Четвертая версия

Прокурор Ворошиловского района советник юстиции И.М. Алиев рассказал следующую поучительну историю, связанную с проблемой постения и проверки следственных версий.

Осужденный за разбойное нападение Гаджи Зейналов, отбыв срок наказания, вернулся в Баку в августе 1955 года. Ему было отказано в прописке, но он не уехал из города и перешел на нелегальное положение.

Зейналов организовал преступную группу, участники которой систематически пьянствовали, устраивали дебоши, терроризировали население. Вся эта группа не раз появлялась в закусочной № 32, где хулиганы заказывали обеды с выпивкой и, не расплачиваясь, уходили. Однажды, когда заведующий закусочной Гадиев потребовал оплаты обеда, Зейналов дважды выстрелил в Гадиева из имевшегося у него пистолета; но промахнулся. Запутанный Гадиев побоялся сообщить об этом в следственные органы, и преступление осталось безнаказанным. Однако и это Зейналову показалось недостаточным. Через своих товарищей он потребовал от Гадиева извинения, а когда последний отказался, Зейналов со своими сообщниками ворвался в закусочную и затеял там драку. Во время драки Зейналов и его товарищи Рагимов и Агаев открыли стрельбу, убили повара Алиева и тяжело ранили Гадиева.

Преступники с места происшествия скрылись, но через некоторое время Рагимов и Агаев были арестованы, а Зейналов продолжал скрываться, и милиция не могла установить его местонахождение.

От родственников потерпевших в прокуратуру и милицию поступали жалобы с требованием разыскать и наказать основного преступника, иначе, мол, они будут вынуждены разыскивать его сами.

В милиции имелись оперативные сведения о том, что Зейналов вооружен двумя пистолетами н гранатой и что живым при задержании он не собирается сдаваться.

В ночь на 22 апреля 1956 г. на одном из лестничных балконов, на 2-м этаже дома № 276, по 9-й Свердловской улице, жильцы обнаружили труп мужчины, в кото, ром позднее был опознан Гаджи Зейналов. Зейналова убили выстрелом из пистолета в затылок. В кармане у убитого находились паспорт и военный билет на имя Гусейна Ага Джавадова. На этих документах были прикреплены фотокарточки Зейналова. Оружия у убитого не оказалось. На месте происшествия следователь нашел стреляные гильзы от пистолета «ТТ».

Расследованием дела первые несколько дней занималась прокуратура Дзержинского района Баку, но убийство оставалось нераскрытым.

. Тогда по указанию прокурора Баку Керимова я принял дело к своему производству и приступил к расследованию.

Ознакомившись с материалами дела и оперативными данными, имевшимися в милиции, я выдвинул первоначально три версии:

1. Убийство Зейналова на почве мести совершили родственники потерпевших.

2. Убийство совершено работниками милиции в связи 1 с оказанным Зейналовьгм сопротивлением при его задержании.

3. Убийство совершено по каким-либо причинам сообщниками Зейналова по его прошлым преступлениям.

Эти версии, исходя из материалов дела, представлялись достаточно обоснованным». Однако первые же дни расследования внесли серьезные коррективы в мои наметки. Проверяя намеченные версии, я заинтересовался местом обнаружения трупа Зейналова: если его убили в доме № 276, по 9-й Свердловской улице, то, следователь- 1 но, он приходил к кому-то в этот дом.

Путем допроса жильцов мне удалось установить, что I Зейналов часто бывал у некоей Шовкет Ибрагимовой, проживающей на 3-м этаже дома № 276. Соседи сообщили мне, что Ибрагимова длительное время сожительствовала с Зейналовым, пользуясь тем, что муж ее постоянно проживал в районе.

Подруга Ибрагимовой Бакиханова после некоторого запирательства рассказала, что Зейналов находился в дружеских отношениях с братьями Ибрагимовой — Ганифа Ибрагимовым и Исламовым Азизага, но, когда они узнали о том, что Зейналов сожительствует с их сестрой, отношение к нему резко изменилось в худшую сторону. Поэтому Ибрагимова перестала встречаться с Зейналовым у себя на квартире, а сняла для него комнату в со* «днем квартале.

