– Ну что Матрёна, радуйся, – присаживаясь к столу, сказал он, – ликбез, а по другому ликвидация безграмотности,  у нас в деревне открывается. Уполномоченный сказал, что  пора советскому крестьянину поднимать культурный уровень.

– Про культуру не знаю, а вот научиться писать очень хочется. 
– С этим не поспоришь, грамота нужна, только вот как свободное время выбрать? За день так спину нагнёшь, к вечеру уже и не до учёбы будет…. Слышь,  ещё и пужают: коли посещать не будем, штраф наложат.
– А как же я, мне рожать скоро, – заволновалась мама.
– Это правда, у нас с тобой, что ни год, то и рот, – он ласково посмотрел на выпирающий живот жены. – Не переживай, есть постановление: за три месяца до родов и кормящие матери от учёбы освобождаются. Всё-таки заботится советская власть о народе, может и в самом деле не будет ни богатых, ни бедных, а, мать?
Баба Евдя посмотрела на сына, и, убирая пряжу в корзину, лишь недоверчиво покачала головой.

–Учитель-то кто будет? – поинтересовалась мама.
– Иван Большаков – новосёл наш. Мужик он грамотный, да и дом у него просторный, пятистенок, всем места хватит.
Ева дядьку Ивана знала хорошо. Часто прибегали они с девочками  к его дочке Жене в гости, и всякий раз находил он минутку, чтоб рассказать им что-нибудь интересное. По его словам выходило так, что наступят времена, когда провода - нитки всё небо паутиной затянут и будут по небу стальные птицы летать. Говорил, что воды на земле станет мало, искать её будут люди, а как увидят, что она блестит, подбегут, а это стекло. А ещё говорил, Ева этому не поверила,  девки будут без стыда срамные места показывать.

Она прижалась к колену отца и, заглядывая ему в глаза, спросила:
–Тата,  я учиться хочу, можно я с вами пойду?
– Коли учитель разрешит, так ходи, лишним не будет, – погладил он любимицу  по голове.
С гордостью вышагивала Ева вместе с родителями на  занятия. Первые минуты на уроке она пыталась внимательно слушать учителя, но вот в его ответах на вопросы взрослых не всё было понятно. К тому же духота, смешанный запах пота и махорки начинали её утомлять. А монотонное хоровое чтение: «мы не ра-бы, ра-бы не мы», делали своё дело – она засыпала. Посмотрел, посмотрел Фёдор на маленькую ученицу, и, собираясь в очередной раз в литшколу, повернулся к дочери:
– Больше с нами не пойдёшь, туда бежишь, а обратно на руках тебя неси.

Ева сначала обиженно надула губы, а потом неожиданно для себя выпалила:
– А я сама устала такую даль на край деревни ходить. Идёшь, идёшь, а большаковской  круглой крыши не видать!  Дома учиться буду, дайте только мне синей краски для шерсти.
– Зачем она тебе, мулёк? – поинтересовалась  баба Евдя.
– Чернила делать буду.
– Ты смотри, какая учёная! – удивлённо поднял брови Фёдор. – А что, дай, Матрёна дочке то, что она просит, посмотрим, что получится.
Не успела за родителями закрыться дверь, как Ева уже в пузырьке от глазных капель развела краску, ободрала бересту с берёзового полена, а ручки-то нет!
Села она расстроенная на лавку, смотрит как бабушка шерстяные носки штопает иголкой с загнутым концом. И тут её осенила мысль:
– Баб, дай мне иголку-шершатку, попробую ею писать.
– Вот закончу работу и пиши, сколько хочешь.
Помакнула Ева «ручку» ушком в чернила, провела палочку – пишет!
– Получилось! – подскочила она от радости.
 
Пришли родители с занятий, а на столе лежит кусок бересты,  весь каракулями исписан. Покачал отец одобрительно головой:
– Вот досужая! На неделе повезу в Канск сдавать «твёрдое задание», куплю ей химический карандаш, пусть учится.

