«ЖЕРТВЕННОСТЬ»
Очерк 25 «КРАСНОЯРСК: ПРЕДОЩУЩЕНИЕ ПЕРЕМЕН»
4.8. Красноярск: предощущение перемен
4.8.1. Из дневника моей дочери Олюшки
«…КРАСНОЯРСК – МОЙ САМЫЙ ЛЮБИМЫЙ ГОРОД!!!
В одну ночь наши семьи обменялись квартирами: мы в Красноярск, а папин сменщик майор Николай Тупалов – в Решоты!
Смена школы посредине учебного года – самое сложное дело! Маргарита Ипатьевна привела меня в 6 «В» класс на урок географии. В это день был «урожай» двоек! Я так поразилась этому! Мои одноклассники в Решотах самым добросовестным образом учились.
В 32 школе я впервые влюбилась в Женю Крысенко. Такой замечательный мальчик! Но в него столько девчонок было влюблено, что меня он не замечал.
Однако, это и хорошо, что я тайно переживала свою любовь! Было единственное письмо ему после девятого класса. И всё! Без ответа.
Я была тихоней в классе. И меня «доставали» одноклассницы: Таня Непомнящих, Ольга Усова и Виктория Ачкасова. На встрече выпускников, через шесть лет после выпускного балла, Оля попросила прощения.
И призналась, что если бы я ответила им всем так же грубо, то была бы СВОЕЙ! А я давно отпустила эту ситуацию. И простила девочек.
Папа мой со всей отеческой заботой взялся тогда урегулировать мои взаимоотношения с одноклассницами. Александр Исаевич Сосновский, директор школы, пообещал папе, что педагоги всё урегулируют! А классная руководитель, Маргарита Ипатьевна, осталась недовольной, что «через её голову» родители решают вопросы взаимоотношений её подопечных.
Даша Мосунова! Самая ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ девочка на нашем потоке! Она была внимательна ко мне. Подсказала, как выстроить отношения с Аркадием Ильичём Рогальским, учителем биологии. Как решать его задачи и готовиться к зачётам.
Даша окончила филологический факультет Красноярского государственного университета и Московский литературный институт. Работала в замечательном журнале «Комок».
Даша стала ЗНАМЕНИТОСТЬЮ города, края и всей России! Вышла замуж и родила ТРОЙНЮ: двух мальчиков и девочку! Сейчас у неё четверо детей, огромная ассоциация многодетных мам, пишет книги, которые помогают многим мамам и папам, ведёт блог на Facebook…»
4.8.2. Предощущение перемен
...Шёл 1988 год. Вся страна с нетерпением ожидала каждый номер журнала «Октябрь» и читала украденный у народа роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Он был написан ещё в 1960 году, и, понятное дело, тогда не был допущен в печать.
Просто в 1961 году рукопись была изъята органами КГБ. Чудом сохранённый экземпляр был впервые опубликован в Швейцарии в 1980, а затем и в Советском Союзе в 1988 году.
Пытаясь спасти свою книгу, В. С. Гроссман писал Н. С. Хрущёву:
«Я прошу Вас вернуть свободу моей книге, я прошу, чтобы о моей рукописи говорили и спорили со мной редакторы, а не сотрудники Комитета Государственной Безопасности…
Нет правды, нет смысла в нынешнем положении, в моей физической свободе, когда книга, которой я отдал свою жизнь, находится в тюрьме, ведь я её написал, ведь я не отрекался и не отрекаюсь от неё.… Я по-прежнему считаю, что написал правду, что писал её, любя и жалея людей, веря в людей. Я прошу свободы моей книге...»
В конечном счёте, Василия Гроссмана принял член Политбюро М. А. Суслов, огласивший подготовленное референтами (сам он роман не прочёл) решение о том, что о возврате рукописи «не может быть и речи», и что роман может быть напечатан в СССР не раньше, чем через 200-300 лет.
Слава Богу! Мы прочли роман значительно ранее определённого главным идеологом Политбюро ЦК КПСС. Я внимательно всматриваюсь в фотографию Василия Гроссмана, корреспондента газеты «Красная Звезда». Скорее всего, это в поверженной Германии.
Перед глазами мои фотографии. Одна – курсантская, накануне 30-й годовщины Великой Победы. Другая – групповая участников военного парада в честь 40-летия нашей Победы в Великой Отечественной войне. Память! Хорошо бы всем нам помнить, через что прошли наши родители! Какой ценой была достигнута Победа!
4.8.3. Объективные предпосылки создания 102-й Красноярской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 6700)
В 70-80-е годы ХХ столетия Красноярский край превратился в крупнейший индустриальный центр Советского Союза.
1971-1980-й были годами первой «красноярской десятилетки» – единственной в Советском Союзе комплексной программы регионального развития, осуществлявшейся в рамках двух пятилетних планов развития СССР.
Постановлением ЦК КПСС, Совмина СССР от 01.02.1971 N 65 «О мерах по дальнейшему комплексному развитию в 1971-1980 годах производительных сил Красноярского края» была утверждена комплексная программа развития промышленного и сельскохозяйственного производства, транспорта и связи, жилищного и культурно-бытового строительства.
При этом, предполагалось:
– увеличить в 1980 году по сравнению с 1970 годом производство промышленной продукции примерно в 2,7 раза, в том числе продукции цветной металлургии в 3,2-3,5 раза;
– осуществить строительство мощных электростанций, используя высокоэффективные гидроэнергетические ресурсы рек Енисея и Ангары и угли Канско-Ачинского бассейна, и создание на их основе крупнейшей базы электроэнергетики и электроемких производств; довести в 1980 году выработку электроэнергии на электростанциях края до 73 – 76 млрд. квт.ч и добычу угля до 47 – 50 млн. тонн;
– значительно улучшить использование лесных ресурсов края путем строительства крупных предприятий по переработке древесины, довести в 1980 году производство целлюлозы примерно до 600 тыс. тонн, бумаги – до 300 тыс. тонн, кормовых дрожжей – до 200 тыс. тонн;
– построить крупные предприятия по производству грузовых вагонов, автомобильных и тракторных прицепов и полуприцепов, электротехнических изделий, а также реконструировать действующие машиностроительные предприятия, специализировав их в основном на выпуске машин и оборудования для районов Сибири и Дальнего Востока;
– построить Ачинский нефтеперерабатывающий завод мощностью по переработке 12 млн. тонн нефти в год и на его базе – нефтехимический комплекс по производству этилена, полиэтилена, полипропилена и других видов продукции;
– развернуть строительство Восточно-Сибирского электрометаллургического комбината, обеспечив к 1980 году ввод в эксплуатацию первой очереди пусковых комплексов по производству качественной электростали и ферросплавов;
– обеспечить дальнейшее развитие пищевой, легкой и других отраслей промышленности, необходимых для комплексного развития хозяйства края и рационального использования трудовых ресурсов;
– осуществить дальнейшее развитие промышленности на основе внедрения новейшей техники и технологии производства, широкого применения электрической энергии, механизации тяжелых и трудоемких работ, автоматизации производства и управления, предусматривая эти мероприятия в проектах на строительство и реконструкцию предприятий;
– расширить в 1971-1980 годах исследовательские работы по развитию производительных сил края, включая подготовку долгосрочных прогнозов; предусмотреть развитие существующих и организацию новых научных учреждений, призванных содействовать повышению эффективности важнейших отраслей народного хозяйства края;
– обеспечить в 1971-1980 годах рост производства валовой продукции сельского хозяйства в среднем на 5-6 процентов в год;
– осуществить в 1971-1980 годах необходимые мероприятия по созданию материальных и культурно-бытовых условий, способствующих притоку и закреплению кадров, довести обеспеченность жильем населения края до среднесоюзного уровня.
В открытой для печати части Постановления ЦК КПСС, Совмина СССР от 01.02.1971 N 65 «О мерах по дальнейшему комплексному развитию в 1971-1980 годах производительных сил Красноярского края» не были указаны конкретные задач для Министерства внутренних дел СССР. Они были определены отдельно.
С упреждением в один год, в марте 1970 г., в г. Красноярске была сформирована 102-я Красноярская конвойная дивизии (в/ч 6700), личный состав которой должен был обеспечить надёжную охрану и надзор за осуждёнными исправительно-трудовых учреждений и колоний поселений. Так решался ключевой вопрос – трудового ресурса Комплексной программы развития Красноярского края на 1971-1980 гг., особенно, в промышленном производстве алюминия, меди, в строительстве жилья и объектов социальной инфраструктуры, в строительстве и функционировании объектов лесопереработки в труднодоступных районах лесного хозяйства края, в подготовке будущего ложа Богучанской ГЭС.
Население города Красноярска к середине 80-х годов ХХ века выросло на 250 тысяч жителей и вплотную подошло к миллиону. Общественный порядок на улицах города обеспечивали патрульно-постовые наряды милицейского батальона дивизии.
4.8.4. 102-я Красноярская конвойная дивизия МВД СССР (в/ч 6700)
Днём создания дивизии считается 16 марта 1970 г.
В этот день приказом МВД СССР был назначен командир дивизии генерал-майор Владимир Константинович Бойко (16.03.1970 – 20.09.1981 гг.). Первоначально штаб дивизии располагался в п. Николаевка, г. Красноярска на улице Ленина, близ пожарной части.
1971-1980-й были годами первой «красноярской десятилетки» – единственной в Советском Союзе комплексной программы регионального развития, осуществлявшейся в рамках двух пятилетних планов развития СССР.
Постановлением ЦК КПСС, Совмина СССР от 01.02.1971 N 65 «О мерах по дальнейшему комплексному развитию в 1971-1980 годах производительных сил Красноярского края» была утверждена комплексная программа развития промышленного и сельскохозяйственного производства, транспорта и связи, жилищного и культурно-бытового строительства.
С 1989 г. штаб дивизии передислоцировался в военный городок 91-й Красноярской Краснознамённой ордена Суворова конвойной бригады (в/ч 7486, г. Красноярск, ул. Киренского)
В составе дивизии были следующие воинские части:
– 530-й Красноярский Краснознамённый ордена Суворова конвойный полк (в/ч 7486, в 1970 г., с 1982 г. 91-я Красноярская Краснознамённая ордена Суворова конвойная бригада, в/ч 7486, оба берут начало от 38-го Краснознамённого ордена Суворова мотострелкового полка, в 1982 г.);
– 40-я Решотинская конвойная бригада (в/ч 6604, пгт. Нижняя Пойма, Нижнеингашского района, в 1970 г. командир бригады полковник Пупков Алексей Васильевич);
– 515-й Кызыльский отдельный конвойный батальон (в/ч 6694, сформирован 16 марта 1970 г., первый командир окб капитан Александр Григорьевич Кашицын, который на пенсию ушёл в 1988 г. подполковником с должности начальника отделения боевой подготовки штаба дивизии);
– N-ский Кежемский отдельный конвойный батальон (в/ч 6709, п. Приангарский Кежемского района, сформирован 22 мая 1975 г., первый командир майор Александр Григорьевич Мищук, с 11 мая 1985 г. батальон преобразован в 13-й Кежемский конвойный полк, в/ч 7625, п. Приангарский Кежемского района, который с 25 мая 1985 г. прирос 1-м Недокурским конвойным батальоном, оставшимся от N-ского Недокурского отдельного конвойного батальона, в/ч 6724 г., п. Недокуры Кежемского района);
– 553-й Енисейский отдельный конвойный батальон (в/ч 6714, нп. Епишино, сформирован 21 июня 1978 г., первый командир подполковник Геннадий Георгиевич Суббочев);
– N-ский Недокурский отдельный конвойный батальон (в/ч 6724 г., п. Недокуры Кежемского района, сформирован 12 июня 1982 г., расформирован 25 мая 1985 г., единственный командир окб подполковник Юрий Георгиевич Чудин);
– 105-й Красноярский отдельный учебный батальон (в/ч 6701 г., сформирован 19 августа 1971 г., первый командир майор Виктор Тихонович Литвинов, с 30 декабря 1987 г. преобразован в 25-й Красноярский учебный полк, в/ч 6701, единственный командир полка подполковник Юрий Иванович Емельянов, со 2 апреля 1990 г. вновь преобразован в N-ский Красноярский отдельный учебный батальон, в/ч 6701);
– 10-й Красноярский отдельный специальный моторизованный батальон милиции (в/ч 5430, образованный приказом № 03 МООП СССР от 30.9.66 г., переименованный
Приказом МВД СССР № 0055 от 28 ноября 1968 г. в 10-й Красноярский отдельный специальный моторизованный батальон милиции ВВ МВД СССР).
Личный состав 102-й Красноярской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 6700) выполнял задачи, возложенные на внутренние войска МВД СССР, на территории 4-х субъектов РСФСР: Красноярского края, Иркутской области, Тувинской АССР и Хакасской АО, входившей в состав Красноярского края.
Основные задачи дивизии:
1. Охрана исправительно-трудовых учреждений, обеспечение контролёрского надзора в колониях-поселениях и лечебно-трудовых профилакториях;
2. Конвоирование подсудимых в залы краевого суда, республиканского суда Тувинской АССР и областного суда Хакасской АО;
3. Конвоирование осуждённых по плановому маршрутам «Красноярск-Тайшет», «Красноярск-Абакан» и «Красноярск-Лесосибирск»;
4. Обеспечение патрульно-постовой службы по поддержанию общественного порядка в г. Красноярск;
4.8.5. Генерал-лейтенант Борис Рамазанович Борукаев
Борукаев Борис Рамазанович, (1939-1996 гг.), генерал-лейтенант, начальник штаба внутренних войск МВД СССР и России (1988-1995 гг.), а в 1981-1984 гг. командир 102-й Красноярской конвойной дивизии (в/ч 6700).
Родился в городе Ленинград. Во время войны мать Бориса, Вера Тотрова, была комиссаром партизанского отряда. Отец – Рамазан Борукаев, офицер Красной Армии, погиб в 1942 г. на фронте.
Маленький Борис был эвакуирован из блокадного города в тыл, и следы его были утеряны. И только в 1947 году мать смогла найти его в горах Дагестана.
Борис Борукаев окончил Орджоникидзевское военное командное училище МВД СССР им. С.М. Кирова, а впоследствии и Военную Академию. Служил во внутренних войсках в различных регионах страны, в том числе на Дальнем Востоке, где был тяжело ранен.
До 1981 г. был начальником штаба 43-й Минской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 3403).
Затем – командиром 102-й Красноярской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 6700). Позже, в 1988-1992 годах он был начальником штаба внутренних войск МВД СССР, а в 1992-1995 гг. возглавлял штаб внутренних войск МВД России. ;
Умер в 1996 году.
Из книги воспоминаний «Тяжёлые звёзды» генерала армии Анатолия Сергеевича Куликова, в 1977-1981 командира 626-го Могилёвского конвойного полка (в/ч 6713) 43-й Минской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 3403):
«...Новая должность давала возможность расти как профессионалу своего дела. Тем более, что в наследство от предыдущего начальника штаба дивизии полковника, а впоследствии генерал-лейтенанта Бориса Рамазановича Борукаева – мне достался сплочённый коллектив управленцев и отличная школа штабной культуры.
Это был очень умный и порядочный офицер. Не удивительно, что уже генералом Борис Борукаев успешно командовал дивизией, а в 1993-1995 гг. возглавлял штаб внутренних войск МВД РФ. Мы всегда разговаривали с ним на одном языке, всегда понимали друг друга.
Я имею в виду наши одинаковые подходы к методике обучения личного состава, к тактике действия подразделений и частей, к совершенствованию системы службы. Все это, конечно, не мешало нам жестко и принципиально разговаривать на болезненные темы.
Скажем, когда у меня, командира полка, ведущего большое строительство, начальник штаба дивизии вдруг отбирает кран и передаёт его в другой полк... Конечно, я отстаиваю свою позицию, но плетью обуха не перешибешь. Когда мои аргументы заканчивались, Борукаев всё равно своё решение оставлял в силе.
Делать нечего: надо сдерживать свои эмоции, даже когда приказ командира кажется тебе несправедливым. Это тоже жизненная школа для офицера, постепенно привыкающего к тому, что старшему начальнику всегда виднее.
Признаюсь, и мы с Павлом Голубцом, оба командиры (я – Могилёвского, он – Смоленского полка 43-й дивизии ВВ МВД СССР), в полной мере впитывали в себя новации Борукаева. Хоть и был Борис Рамазанович старше нас с Павлом по возрасту, но, как и мы, считался ещё очень молодым начальником штаба дивизии. Во всяком случае на фоне тёртых жизнью и поседевших в конвое офицеров, которых было немало вокруг нас. Их откровенно обиженные взгляды в нашу сторону мы не могли не замечать. Лично я и сегодня отношусь к этим людям с симпатией и не помню обид.