После допроса Бакихановой сразу же появилась новая версия — убийство Зейналова совершено братьями Ибрагимовой. Эта версия приобрела особое значение после того, как на следующий день Бакиханова снова явилась в прокуратуру и выразила желание восполнить свои показания. Она сообщила, что накануне убийства брат Ибрагимовой Азизага встретился у нее на квартире с Зейналовым. Они поговорили о чем-то, а затем ушли. На следующий день Зейналов пришел к ней в 9 часов вечера, а через полчаса пришли Азизага и Ганифа. Пришедшие находились в квартире некоторое время, а затем ушли. Когда Бакиханова закрывала за ними дверь, раздались выстрелы. Она тут же вышла на лестницу и увидела, как Зейналов, находившийся на балконе, упал, а Ганифа и Азизага побежали вниз по лестнице.

После допроса Бакихановой Ибрагимов и Исламов были арестованы. Оружия у них найти не удалось, они категорически отрицали свою причастность к убийству Зейналова и пытались выдвинуть алиби. Тогда я решил допросить Ибрагимову. К этому моменту я уже имел данные о ее постоянных встречах с Зейналовым, была установлена квартира некоей Гончаровой, у которой Ибрагимова сняла для Зейналова комнату. Личность Ибрагимовой была мною тщательно изучена.

На допросе Ибрагимова, убедившись в моей полной осведомленности о ее отношениях с Зейналовым, не стала отрицать их связи и рассказала о том, что Зейналов, совершив убийство, скрывался в квартире ее брата — Ганифы Ибрагимова. Затем Ганифа познакомил Зейналова с Ибрагимовой, а через некоторое время она стала с Зейналовым сожительствовать. Когда об этом узнали ее братья, они категорически запретили ей встречаться с

Зейналовьгм. Однако Ибрагимова не прекратила свои, I отношений с Зейваловым, в связи с чем ее братья стали угрожать ему убийством.

Ибрагимова знала о том, что Зейналов должен был встретиться для переговоров с ее братьями 21 апреля, но произошла ли эта встреча, Ибрагимовой было не извест. но. Кроме того, Ибрагимова сообщила мне, что у Зейналова действительно было два пистолета.

Передо мной стала задача — найти оружие Зейналова и оружие, которым он был убит. (Поиски оружия, предпринятые первоначально работниками милиции, не увенчались успехом.)

Для этой цели я выехал в поселок Маштаги, где про. живали родственники Ибрагимовых, в частности их мать и жена Ганифы. Из показаний некоторых свидетелей мне стало ясно, что эти две женщины знают о местонахождении оружия, но следственным органам рассказывать ничего не собираются. Для того чтобы воздействовать на мать и жену Ибрагимова, я прибег к помощи сельских активисток. Они сумели так поговорить с женщинами, что последние на допросе у меня хотя и не назвали точного местонахождения оружия, но сказал», что оно спрятано где-то в подвалах под их домами.

Тщательным обыском этих подвалов удалось обнаружить глубоко закопанными в земле в разных местах два пистолета «ТТ» и один пистолет иностранной марки.

Произведенная позднее баллистическая экспертиза установила, что одним из пистолетов был убит Зейналов, а в ходе дальнейшего следствия я добыл доказательства тому, что два других пистолета принадлежали Зейналову.

На этой стадии следствия Ганифа Ибрагимов и его брат Азизага Исламов признались в убийстве Зейналова.

Кроме того, Ибрагимов рассказал о том, что он длительное время помогал Зейналову скрываться от следственных органов и что в этом помогали ему другие родственники, обеспечившие Зейналова паспортом и военным билетом на имя Гусейна Ага Джавадова.

Так, в ходе расследования дела полностью подтвердилась четвертая версия, выдвинутая мною позднее остальных.

























Прокурор следственного отдела

прокуратуры Тамбовской области

младший советник юстиции

И. Е. Еганов

ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ОДНОГО ДЕЛА

23 мая 1953 г., примерно в 3 часа дня, исчез пастух Колячннков Федор Васильевич, пасший вместе с подпаском Василием Ермаковым скот колхозников села Коверино Глазковского района.

На следующий день — 24 мая не стало около стада и подпаска Ермакова, но вскоре выяснилось, что он ушел домой к своей матери, проживающей в селе Малые Пупки.

На вопросы матери о причинах его возвращения Ермаков заявил, что Копичников ушел в село Гомзяки к пастуху колхозного стада, по имени Афоня, и обратно не возвратился, а он один пасти стадо не стал.

Это же он рассказал и жене исчезнувшего — Анастасии Копичниковой, проживающей в одном селе с его матерью.

Копичникова была встревожена сообщением Ермакова а на следующий день направилась в Коверино и Гомзяк с тем, чтобы разыскать мужа. В течение нескольких дней она находилась в этих селах, но так ничего и не смогла узнать.

