Жизни и судьбы, гл 13 потеря сына. Начало войны

    Не знал Петр и того, что перед самым началом этой жестокой войны он потеряет сына. Умрет его отец. В родной город войдут фашисты. Его мать и сестры будут выгнаны из собственного дома на улицу. В их двухэтажном доме расположится штаб. А в остальной части дома, что вход со двора, где теперь жила все семья Григория Кузьмича, займут для жилья штабные немецкие офицеры. Матери с детьми придется жить в холодном сарае.
 
    Всего этого Петр не знал и не мог знать. Он ехал в отпуск на родину и радовался от всей души заслуженному отдыху, встречи с родными и знакомыми, родным городом, где прошло его детство и юность.

    Всего неделю Петр наслаждался отдыхом. Отпуск был прерван неожиданно полученной телеграммой. В ней предписывалось прервать отпуск и срочно явиться в расположение своей части.

    Для себя Петр решил, что поедет один, без семьи. Такое решение было обосновано тем, что вот уже третий день у Славика, его сына, был сильный насморк, он чихал, плохо ел и спал. Когда он огласил свое решение: ехать одному, а Марии с детьми остаться у матери, на некоторое время — Славик простужен, в дороге ему может стать хуже, — Мария не согласилась с решение мужа.
 
    — Мне кажется, дорогой, ехать надо всем вместе, — сказала она. — Если тебя отзывают, в срочном порядке, прерывая твой отпуск, значит, дело серьезное, страшно подумать, но в воздухе пахнет грозой. А в любую непогоду лучше быть вместе. У Славика небольшая простуда, это не не так страшно. Петр подумал и согласился, что жена права. Решено было ехать всем вместе.

    В дороге мальчик совсем разболелся, у него появился жар, теперь текло не только из носа, но и из уха. Когда приехали домой вызвали участкового врача, диагноз был поставлен неутешительный: воспаление среднего уха.
 
    Ушные капли и согревающие спиртные компрессы, которые прописал врач, мало помогали. Петр с Марией обратились в клинику к профессорам города Читы. И там им предложили операцию, на что Мария и Петр сперва не согласились. Их стали убеждать, что операция необходима, если срочно не сделать ее, гной пойдет в черепную коробку и тогда уже ничто не спасет ребенка. И Мария с Петром дали согласие. Уже потом они узнали из негласных источников, что перед войной группа врачей, завербованная гитлеровскими агентами, уничтожала мальчиков.
 
    До начала войны оставалось всего два дня. Петр и Мария ехали хоронить своего сына. Петр сидел в кузове машины и обнимал маленький гробик, чтобы он не колыхался при движении полуторки, хотя шофер вел машину осторожно
и, на низкой скорости. Мария с дочкой, которая удобно устроилась на ее коленях, сидели в кабине.

    Их машину перегнал пикап темно-зеленого цвета, несшийся на предельной скорости. В его открытом кузове находился молодой офицер. Одной рукой он держался за борт кузова, а другой прижимал полевую кожаную сумку, которая висела у него на плече.

    — Мама, — сейчас эта машина перевернется, — вдруг сказала Мюдочка.
Не успела Мария сказать: — «не говори глупости!» — как пикап, прямо на глазах перевернулся.
 
    Водитель остановил машину, и они с Петром бросились к пикапу. С большим трудом им удалось открыть заклинившую дверцу кабины, и вытащить из нее шофера. Он почти не пострадал, отделался только испугом и несколькими ушибами. Втроем они подняли машину и поставили на колеса.

    Офицер был без сознания. Кисть его правой руки свисала и болталась, будто на тесемочке варежка, разорванная и красная от крови. Все усилия привести офицера в чувства ничего не дали.

    Из леса, который широкой, плотной полосой вился по обе стороны дороги и тянулся на всем ее протяжении, вышли два мальчика с небольшими ведерками, наполненными лесной земляникой.

    — Ребята, — обратился к ним Петр, — вы не знаете, есть ли поблизости речка или какое-нибудь озеро? Мальчик постарше — на вид ему было лет двенадцать — сказал, что недалеко есть родник. Быстро сообразив, что вода нужна пострадавшему офицеру, он высыпал из ведерка на обочину дороги землянику. Младший, лет семи, не больше, замешкался, видно ему не хотелось расставаться со своей ягодой.
 
    — Ну! — подтолкнул его старший, строго глянув. Тогда и он высыпал из ведерка рядом с небольшой кучкой брата свои ягоды.

    Мальчики вернулись быстро, очевидно, бежали, отчего вода в ведрах наполовину расплескалась, но и той, что осталась, удалось привести лейтенанта в чувство. Он открыл глаза и неповрежденной рукой ощупал сумку.
 
    — Здесь важный пакет, его срочно надо доставить в штаб. Я прошу вас… — он отключился, не договорив.

    Петр снял с себя нательную рубашку и, разорвав ее на лоскуты, скрутил жгут и перетянул им руку лейтенанта выше запястья. Оба водителя тоже разорвали свои рубашки. Этими лоскутами Петр осторожно перевязал кровоточащую руку офицера. Повязка тотчас пропиталась кровью. Пострадавший больше не приходил в сознание.
 
    Втроем удалось осторожно положить его в кузов пикапа, туда же был перенесен гробик сына — Петр не хотел оставлять его в кузове своей машины, опасаясь, что гроб сына во время езды будет болтаться по всему кузову машины и ударяться о борта. Сам сел между пострадавшим офицером и гробиком, придерживая одной рукой его, а другой офицера.
 
    — Дуй в госпиталь быстро, —  сказал он водителю пикапа, а своему приказал следовать за пикапом.
 
    Через некоторое время их полуторка остановилась возле здания, где размещался штаб. Пакет был доставлен по назначению во-время, и только после этого их машина, развернувшись, направилась к кладбищу.