«Школе Борукаева» я не дал угаснуть. Напротив, всячески её совершенствовал, добавляя в нашу штабную работу свой напор, педантичность и практически круглосуточную работоспособность. Это было счастливое время, когда за успехи в боевой и политической подготовке в условиях мирного времени наша дивизия была награждена орденом Красного Знамени и стала именоваться Краснознаменной. В этом, несомненно, была заслуга и штаба дивизии, офицеры которого блестяще справлялись со своими обязанностями и были подготовлены для работы в экстремальных условиях…»
Признаюсь, душу мою радует, что имел честь в 1975-1982 гг. служить в 43-й Минской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 3403), где в то время полковник Б.Р. Борукаев был начальником штаба дивизии.
То, что он заложил в основу деятельности штаба, особенно, оперативного отдела штаба, в основу подготовки офицеров ротного и батальонного звена по организации боевой службы подразделений, ещё долго высоко держалось его преемником Анатолием Сергеевичем Куликовым. В дивизии это наследие так и называли: «Школа Борукаева!»
Генерал-лейтенант Борис Рамазанович Борукаев оставил замечательный след в истории внутренних войск МВД СССР и России. Душу мою радует то, что и сын его ДОСТОЙНЫЙ продолжатель дела отца!
Борукаев Олег Борисович родился 12 августа 1965 года в Москве.
В 1982 году окончил Минское суворовское военное училище, в 1986 году – Орджоникидзевское ВВККУ МВД СССР, в 1994 – Военную академию им. М.В. Фрунзе. Воинские звания «капитан» и «подполковник» получил досрочно.
В 1999 году закончил адъюнктуру при Общевойсковой академии Вооружённых сил Российской Федерации, в 2006 году – Военную академию ГШ ВС РФ.
В январе 2014 года назначен начальником управления по охране важных государственных объектов, специальных и воинских грузов ГКВВ МВД России – заместителем начальника главного штаба внутренних войск. Звание генерал-лейтенанта присвоено Указом Президента Российской Федерации № 91 от 21.02.2015 года.
Участник боевых действий. Награждён орденами Мужества, «За военные заслуги», медалью Суворова, наградным оружием. Кандидат военных наук.
Указом Президента Российской Федерации от 30 июня 2016 г. назначен заместителем директора Федеральной службы войск национальной гвардии Российской Федерации – главнокомандующего войсками национальной гвардии Российской Федерации.
4.8.6. Генерал-лейтенант Юрий Анатольевич Косолапов
В 1984-1987 гг. командиром 102-й Красноярской конвойной дивизии (в/ч 6700) был генерал-майор Юрий Анатольевич Косолапов.
Родился 29 августа 1938 года в городе Полтава, Украина.
В 1956 г. поступил и успешно окончил в 1959 г. Орджоникидзевское военное командное училище МВД СССР им. С.М. Кирова.
Служил во внутренних войсках МВД СССР, России. Начинал командиром взвода 368-го Золочевского учебного полка (в/ч 3550) УВВ МВД СССР по Украинской ССР и Молдавской ССР.
В 1968 г. поступил и в 1971 г. окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе. Год командовал батальоном в 521-м Уфимском конвойном полку (в/ч 6520), 3 года возглавлял штаб 520-го Куйбышевского конвойного полка (в/ч 7407). Был командиром полка, начальником штаба дивизии.
В 80-х и в начале 90-х годов был командиром 102-й Красноярской конвойной дивизии (в/ч 6700), начальником штаба Управления внутренних войск МВД СССР по Средней Азии и Казахстану, заместителем начальника Управления внутренних войск МВД СССР по Северному Кавказу и Закавказью.
В 1993-1996 годах был первым командующим войсками Северо-Кавказского Военного округа внутренних войск МВД России.
Генерал-лейтенант (22.06.1993 г.) в отставке.
Награждён орденами и медалями СССР, России, иностранных государств.
После увольнения в запас работал председателем Совета директоров ОАО «Максим», генеральным директором ОАО «Балтика-Дон», директором государственного учреждения «Ростсистема», Президентом Фонда «Благородство и вера».
В последнее время почётный член военной коллегии «Международного Арбитража ICSNGD»некоммерческого партнёрства «Международная комиссия по урегулированию неправительственных споров», заместитель председателя суда «Окружной Арбитраж», г. Ростов-на-Дону.
Юрий Анатольевич Косолапов более 55 лет в браке с Владимирой Ивановной, воспитали сына и дочь, радуются внукам. Проживают в г. Ростов-на-Дону.
В августе 2013 г. Юрий Анатольевич отметил свой 75-летний юбилей. Пресс-служба Северокавказского округа ВВ МВД России подготовила к юбилею первого командующего округом видео фильм «Вектор судьбы генерала». Слава Богу, Косолапов Ю.А. остался открытым к общению человеком и поделился этим фильмом с Советом ветеранов 102-й Красноярской конвойной дивизии (в/ч 6700). Так в моей видеотеке появился этот прекрасный фильм о нашем комдиве!;
4.8.7. Полковник Анатолий Васильевич Пониделко
Представляю начальника политотдела 102-й Красноярской конвойной дивизии (в/ч 6700) полковника Анатолия Васильевича Пониделко:
Родился 8 ноября 1944 года в Новочеркасске Ростовской области. В 1966 году окончил Орджоникидзевское военное командное училище МВД СССР им. С.М. Кирова, где, наряду с дипломом офицера, получил основы юридического образования, позднее исторический факультет Кабардино-Балкарского государственного университета.
Служил во внутренних войсках МВД в различных регионах страны. Был начальником политотдела 615-го Астраханского конвойного полка (в/ч 6688) 54-й Ростовской конвойной дивизии (в/ч 7427), затем заместителем начальника политотдела этой же дивизии. В 1986 г. получил назначение в 102-ю Красноярскую конвойную дивизию (в/ч 6700).
Здесь в первую очередь взялся за перестройку всей партийно-политической работы и бытовых условий службы солдат.
За полтора месяца, в конце 1986 г. – начале 1987 г. он произвёл «революцию местного масштаба» в 40-й Решотинской конвойной бригаде (в/ч 6604): заставил офицеров политотдела, замполитов рот и батальонов в авральном порядке переделать все ленинские комнаты. А тыл бригады, командиров рот и батальонов - установить обогреватели во всех туалетах военных городков и караульных двориках. Для Сибири это актуально!
При этом повсеместно ремонт ленинских комнат шёл в основном за счёт личных средств политработников. Политотдел бригады не имел средств оказать им помощь. А обогреватели, так называемые «козлы», были установлены с грубейшими нарушениями мер безопасности. В результате, в туалете 5-го батальона, п. Новобирюсинск, погиб солдат при попытке соединить перегоревшие провода спирали на «козле». Только после этой трагедии обогреватели выгородили от проникновения неосторожных военнослужащих.
В августе 1989 году Пониделко А.В. был переведён на должность начальника политотдела Высшего политического училища МВД
СССР им. 60-летия ВЛКСМ.
В 1994 году получил учёное звание доцента кафедры военной педагогики и психологии.
После увольнения на пенсию работал заместителем генерального директора АО «Интертерминал» (1995).
В марте 1996 года министр внутренних дел России генерал армии Анатолий Сергеевич Куликов призвал на службу в операции «Чистые руки» Пониделко А.В., однокашника по ОВКУ МВД СССР им. С.М. Кирова и сослуживца по 54-й Ростовской конвойной дивизии (в/ч 7427).
Он был назначен заместителем начальника ГУВД по Ленинградской области. В октябре 1996 года – исполняющим обязанности, а в декабре – начальником ГУВД.
В 1996 г. присвоено специальное звание «генерал-майор милиции».
Основной мотив снятия генерала Пониделко с должности начальника ГУВД – кадровая политика, приведшая к развалу оперативно следственного аппарата, росту преступности и снижению раскрываемости преступлений. За время его руководства из органов МВД Санкт-Петербурга и области было уволено свыше полутора тысяч офицеров. Места опытных оперативников занимались выходцами из внутренних войск. Раскрываемость преступлений сократилась с 80-90% до 30%.
Сам А.В. Пониделко опровергает все обвинения в свой адрес, утверждая, что истинная причина кроется в существовавшей десятилетиями практике сокрытия истинного положения дел, которой он положил конец. По его словам, полторы тысячи сотрудников были заслуженно уволены из органов МВД, так как были замешаны в преступлениях, коррупции, получении нетрудовых доходов. Пониделко заявил, что поставил во главу угла честность и объективность в оценке положения дел, сознательно шёл на то, что регистрация всех показателей приведёт ГУВД на одно из последних мест в России.
Как утверждает А.В. Пониделко, его увольнение – это «очень серьезный заказ», подкрепленный «солидными средствами, брошенными на то, чтобы убрать Пониделко и его команду».
За увольнением, по его мнению, стоят те покровители бандитов, которые были напуганы стремлением Пониделко «выбить экономическую основу из-под ног преступных группировок».
«Мне требовалось ещё два года, чтобы навести в Питере порядок», – заявил А.В. Пониделко в интервью «Независимой газете» (19.06.98).
Был членом правительств Санкт-Петербурга и Ленинградской области.
В 1995 году входил в состав Санкт-Петербургского регионального списка кандидатов в депутаты Госдумы РФ от избирательного блока «Профсоюзы и промышленники России - Союз труда».
В декабре 1998 года участвовал в выборах в Законодательное собрание Санкт-Петербурга по 17-му избирательному округу, проиграл во втором туре Щелканову А.А. 65 голосов.
С 1996 г. Пониделко А.В. академик общественной организации «Международная академия наук экологии и безопасности жизнедеятельности» по секции «Безопасность жизнедеятельности» В указанной академии, «академики» ничего общего не имеют с учёными Академии наук России, заслуженно получивших свои звания.
А.В. Пониделко представляется доктором юридических наук, профессором. О происхождении звания «доктора» отдельный разговор.
По сведениям исследователей Международного университета фундаментального обучения (МУФО) это заведение вообще оказалось «рассадником» всякого рода талантов:
«Судя по сайту заведения (mufo.ru), степень доктора или гранд-доктора философии здесь в 2008 – 2010 годах получили немало петербургских и московских знаменитостей. Среди «выпускников» университета значатся вице-губернатор Ленобласти Григорий Двас, председатель комитета по социальной политике Петербурга Александр Ржаненков, бывший руководитель службы Госстройнадзора
Александр Орт. Несколько районных глав, экс-начальник петербургского ГУВД Анатолий Пониделко, председатель еврейской религиозной общины Марк Грубарг, боксер Николай Валуев также являются «докторантами» заведения».
(Источник: Оноприенко В.И. «Липовые Академии и дипломы-фантики: обзор http://econf.rae.ru/article/7391)
А.В. Пониделко представляется членом Союза писателей России. Он опубликовал книгу «Династия Пониделко – благородство помыслов и дел». В аннотации к ней сказано: «…рассказывает о прошлом и настоящем семьи начальника ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области генерал-лейтенанта внутренней службы А.В. Пониделко.
В книге даётся история происхождения рода, повествуется о самых ярких представителях фамилии. Кроме того, анализируется современное состояние российской правоохранительной системы. Эта книга уникальна тем, что в ней наглядно на примере одной семьи прослеживаются неразрывные связи между историей рода и историческим процессом в целом».
В Постановлении городского совета Новочеркасска утверждается, что «…Пониделко А.В. внёс большой личный вклад в социальное и духовное развитие города Новочеркасск». Так, с 2010 года, он стал Почётным гражданином Новочеркасска.
Жена Людмила Ивановна, работала на различных должностях в комсомольских, партийных и советских органах Ленинграда.
С 1990 по 1993 год – депутат Ленинградского – Санкт-Петербургского Совета, помощник народного депутата РСФСР С.В. Степашина.
С 1992 по 1994 год – заместитель директора филиала «Межэкономсбербанка», затем до мая 1999 года – директор «Мост-банка» известного медиа-магната Владимира Гусинского в Санкт-Петербурге, вице-президент Фонда поддержки международного фестиваля «Дворцы Санкт-Петербурга».
С мая 1999 года – Людмила Ивановна работала председателем правления коммерческого банка «Инвест-Экобанк» (г. Санкт-Петербург). В 2006 году была назначена на должность Управляющего Санкт-Петербургским филиалом АКБ «Электроника» ОАО. В 2007 году – Пониделко Л.И. вошла в состав Правления АКБ «Электроника» работала в банковской системе г. Санкт-Петербурга.
По свидетельству офицеров, прошедших войну в Чечне, она серьёзно помогла им сберечь «боевые» денежные средства буквально перед объявлением дефолта 1998 г.
Сын Василий Пониделко с 1987 по 1999 годы проходил военную службу во внутренних войсках МВД СССР, России, а также в Федеральной службе охраны России.
В 1991 г. окончил Высшее политическое училище МВД СССР им. 60-летия ВЛКСМ. С 2000 по 2012 год работал в бизнес-структурах.
С февраля 2012 года по 16 июня 2014 года занимал должность заместителя главы администрации Калининского района Санкт-Петербурга. 17 июня 2014 года был назначен главой администрации Кронштадтского района Санкт-Петербурга.
Анатолий и Людмила Пониделко имеют ещё и дочь.
4.8.8. Продолжу повествование о своей службе:
8) Старший инструктор-социолог политотдела дивизии, майор, а с декабря 1988 г. подполковник, с 11 января 1988 г. по 30 января 1989 г. 102-я Красноярская конвойная дивизия (в/ч 6700, г. Красноярск).
Основные направления деятельности: организация социологических исследований по основным видам работы политотдела дивизии:- партийно-политической и культурно-просветительской работы, политического обеспечения организации служебно-боевой деятельности дивизии, профилактики преступлений и дисциплинарных проступков военнослужащих дивизии, работы партийных и комсомольских и других общественных организаций дивизии.
Как результат эксперимента:
1. Социологическая служба в войсках необходима. Однако, необходимы соответствующие кадры и кафедры в военных вузах МВД СССР. По сей день ничего не сделано в этом направлении;
2. Политуправление внутренних войск МВД СССР ввело в политотделах дивизий должность «Инструктор по работе с семьями военнослужащих»;
3. Впервые в Красноярской конвойной дивизии был проведён трёхдневный слёт комсомольского актива в пгт. Шушенское, в том самом месте ссылки В.И. Ленина;
4. На основе всестороннего изучения и детального исследования всех направлений деятельности политотделов, политаппаратов, парткомов и партбюро первичных партийных организаций была подготовлена и проведена IX партийная конференция дивизии. С докладом, который мы готовили совместно, выступал начальник политотдела полковник А.В. Пониделко.
Считаю необходимым познакомить читателя с основными тезисами доклада:
– В соединении в 1988 году произошёл провал в надёжности охраны объектов, в качестве надзора, в работе по предупреждению гибели военнослужащих, изжитию преступлений и происшествий. Медленно преодолевается отставание в социально-культурной сфере жизни частей и подразделений, в материально-бытовом обеспечении военнослужащих и их семей;
– В соединении сокращено в 3 раза число малочисленных
парторганизаций с 21 в 1987 г. до 7 в 1988 г. Среди коммунистов не допущено преступлений и происшествий (в 1987 г. их было 6).
Выросла партийная прослойка среди прапорщиков и военнослужащих сверхсрочной службы на 3%, в т.ч. среди начальников войсковых нарядов на 1,4%.
Удалось вывести из числа отстающих первичные партийные организации 10-го Красноярского отдельного специального моторизованного батальона милиции (в/ч 5430) и 515-го Кызылского отдельного конвойного батальона (в/ч 6694);
– Огромная сила политорганов, политаппаратов, парткомов и партбюро первичных партийных организаций, как руководящих партийных органов КПСС не приведена в движение. Зачастую идёт обозначение партийной работы. Процессы перестройки идут противоречиво, сложно, трудно, встречается сопротивление и противодействие. Не предъявляется персональный спрос к коммунистам за игнорирование партийных решений;
– Не соответствует требованиям времени стиль работы инструкторов политорганов соединения и бригад, политаппаратов частей, как организаторов, устроителей, отвечающих за все направления работы курируемых ими первичных партийных организаций. Не преодолена узкая специализация инструкторов, их стремление решать задачи и проблемы административными методами, констатацией недостатков и просчётов без оказания практической помощи в их устранении;
– Не соответствует требованиям времени работа с кадрами политработников. Не исключены случаи, когда в политорганы, политаппараты и в выборные партийные органы, на должности политработников подразделений подбираются люди инертные, не любящие своего дела;
– Повсеместны факты попустительства, проявляемые партийными бюро управленческих парторганизаций дивизии, частей и подразделений к бездеятельности партийных групп и цеховых парторганизаций;
– Политорганы, парткомы и партбюро частей в работе с коммунистами не отказались от призывов и лозунгов, снизили персональный спрос за конкретные дела, за конечный результат на порученном участке. В партийной комиссии при политотделе дивизии не прижилась практика отчётов тех коммунистов, которые выведены из-под отчёта в первичных парторганизациях – командиров частей и их заместителей по политической части.