26 мая участковому уполномоченному Глазковского ггделения милиции сообщили, что в Ермаковском пруду полутора километрах от села Коверино обнаружен труп человека.

По прибытии туда работников милиции труп, находившийся в 3 м от берега, был извлечен из воды.

К трупу был прикреплен груз — два лемеха от тракторного плуга и обломок колеса жатки, общим весок более 18 кг.

Тогда же Копичннкова опознала в трупе своего исчезнувшего мужа.

Судебномедицинским вскрытием трупа Копичиикова 29 мая было установлено, что смерть наступила от повреждения костей черепа и вещества мозга в результате ударов, .нанесенных тупым твердым тяжелым предметом в область височной части головы.

Расследование по делу поручили бывшему следователи? прокуратуры Глазковского района Стнхаревой.

Первыми были допрошены жена и брат убитого. Они показали, что в день исчезновения Копичиикова подпасок Ермаков рассказывал о том, что Копичников не вернулся после того как ушел в село Гомзяки к пастуху Афоне. До этого в тот же день Афоня зачем-то приходил к Копичннкову.

Ермаков все это подтвердил на допросе, пояснив дополнительно, что между Копичниковым и пастухом Афоней были неоднократные ссоры, очевидцем которых он являлся.

На основании этих показаний у следователя возникла версия о возможном убийстве Копичиикова пастухом Афоней (им оказался пастух колхозного стада села Гомзяки Балашов).

Обыском в квартире Балашова были обнаружены белье и верхняя одежда со следами крови.

Происхождение пятен крови Балашов объяснить не мог. Он показал, что 23 мая 1953 г. Копичннкова не видел, никаких ссор у него с Копичниковым не было и о его исчезновении ему ничего не известно.

В то время, когда следователь Стихарева проверяла указанную выше версию, в селе Малые Пупки распространился слух о том, что Копичников убит с целью ограбления и что деньги, отобранные у него, хранятся у кого-то в селе. Однако конкретно, где находятся деньги, ниш не знал.

5 июля 1953 г. в этом же селе произошло событие, которое стало предметом всеобщего обсуждения.

Событие это заключалось в том, что Ермаков в ночь на 5 июля совершил взлом магазина с целью хищения товаров, но тогда же был задержан и арестован.

В этот день Толстова жене убитого сказала, что деньги, отобранные у Копичникова, хранятся в надворных постройках Арляпова Ивана Михайловича. Об этом ей известно от сына Анатолия, которому в свою очередь о спрятанных деньгах рассказал несовершеннолетний Арляпов Николай — племянник Ивана Михайловича.

Заместитель председателя сельсовета Рожнов по просьбе Копичниковой в присутствии понятых произвел осмотр надворных построек Арляпова и обнаружил под крышей сарая 129 руб., о чем составил акт.

Николай Арляпов показал, что 23 мая его послали к Ермакову помочь пасти окот, в связи с тем что пастух Копичников Федор, по объяснению Ермакова, ушел в село Гомзяки. Находясь в поле, Ермаков предложил Арляпову бросить пастьбу и уйти домой, что они и сделали. На следующий день — 24 мая Ермаков рассказал Арляпову, что он убил Копичникова и взял у него 260 руб., из которых 129 руб. Ермаков передал ему — Арляпову. Получив деньги, Арляпов спрятал их в надворных постройках дома своего дяди, где они были обнаружены. После допроса Арляпова и свидетеля Анатолия Толстова, которому Арляпов рассказывал о получении денег от Ермакова, был допрошен и Ермаков.

Перед Ермаковым прямо был поставлен вопрос, какие деньги он передавал Арляпову и что рассказывал ему об убийстве Копичникова.

Ермаков, никак не ожидавший этого вопроса, признал, что он Арляпову деньги передавал и что эти деньги принадлежат убитому пастуху.

Ермаков заявил далее, что Копичников в действительности 23 мая от стада никуда не уходил, а его убили около Ермаковского пруда пастухи Журавлев и Лебедев, при его — Ермакова — участии, за что Журавлев и Лебедев дали ему 260 руб., из которых 129 руб. он передал Арляпову.

Ермаков показал также, что Копичников с Журавлевым и Лебедевым находился в неприязненных отношениях и они при нем — Ермакове — неоднократно угрожали Ко- пичникову убийством.

К этому времени судебномедицинской экспертизой было установлено, что обнаруженная кровь на белье и одежде Балашова принадлежит животным.