Вскоре у Евы появился не только новый карандаш, но и несколько пожелтевших листов бумаги.Заниматься одной было скучновато и она попыталась учить грамоте Митю. Но из этой затеи ничего не получилось, слишком мал был для учёбы братик.

Сентябрь подкрался незаметно и к великой радости Евы, её записали в первый класс.Школа была за три километра от дома в деревне Соловьёвке, но девочку это не пугало: все ходят и она дойдёт.

В школе первокласснице понравилось всё: большая доска, букварь с картинками, новые тетради. И учитель Иван Сергеевич оказался человеком необычным. Во-первых, он опирался при ходьбе на костыли, а во- вторых, он знал ответ на любой вопрос.
Учёба Еве давалась легко. Она лучше всех считала в уме, быстро научилась читать по слогам. Вот только эта противная цифра «восемь» никак не получалась. Девочка её и змеёй рисовала и ставила кружок на кружок – всё равно кривая! Увидел её безуспешные старания учитель, подошёл, взял за руку и показал, как безотрывно выводить две петельки. Высунула Ева язык, медленно повторила все движения – красота!

Пока стояла хорошая погода, она с остальными ребятами в школу ходила пешком. А когда пошли затяжные осенние дожди, родители устроили её на квартиру   к продавцу Ивану Гвоздеву, который жил недалеко от школы.  Всё вроде бы хорошо складывалось: и хозяин добрый, и его мать  ласковая, и ребёнка малого можно покачать, только  кажется Еве, что не нравится она молодой хозяйке Анне.

Приехал как-то отец за Евой, отвела его бабушка в сторонку. О чём она говорила,  Ева не поняла, но видно было, что чувствует себя она неловко. 
–  Да какие могут быть обиды, – тихо ответил отец. –  Своя семья и есть своя семья, спасибо, что на первое время приютили.

По дороге домой заехали  к бывшему председателю колхоза Волкову. Старики встретили гостей приветливо и, выслушав просьбу отца, даже обрадовались, как показалось Еве.

– Пущай живёт, нам веселее будет,  только места у нас маловато, сам видишь, кровать да стол со скамейками, спать придётся на полу.
– Вижу, да покуда деваться некуда,– вздохнул отец, – до каникул поживёт, а потом с Матрёной  пошукаем другую квартиру.
 
Жить вместе с Евой у Волковых стала и её подружка – Оля Ковалёва. Нравится девочкам у стариков: придут из школы, бабушка из печи щи горячие достанет,  на ужин картошку отварит или сало пожарит. С вечера в доме жарко. Бросят девочки  соломенный матрац на домотканые половички, постилку холщовую сверху, подушки под головы – тепло. А к утру жмутся друг к дружке, один бок греется, другой застывает, натягивают на себя и одеяло, и шубёнки – всё равно холодно. Заболела сначала Ольга, а следом и Ева свалилась.
 
Долго и тяжело болела девочка. А как только спала температура, достала Ева букварь и стала буквы и слова на чистый листок переписывать.
– Мулёк, ты ещё слабенькая, сил наберись,– просила её бабушка.
– Что ты! Я не устаю. Я учиться хочу! – отвечала Ева.

 На каникулах заехал Иван Сергеевич узнать о здоровье своей ученицы.
– Не пущу больше по чужим квартирам  скитаться, – твёрдо сказала мама, – сколько детей у нас Господь забрал и эту чуть не потеряли.
– Нельзя так рассуждать, Савастеевна! Ева у вас очень способная, с одного слова всё понимает, получит образование, далеко пойдёт!

Но мать  напуганная болезнью Евы и слушать ни о чём не хотела.
–  Посмотрите, как она ослабла! И снова в чужие люди отправлять?
Её поддержал молчавший до этого отец:
– Мне здоровое дитё надо, а мычки мыкать она и без грамоты научится.
Так ни с чем и уехал учитель. В школу Ева пошла через несколько лет…