Партийным комиссиям при политотделах частей присуща карательная роль в ущерб индивидуальной и профилактической работе с коммунистами. Так с 1985 по 1988 годы исключено из членов КПСС – 48 человек, 240 - привлечено к партийной ответственности. Коммунисты – заместители командиров частей и соединения не отчитываются перед управленческими партийными организациями.
Впервые делегатам нами была предложена самая настоящая программы перестройки всей партийной работы, выраженная в таких резолюциях, как:
А) «О ходе реализации в партийных организациях решений XXYII съезда КПСС и задачах дальнейшего совершенствования партийной работы»;
Б) «О перестройке стиля работы политорганов, политаппаратов, парткомов и партбюро первичных партийных организаций»;
В) «О совершенствовании политической работы по выполнению задач боевой службы»;
Г) «О месте и роли коммунистов соединения в выполнении требований ЦК КПСС по укреплению воинской дисциплины»;
Д) «Преодолению отставания в социально-культурной сфере частей и подразделений, улучшению материально-бытового обеспечения военнослужащих и их семей – партийную заботу».
Никто не мог и предположить, что всё это уже никогда не будет востребовано! События развивались стремительно. Мир социализма, в том числе и страна наша катились к краху. Через год, в конце 1989 г. не станет Мировой системы социализма, Варшавского договора, Совета экономической взаимопомощи.
В 1991 г. Советский Союз прекратит своё существование, прекратит свою деятельность КПСС, политорганы, партийные и комсомольские организации в Вооружённых Силах прекратят свою деятельность.
Политработники пройдут сложную процедуру обсуждения их кандидатур на офицерских собраниях и рекомендации на должности в отделениях по работе с личным составом, на должности заместителей командиров рот, батальонов полков, бригад и дивизии по работе с личным составом.
Для многих из них это станет личной трагедией. Особенно в тех случаях, когда офицерские собрания отказывали в доверии тому или иному политработнику.
Отмечу, что этой участи не избежали некоторые наши старшие руководители. Так, в очерке «Кумир моей курсантской юности» я записал со слов полковника Юрия Аркадьевича Савицкого, начальника политотдела 92-й Хабаровской конвойной дивизии (в/ч 6649):
«Начальник политотдела Внутренних войск МВД СССР по Дальнему Востоку и Восточной Сибири полковник Владислав Иванович Быковский остался в памяти Юрия Савицкого как порядочный и добросовестный офицер – политработник. До сих пор Юрий Аркадьевич не может найти объяснения, почему с таким трудом Владислав Иванович проходил переаттестацию на должность заместителя начальника по работе с личным составом Управления Внутренних войск по Дальнему Востоку и Восточной Сибири.
Коллеги – офицеры трижды отклоняли его кандидатуру. В конце концов, Владислав Иванович Быковский был аттестован на соответствующую должность. Однако, осадок остался! Просто неприятно, когда твоему начальнику устраивают обструкцию!»
4.8.9. Генерал-лейтенант Александр Иванович Гриенко
1988 год знаменовался завершением грандиозного эксперимента во Внутренних войсках МВД СССР. На протяжении всего года в двух дивизиях – 43-й Минской Краснознамённой конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 3403) и 102-й Красноярской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 6700) политотделы были перестроены по новому принципу. Отделения оргпартработы и пропаганды – агитации были упразднены.
Офицеры политотдела стали старшими и просто инструкторами. Был введён совершенно новый статус старшего инструктора – социолог. Эту должность была предложена мне. А ещё в политотделе появилась женщина – инструктор по работе с семьями военнослужащих.
Год был отмечен и назначением нового начальника Политуправления внутренних войск.
Из Отдела административных органов ЦК КПСС на эту должность пришёл полковник Александр Иванович Гриенко.
До работы в ЦК КПСС он возглавлял политотдел Отдельной Краснознамённой орденов Ленина и Октябрьской Революции мотострелковой дивизии особого назначения имени Ф. Э. Дзержинского Внутренних войск МВД СССР (ОМСДОНа).
Советские Вооружённые Силы, Внутренние войска и наша Красноярская дивизия, в частности, просто задыхались от «дедовщины», «страшными» последствиями которой в условиях перестройки, открытости и гласности «демократы», пресса и телевидение пугали народ Советского Союза.
Однако, то, что 27 октября 1988 года Военный совет и Политуправление внутренних войск МВД СССР обратились к нам с открытым письмом «Дадим решительный бой «дедовщине»! говорило о необходимости самого серьёзного поворота всей работы командиров и политработников, партийных и комсомольских организаций, всей войсковой общественности по укреплению воинской дисциплины.
Главное было: не превратить всё в очередную кампанию, а вырвать с корнем «дедовщину», эту заразу, вытравить из воинских коллективов болезнетворную плесень!
Впервые, подчеркну это, впервые со времён Великой Отечественной войны Военный совет и Политуправление внутренних войск МВД СССР через войсковые многотиражки обратились персонально напрямую:
– к каждому молодому солдату и воину старшего призыва,
– к каждому сержанту и прапорщику,
– к каждому командиру и политработнику подразделений,
– к каждому командир части и офицеру управленческого аппарата,
– к каждому коммунисту и комсомольцу,
– ко всем ветеранам войск,
– к боевым подругам, жёнам офицеров и прапорщиков.
Обратились с призывом превратить многонациональные воинские коллективы в РОДНОЙ ДОМ! В котором СОЛДАТ – главный труженик войск – вздохнул бы полной грудью, как человек, права и достоинство которого – НАДЁЖНО ЗАЩИЩЕНЫ!
Говорят, что новая метла по-новому метёт! Может быть, это так и было в деятельности А.И. Гриенко на новом посту. Но мы тогда в 102-й Красноярской конвойной дивизии, как говорят, «на своей шкуре» почувствовали силу и мощь энергии нового начальника Политуправления.
Так в войска пришло новое Руководство по оценке воинской дисциплины...
4.8.10. Генерал-майор Николай Филиппович Юхно
Командиром 102-й Красноярской конвойной дивизии (в/ч 6700) был генерал-майор Николай Филиппович Юхно.
Сам Николай Филиппович, прослужив в бригаде более 12 лет, начиная в 1972 г. с должности командира 2-го батальона и заканчивая в 1984 г.
командиром бригады, всегда ревностно относился ко всему, что происходило в Решотах!
Моё первое знакомство с «Решотинской легендой» состоялось весной 1986 г.
Заместитель командира дивизии полковник Н.Ф. Юхно на подведении итогов работы комплексной группы соединения поставил в пример офицерам управления бригады ту систему индивидуально-воспитательной работы с молодыми солдатами, что мы внедрили на учебном пункте:
«Обращаю Ваше внимание, товарищи офицеры, какой след в документах на каждого молодого солдата оставили офицеры учебного пункта, в частности, заместитель начальника политотдела майор Ищук А.С.
В служебных характеристиках солдат мы увидели его прямое обращение к командирам и политработникам, на что обратить особое внимание в характере, поведении и здоровье воина. Вот теперь уже мы будем следить, какой след в документах оставляют офицеры подразделения и Вы, товарищи офицеры – управленцы бригады, когда работаете в подразделениях…»
Памятно мне, какую заботу о жилищных условиях моей семьи в Красноярске проявил Н.Ф. Юхно. Так в январе 1988 г. при моём переводе из Решот, он разрешил нам с майором Николаем Тупаловым, моим сменщиком, в одну ночь обменяться не только должностями, но квартирами. И это был первый случай за всю мою службу, когда семья въехала в квартиру в первый же день моей службы на новом месте.
В моей семье хорошо помнят, какое участие в лечении дочери Олюшки проявил Николай Филиппович в 1989 г. Его зять оказался лечащим врачом дочери в детском отделении Красноярской больницы скорой помощи.
Комдив, узнав обстоятельства заболевания Оли, отменил мою служебную командировку в одну из частей дивизии. А когда врачи стали настаивать на проведении пункции спинного мозга дочери, по совету Юхно Н.Ф. мы отказались от этой операции, так как исход её мог быть чреват негативными последствиями.
Наш комдив, убедившись в моей способности распутывать самые изощрённые преступления, предпочитал брать меня в служебные командировки для расследования происшествий в частях соединения, особенно связанных с гибелью людей.
Так произошло и в марте 1989 г., когда в Решотах младший сержант В. Иванов и рядовой К. Кадыров удавили своего насильника рядового Асланова, а затем покинули расположение части. Срочно, ночью наша группа, в составе комдива генерал-майора Н.Ф. Юхно, главного врача подполковника Геннадия Сергеевича Власова и меня, выехали поездом в Решоты. В вагоне никто из нас не спал, обсуждали предстоящие действия в бригаде. «Главное, - указал Николай Филиппович, - установить истину, как бы она не была горька, и выйти на причины, породившие преступление».
Что же мне удалось установить? Погибший рядовой А. Асланов, в начале службы в посёлке Паканаевка, а затем в посёлке Нижняя Пойма, в течение года издевался над младшим сержантом В. Ивановым и рядовым К. Кадыровым. Насильно склонил их к мужеложству. Конечно, это для Кадырова, узбека по национальности, было равносильно гибели. Узнай об этом дома – земляки бы его попросту прокляли.
Играя на этом, шантажируя, Асланов склонял Кадырова к повторению. Своего командира отделения в Паканаевке младшего сержанта Иванова Асланов вообще игнорировал, за что неоднократно имел от него наряды вне очереди. А в Решотах они оказались в одной строительной бригаде, созданной комбригом подполковником Николаем Алексеевичем Правдуным, причём старшим среди них он назначил… Асланова (!?).
24 марта 1989 г. терпение военнослужащих лопнуло. Они решили убить Асланова. Невозможно без содрогания было слушать рассказ Иванова и Кадырова о подробностях этого убийства. Благо, мне они доверяли ещё с учебного пункта в посёлке Новобирюсинск. Не скрою, пришлось им показать письма моих добрых помощников из Паканаевки (после телефонного разговора с ними, они прислали свои объяснения курьером) о прошлых взаимоотношениях участников трагедии.
Картина, действительно, предстала жуткой: как они душили тирана верёвкой, как в начале, перед ужином, запихивали его труп под пол войскового клуба («голова мешала закрыть доски пола, и тогда Кадыров ногой забил её на место»), как на ужине в столовой они ничего не могли проглотить, как перед отбоем пытались утопить труп в яме с гашённой известью…
Преступники получили по заслугам: младший сержант В. Иванов осуждён на восемь, а рядовой К. Кадыров – на семь лет лишения свободы с отбыванием наказания в ИТК усиленного режима. Но мне хотелось понять другое. До какой степени должно дойти издевательство, какие уродливые формы принять, чтобы толкнуть 19-летних юношей на такое преступление? Только высшая степень отчаяния могла заставить солдат перестать быть людьми…
На мой вопрос, почему молчал, К. Кадыров дословно ответил: «Нет никакого доверия ни к одному офицеру бригады, только Вам, товарищ майор, да офицерам из Москвы всё расскажу…»
Меня ещё одно поразило. Три группы одновременно работали в бригаде. Наша из дивизии, группа УВВ МВД СССР по Западной Сибири из Новосибирска и группа Главного управления ВВ МВД СССР из Москвы.
На второй день расследования, меня неожиданно пригласили в кабинет командира бригады подполковника Н.А. Правдуного. С порога, даже не выслушав мой доклад, генерал-майор Томас Иванович Агамян, начальник штаба внутренних войск МВД СССР по Западной Сибири, бросил на стол пакет с объяснениями моих добровольных помощников из Паканаевки и строго спросил меня: «Как это называется?» И далее, не дав мне даже ответить по существу, распорядился: «Засунь себе в… (далее следовало непечатное слово) этот пакет! И не дай Бог, содержимое пакета станет известно москвичам!»
В кабинете повисла тишина. Я не проронив ни слова на это хамство генерала, покинул кабинет. Тут же прошёл к телефону, дозвонился до Паканаевки и попросил своих помощников повторно прислать свои объяснения нарочным. При этом предупредил, чтобы пакет вручили мне лично в руки. Так на третий день расследования эти объяснения были у меня в руках.
Позже, мой начальник – Анатолий Васильевич Пониделко рассказал, как он парировал упрёк полковника Леонида Фёдоровича Павлова, начальника политотдела внутренних войск МВД СССР по Западной Сибири, мол, кого ты послал на расследование преступления: «Вы что же думаете, будь я в Решотах не пошёл бы по пути Ищука? Нам нужна правда!»
Особенность характера комдива Н.Ф. Юхно состояла в том, что он никогда не оставлял без последствий те или иные выпады офицеров частей против его подчинённых из управления дивизии.
Так, 3 января 1989 г. военный трибунал Красноярского гарнизона вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против меня по жалобе полковника Виктора Григорьевича Панарина за примирением сторон. Позже он признался мне, что к таким действиям его побудил… полковник Пониделко А.В., начальник политотдела дивизии.
Основанием подачи жалобы стало моё выступление на совещании коммунистов управления дивизии от 20 декабря 1988 г., которое провёл генерал-майор Анатолий Иванович Кирилюк, начальник политотдела внутренних войск МВД СССР по Западной Сибири. Критике подвергся и В.Г. Панарин: «…Так, Панарин В.Г., начальник политотдела местной бригады, прикрывает своё безделье встречами-проводами комиссий, походами по книжным магазинам, да организацией бань».
В заявлении Панарин интерпретировал это выступление так: «Панарин не занимается выполнением служебных обязанностей, а лишь организует встречи и проводы членов комиссий, прибывших для проверки, во время которых водит их в баню и вручает в качестве подарков книги».
Как говорится, найдите 10-ть отличий!
Наш комдив Юхно Н.Ф. не мог пропустить такой «наезд» на офицера управления дивизии и в середине января 1989 г. включил меня в состав комплексной комиссии по проверке начала учебного года в подразделениях Красноярской бригады.
Мне с майорами Станиславом Сергеевичем Залоевым и Николаем Петровичем Канивцом досталась 19 рота 5-го батальона бригады (г. Уяр Красноярского края), выполнявшая служебно-боевые задачи по охране ИТК особого режима.
Уже через день нашей работы Панарин В.Г. вынужден был командировать в роту майора А.М. Добрякова, старшего инструктора пропаганды и агитации политотдела бригады, устранять свои огрехи в подготовке руководителей групп политзанятий подразделения, которые, как будто специально не прошли очередной семинар перед началом учебного года и вторую часть семинара.
Политотдел бригады ограничился рассылкой методической разработки по теме политзанятия, откровенной «пустышки» из журнала «Коммунист Вооружённых Сил». Кроме того, Александру Михайловичу предстояло организовать работы переоформления всей наглядной агитации роты и караульного помещения.
К чести самого А.М. Добрякова, всё это он сделал без какой-либо обиды. (Через год он получил повышение в политотдел 102-й Красноярской конвойной дивизии).
На третий день нашей работы Панарин В.Г. вынужден был командировать в роту майора В. Зайковского, старшего инструктора организационно-партийной работы политотдела бригады устранять свои огрехи в организации партийной работы в роте, в подготовке прапорщика Виктора Алексеевича Слонина, 4 месяца назад избранного секретарём крупной цеховой партийной организации (12 коммунистов состояло на учёте в ней). Кроме того, ему предстояло готовить материалы для возбуждения уголовного дела по двум вскрытым преступлениям ефрейтора Альгиса Юркавичуса и Гафура Рахимова и провести служебное расследование в отношении должностных лиц роты и батальона, причастных к сокрытию 2-х преступлений и 15 грубых нарушений воинской дисциплины.
В конце нашей работы в роту на партийное собрание прибыл и сам начальник политотдела бригады полковник В.Г. Панарин. По его словам «…такого стыдобища он не переживал за всю его многолетнюю службу».
Мне в докладе «Перестройка и моё место в ней» и майору Станиславу Сергеевичу Залоеву в содокладе «Вопросам повышения боевой готовности и надёжности охраны объекта – партийную заботу» удалось выйти на основные причины провала всей партийно-политической работы политотдела бригады, вскрыть причины провала партийного бюро первичной партийной организации 5-го батальона по выводу отстающей роты из бездны. Побудить коммунистов и комсомольский актив роты выйти на откровенный разговор о главном, что надо сделать, чтобы вывести роту из глубокого паралича.