Так отпала версия о том, что копичников убит пастухом Балашовым.

Заподозренные в убийстве Журавлев и Лебедев были неоднократно допрошены и каждый . раз категорически отрицали свое участие в преступлении.

Следователь Стихарева пыталась, но без успеха, должны быть какие-либо другие доказательства, уличающие Журавлева и Лебедева.

22 июля 1953 г. после очных ставок между Ермаковым и пастухами Журавлевым и Лебедевым, на которых последние по-прежнему отрицали свое участие в убийстве, Ермаков заявил, что убийство Копичникова совершено им одним и что Журавлева и Лебедева он оговаривал с целью «попугать» их.

Ермаков рассказал, что убийство Копичникова он совершил, нанеся ему обломком колеса от жатки удар в правый висок, когда Копичников лежал на берегу в 5 м от пруда на левом боку и спал. После первого удара, рассказывал Ермаков, Копичников открыл глаза. В этот момент Ермаков вторично нанес Копичникову удар по голове и убил его. Убедившись, что Копичников мертв, Ермаков из левого бокового кармана пиджака взял деньги, завернутые в кирзовый лоскут.

Затем в целях сокрытия следов преступления он прикрепил бичевой к трупу два лемеха от тракторного плуга, а чугунный обломок колеса жатки положил в сумку убитого и погрузил труп в воду примерно в 3 м от берега.

Ермаков заявил, что убийство он совершил, чтобы завладеть деньгами, о наличии) которых у Копичникова он хорошо знал.

Эти показания Ермакова соответствовали данным, указанным в акте судебномедицинского вскрытия трупа о характере имеющихся у трупа повреждений.

Соответствовали они и другим доказательствам (показаниям Арляпова и др.), и сомнений в правдоподобности их не вызывалось.

Ермаков был привлечен к уголовной ответственности, и дело в отношении его направлено в суд.

21 августа 1953 г. при рассмотрении дела народны» судом Ермаков вновь заявил, что Копичников был убит пастухами Журавлевым и Лебедевым при его участии.

Однако суд признал Ермакова виновным в предъявленном ему обвинении и на основании ст. 2 ч. II Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г, «Об усилении охраны личной собственности граждан» приговорил его к 15 годам лишения свободы.

Тамбовский областной суд, рассматривая кассационную жалобу осужденного, усомнился в правильности приговора и отменил его, возвратив дело на доследование.

В основу обвинительного приговора, указывалось в определении, суд положил показания осужденного Ермакова на предварительном следствии, от которых он в суде отказался.. В определении высказывались сомнения по поводу того, что Копичников убит несовершеннолетним Ермаковым, и предлагалось более тщательно проверить другую версию, версию о возможном убийстве Копичникова Журавлевым и Лебедевым. Наряду с этим предлагалось проверить ряд других вопросов с целью уточнения обстоятельств и мотивов убийства Копичникова.

II

Расследование дела после возвращения его на доследование поручили бывшему старшему следователю областной прокуратуры юристу 3-го класса Головачеву.

Сразу же взяв под сомнение версию об убийстве Копичникова одним Ермаковым, Головачев повел расследование в направлении другой версии — убийство совершено Журавлевым и Лебедевым при участии Ермакова. Усомнившись в том, что Ермаков мог один переместить труп Копичникова с места убийства к пруду и погрузить в воду (к этому времени Ермаков стал утверждать, что труп погружали в воду Журавлев и Лебедев, которые отплыли на несколько метров от берега, передвигая в то же время по воде труп), Головачев с целью установления веса убитого произвел эксгумацию трупа.

Кроме того, перед судебномедицинским экспертом был поставлен вопрос о том, не могли ли повреждения, имеющиеся у Копичникова, быть причинены обухом топора.

Этот вопрос на разрешение экспертизы был поставлен в связи с тем, что Ермаков на допросе после отмены приговора, рассказывая об убийстве Копичникова Лебедевым и Журавлевым, заявил, что перед убийством Копичникова он видел у Журавлева спрятанное под полой шинели что-то похожее на топор.

Эксперт на основе исследовании проездного трупа дал следующее заключение:

1. Убитый физически был хорошо развит, и вес его составлял не менее 78—80 кг.

2. Убийство Копнчникова было совершено возможно путем нанесения удара по голове обухом топора с большой силой.

Далее следователь Головачев назначил еще одну судебномедицинскую экспертизу, на разрешение которой поставил вопрос, мог ли Ермаков дотащить труп Копичникова с места убийства до берега пруда на расстояние 40 я (Ермаков в новых показаниях утверждал, что от после убийства до пруда было 40 м) и погрузить его в воду с грузом. При этом в постановлении указывалось, что следов волочения трупа при осмотре места происшествия не было отмечено, а, стало быть, труп убитого был перенесен. Этим дополнением к поставленному вопросу следователь как бы подсказывал экспертам, какое заключение они должны дать. Эксперты и дали именно такое заключена Они пришли к выводу, что Ермаков по своему физическому развитию не мог один донести труп убитого Копичникова с места убийства к берегу пруда и погрузить его в воду.

Это заключение экспертизы подтверждало высказанное в определении Тамбовского областного суда предположение о том, что Копичников не мог быть убит одна Ермаковым, и соответствовало версии следователя Головачева.

Однако достаточных доказательств того, что убийств: Копнчникова совершили Журавлев и Лебедев, не было.

Оставались неясными мотивы убийства, а также обстоятельства преступления, о которых Ермаков неодинаково рассказывал при допросах.

В целях выяснения мотивов убийства были передопрошены жена и брат убитого, а также и другие свидетеля.

Жена и брат убитого показали, что последний находился в неприязненных отношениях с пастухами Журавлевым и Лебедевым и, вероятно, они и являются убийцами.

Подобные предположения высказывали и свидетели супруги Поляковы.

б октября 1953 г. в домах Журавлева и Лебедева произвели обыск. У Журавлева на шинели, которая была на нем в день убийства Копичникова, обнаружили пятна крови. В грязи, извлеченной из-под его когтей, также оказались следы крови.

Тогда же у Журавлева изъяли топор, который вместе с шинелью и подноготной грязью был направлен на экспертизу.

Судебномедицикское исследование установило, что на шинели имелись пятна человеческой крови. В грязи из-под ногтей также обнаружены следы крови, однако установить даже вид крови не представлялось возможным.

На топоре следов крови не оказалось.

При допросе понятых, приглашенных в свое время для участия в осмотре места происшествия, выяснилось, что на берегу пруда и в воде были замечены следы босых ног. По их числу и размеру определили, что они принадлежат двум взрослым лицам. Из этого сделали вывод о том, что труп в воду был перемещен двумя лицами, а стало быть, и убийство Копичникова совершил не один человек.

Несмотря па то, что следы ног, о которых идет речь, не были предметом исследования и не упоминались в протоколе осмотра места происшествия, их расценили как серьезную улику в отношении Журавлева и Лебедева.

На основании приведенных доказательств Журавлев и Лебедев вместе с Ермаковым были привлечены к уголовной ответственности и преданы суду за убийство Копичникова.

16—18 ноября 1953 г. народный суд Хоботовского района, рассматривая дело по обвинению Журавлева и Лебедева, признал их виновными по п. «а» ст. 136 УК РСФСР и приговорил к 10 годам лишения свободы каждого.

Ермаков был признан виновным по ст. ст. 17 —136 п. «а» УК РСФСР и приговорен к 8 годам лишения свободы (обвинение по ч. 2 ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан» суд признал недоказанным). Тамбовский областной суд этот приговор оставил в силе.

Между тем осужденные Журавлев и Лебедев по-прежнему отрицали свою причастность к убийству и в жалобах, настаивали на отмене приговора и возвращении дела к доследованию.

Вместе с одной из жалоб на имя Председателя Верховного Суда СССР была представлена характеристика на Журавлева и Лебедева за подписью пятидесяти колхозников двух сел, которые, положительно отзываясь о Журавлеве и Лебедеве, утверждали, что они осуждены не правильно.

На основании этой жалобы приговор по протесту Заместителя Председателя Верховного Суда Союза ССР был отменен Верховным Судом.

В определении суда отмечалась односторонность судебномедицинской экспертизы, на разрешение которой были поставлены вопросы, основанные на предположении, что убийство Копичникова и захоронение его трупа производились в той последовательности и тем оружием, как об этом показывал Ермаков, когда он вновь стал утверждать, что убийство совершили Лебедев и Журавлев.

Кроме того, суд отметил, что недопустимо оставлять не. исследованной версию об убийстве Копичникова одним Ермаковым с целью завладения деньгами, которые были собраны Копичниковым за пастьбу скота.

Так был отменен второй приговор по этому делу.