23 января 1989 г., уже после подведения комдивом итогов работы комплексной группы управления соединения, нам удалось с Виктором Григорьевичем Панариным побеседовать без свидетелей.
Поскольку его уже нет в живых, я не стану раскрывать всё то, о чём мы говорили. О роли Анатолия Васильевича Пониделко в побуждении В.Г. Панарина к обращению в военный трибунал с заявлением, о возбуждении против меня уголовного дела уже было сказано. Бог ему Судия!
Слава Богу, мне хватило ума не поддаться на провокацию особиста дивизии подполковника N, предложившего мне ряд документальных подтверждений «прегрешений» В.Г. Панарина. Ещё раз скажу: в «мышиные» игры, возню по подсиживанию людей никогда не играл!
Комдиву нашему Николаю Филипповичу Юхно я премного благодарен за возможность без истерики, натяжки и злорадства за пять дней работы в 19 роте 5-го батальона показать, кто есть, кто в нашем конфликте с В.Г. Панариным.
А ещё я благодарен комдиву за ту откровенность, что он проявил уже после работы в Красноярской бригаде. Утром следующего дня, ещё до открытия совещания с офицерами управления дивизии он зашёл ко мне в кабинет и положил на стол шифрограмму № 87029 от 30 декабря 1988 г.
Она была за подписями генерал-майора Виктора Сергеевича Гафарова и генерал-майора Анатолия Ивановича Кирилюка, начальника внутренних войск МВД СССР по Западной Сибири и начальника политотдела войск.
Я сам поразился, как так можно было безжалостно, а самое главное, безосновательно, «размазать по стенке» командование нашей дивизии.
Приведу из шифрограммы характеристики комдива и начальника политотдела дивизии:
«…Николай Юхно в работе проявляет неорганизованность, распаляется на решение второстепенных вопросов, отдельные из них решает единолично. Слабо воздействует на своих заместителей, слабо опирается на коллектив. Не проявляет должного спроса, зачастую беспринципно оценивает и не глубоко вникает в текущие процессы. Негативным явлениям не всегда даёт острую принципиальную оценку, стремится сгладить остроту событий.
…Анатолий Пониделко медленно осуществляет перестройку партийно-политической работы, значительные усилия политотдел затрачивает на подготовку и проведение крупно-масштабных мероприятий в ущерб личному живому общению с партийным и комсомольским активом.
Требования ЦК КПСС, МВД, начальника ВВ МВД СССР по вопросам укрепления воинской дисциплины не находят глубокого и убедительного разъяснения в системе марксистско-ленинской и политической подготовки, агитационно-пропагандистской работы. Лично недостаточно осуществляет контроль за работой подчинённых... не глубоко вникает в происходящие процессы.
Проявляет элементы необъективности. В имеющихся провалах не видит собственной вины, ссылается при этом на объективные трудности. Получили широкое распространение демагогические рассуждения и критиканство со стороны отдельных коммунистов, командиров и политработников, однако, они должной оценки со стороны Пониделко не получают.
…Юхно и Пониделко не прислушиваются к критическим замечаниям, не учитывают в практической работе. Неоднократно указывалось на их необъективную оценку положения дел, однако выводов из этого они не сделали. Офицеры управления в подчинённых частях и подразделениях работают поверхностно, в происходящие процессы глубоко не вникают и действенной помощи на местах не оказывают».
Выждав, когда я завершу чтение шифрограммы, Николай Филиппович сказал:
«А теперь думай, Сашко, что здесь от Бога, а что от лукавого? Что подвигло Гафарова и Кирилюка на это? Чего они хотят? Как нам на это реагировать? И что изменится с назначением полковника Леонида Фёдоровича Павлова, нового начальника политотдела войск?»
Думаю, что, именно, с этого момента в наших отношениях наступила та степень доверия, которой очень и очень нужно дорожить!
4.8.11. Продолжу повествование о своей службе:
9) Старший инструктор отделения организационно-партийной работы политотдела дивизии, подполковник, с 30 января 1989 г. по 7 июля 1991 г. 102-й Красноярская конвойная дивизия (в/ч 6700, г. Красноярск).
Основные направления деятельности: организация профилактики преступлений и дисциплинарных проступков военнослужащих дивизии:
– участие в служебных расследованиях преступлений и происшествий среди воинов, сержантов, прапорщиков и офицеров дивизии,
– учёт и анализ состояния воинской дисциплины,
– взаимодействие с военными прокуратурами гарнизонов Сибири.
4.8.12. Подполковник Роман Леонидович Беспалов
В феврале 1989 г. на должность начальника отделения организационно-партийной работы политотдела дивизии прибыл подполковник Роман Леонидович Беспалов, выпускник Ленинградского высшего политического училища МВД СССР – 1973 г.
Вот, что рассказал о себе Роман Леонидович корреспонденту газеты Сибирского федерального университета Вере Кириченко в апреле 2014 г.:
«…Родился я в Ленинграде и когда учился в пятом классе, мама тяжело заболела и умерла. Какое-то время, пока старший брат служил в армии, я заботился о себе сам, так что рано пришлось повзрослеть. После школы мечтал служить только в органах. Думал: вот она, романтика – бандитов ловить, диверсантов, шпионов… И подал документы в Ленинградское высшее политическое училище Внутренних войск МВД СССР. В 1973 году окончил его вместе с одноклассником и соседом по двору Сергеем Вадимовичем Степашиным (директор ФСБ РФ 1994-1995 гг.; министр юстиции РФ 1997-1998 гг.; министр внутренних дел РФ 1998-1999 гг.; Председатель Правительства РФ с мая по август 1999 года - прим. Авт.).
Меня направили в Грузию, в г. Кутаиси, в «чайный» полк. А назывался он так потому, что мы охраняли осуждённых, которые собирали чай. Вскоре после моего приезда с проверкой в нашу роту нагрянула комиссия из Москвы во главе с заместителем начальника политуправления внутренних войск МВД СССР Юрием Чурбановым (зять Брежнева). Проверяли условия жизни офицеров (накануне 40 человек подали рапорты об увольнении). А мы с супругой жили в бараке, где
пол проваливался и крысы бегали.
Пришли члены комиссии именно к нам, а когда порог переступили, остолбенели. Чурбанов и спрашивает у моей супруги: «Вы, наверное, хотите скорее отсюда сбежать?». А она в ответ: «Нет, будем служить…».
Потом меня перевели в Тбилиси, в специальную милицейскую моторизованную часть, где быт офицеров и их семей был организован намного лучше.
В 1977 году, в декабре, исполнялось 100 лет со дня рождения Сталина. Опасаясь организованных выступлений просталинских сил, мы затемно выехали в Гори, на малую родину «вождя всех народов». Всю ночь просидели в зале местного ДК, на улицу не выходили. Зачем народ будоражить? Днём прошла демонстрация, люди съехались со всех уголков СССР.
Я был очень удивлён тем, что, несмотря на репрессии, Сталина почитали многие. Вскоре о праздновании сталинского юбилея написала газета «Правда», впервые после нескольких лет забвения, пока страной правил Хрущёв.
Внутренние войска выполняли в те годы несколько важных задач: охрана особо важных стратегических объектов, общественного порядка и охрана осуждённых (конвойные войска). Позже, в 1996 году, конвоирование с внутренних войск МВД сняли.
Чтобы избежать трагедий, охранять «бесов» (так мы между собой называли особо опасных заключённых) стала не зелёная молодёжь, а хорошо подготовленные контрактники.
В 1980 году, когда в Москве проходила Олимпиада, мне пришлось дежурить на контрольно-пропускном пункте спорткомплекса «Олимпийский».
Ещё за два года до проведения игр каждый из нас уже знал подробный план местности, кто, где будет стоять. Раз в неделю в горах проходили учения. Перед отправкой в столицу, не поверите, нам играли марш «Прощание славянки»! Строжайший режим секретности и повышенная готовность… Настроение у всех было такое, как будто ехали не в мирную столицу, а на войну.
Работа по охране объектов была организована на высочайшем уровне. Встречались случаи спекуляции билетами, но исключительно со стороны иностранцев - в основном это были граждане Польши и Румынии.
Службу на объекте мы начинали с 7 утра. Вставали в 5.30, а ложились за полночь. Каждое утро принимали объект у спецслужб КГБ. Однажды приезжаем к 6.30, а на месте какая-то суета. Оказалось, нашли бесхозный баул.
Что внутри – неизвестно. Вечером, когда сдавали смену, его не было. Вызвали спецавтобус с рентгеновской установкой, проверили – бомбы внутри нет. Позже нашлась хозяйка – уборщица спорткомплекса.
Были попытки провокаций со стороны иностранцев – листовки антисоветские разбрасывали, а один зарубежный гость в спорткомплексе ЦСК приковал себя наручниками к ограде, протестуя против войны в Афганистане.Олимпиада уже заканчивалась. Утром в классе (а жили мы в обычной школе) включаю радиоприёмник и слышу: «Голос Америки» передаёт сообщение, что скончался Владимир Высоцкий.
Потом из динамика льётся его песня «Рыжая шалава». Почему именно эта? – не знаю, помню только, что защемило сердце… В юности я только его и слушал и до сих пор люблю, особенно военный цикл. Фильмы тоже смотрю с удовольствием, актёр он великолепный.
Нас к обеспечению похорон не привлекали, работники КГБ тоже все были заняты Олимпиадой.
Столица выглядела спокойной. В магазинах – изобилие товаров: мебель, одежда, впервые я увидел тогда пиво в жестяных банках и пепси. Хулиганов, пьяниц и женщин лёгкого поведения накануне Олимпийских игр вывезли за 101-й километр (было на эту тему специальное постановление). Сам я спортивные игры почти не видел - весь день на ногах, быстрее бы до кровати добраться.
После Олимпиады учился три года в Военно-политической академии им. В.И. Ленина в Москве. Окончив её в 1984 году, приступил к службе в конвойной части на Северном Урале, в небольшом городке Ивдель. Это как раз то место, откуда зимой 1959 года вышли на лыжах и не вернулись 9 студентов Свердловского политехнического института (экспедиция Дятлова). Причина трагедии до сих пор неизвестна, предполагают, что была какая-то стихийная сила…
В Ивделе в 1987 году из-под охраны бежали два опасных рецидивиста, матёрые убийцы. Побег они совершили очень хитрым способом, по воде. Заключённые работали на лесосплаве, и эти двое умудрились спрятаться под плотом, когда его спускали на воду (дышали через трубочки). Потом, выйдя на сушу, шли пешком целые сутки, останавливаясь только два раза на короткий привал, чтобы поесть. Это ж, какая должна быть выносливость!
Им удалось быстро выйти из района, где в первую очередь их начали искать. Шесть суток продолжались поиски. Помогло то, что по всей округе распространили ориентировки, и двое рыбаков опознали беглецов. Осуждённых задерживала наша розыскная группа в туристическом лагере в Пермском крае. Они маскировались под туристов (на головах были москитные сетки).
После Ивделя я служил в Красноярске, заместителем командира воинской части №7486 по воспитательной работе.
В 1990 г. я три месяца провёл в Нахичеванской АССР в Закавказье. Штаб нашей группировки располагался на азербайджанской стороне. Заставы по 30 человек стояли высоко в горах, по всей границе. Наблюдатели следили за тем, чтобы армяне и азербайджанцы не конфликтовали, чтобы никто не переходил границу ни с той, ни с другой стороны. Я был заместителем командующего группировкой по воспитательной работе.
Летал по заставам, следил, чтобы у военнослужащих не заканчивалась вода, продукты, боеприпасы. Когда возникали проблемы - оказывал помощь.
Самой тяжёлой была командировка в Нагорный Карабах в 1991 году. Жарковато пришлось и в прямом, и в переносном смысле. Наша часть стояла в селе Умудлу, расположенном на левом берегу Сарсангского водохранилища на реке Тертер.
Задача всё та же – предупреждать столкновения армян и азербайджанцев. И вот закончились у нас продукты. Что делать? Решили идти за помощью к председателю колхоза-миллионера, Герою социалистического труда (высокий статус по тем временам!). Подходим к его дому, а там сад, как в кино: травка аккуратно подстрижена, павлины ходят, пятнистые олени (я сразу вспомнил фильм «Белое солнце пустыни»: «Павлины, говоришь…»).
Зашли, поздоровались, я рассказал о нашей беде, мол, солдаты голодают. А хозяин сидит надменный, холёный и небрежно нам бросает: «Идите, воюйте!». Мне, подполковнику внутренних войск, ответ этот, как пощёчина.
Ближайшее место, где можно было достать продукты и топливо – райцентр. Село находилось в горах, от нас километрах в 50-60. 18 сентября 1991 г. мы снарядили туда колонну, и так получилось, что погиб тогда прапорщик Сергей Викторович Плохотнюк из 10-го Красноярского отдельного специального моторизованного батальона милиции (в/ч 5430). Я его отговаривал тогда, как чувствовал. Но он сам вызвался поехать, очень хотел телеграмму отправить жене, поздравить с днём рождения. Но бронетранспортёр уже поджидали в засаде армянские боевики. Не помогло даже то, что он мчался с бешеной скоростью. Сергей сидел наверху, на броне. Его снесло взрывной волной.
Серёжа был родом из Донецкой области. Чтобы его тело доставить на родину, командующий внутренних войск МВД генерал-полковник Юрий Васильевич Шаталин прислал свой личный самолёт ТУ-134. Помню, когда прилетел этот борт, собралась толпа гражданских и военных с семьями. Все просились в Москву. Сколько смогли, посадили.
У погибшего прапорщика осталось двое маленьких детей, и помню, собирал гору документов, чтобы семье предоставили квартиру. Только когда вдове выдали ключи, вздохнул с облегчением.
После этой командировки я сильно заболел и попал в госпиталь. А врач меня спрашивает: «Водку-то пил там?». «Нет, – говорю, – я сам непьющий и подчинённым запрещаю». А он мне: «Ну и дурак! Стресс снимать на войне тоже надо…».
Именно тогда, в 1992 году, решил я покреститься. Первое, что сделал – покаялся.
Я ведь политработник, человек системы, и теперь очень сожалею о том, что приходилось в своё время верующих разубеждать. Время всё расставило на свои места.
После Нагорного Карабаха были командировки на Северный Кавказ, в Дагестан (г. Махачкала), а в 1996 году – в Грозный.
Уволился я из Вооружённых сил в 1997 году. Однако и в мирное время жизнь посылала испытания. Вот ещё одна история. Устроился я на работу в сельхозтехникум. А через три дня со студентами отправился на месяц в колхоз, на капусту. И там у наших мальчишек случился конфликт с кем-то из местных. Поздно вечером сельские парни приехали на разборку. Я услышал шум, вышел на крыльцо в тапочках, узнать, в чём дело (а большинство наших спали). Вижу: человек 20 здоровых парней с дубинами и битами стоят, а рядом машины с включёнными фарами. Ну, думаю, приплыли.
А у меня ребятишки лет по 15-16. Что делать?
Попросил непрошеных гостей разойтись подобру-поздорову, а то, мол, приедет милиция, никому не поздоровится. Но вижу, они пьяные и на убеждения не поддаются. Пришлось драться... Отталкивал их от дверей, отбивался, дважды они меня сбивали с ног, я вставал и снова…
И когда уже сил почти не осталось, дверь за моей спиной распахнулась и оттуда с криками «Ура!» выбежали мои мальчишки с топориками в руках (вот был ужас!). Слава богу, обошлось без кровопролития, местные спаслись бегством.
В общем, в тот вечер страху я натерпелся столько, сколько за все командировки в горячих точках не имел. Моя жена, когда узнала про эту «мирную» историю, сказала так: «Из командировок тебя ждала, ночами не спала, а тут, в мирное время, чуть не убили…».
Сейчас преподаю в Военно-инженерном институте СФУ общевоенную подготовку. И знаете, что меня удивляет? Недавно спрашиваю мнение ребят о событиях на Украине, а они отвечают: мы, дескать, политики не касаемся, наше дело - учёба. Как же так? Студент не может быть вне таких событий.
Мечтаю летом достроить дачу, с внуком вожусь (ему 4 года), рыбачить люблю.
Есть и экстремальное увлечение – могу зимой, на Крещение, в Енисее искупаться. Надо же держать себя в форме!»