III

После отмены приговора дело было вновь возвращено в прокуратуру Тамбовской области, и расследование поручено бывшему старшему следователю — ныне начальнику следственного отдела этой же прокуратуры младшему советнику юстиции т. Кунакову.

Последний, тщательно изучив материалы дела, расследование начал с того, что выехал на место происшествия с целью проверки правильности указанных в протоколе осмотра данных о месте обнаружения трупа и о глубине пруда.

Следователь пригласил с собой понятых, которые присутствовали при первичном осмотре места происшествия, и судебномедицинских экспертов.

В результате осмотра было установлено, что данные о береге пруда, о его глубине вообще и глубине того места, где был обнаружен труп, в протоколе были указаны неточно.

При промере пруда оказалось, что глубина его на том месте, где был обнаружен труп Копичникова, в 3 м от берега, составляла всего 64 см, тогда как в протоколе первичного осмотра глубина была указана 1 м 80 см.

Даже на «расстоянии 6 м от берега глубина не превышала 1 м 24 см.

При этом установили, что дно пруда как в 1953 году, так и в момент вторичного осмотра его характеризовалось одними и теми же данными, а именно постепенным уклоном от берега и увеличением глубины.

Допрошенные по делу понятые и другие лица, участвовавшие в мае 1953 года при осмотре Места обнаружения трупа и хорошо знающие это место, показали, что уровень воды в пруде и глубина его прежние.

Выяснилось также, что глубину места обнаружения трупа фактически не проверяли и в протоколе указали с чьих-то слов.

Из этого вытекало, что труп убитого с берега пруда в воду легко мог быть перемещен волоком и убийце не было необходимости плыть вместе с трупом для того, чтобы погрузить его в воду.

Этими, вновь установленными данными, опровергалось утверждение Ермакова о том, что Журавлев и Лебедев после убийства Копичникова, перемещая его труп в воду, плыли вместе с трупом.

Далее, допросив экспертов, т. Кунаков установил, что, давая заключение о том, будто Ермаков не мог перенести труп от места убийства к пруду, они исходили только из того, что убийство совершено в 40 м от берега пруда и труп оттуда перенесен на руках.

Совершенно непонятно, чем руководствовался следователь Головачев, когда он, считая, что убийство Копичникова было совершено в 40 м от берега пруда пастухами Лебедевым и Журавлевым, в то же время на разрешение экспертизы ставил вопрос о возможности перенесения трупа убитого с указанного расстояния к берегу пруда не Журавлевым и Лебедевым, а Ермаковым. Как известно, Ермаков, в период, когда он признавал, что убийство было совершено им одним, утверждал, что Копичникова он убил, когда тот находился в 5 м от пруда, а не в 40.

Результаты вторичного осмотра места происшествия и критическая оценка заключения экспертов послужили основанием для назначения по делу более компетентной судебномедицинской экспертизы.

В качестве экспертов были приглашены специалисты центральной судебномедицинской лаборатории Военио-медицинского управления Министерства обороны СССР во главе с проф. М. И. Авдеевым.

Прежде всего перед экспертизой был поставлен вопрос о том, мог ли 15-летний Ермаков при своем физическом развитии (описанном в акте судебномедицинского освидетельствования) переместить труп Копичникова с берега пруда на расстоянии 5 м от воды и погрузить его в воду с прикрепленным к нему грузом весом в 18 кг.

Кроме того, на разрешение экспертизы были поставлены такие вопросы:

Могли ли быть повреждения, обнаруженные на голове ] трупа Копичникова, причинены обломком колеса жатки и лемехом от тракторного плуга?

Могли ли быть повреждения, обнаруженные на голове трупа Копичникова, причинены острием или обухом топора?

В каком положении находился Копичников в момент нанесения ему удара?

Экспертам были представлены для ознакомления все материалы следственного дела, в том числе и материалы дополнительного расследования — протокол вторичного осмотра места происшествия, протоколы допроса понятых, судебномедицинских экспертов и других лиц.

По первому вопросу эксперты дали следующее заключение:

«Судя по описанию физических данных Ермакова, можно считать, что он вполне мог один переместить труп Копичникова на расстоянии 5—6 м таким способом, как он показал при допросе его 22 июля 1953 г., то есть волоком». I

Относительно орудия убийства и положения, в котором находился убитый в момент нанесения ему повреждений, ! эксперты заключили, что повреждения, имевшиеся в пра- ; вой височной части головы.^ могли быть нанесены обломком колеса жатки или обухом топора в тот момент, когда Копичников лежал на левом боку.

Следователь т. Кунаков продолжал проверку и других доказательств, на основании которых строилось обвинение против Журавлева и Лебедева.

Прежде всего был проверен вывод о том, что обнаруженные на берегу и в пруде следы ног были оставлены преступниками.

Стоило лишь детальней заняться выяснением происхождения этих следов, как выяснилось, что они никакого отношения к преступлению не имеют.

Оказалось, что 26 мая 1953 г. тракторист Павлов, идя из дома в тракторную бригаду и проходя по берегу Ермаковского пруда, заметил торчащую из воды калошу. Он знал, что исчез пастух Копичников, и поэтому обратил на это внимание.

Павлов рассказал о калоше трактористам, а те быстро 4 сообщили участковому уполномоченному милиции Федянину, который находился по делам службы как раз в той же деревне Коверино. Подойдя вместе с трактористами к пруду, Федянин обратился к ним с просьбой зайти в воду и проверить, что это за калоша. Выполнить эту просьбу вызвался тракторист Павлов. Он снял ботинки и попытался подойти к калоше, подвернув брюки, однако сделать это, не замочив брюк, оказалось невозможно, и он вернулся.

В результате этого первого захода в воду от берега в направлении места нахождения трупа образовалась дорожка следов.

Затем Павлов, уже в трусах, вторично пошел к месту нахождения в воде калоши и, убедившись, что калоша находится на ноге трупа, вернулся обратно. Таким путем Павлов оставил еще следы.

Вот эти следы тракториста Павлова и были приняты за следы преступников.

Следователи Стихарева и Головачев не исследовали происхождение этих следов и не дали им правильной оценки, а суд, не разобравшись, расценил их как серьезное доказательство против Лебедева и Журавлева и придал им такое значение в приговоре.

После этого следователь проверил правильность показаний жены и брата убитого относительного того, что убитый находился в неприязненных отношениях с Журавлевым и Лебедевым.

Этот вопрос был выяснен без больших затруднений. Вновь допрошенные жена и брат убитого показали, что они в действительности не знают, в каких отношениях находился убитый с Журавлевым и Лебедевым, но давал» показания, что эти отношения были неприязненными потому, что это им стало известно со слов подпаска Ермакова. Он им говорил, что между убитым и пастухами Журавлевым и Лебедевым были частые ссоры из-за пастбищ я что Журавлев и Лебедой якобы угрожали Копичникову убийством.

Не останавливаясь на этом, т. Кунаков проверил по существу правильность заявления Ермакова относительно причин возникновения ссор между Копичниковьгм, с одной стороны, и Журавлевым и Лебедевым — с другой.

Было установлено, что никаких ссор по поводу пастбища не могло быть, так как пастбища между пастухами распределялись решением правления колхоза.

Свидетели — супруги Поляковы, которые также показывали о неприязненных отношениях между убитым и пастухами Журавлевым и Лебедевым, заявили, что такие показания они давали со слов жены убитого, а сами они каких-либо ссор между указанными лицами не замечали.

Так было выяснено, что жена и брат убитого, а также и другие свидетели о взаимоотношениях между убитым и пастухами Журавлевым и Лебедевым по существу ничего не знали.

Были допрошены многие свидетели из числа актива колхоза, однако никто не подтвердил того, что Копичников ссорился с Журавлевым и Лебедевым.

Обнаруженная на шинели Журавлева кровь, найденная почти через полгода после события преступления, не могла быть расценена как доказательство, уличающее Журавлева в причастности к убийству Копичникова.

Прежде всего группу крови, обнаруженной на одежде Журавлева, не представлялось возможным сравнить с группой крови убитого ввиду отсутствия данных о группе крови убитого.

Во-вторых, группа крови, обнаруженная на одежде Журавлева, совпадала с группой крови самого Журавле- на. Не исключалось, что эта кровь принадлежала Журавлеву.

Что же касается обнаружения тогда же крови в грязи из-под ногтей Журавлева, то предположение о том, что она имела какое-то отношение к преступлению, было просто невероятным.

Таким образом, и это доказательство оказалось сомнительным.

Отсутствие даже мельчайших следов крови на топоре могло свидетельствовать о том, что топор, вероятнее всего, не был орудием убийства Копичникова.

Так отпали все улики, послужившие основанием для обвинения Журавлева и Лебедева.

Оставалось только одно и основное доказательство против Журавлева и Лебедева — это показание Ермакова.