(Источник: Вера Кириченко «Спасибо, что живой» http://f-campus.ru/spasibo-chto-zhivoj.html)
4.8.13. Подполковник Владимир Васильевич Зайцев
Настоящей удачей в исторических поисках об однокашниках и сослуживцах, прошедших Афганистан считаю обнаружение в архивах войскового журнала «На боевом посту» публикации в 6-м номере за 2012 г. воспоминаний полковника Владимира Васильевича Зайцева «Об Афгане и не только…»
Это мой сослуживец по 102-й Красноярской конвойной дивизии (в/ч 6700) Внутренних войск МВД СССР, в 1989-1991 гг. – подполковник, замполит 91-й Красноярской Краснознаменной ордена Суворова конвойной бригады (в/ч 7486). Владимир Васильевич побывал в Афганистане.
Приведу выдержку из очерка «Валерий Каранец – сын ветерана Великой Отечественной войны»:
«Благодаря таким труженикам, как мои однокашники по Высшему политическому училищу МВД СССР Валерий Каранец и Георгий Даценко, Владимир Зайцев и Алексей Разумов, Николай Прокопенко и многие другие офицеры, почти за 10 лет были созданы как говорят, с нуля, внутренние войска Афганистана.
Здесь я обращусь к свидетельству В.В. Зайцева:
«…работа на самом деле была проделана поистине титаническая.
Начиная с авторитетного среди афганцев генерала П.А. Степанова, десятки офицеров наших внутренних войск в короткие сроки, в условиях войны, в чужой стране создали совершенно новый род войск – войска ГУЗР Афганистана…
Наши же офицеры, выходцы из советских внутренних войск, разумеется, с помощью руководства представительства МВД СССР в ДРА, в частности, таких его авторитетных руководителей, как генерал милиции Н.С. Веселков, при помощи командования внутренних войск МВД СССР – я это ещё раз подчеркиваю – создали в Афганистане совершенно новую силовую структуру – внутренние войска, каких там отродясь не было. Причём и в качественном, и количественном смысле для Афганистана это была сила немалая.
К середине 80-х годов в войска ГУЗР входили 33 полнокровных оперативных батальона и оперативный полк в Кабуле, учебный полк. Были созданы и функционировали 10 специальных полков и 7 отдельных специальных батальонов для
обороны и охраны многочисленных важных государственных объектов.
Кроме того, было создано 10 батальонов по сопровождению грузов. Да и само командование войск ГУЗР в составе штаба, политотдела, тыла, технических и многих других служб также было подготовлено нашими «мушаверами»…
Кстати, в афганской армии наши советнические структуры и военные специалисты работали задолго до Саурской революции, ещё при короле Захир-шахе, поэтому в отличие от нас наши коллеги в афганской армии пришли не на пустое место…
Во внутренних войсках Афганистана (т.е. в ГУЗРе) ко всем нам практически везде относились как к своим, потому что афганцы видели как, в каких условиях, в какой обстановке создавались подразделения и части этих войск. Видели, как «мушаверы» не просто работали над их созданием, а пахали по-чёрному, вкладывая всю душу в создаваемые воинские части. Когда требовалось, плечом к плечу стояли в одних окопах под огнём общего противника. А афганцы народ наблюдательный!..
В афганской армии были иные, во многом отличные от войск МВД Афганистана, установления, традиции и подходы к службе.
Разница заключалась в том, что офицеры ГУЗР в отличие от армейских офицеров, как правило, были выходцами из трудовых слоев, а то и из самых низов общества.
Все эти воинские части надо было быстро вооружить и оснастить боевой техникой. Кроме того, надо было в сжатые сроки подобрать, обучить и воспитать офицерские, а зачастую и сержантские кадры, максимально используя для этого базу училищ внутренних войск МВД СССР, включая ташкентские курсы…»
Таким образом, благодаря таким труженикам, как мои однокашники по Высшему политическому училищу МВД СССР Валерий Каранец и Георгий Даценко, Владимир Зайцев и Алексей Разумов, Николай Прокопенко и многие другие, ещё к июню 1982 году в Афганистане были созданы необходимые условия, позволившие начальнику штаба Внутренних войск МВД СССР генерал-лейтенанту Фёдору Васильевичу Бубенчикову после тщательного изучения ситуации доложить руководству МВД СССР и политическому
руководству страны: «Внутренние войска МВД СССР в Афганистан не вводить по политическим мотивам».
Напомню, что ранее, 13 июня 1982 года, посол СССР в ДРА Ф.А. Табеев обратился телеграммой к руководству страны (Л.И. Брежневу, А.А. Громыко, Д.Ф. Устинову, В.Ф. Федорчуку, Н.А. Щелокову) с просьбой о срочном вводе 7-8 батальонов внутренних войск МВД СССР.
Просьба эта объяснялась весьма традиционно – «осложнением обстановки». Предполагалось взять под охрану и оборону объекты советско-афганского экономического сотрудничества и места проживания советских граждан, которых всегда было достаточно много. В телеграмме также указывалось, что вопрос согласован с руководством ДРА.
В списке объектов, подлежащих охране и обороне оказались: авторемонтный завод, домостроительный комбинат, совместное автотранспортное предприятие «Афсотр» – в Кабуле; газоперерабатывающий завод в Шибиргане; завод азотных удобрений, нефтяной техникум, элеватор и хлебокомбинат - в Мазари-Шарифе; ирригационный комплекс в Джелалабаде и разработки залежей меди в кишлаке Айник. На многих этих объектах работали советские специалисты, преподаватели, за жизнь которых тоже возникали серьезные опасения.
Группа офицеров подготовила Ф.В. Бубенчикову всю необходимую информацию, чтобы он мог сделать вывод: для охраны обследованных объектов предстоит сформировать дивизию в составе одной бригады, трех полков и отдельного батальона.
А также подразделений боевого и материально-технического обеспечения ориентировочной общей численностью 13,5-14 тысяч человек.
Учитывалось, что части и подразделения ГУЗР в то время имели уже боевой опыт, были достаточно хорошо укомплектованы, что важно, находились вблизи тех объектов, что предполагалось взять под охрану нашим внутренним войскам.
Этот вывод представлялся Ф.В. Бубенчикову главным – войска царандоя защищают свою революцию, действуют на своей земле. Мы же оказывали, оказываем им помощь. И готовы оказывать её впредь. Выделив дополнительную боевую и специальную технику, можно было за 1,5-2 месяца сформировать необходимое количество частей специального назначения ГУЗР и принять под охрану все важные объекты.
Кроме того остро стоял и такой вопрос: не явится ли привлечение внутренних войск МВД СССР нарушением международного права? Ведь внутренние войска на международном языке классифицируются практически как полицейские силы. Какова будет реакция в мире? Не осложнит ли это и без того непростую ситуацию вокруг ДРА?
Приведу полностью это горькое, но гордое заключение Фёдора Васильевича Бубенчикова:
«Думаю, чтобы произошло, если бы, вопреки нашим убеждениям и доводам, в Афганистан были посланы тысячи солдат наших войск. Были бы новые жертвы.
Так что напрасно сегодня раздаются голоса, без тени сомнения утверждающие, что высшее командование ничтоже сумняшеся бросало в костёр той войны наших мальчишек. Нет, это не так! Поверьте мне, прошедшему Великую Отечественную, и повидавшему немало крови…»
(Источник: Воспоминания Бубенчикова Ф.В. «В 82-м в Афганистан мы не вошли», подготовленные к печати Борисом Карповым. Журнал для спецназа "Братишка" за 2009 г. http://bratishka.ru/archiv/2009/2/2009_2_4.php)
Честно признаюсь, вся эта история с командировкой Ф.В. Бубенчикова в ДРА заставила меня совсем по-другому взглянуть на всё, что сделали там, в Афганистане, все наши «мушаверы» от внутренних войск! В том числе мои однокашники Георгий Даценко, Алексей Разумов и Николай Прокопенко в Кандагаре, Владимир Зайцев в Герате и Валерий Каранец в провинции Каписа и в провинции Гур. Для народа самого Афганистана, а самое главное, для народа Советского Союза, для Внутренних войск МВД СССР. Низкий поклон всем советникам от наших войск, генералам и офицерам, низкий поклон вам, мои дорогие однокашники!»
Полковник в отставке Борис Карпов, обозреватель журнала «На боевом посту» так представил воспоминания Владимира Васильевича Зайцева:
«Офицерские свои мемуары он предварил строчками подполковника в отставке Игоря Морозова. Условный сигнал меж нами прошёл – у меня на полке над столом подаренная добрым моим товарищем, истинным поэтом-окопником книжица в сорок страничек, «Помяни нас, Россия…», стоящая иных фолиантов:
Биографии наши
– полдюжины строк
– Социологи впишут,
сейчас они в моде.
Только разве подвластен науке Восток?..
Мы уходим, уходим, уходим, уходим…
Пусть об Афгане пишут социологи, историки, этнографы и политологи… Нам важнее и ближе строки наших боевых товарищей. Сегодня журнал «На боевом посту» начинает публикацию афганских мемуаров полковника в отставке В. Зайцева в надежде, что, во-первых, они будут интересны нашим читателям, а во-вторых, вызовут желание других ветеранов Афганистана вспомнить былое».
«ОБ АФГАНЕ И НЕ ТОЛЬКО…»
Полковник Владимир Васильевич ЗАЙЦЕВ
До свиданья, Афган, этот призрачный мир.
Не пристало добром вспоминать тебя вроде.
Но о чём-то грустит боевой командир,
Мы уходим, уходим, уходим, уходим…
Игорь МОРОЗОВ
Когда наш войсковой журнал предложил мне написать воспоминания об Афганистане, я сразу согласился – за четверть века память о тех событиях не остыла. Потом, поразмыслив, честно говоря, пожалел о своем согласии и даже хотел отказаться.
Во-первых, потому, что мемуары пишут, как мне казалось, знаменитые люди, герои, крупные военачальники. Я же ко всем этим категориям, как говорится, никаким боком. А к «мемуарам» от поп-див и разного рода экзотических персонажей, которые сегодня заполонили все книжные развалы, гламурные журналы и ТВ, я отношусь в лучшем случае с усмешкой.
Во-вторых, прошло уже четверть века с того дня в 1986 году, когда я впервые ступил на землю Афганистана. Много чего было за это время с нашей страной, с войсками и со мною, грешным. Что-то стерлось в памяти, что-то заслонили другие драматические и трагические события.
Я нисколько не переоцениваю значимости своего служебного положения «за речкой» – обычного советника по политработе («мушавера сиайеси») 61-го полка ГУЗР (Главного управления защиты революции) в провинции Герат, а затем 67-го полка ГУЗР в районе горного кишлака Будхак на границе провинций Кабул и Джалалабад.
Исходя из таких соображений, я хотел малодушно ретироваться и собрался уже звонить по этому поводу в редакцию «На боевом посту». Но потом на ум пришла фраза, сказанная когда-то Искандером – А.И. Герценом в его «Былом и думах». А смысл ее таков: всякий человек имеет право писать мемуары – потому, что никто не обязан их читать.
А, кроме того, подумалось: ведь воспоминания – это же не исповедь, они всегда и субъективны, и пристрастны. А всё же, как знать, может, и впрямь мои простые, как трава, записки кому-то ещё послужат?
Ведь жизнь в России и в её «окрестностях» не заканчивается сегодняшним днём. Наверняка много чего ещё произойдёт и в нашей стране, и вокруг неё в берущем разбег веке (дай-то бог, чтобы не было кровопролития). А поэтому был бы рад сослужить кому-нибудь в будущем добрую службу, если возникнут ситуации, которые случались с нами в Афгане.
Вот с такими мыслями я резво приступил к написанию своих записок. Думал, покатит легко, но не тут-то было! Дело в том, что каких-то специальных записей в Афганистане я не вёл. Так, кое-что осталось в домашнем архиве. Да и то случайно.
Потому что уже после двухлетнего пребывания в Афганистане, в последующие 17 лет своей службы, я переезжал по стране ещё не один раз, причем по такому замысловатому маршруту: Ереван – Ростов-на-Дону – Красноярск – Кемерово – Курск (не считая неоднократных длительных командировок в Нагорный Карабах, Чечню, Дагестан). Впрочем, сотни моих сослуживцев по внутренним войскам могут на это сказать: «А кому легко?» И будут правы.
Афганские воспоминания я собрал. О них теперь судить не мне.
* * *
…Мы прилетели в Кабул в первых числах июня 1986 года. При заходе на посадку вдруг увидели в иллюминаторы самолета вынырнувшие из-за гор вертолёты сопровождения, которые то и дело отстреливали тепловые ловушки. Здание кабульского аэропорта было полуразрушено, потихоньку восстанавливалось. Говорили, что накануне был сильный обстрел эрэсами со стороны душманов. Мы – это группа офицеров внутренних войск, оперативных сотрудников милиции, а также переводчиков, которые подбирались из числа сотрудников органов МВД Таджикистана и Узбекистана.
Ещё в Москве некоторые эти «переводчики» признались, что нужных в Афганистане языков дари и пушту они не знают. Уверенно говорили только «салам алейкум» да «пайса», то бишь, «деньги». (Вот за «пайсой»-то они, как я понял, в большинстве своем, и явились.) Да и откуда узбекам или туркменам, например, было знать язык фарси, если они по природе и по рождению тюркоязычные? Ведь это, примерно, то же самое, если бы мы, поехав в Польшу, взяли с собой переводчика из Венгрии на том только основании, что это, мол, тоже Восточная Европа. Даже выходцы из Таджикистана, хотя их язык дари и принадлежит к персидской группе языков, испытывали большие трудности в переводе с русского на фарси военных и технических терминов. А про пушту и говорить нечего. У нас в Союзе тогда специалистов пушту были единицы. А на этом языке разговаривают все афганцы и значительная часть пакистанцев.
Наши же так называемые «подсоветные» в случае необходимости сразу переходили с дари на пушту, хорошо понимая при этом, что «шурави» и их переводчики «таджимоны» на нём ни бум-бум. А посему для того, чтобы понимать, о чем говорят или кричат окружающие тебя афганцы, особенно в боевой обстановке, да даже в целях собственной безопасности, чтобы, извиняюсь, тебя в мешке не утащили в Пешавар, в штаб-квартиру «духов» (а это сделать было в той обстановке очень просто!), надо было хоть немного язык знать. Поэтому уже на местах, и в первую очередь в так называемых воюющих провинциях «мушаверам», то есть советникам, приходилось заводить друзей среди афганцев и уже с их помощью овладевать если не всеми премудростями языков фарси и пушту, то, по крайней мере, кое-какими полезными познаниями. В том числе и непечатными выражениями.
Всякая дружба на Востоке – только через «бакшиш» (подарок, подношение). Ещё в Москве, услышав всё это и прекрасно понимая, что в Кабуле мне не служить, ибо там и без меня найдётся, кому быть трудоустроенным, я решил действовать по корейскому принципу «чучхе» – с опорой на собственные силы. Решил самостоятельно изучать и фарси, и пушту. И не прогадал! Несколько раз знание наиболее ходовых фраз и даже ругательств меня серьёзно выручало. Так же поступали многие из моих коллег. В конце первого года в «стране пребывания» я знал добрую пару сотен слов на фарси, в ходу были даже целые выражения. Многое я понимал на слух. С пушту было посложнее. Свои лингвистические успехи я, конечно, не афишировал – так было спокойней.
Чтобы закрыть тему о переводчиках, скажу откровенно, что главной задачей для многих из них был отнюдь не интернациональный долг, а самый что ни на есть банальный материальный или финансовый долг (или скорее должок) перед теми, кто их сюда снарядил.
Поэтому им, бедолагам, невзирая подчас ни на какие сложности обстановки, надо было любыми путями и как можно скорее добраться до ближайших дуканов, где они набирали всевозможные «бакшиши» не только для всей своей родни (а это зачастую полкишлака), но и для благодетелей из начальства. А в дуканах нищего и голодного Афганистана, к нашему удивлению, было буквально всё – от любого оружия до всякого ширпотреба, которого в могучем СССР тогда не было.
Мы, то есть основная масса офицеров войск и органов МВД СССР, прибывших из тогда ещё благополучного Союза, особенно, на первых порах с нескрываемым ужасом наблюдали за всем происходящим в Афганистане, видя помимо войны, страшную нищету, голод, бесправие женщин, безжалостную эксплуатацию детского труда, дикую антисанитарию.