Однако результаты анализа и этого доказательства •вызывали серьезные сомнения: показания Ермакова являлись непоследовательными и противоречивыми. Так, например, при первом допросе 31 мая 1953 г. он показывал, что пастух Федор Копкчников во второй половине дня 23 мая ушел в село Гомзяки к пастуху Афоне и обратно не вернулся. Об убийстве Копичникова ему ничего не известно.

10 июля того же года Ермаков отказался от своих первоначальных показаний и заявил, что Копичникова убили пастухи колхозного стада Журавлев и Лебедев, а он при этом присутствовал.

Труп убитого был погружен в воду, причем Журавлев . н Лебедев для этого плыли с трупом.

После убийства Копичникова ему, Ермакову, Журавлев и Лебедев дали 260 руб. и просили ничего никому не рассказывать о случившемся.

: При очередном допросе 11 июля Ермаков, подтверждая свои показания о том, что Копичникова убили Журавлев и Лебедев, заявил, что при убийстве он не присутствовал 'и что в это время он находился на значительном расстояний' от пруда.

22 июля 1953 г. Ермаков отказался от всех своих предыдущих показаний и заявил, что убийство Копичникова было совершено им одним на берегу пруда в тот момент, когда Копичников спал. Далее Ермаков подробно рассказал, каким способом он убил Копичникова и как он погрузил труп убитого в пруд.

На предложение следователя; «Определить на основании анализа всех показаний обвиняемого Ермакова о способе убийства Копичникова, какие из этих показаний объективно подтверждаются данными судебномедицинского исследования трупа», — та же экспертная комиссия Центральной судебномедицинской лаборатории дала ответ, что «показания Ермакова от 22 июля 1953 г. о способе убийства Копичникова не противоречат судебномеднцинским данным исследования трупа. Так, повреждения, обнаруженные при вскрытии трупа Копичникова, могли быть

получены при ударах обломком колош жатки, когда Ко* пнчинкоп лежал на левом боку».

Таким образом, показания Ермакова от 22 июля, един* сгвенныс из всех его показаний, находили объективное подтверждение в других материалах дела. Что же касается других показаний Ермакова, то во всех них ярко выступал избранный им метод защиты — оговор других лиц:

а) когда впервые стали спрашивать Ермакова, куда исчез пастух Копнчников, то он ответил, что Копичников ушел в соседнее село к другому пастуху Балашову и высказал на последнего подозрение в убийстве, так как, по его словам, Копичников и Балашов между собой враждовали,

б) видя, что эти доводы следствием были опровергнуты, Ермаков в последующих показаниях в убийстве^Ко- пичникова оговорил колхозных пастухов Лебедева и Журавлева, доказывая, что они в частых ссорах, свидетелем

. которых он якобы являлся, грозили Копичникову убийством;

в) «весьма характерно, что даже в то время, когда Ер

маков при хищении денег и товаров .из магазина был пойман с поличным, то и в этом случае он на следствии сослался на знакомого ему односельчанина Верховнпховз, который, как он упорно утверждал, научил его, несовершеннолетнего, совершить кражу товаров. *

Впоследствии было доказано, что Верховников к этому преступлению не имел никакого отношения.

В убийстве Копичникова Ермаков изобличался также показанием свидетеля Николая Арляпова, с которым он вместе пас скот в Глазковском районе.

Арляпов показал, что 24 мая 1953 года, еще до обнаружения трупа, Ермаков подробно рассказывал ему о том, как он убил Копичникова с целью ограбления, как труп убитого погрузил в воду.

То, что Ермаков рассказывал Арляпову, полностью соответствовало обстоятельствам, установленным осмотром места происшествия, осмотром трупа, его судебно- I медицинским вскрытием и показаниям самого Ермакова от 22 июля 1953 г.

Это показание свидетеля Арляпова также изобличало Ермакова в том, что именно он убил Копичникова, а потому хорошо знал о всех обстоятельствах убийства.

2—3 августа 1956 г. дело по обвинению Ермакова было рассмотрено выездной сессией Тамбовского областного суда.

В процессе судебного разбирательства дела по обвинению Ермакова, по которому прокурором области мне было поручено поддерживать обвинение, материалы предварительного следствия полностью подтвердились.

Ермаков судом был признан виновным по п. «а» ст. 136 УК РСФСР и по ст. 2, ч. II Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан» и приговорен к 10 годам заключения. Этот (приговор Верховным Судом РСФСР оставлен в силе.