А вот для выходца, скажем, из Горного Бадахшана Таджикской ССР всё происходящее в сопредельном афганском Бадахшане, где со времён рейдов Будённого в 30-х годах, подчас проживали их родственники, ничего необычного в этой стране не происходило. Восток! Да и что тут скрывать – сами афганцы для них были гораздо ближе, чем мы, русские. У них у всех, как я заметил, что у наших среднеазиатов, что у афганцев, иранцев, пакистанцев и даже индусов, вернее, сикхов, которых немало в Афганистане, была какая-то своя, многовековая, глубинная и совершенно нам непонятная система духовных, бытовых, психологических, физиологических ценностей во взаимоотношениях, которую так и не перешиб за 70 лет советский государственный и общественный строй. А надо ли было перешибать? Тоже вопрос. Я ни в коей мере не хочу бросить тень на всех переводчиков, выходцев из республик Средней Азии. Нет! Среди них было немало смелых и мужественных людей. Да и многое в их поведении напрямую зависело от линии поведения тех, с кем они работали.
Это как в любом воинском подразделении: каждый солдат невольно копирует своего ротного командира.
Но то, что произошло потом, буквально через 3-4 года после описываемых мною событий уже в нашей стране, когда Афган, образно говоря, перетёк в Союз, и в первую очередь в республики Средней Азии и Закавказья, было не случайно. Я в этом твердо убеждён. К тому времени, особенно в названных республиках, сгнило всё, что только могло сгнить. Кто не слепой – тот видел. Да и не только там. …
По прибытии в представительство МВД СССР при МВД ДРА всех нас представили руководству сначала первого, а затем второго эшелона. Пришлось ходить по кабинетам и слушать различные наставления, которые во многом повторялись. Но надо заметить, что приняли нас радушно, доброжелательно. Буквально засыпали вопросами: «Ну как там в Союзе? Какие изменения? Что говорит Горбачёв? Что говорят люди?» Мы даже удивлялись поначалу. Вроде бы и газеты к ним поступают из Союза, и советское телевидение в Кабуле есть…
Но теперь, по истечении многих лет, я тот интерес хорошо понимаю. Ведь помимо естественной ностальгии и тоски по дому в этих вопросах звучала какая-то, может быть, ещё не до конца осознанная, но уже появившаяся у людей тревога за судьбу Отечества. Все начинали ощущать себя во времени, которое сегодня можно почти по Плутарху назвать «периодом заката Империи». Особенно обостряются такие чувства, как я понял, за рубежом…
Общаясь и официально, и в непринужденной, неформальной обстановке того Кабула, я пришёл к вполне определенной мысли: множество людей в аппарате представительства просто не знают… чем им заняться. И это моё первое впечатление затем, в течение последующих двух лет только подтверждалось.
Кому-то мои суждения покажутся спорными. Но даже первые, поверхностные впечатления, как известно, не всегда обманчивы, напротив – самые яркие. А помноженные на жизненный опыт, они часто бывают куда ближе к истине, чем тщательно выстроенные кабинетные доктрины и конструкции. Как-то уже в Чечне, под Алхан-Юртом, в период второй кампании, разговаривая с одним пожилым чеченцем, я услышал от него старую чеченскую пословицу, которая по-русски звучит примерно так: «Слово правды, сказанное негромко на шумной и многолюдной площади, всё равно будет услышано». Это верно! Предпочитаю исходить именно из таких «доктрин»…
При первом посещении кабульского представительства у меня появилась мысль, которая в дальнейшем только окрепла. Представительство, как орган, как аппарат, было слишком громоздким, многолюдным и очень затратным для нашего государства. Если бы его сократили раз в пять, а то и в десять, обстановка в Афганистане вряд ли бы изменилась.
Надо было увеличивать число сотрудников советнического аппарата МВД СССР на местах, в провинциях – там был передний край и там решалась судьба Демократической Республики Афганистан. В иной ситуации и в иной стране большой советнический аппарат с правоохранительным уклоном в деятельности, может быть, и был бы полезен. Но только там, где на самом деле нашему союзнику потребовалась бы помощь квалифицированных специалистов по борьбе с криминалом, в стране, где традиционно и исторически считаются с центральной властью.
А главное, где хоть немного ценят саму человеческую жизнь. Но только не в Афгане! Какая там «борьба с преступностью», когда вся повседневная жизнь – одни преступления, когда на каждом шагу ежедневно и ежечасно льётся кровь. Когда идёт война, такого понятия, как «закон», вообще не существует. Мне, в связи со сказанным, на память приходят слова русского поэта Константина Бальмонта, написанные, правда, по другому поводу сто лет назад:
«То было в Турции, где совесть – вещь пустая,
Где царствуют кулак, нагайка, ятаган,
Два-три нуля, четыре негодяя
И глупый маленький султан».
Примерно такая же атмосфера царила и в другой восточной, исламской стране под названием Афганистан.
Очевидно, что в оценке происходящего в этой стране со стороны наших компетентных органов, в том числе и МВД СССР, была допущена серьёзная ошибка.
Видимо те, кто занимались анализом и оценкой обстановки, либо находились в плену собственных идеологем, боясь отступить от них вправо-влево на шаг, либо стремились потрафить начальству, что тоже исключать нельзя, – старая наша болезнь. Или ошибочная оценка была навязана извне и злонамеренно. До сих пор многого мы не знаем об Афганистане. Ведь даже на нашем уровне было очевидно, что ситуация здесь никак не вписывается в прокрустово ложе развитого социализма. В том числе специалистов по мировому революционному процессу. А такие тогда тоже были. Вскоре они переквалифицировались в специалистов по проблемам перестроечного периода…
Помню, как преподаватели Военно-политической академии им. В.И. Ленина настойчиво рекомендовали нам для чтения журнал «Проблемы мира и социализма». Этот журнал, издававшийся в Праге, по словам профессоров, был не только печатным органом соцлагеря, но и серьёзным аналитическим центром.
В ходе учёбы приходилось неоднократно обращаться к материалам издания и подчас находить там интересные, выдержанные в марксистском духе материалы по проблемам борьбы с империализмом, с наследием колониализма, о рабочем движении в разных странах, в том числе наполненные бодрым оптимизмом статьи о перспективах развития Апрельской революции в Афганистане. И каково же было моё удивление, когда уже в наши дни мне не раз и не два приходилось и читать, и слышать о том, что сотрудники этого печатного органа, периодически готовившие аналитические материалы, в том числе и по Афгану, для советского руководства (разумеется, наряду с другими структурами), оказывается, уже тогда, как говорится, другим богам молились.
С их собственных слов, уже в те времена они были убеждёнными противниками советской политики, как внутренней, так и внешней. Но позвольте, господа хорошие, как же насчёт ваших публикаций, призывающих всеми силами помогать Апрельской революции и бороться с происками империализма в Афганистане? Как насчёт классического тютчевского, «как слово наше отзовется?» Как насчёт элементарной ответственности перед своей воюющей армией, перед теми молодыми людьми в военной форме (а я утверждаю, что в горах Гиндукуша тогда сражался цвет русской нации, других этносов я не касаюсь), кто не щадил «живота своего», выполняя воинский долг и присягу, данную Родине? И в том числе перед теми, кто, не желая попасть в плен, подрывал себя последней гранатой?
У нас в Герате во время уличных боев, попав в окружение в Старом го- роде, экипаж подбитого бронетранспортера 101-го мотострелкового полка, расстреляв все боеприпасы, решил застрелиться последними патронами, дабы не попасть в плен к «духам».
И все 19-20-летние солдаты стрелялись по очереди. Мы узнали об этом, потому что чудом в экипаже выжил один. Он выстрелил себе в сердце, но пуля прошла мимо, в сантиметре, и «духи» приняли его за погибшего, бросили.
Ведь все мы действовали в боевой обстановке, извините, господа-товарищи, в том числе и по вашим, пусть не прямым, как приказ, пусть опосредованным, но ведь пламенно-революционным рекомендациям, дававшимся из Праги! А сегодня все вдруг хором заговорили о том, что в истории с Афганистаном виноваты лишь дряхлый Л.И. Брежнев да спецслужбы с армией. И концы в воду! Нет, так не годится! И у родных, и у близких павших бойцов память не отшибло, и не думайте, пожалуйста, как привык думать столичный бомонд, что, мол, «пипл все схавает». Нет! Это не так.
Я убеждён в том, что этот вопрос далеко ещё не закрыт и ждёт своего более углубленного анализа. Ведь возвращаемся же мы сегодня к событиям полувековой и даже почти вековой давности. А народ имеет право знать поимённо всех своих героев. И антигероев – тоже.
Нет ничего удивительного в том, что «элитные» детишки, закончившие, пока их сверстники воевали или служили в армии, престижные вузы, в том числе и зарубежные, засев затем на столичных ТВ, бесстыдно и нагло чернили нашу армию и внутренние войска, проливавшие кровь в Чечне. Мы это тоже прекрасно помним! И, конечно, далеко не случайным и даже вполне логичным является тот факт, что столичное «медийное сообщество» в своё время радостно приняло в свои ряды такого прыткого и говорливого журналиста, как Савик Шустер, которому ещё совсем недавно была предоставлена возможность витийствовать на нашем ТВ. (Сейчас он обретается на Украине). А разве хозяевам российских газет и телеканалов не было известно, что этот Савик вместе с «духами» не раз ходил в рейды против наших войск в Афганистане, а затем, захлебываясь от восторга, описывал все их кровавые «подвиги» в американских СМИ?..
Да, как ни крути, а всё-таки мы серьёзно ошиблись в оценке Афганистана. Увы и ах! Отсюда не всегда хорошо продуманные установки и задачи на действия войск и различных силовых структур, целое десятилетие находившихся там, включая, конечно, советнические аппараты. Аналитического материала на эту тему сегодня хватает. «Сера теория, мой друг, но вечно зелено древо жизни», – совершенно справедливо писал Гете. Горький опыт говорит о том, что никогда нельзя загонять себя во власть умозрительных теорий в ущерб здравому смыслу. Это, наверное, один из главных уроков Афганистана.
Где-то в 1983 году, когда оказалось, что замысел М.А. Суслова о превращении Афганистана во вторую Монголию провалился. Можно только удивляться, как мощный идеологический аппарат, им возглавляемый, так ошибся и просчитался?
Разве можно было сравнивать давно уже «потухшую» и непассионарную Монголию (по Гумилёву) с её отстранённым от человеческих страстей буддизмом с таким кипящим вулканом, каким был и остаётся по сей день Афганистан, пребывающий в центре постоянно бурлящего исламского мира? Или тоже передоверились советчикам-антисоветчикам?
Думаю, что года через три-четыре после ввода наших войск в Афган, когда всё стало понятным и ясным, когда с 1983 года «духи» по команде и по плану «свыше» перестали уходить на зиму с афганских гор в Иран и Пакистан, уже тогда же надо было резко менять вектор всей нашей политики, включая применение советских и афганских войск и сил. Надо было немедленно вносить коррективы в наши планы и задачи.
И тогда, я думаю, ещё не факт, что кабульский режим не удержался бы после вывода наших войск. Ведь продержался же он три года! Вместо запланированных трёх месяцев.
И войска ГУЗР Афганистана, подготовленные, а фактически созданные буквально с нуля офицерами внутренних войск МВД СССР, даже после вывода нашего Ограниченного контингента и ухода советников продолжали успешно драться. К сожалению, об этой стороне медали никто и никогда толком ничего не сказал. И поэтому поистине уникальный опыт офицеров и генералов наших войск, может бесследно исчезнуть. А этого допустить нельзя!
А работа на самом деле была проделана поистине титаническая. Начиная с авторитетного среди афганцев генерала П.А. Степанова, десятки офицеров наших внутренних войск в короткие сроки, в условиях войны, в чужой стране создали совершенно новый род войск – войска ГУЗР Афганистана. Кстати, в афганской армии наши советнические структуры и военные специалисты работали задолго до Саурской революции, ещё при короле Захир-шахе, поэтому в отличие от нас наши коллеги в афганской армии пришли не на пустое место.
Но с другой стороны, в армии Афганистана даже после революции и отношение к военным советникам было несколько иным. Во внутренних войсках Афганистана (т.е. в ГУЗРе) ко всем нам практически везде относились как к своим, потому что афганцы видели как, в каких условиях, в какой обстановке создавались подразделения и части этих войск. Видели, как мушаверы не просто работали над их созданием, а пахали по-чёрному, вкладывая всю душу в создаваемые воинские части.
Когда требовалось, плечом к плечу стояли в одних окопах под огнём общего противника. А афганцы народ наблюдательный!
В афганской армии были иные, во многом отличные от войск МВД Афганистана, установления, традиции и подходы к службе. Разница заключалась в том, что офицеры ГУЗР в отличие от армейских офицеров, как правило, были выходцами из трудовых слоёв, а то и из самых низов общества. Не случайно все они были почти поголовно «халькистами» [«Хальк» (народ) – одно из направлений НДПА]. И если бы не революция, если бы не Советский Союз, то кем бы они в жизни были? Ведь служить офицером в королевской или в даудовской армии было высочайшей привилегией имущих классов и поэтому не всем доступной.
Вот, к примеру, командиру 61-го полка ГУЗР, советником в котором я был в Герате, старшему капитану Гуляму Сахи Сафари, хазарейцу по национальности (а эта нация является фактическим изгоем в афганском традиционном обществе), если бы не Апрельская революция, никогда бы не светило подняться по служебной лестнице дальше рядового. И он это хорошо понимал, ценил доверие, служил ревностно именно народу, родине. И таких, как он, в офицерском корпусе ГУЗР да и царандоя в целом было подавляющее большинство.
А в армии, повторяю, зачастую всё было по-другому. Там по-прежнему служили сотни офицеров – выходцев из зажиточных слоёв, тех, кто учился ещё при старом режиме в Англии, Турции, Пакистане, Индии или в других капстранах (как мы тогда говорили) и соответственно к Советскому Союзу относились зачастую с плохо скрываемым предубеждением. А это накладывало соответствующий отпечаток на положение и статус советских армейских советников, на их взаимоотношения с афганцами.
Короче говоря, здесь всё обстояло несколько иначе, чем у нас, в войсках ГУЗР. Да и сами афганские армейские части, особенно пехотные, за небольшим исключением были ненадёжными. 17-я пехотная дивизия стояла в Герате, выходцем откуда, кстати, был Туран Исмаил, душманский «командующий северо- западным фронтом». Он до капитана (т.е. турана, оттого и прозвище) служил в зенитном подразделении 17-й пехотной дивизии, пока в период мятежа не перешёл на сторону «духов», предварительно лично сбив самолет-истребитель. Туран Исмаил Хан считался вторым после Ахмад Шаха Масуда лидером мятежников. Семья его жила в Иране, а сам он с двумя тысячами душманов действовал в районе Герата. Был он чрезвычайно жесток, лично расправлялся с пленными.
В 17-й дивизии у него везде были свои люди, а офицеры, особенно старшие, были во многом пропитаны антисоветским духом и в сторону царандоя и воинских частей ГУЗР (как они справедливо считали, советского детища) смотрели недоброжелательно, а то и откровенно враждебно. Наши же офицеры, выходцы из советских внутренних войск, разумеется, с помощью руководствапредставительства МВД СССР в ДРА, в частности, таких его авторитетных руководителей, как генерал милиции Н.С. Веселков, при помощи командования внутренних войск МВД СССР – я это ещё раз подчеркиваю – создали в Афганистане совершенно новую силовую структуру – внутренние войска, каких там отродясь не было. Причем и в качественном, и количественном смысле для Афганистана это была сила немалая.
К середине 80-х годов в войска ГУЗР входили 33 полнокровных оперативных батальона и оперативный полк в Кабуле, учебный полк. Были созданы и функционировали 10 специальных полков и 7 отдельных специальных батальонов для обороны и охраны многочисленных важных государственных объектов.
Кроме того, было создано 10 батальонов по сопровождению грузов. Да и само командование войск ГУЗР в составе штаба, политотдела, тыла, технических и многих других служб также было подготовлено нашими мушаверами.
Командующим ГУЗР был бессменно генерал А. Зурмати, тоже, как говорится, и вскормленный, и обученный нашими генералами и офицерами. Все эти воинские части надо было быстро вооружить и оснастить боевой техникой. Кроме того, надо было в сжатые сроки подобрать, обучить и воспитать офицерские, а зачастую и сержантские кадры, максимально используя для этого базу училищ внутренних войск МВД СССР, включая ташкентские курсы.
По прибытии в Кабул нас представили, кому полагалось. Потом разошлись по своим отделам. Наш 2-й, войсковой, отдел в то время возглавлял полковник Анатолий Петрович Бунцев. О нём в Афганистане среди нашего брата ходила молва как о бесстрашном и мужественном офицере. Я и сегодня считаю, что он не только умело руководил войсковым отделом, но и достойно представлял советские внутренние войска.
Мы многому учились у него: профессионализму, умению сохранять хладнокровие, бодрость духа и весёлый нрав. Хотя каких-либо нравоучений от него никогда не слышали. В основном личный, офицерский пример. А в боевых условиях это самое главное. Кстати, и в дальнейшем в период моего пребывания в Афганистане нашим отделом руководили очень подготовленные и по-настоящему боевые офицеры внутренних войск – полковники А.Л. Хлыбов, А.Н. Безбородов (в дальнейшем – генерал-лейтенант)»
Прерву воспоминания В.В. Зайцева и приведу стихи полковника А.П. Бунцева:
Двадцать с лишним прошло уже лет,
Как солдаты ушли из Афгана,
Но все жив ещё в памяти след
И с души не исчезли раны...
Будут веками чтить -
На Руси так было всегда -
Воина, готового положить
«Живот за друзи своя».
«…Да и вообще в тот «заезд» мне повезло – встретил много офицеров, которые не посрамили чести наших внутренних войск: подполковника А.В. Будникова (в дальнейшем генерал-полковник, заместитель главкома), полковника Г.И. Давыдова (стал генерал-майором), других офицеров – Н. Пойченко, Г. Иванова, А. Зайца, Н. Бакумова, Н. Ярошенко, И. Штатного, В. Зезеро, В. Вознюка, А. Романова (он погиб в ДРА) и многих других.
Особая благодарная память – о моём боевом товарище по 67-му полку ГУЗР Вячеславе Михайловиче Чекмарёве, с которым мы на протяжении долгих девяти месяцев в одном БТРе колесили по горным дорогам Афганистана. Пройдя ту войну, Слава погиб в мае 1990 года в Армении, когда был уже заместителем командира калачёвской бригады...
Через несколько дней в «нашем» теперь уже Герате вновь начались тяжёлые бои. Ежедневно оттуда в Кабул бортами вывозились десятки убитых и сотни раненых солдат и офицеров ГУЗРа, царандоя. Большие потери несли афганская армия и ХАД (служба госбезопасности). Бойцы и командиры Ограниченного контингента советских войск, как всегда, выносили на своих плечах основную тяжесть боёв.
Полевой командир Туран Исмаил, о котором я уже упоминал, крупными силами атаковал Герат. Он сумел обвести вокруг пальца командование 5-й советской (шиндандской) мотострелковой дивизии и группировку афганских правительственных войск, включая силы царандоя. Да и немудрено – везде у него были свои люди. Туран Исмаил получил добро на проведение войсковой операции по «освобождению» Герата у руководителей душманов и их партий, таких как ИОА («Исламское общество Афганистана», руководитель Раббани), ИПА («Исламская партия Афганистана», руководитель Хекматиар), и ряда других вождей помельче.
Он сначала сымитировал активные боевые действия против правительственных войск на границе с Ираном, а затем, убедившись, что части советской 5-й мсд, выдвинувшиеся в тот район на помощь афганцам, основательно завязли в боях, крупными силами атаковал Герат. В течение трёх суток бои шли на улицах и площадях, за каждый дувал и за каждое здание. А в городе кроме нашего 61-го полка ГУЗР и оперативного батальона, а также батальона безопасности царандоя (который сразу же разбежался), малочисленных подразделений ХАДа и группы партийных активистов других сил не было.
Хорошо помню ту гнетущую атмосферу в нашем кабульском представительстве, когда на совещаниях ежедневно докладывалась обстановка по Герату. У всех на памяти был печально знаменитый гератский мятеж, когда душманы также взяли Герат и вырезали сотни сторонников Апрельской революции и членов их семей. Погибли тогда и наши военные советники.
В это самое время врио руководителя нашего войскового отдела полковник А.С. Сидякин должен был сообщить кадровикам представительства свои предложения по распределению нас, новичков. В охваченный боями Герат тоже надо было кому-то отправляться – там была вакантной должность советника по политработе 61-го полка.
Я возьми да ляпни на перекуре: «Что это Спиридон Адольфович кота за хвост тянет, никак нас не раскидает, надоело тут болтаться!» Мало того, что руководителя ругнул, так ещё его имя-отчество перепутал. Кто-то из сослуживцев его по Союзу мои слова донёс до адресата. Возмущённый моей дерзостью и нетерпеливостью Адольф Спиридонович (так его звали) меня первым и распределил – в Герат…
Кстати, спасибо ему, если он сегодня жив-здоров в своём Киеве. Если бы я не попал тогда в Герат, мало бы чего понял из той войны, просидев два года в Кабуле за тройным кольцом войск.
Не могу не вспомнить ещё один курьёзный случай. Буквально за два года до моего убытия в Афган в полк, где я был начальником политотдела, прибыли с проверкой два старших офицера политуправления внутренних войск, полковники Гимадиев и Сысоев. Первый, исходя из своего громадного опыта бывшего начальника политотдела дивизии, дал мне немало толковых и нужных советов, связанных с организационно- партийной работой.
Полковник Сысоев тоже со знанием дела анализировал воспитательный процесс с личным составом. Так вот, заходим с Василием Леонидовичем Сысоевым в роту, где он распорядился собрать сержантов для беседы. Полковник из Москвы обращается к одному из замкомвзвода, просит показать тетрадь по политподготовке. Листает её и вдруг, о боже, меж её страниц обнаруживает маленький календарик с заштрихованными шариковой ручкой днями и месяцами, которые сержант уже отслужил (кстати, отслужил безупречно) в наших доблестных внутренних войсках. И здесь же большими буквами сакраментальная аббревиатура – ДМБ.
Эти три буквы на ретивых начальников почему-то действовали, как красная тряпка на быка. Вот и наш московский гость разразился гневной речью, смысл которой был в том, что ДМБ – штука очень вредная, ибо она не мобилизует, а демобилизует, а обстановка требует от всех нас, коммунистов и комсомольцев, мобилизации, и т.д., и т.п.
Бедный старший сержант, хороший парень во всех отношениях, даже вспотел от гневной и вдохновенной тирады полковника, почувствовав себя в тот момент по меньшей мере агентом империализма. И самого полковника Сысоева мне пришлось успокаивать…
И вот через два года после описываемых событий я вхожу в политотдел представительства МВД СССР в ДРА, где встречаю восседающего за столом… «шурави» Сысоева!
И первое, что я вижу на стене за спиной московского полковника… – «дембельский» календарь, как у того сержанта, только с ещё более жирно заштрихованными днями и месяцами, прожитыми в 1986-м году в Афганистане хозяином стола. «Здравия желаю, товарищ полковник! – говорю Василию Леонидовичу. И добавляю уже не без ехидства: – Скоро дембель?» А там никто не мог легкомысленно отмахнуться, мол, дембель не за горами. В тех чёрных горах шутить было опасно…»
Прерву изложение воспоминаний В.В. Зайцева, чтобы дать справку:
«Полковник в отставке Василий Леонидович Сысоев в 1955 году окончил Алма-Атинское пограничное училище, проходил службу во внутренних войсках МВД СССР командиром взвода, заместителем командира роты и батальона по политчасти, начальником политотдела полка, инструктором политотдела спецчастей ГУВВ МВД СССР, инспектором политуправления войск. Награждён орденом «Красной Звезды» и афганским орденом «Славы». Высококвалифицированному офицеру было поручено с 1984 по 1986 г. выполнять ответственную военную задачу в качестве советника политуправления МВД ДРА».
(Источник: сайт МБОУ «Строевская СОШ» Устьяновского района Архангельской области»
«…Завершая тему представительства, хотел бы с сожалением отметить, что эффективность его работы и влияние на руководство царандоя провинций и на обстановку становилось всё слабее. И это было видно уже невооружённым глазом. Во-первых, и я об этом уже писал, потому, что афганцы никогда в своей истории не подчинялись Кабулу. А во-вторых, потому, что все почувствовали приближение скорой развязки. И многие из подсоветных, особенно, из числа «парчамистов» («Парчам» – «Знамя» – правое крыло НДПА), начинали исподволь набирать очки перед другой стороной, перед «халькистами». Резко подняло голову контрреволюционное подполье, активизировалась агентура «духов». На основных фронтах инициатива была также у «той» стороны. Тем не менее, как это ни странно было, но порой возникало ощущение, что вся эта обстановка никоим образом не касается кабульских сидельцев в кабинетах МВД ДРА, да и в нашем представительстве. Невзирая ни на что, с усердием, достойным лучшего применения, великое множество кабульских «мушаверов» с большим энтузиазмом переписывали, а затем с помощью переводчиков переводили с русского на фарси огромное количество советских документов правоохранительной направленности: законов, приказов, положений, директив, наставлений, инструкций, пособий, «передовых опытов» и тому подобных. А потом наверх шли бодрые доклады об успешном внедрении всей этой, извиняюсь, макулатуры, от которой ровным счётом уже ничего не зависело, в повседневную жизнь всех структур царандоя.
Масса советников пребывала в центральном аппарате МВД ДРА, в кабульском провинциальном и городском отделах царандоя, в многочисленных РОЦах (районных отделах царандоя).;
И все эти люди думали совершенно серьёзно, что оказывали помощь афганцам в борьбе с преступностью! Хотя, повторяю, территория, контролируемая государственными органами, под напором противника постоянно сжималась. И было очевидно, что молодому афганскому государству надо собрать все свои силы в кулак, чтобы направить их на решение самой главной задачи – на отражение наступления, а затем и уничтожение вооружённого противника.
И в этом деле наша помощь была бы незаменимой. Но нет, куда там! Ежедневно нашими подсоветными, место большинства которых давно уже было не в Кабуле, а на передовой, на регулярно проводимых совещаниях скрупулёзно подсчитывались, анализировались, а затем оформлялись на огромных схемах в МВД ДРА и нашем представительстве данные о том, кто, сколько и чего, к примеру, спёр на рынках.
С озабоченным видом докладывали количество задержанных хулиганов и суммы наложенных на них штрафов, оптимистично рапортовали о том, как прогрессирует служба «Трафик» (т.е. ГАИ).
А в это время уже под Кабулом, как и по всей стране, шла война: били «Грады», наносили бомбово-штурмовые удары истребители-бомбардировщики, по позициям «духов» лупили НУРСами вертолёты огневой поддержки. В горах сходились врукопашную наши спецназовцы и «Чёрный аист» из Пакистана. Если не каждый день, то через день падали сбитые «стингерами» самолёты и вертолёты (только с 1986 по 1989 год было сбито более 250 летательных аппаратов). На минах-«итальянках», похожих на куличи, в ходе развернувшейся широкомасштабной минной войны в большом количестве подрывались наша и афганская пехота, танки, БТРы.
В общем, обстановочка была, как говорится, ещё та. А на бумаге шла борьба с криминалом. Каким криминалом?! Шутить изволите….
Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Помню одного деятеля, два года безвылазно проработавшего в центральном аппарате царандоя. Был он большо-о-ой энтузиаст «борьбы с криминалом» в Афгане (к сожалению, мне неизвестно, как он в Союзе с ним боролся).
Однажды он уж очень сильно разгорячился на совещании, рассуждая о «безрезультатности действий Ограниченного контингента советских войск». При этом свою бумажную деятельность (проходящую под охраной этого же контингента) считал чуть ли не самой главной в Афганистане.
Я в перерыве спрашиваю его: «Уважаемый! А может быть, надо было Гитлера просто привлечь за хулиганство в какой-нибудь пивной по 206-й УК и всё?
И никакой тебе Второй мировой бы не случилось?» И по тому, как он долго и ошарашенно смотрел на меня, я понял, что этот вопрос его чуть не убил. А ведь могла быть по моей вине ещё одна безвозвратная потеря на той необъявленной войне…
Самое печальное в этой ситуации было то, что подобные «советники», плохо ориентировавшиеся в политической, а особенно в военной обстановке в Афганистане (и это была не их вина, а их беда), назначались зачастую руководителями советнических аппаратов при отделах царандоя провинций. Именно они напрямую (а формально – через своих подсоветных, так называемых командующих царандоем провинций) ставили задачи на боевые действия подразделениям и частям внутренних войск ДРА, т.е. ГУЗР, а следовательно, и советникам в этих воинских частях.
Хорошо, если у такого подполковника милиции был в своё время опыт срочной службы в Советской армии, и не в стройбате.
Да ещё и своего ума хватало понять, что боевые действия, война – это дело очень сложное. Здесь многое надо знать для того, чтобы хоть чуть-чуть разбираться в обстановке и не наломать дров. А если такого знания-понимания нет? Тогда беда...
В Герате нашему коллективу «мушаверов» повезло – старший группы советников подполковник милиции Н.М. Короп, в прошлом начальник уголовного розыска одного из районных отделов Львовской области, реально оценивая свои возможности, никогда не вмешивался в деятельность воинских частей ГУЗР.
Хотя при этом к концу командировки уже вполне мог сойти за профессионального военного. И не только потому, что, сам не робкого десятка, неоднократно принимал участие в боевых действиях. Но ещё и потому, что, проявив способность и стремление к самообразованию даже в такой экстремальной обстановке, стал хорошо разбираться во многих премудростях военного дела. В том числе в азах общевойскового боя, в вопросах взаимодействия родов войск, в сущности различных видов обеспечения боевых действий. Хорошо читал карту. Любил, когда его называли не старшим группы, а командиром. Да, собственно говоря, он для нас таковым и был.
Но через два года на смену таким повоевавшим и поднаторевшим в военном деле офицерам прибывали другие сотрудники органов МВД – проводилась обязательная пресловутая ротация. И всё начиналось сначала. Замена-ротация существовала и в 40-й армии.
Но «духи»-то оставались прежними! Они постоянно совершенствовали свой боевой опыт, зачастую жестоким методом естественного отбора. И в горных и высокогорных условиях наше преимущество в боевой технике и в вооружении, в той же авиации или артиллерии, практически сводилось на нет. В результате получалось так, что наши бойцы вынуждены были драться с «духами» лицом к лицу. Только душманы– это преимущественно взрослые 25–40-летние злые мужики с десятилетним опытом войны, причём в афганских, зачастую нечеловеческих условиях. А наши – это 18–20-летние солдаты, призванные в основном из городов и селений России, Украины и Белоруссии, никогда в жизни не видевшие гор. Да и офицеры тоже после очередной замены должны были заново проходить весь этот боевой курс. Безусловно, система подготовки личного состава в Ограниченном контингенте к концу войны была налажена неплохо. Но всё-таки этого было явно недостаточно. Ведь жизнь всё равно вносила свои коррективы.
Я очень хорошо помню тот клич, который прошёл по войскам 40-й армии, когда за полгода до вывода войск в начале 1988 года командование армии обратилось к старослужащим воинам с просьбой остаться ещё на полгода, дабы было меньше потерь среди вновь призванных бойцов. И это обращение нашло отклик и было поддержано!
Многие солдаты и сержанты срочной службы впоследствии сложили свои головы именно «за други своя» или получили тяжкие увечья, уже фактически отслужив в Афгане положенный срок. Но я вот, что-то не припомню, чтобы об этом патриотическом порыве наших воинов в Афганистане кто-то в СМИ сказал хоть одно доброе слово. О чернухе – пожалуйста, сколько угодно! А о таких героических, патриотических вещах – нет. А ведь это был на самом деле исключительный во фронтовой истории случай в Советских Вооружённых силах...
Практически все наши вэвэшники, с кем я встречался за период своего пребывания в Афганистане, в боевой обстановке вели себя достойно. Не помню ни одного случая, чтобы о ком-то говорили, что он «праздновал труса». Да, люди были разные, как и везде. На опасность тоже каждый реагировал по-своему, в зависимости от характера, темперамента. Безусловно, и страх присутствовал, и элементарная боязнь, особенно на первых порах. Но кто бы и что бы сегодня ни говорил, очевидно, одно – советская школа от начальной до высшей, а тем более, военная школа, не только хорошо учила, но и воспитывала мужество и патриотизм. Конечно, человек мог сначала даже растеряться, но и то только на первых порах, в первом боестолкновении или попав под первый обстрел. А потом всё приходило в норму. Я хорошо помню себя, впервые попавшего под обстрел эрэсов. Заслышав их выворачивающий душу свист, а затем, увидев взрывы метрах в 20-30 от себя, я буквально вжался в землю, обхватив голову руками. Но через какое-то время смотрю, ни афганцы, ни наши ничего подобного не делают, только кое-кто чуть присел. По своему боевому опыту они уже хорошо знали: если эрэсы бьют с недолётом, то осколки уходят туда же, откуда прилетел снаряд. Это их отличало, к примеру, от миномётных мин или снарядов безоткатных орудий. И потом я не раз в этом убеждался. А поначалу, конечно, тяжело понять, что к чему на войне. И прав был Клаузевиц, утверждая: «Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно».
В этом месте добавлю в рассказ В.В. Зайцева прекрасные стихи. Есть в городе Красноярск памятник всем воинам-интернационалистам, живым и погибшим в Афганистане:
ПАРЕНЬ НАД КАЧЕЙ
Дмитрий Иргазиев
Парень над Качей...
Камни и бронза...
Помнишь ли плачи
Города - монстра?
Города павшего озимь, проклятием
Улиц, предавших своих обитателей...
Хмурых парадных двери железные,
Масок нарядных лики любезные...
Умных чиновников...
Толпы просителей...
Комнат, сожравших своих посетителей...
Грузной колонной стоящие здания...
Помнишь? Как знать?
Ты ж у нас изваяние...
Памятник нашей отшибленной совести...
Мертвая буква...
Законченной повести.
30 января 2002 г.
(Источник: © Copyright: Иргазиев Дмитрий, 2002. Свидетельство о публикации №102020800524)
...Герат встретил нас пятидесятиградусной жарой и, что меня, особенно, поразило, ещё более горячим ветром. Такой ветер бил мне в лицо лишь однажды – когда горела сибирская тайга и солдаты внутренних войск рыли траншею, чтобы отбить от лавины огня посёлок.
Дым ел тогда глаза, солнца не было видно, мы валились с ног от усталости, но лопат не бросали, понимая, что посёлку грозит гибель. Тот бой запомнил на всю жизнь. Сейчас же не мог и подумать, что в Герате тоже будет ох, как жарко и черта между жизнью и смертью будет тоже ничтожно тонка…
В аэропорту ждали два бронеобъекта: БТР-60 ПБ «времён очаковских и покоренья Крыма» и БТР-152 – вообще динозавр (забегая вперёд, замечу, что при постоянном правильном уходе эти почти музейные экспонаты нас практически никогда не подводили, словно оправдывая популярный девиз тех лет: «Советское – значит лучшее!»). Нас предупредили, что километров 10-12 двигаться будем по территории, занятой бандой некоего Гулама Яхьё. Поэтому возможны и обстрел, и засада. А посему оружие держать наизготовке. Внутрь БТРа, сказали, лезть не стоит: если мина или фугас, тогда – «бас халас». Это популярное среди «шурави» афганское выражение означало конец чему-либо…
Наша бронегруппа рванула по разбитой бесконечными колоннами танков и бээмпэшек дороге, ни в коем случае не съезжая на обочину. Мы мчались изо всех бэтээровых сил, только и слышно было, как лейтенант-афганец покрикивал на водителя-сорбоза: «Буру! Буру!» До наступления мгновенных афганских сумерек оставалось всего ничего, и «духи» в любой момент могли выскочить как черти из табакерки. Они с вечера и до утра жёстко контролировали эту дорогу. И многих запоздавших прихватывали именно здесь. Нас, слава богу, не обстреляли. Стрельба слышна была где-то неподалёку.
А вот и Герат! Появились первые сосны вдоль дороги, и вдоль неё же стволами «ёлочкой» стояли танки и БМП 101-го мотострелкового полка 5-й мотострелковой дивизии Ограниченного контингента советских войск. Тут же ощетинились стволами крупнокалиберных пулемётов посты афганских войск.
В отличие от Кабула здесь сразу чувствовалась реальная боевая обстановка. Даже хорошо знакомым «Дрыш!» («Стой!») часовые здесь пользовались иначе: сначала стреляли, потом кричали.
Я обратил внимание на лица: у всех, и у наших, и у афганцев – суровость, озабоченность. Да и то сказать, радости в те дни было мало – «духов» только-только отогнали. Именно отогнали, а не разгромили и не уничтожили, как того требовали боевые уставы и партийные призывы.
И те вновь заняли свои заранее подготовленные, хорошо оборудованные в инженерном отношении позиции – с минными полями и заграждениями. Везде были видны следы тяжёлых уличных боёв: разбитые и обгоревшие дувалы, разрушенные здания, сожжённая и ещё не убранная с улиц боевая техника, огромные воронки на дорогах.
Правда, трупов уже не было. Их по мусульманским обычаям хоронили немедленно, до з а х о д а солнца. Эти требования соблюдались обеими сторонами.
Мы этот их непреложный закон знали – никогда не препятствовали вывозу их убитых с поля боя…
Периодически с небольшими промежутками гремит артиллерийская канонада. Артиллерия ведёт огонь по скоплениям «духов» в окрестностях Герата да и в самом городе на западных и южных его окраинах.
Позже я узнал, что это работала в первую очередь так называемая «7-я точка» – дивизионная артиллерия 5-й советской мотострелковой дивизии (она под командованием генерала Юрия Васильевича Шаталина, в скором будущем начальника внутренних войск МВД СССР, первой входила в Афганистан в декабре 1979 года), а также дивизионная артиллерия 17-й пехотной дивизии армии ДРА. Им помогала артиллерия нашего 61-го полка ГУЗР: 76-мм старого образца, но вполне надёжные орудия и 57-мм горные пушки.
Всего в полку было 7 орудий и полтора десятка 82-мм миномётов. Кроме того, нам были приданы несколько танков Т-55 и САУ из 4-й афганской танковой бригады. Их позиции были расположены частично среди полуразрушенных домов и дувалов, а также в районе господствующей над местностью Гератской крепости. Над головами почти круглые сутки был слышен шелест и свист пролетающих снарядов. Я уж не говорю о постоянной пальбе стрелкового оружия, пулемётов ДШК, КПВТ, «Утёсов».
Когда стрельба в Герате на какой-то миг прекращалась, все смотрели друг на друга испуганными глазами, ожидая чего-то неприятно неожиданного. Эти первые гератские ощущения навсегда запомнились…
Старый город был практически пуст: жители давно сбежали от такой жизни куда глаза глядят – кто в Иран, кто в Пакистан, кто подался к «духам», а кто в правительственные силы. Такая судьба была и у других афганских городов, где шли ожесточённые боевые действия. Поэтому-то многократно возросло население Кабула. Прямо в жилищах в Старом городе по западной и южной его сторонам были оборудованы взводные и ротные опорные пункты 61-го полка.
Вообще-то, этот наш полк ГУЗР по своему служебному предназначению как воинская часть, созданная для охраны и обороны промышленных предприятий, в частности, гератского цементного завода и плотины «Сальма», расположенной в 80 км от города, должен был по идее выполнять только охранные функции. Но это в теории.
А на практике, особенно в связи с нападениями мятежников на город, полк передислоцировали непосредственно в Герат, где тремя батальонами и артиллерийской батареей он занял оборонительные позиции на главном направлении действий противника. Ещё один батальон нёс службу по обороне той самой плотины «Сальма».
Оружие, боеприпасы, продовольствие доставлялись туда только вертушками. По-другому было невозможно – везде, во всех кишлаках, окружавших Герат, были «духи».
Опорные пункты взводов и рот и даже батальонные районы обороны частей ГУЗР в МВД ДРА – царандое, да и в нашем представительстве, упорно называли «постами». Наверное, так было ближе к милицейской терминологии, а может, и из соображений «высокой» политики, которая на поверку оказалась очень низкой.
С севера и востока Герата располагались посты безопасности царандоя, ХАД, партийные отряды и отряды ДОМА, то есть местного комсомола. Были тут же группы так называемых защитников революции из различных племён. В их числе были и … «дружественные банды». Нормальное для Востока дело! А я, когда впервые услышал такое словосочетание, чуть со стула не упал. Сегодня я такому бы не удивился, а тогда, только-только прибыв из великой страны – Советского Союза, рассказы о «дружественных бандах» воспринимал как шутку, как анекдот из категории чёрного юмора. Но там было не до смеха. Позже мне самому не раз и не два пришлось общаться с этими «дружественными бандами». И к этому, как и ко всему прочему, я скоро привык. Общаясь с ними, глядя на их экзотические одеяния – на эти чалмы, длинные, до пят, рубахи у мужиков, широкие шаровары, шлёпанцы на босу ногу, хоть зимой, хоть летом, обязательные чётки, на непременные паранджи у женщин, я ощущал себя персонажем из какой-то истории «Тысячи и одной ночи».
Правда, хорошего от этой публики ждать не приходилось. Месяцев через десять после моего появления в осаждённом Герате события там разворачивались серьёзные. Настолько серьёзные, что ни в сказке сказать, ни пером описать….
Герат был окружён «духами» со всех сторон. Только с севера «договорные» формирования племён Фазыл Ахмата вроде были лояльны госвласти. Да и то за огромную мзду-«пайсу». Так вот, на одном из заседаний координационного совета, регулярно проходивших в городе под началом советских партийных советников, но формально под эгидой руководителей организации НДПА провинции, обсуждался актуальный вопрос – кому бы подчинить-сбагрить как бы перешедшую на сторону Апрельской революции банду некоего Шейхтулло. Сроки вывода наших войск из Афгана были уже обозначены, и поэтому стояла задача – как можно больше расширять зону контроля госвласти, переманивая на свою сторону всякие бандгруппы. Сразу скажу, что эту, казалось бы, вполне логичную в тех условиях задачу тоже успешно провалили. И в первую очередь потому, что дорога, как говорится, ложка к обеду. НДПА надо было этим активно заниматься ещё в конце 70-х и в начале 80-х годов.
И вот банда штыков в 150-200 в Герате переходит на сторону госвласти. Эта банда Шейхтулло была самой настоящей, без кавычек бандой уголовников – убийц и грабителей. Сначала она воевала с госвластью и «шурави», затем ограбила свой же родной исламский комитет («душманский» орган власти на контролируемой ими территории). При этом поубивала кучу всякого народа, прихватив немалую сумму «спонсорских» денег. За эти дела сами же «духи» приговорили её членов к смертной казни. От такой перспективы они сбежали в Иран, но и там, как говорится, «недолго музыка играла». Там они тоже кого-то грабанули, кого-то убили из своих правоверных.
Разумеется, иранские власти не потерпели такого на своей территории, и вооружённые до зубов подразделения их «стражей исламской революции» кинулись эту банду вылавливать. Когда круг замкнулся, Шейхтулло, или Шейх, как его обычно называли, двухметровый толстенный детина с бандитской рожей и чёрными, пронзительными, как у истинного душегуба, глазами, вдруг решил, что он и его бандиты созданы исключительно для того, чтобы бороться за счастье народа в рядах защитников Апрельской революции. Дали знать об этом в ХАД, а те и рады – пожалуйте, милости просим, переходите на нашу сторону. Я не знаю, зачем это надо было делать. Помню, в районе кишлака Суфиян в ходе очередной войсковой операции эта банда в полосе своего наступления, которую ей нарезали в объединённом штабе, грабила и убивала всех подряд, кто попадался на пути. Её «бойцы» тащили к себе какие-то затрапезные ковры, волокли семи-восьмилетних девочек – и всё это под флагом Апрельской революции.
Помню, как один наш офицер предложил: «Давайте этого Шейхтулло грохнем. Всё равно стрельба идёт со всех сторон, много потерь, кто будет знать, от чего он подох?
Пригласим эту падлу на совещание в палатку, вроде бы как для взаимодействия, и «бас халас». До сих пор не знаю, шутил он или нет. Хотя и то, и другое, я думаю, тогда было вполне уместным…
Так вот, после того, как все представители силовых ведомств на координационном совете в Герате успешно отбоярились от банды Шейхтулло, так как никто, даже царандой, не хотел с ними иметь дело, было принято соломоново решение – эту банду включить… в списки нашего 61-го полка ГУЗР под благовидным предлогом «восполнения безвозвратных и санитарных потерь».
А потерь в полку действительно было немало, если считать ещё и пленных, и дезертиров. Только за период июньских боёв полк потерял около 100 человек, из них 40-50 – безвозвратно.
В тех боях меня особенно поразил замполит 2-го батальона старший лейтенант Баки. Этот небольшого роста, худощавый бадахшанец, оставшись за комбата в окружении «духов», сам лёг за пулемёт, приказал поднять красный партийный флаг и объявил, что расстреляет каждого из своих сорбозов, кто посмеет уйти с позиций батальона. Больше двух суток, экономя боеприпасы и воду, изрядно поредевший батальон сражался, отбивая численно превосходившие силы «духов». А когда советские и афганские войска погнали душманов из центра города, Баки с бойцами ещё и помог преследовать противника, нередко добивая его штыком и прикладом.
И вот вместо таких бойцов, раненных или убитых, нам дают бандитов-мордоворотов Шейхтулло! Я, как только узнал об этом, предчувствуя нехорошие последствия, сразу же вскочил в БРДМ и помчался к старшему партсоветнику в отель «Герат», где он жил в окружении танков, стоящих по периметру.
Меня он очень внимательно выслушал, а потом так душевно говорит: «Вам что, товарищ майор, погоны жмут или партбилет тянет? Вы так прямо и скажите. А кроме того, имейте в виду следующее: не дай Бог, если эта банда перейдёт обратно к душманам и оголит фронт. Вы, надеюсь, понимаете всю меру своей ответственности?»
Короче говоря, поехал я за шерстью, а вернулся сам остриженным...
Когда о решении «совета мудрейших» узнал командир полка Гулям Сахи Сафари (хороший, боевой офицер, не знаю, жив или нет он сегодня), то схватился за голову и буквально по-собачьи завыл от отчаяния, злости, собственного бессилия. Позиции 61-го полка и позиции «духов» по западным и южным окраинам города после летних
уличных боёв закрепились друг напротив друга на расстоянии чуть ли не вытянутой руки – 100-150 метров, иногда и того меньше. Душманы умышленно дальше не отодвигались, хоть и несли потери. Они прекрасно понимали, что если будут максимально близко прижиматься к нашим позициям, то артиллерия и авиация сюда не ударят.
Перебежчики, пленные и наша разведка постоянно сообщали о перегруппировке сил противника и подготовке нового штурма. Об этом же открыто говорилось и в многочисленных листовках, постоянно разбрасываемых по городу хорошо организованным контрреволюционным подпольем. И вот в такой ситуации полку предстояло получить почти данайский подарок в виде банды Шейха из 150-200 штыков, которые неизвестно куда могут быть повёрнуты. Это было немало для обескровленного полка, который едва насчитывал человек 600, если не меньше.
Думали-думали мы с Гулямом, как быть. И в расположение части банду запускать опасно, и не выполнить приказ вышестоящего начальства чрева- то. Тогда я и говорю командиру: у нас, мол, там осталось немного советской гуманитарной помощи. Давай пригласим часть банды сюда, проведём митинг, мулла прочитает своё, раздадим им кое-что из тканей, медикаментов, дадим немного муки и тут же с главарём договоримся о взаимодействии по всем направлениям. Затем я отчитаюсь по своей линии, а ты, командир, по своей. А как там дальше будет – посмотрим: или шах умрёт, или ишак сдохнет. Гулям на это мне отвечает, что он, мол, в целом согласен, но на территорию полка всю банду запускать всё равно нельзя, потому что мы не знаем их замыслов, а они могут всех тут перестрелять и через 10 минут будут уже у Туран Исмаила в гостях. Им не привыкать к коварству.
Ещё и ещё раз всё продумали-просчитали. Решили, что Шейха и его заместителя по кличке Муалем (Учитель) запустим. Запустим также их «нафаров»-телохранителей и прочих приближённых в количестве не более 25-30 человек, предварительно приняв все меры предосторожности, включая особый инструктаж нашего резерва минутной готовности.
А на вероятных направлениях их ухода в сторону «духов» посадим засады из пулемётных расчётов ДШК.
Также придумали аккуратно и вежливо, чтобы его не обидеть, предложить Шейху на КПП полка назначить свой караул из состава банды, где они должны будут сложить оружие: автоматы, пулемёты, гранатомёты. Только сам Шейх и его заместитель смогут оставить личное оружие. Если Шейх не согласится с таким предложением, тогда, думаю, доложу наверх о его нежелании взаимодействовать.
На удивление быстро и легко Шейх со всеми нашими требованиями согласился. В назначенный час через КПП прошла группа бандитов в числе 25-30 человек, перед этим они сложили своё оружие и назначили караул из семи человек. Пришедшие на территорию полка стали кучкой в стороне, сверкают глазами. Открыли митинг. Мулла прочитал что-то из Корана, замполит полка старший капитан Исхак тоже что-то сказал, затем я обратился ко всем через переводчика, сказав о важности борьбы с врагами Апрельской революции.
Раздали материальную помощь, до которой афганцы всегда очень охочи, я раздарил целую кучу советских значков, купленных ещё в Союзе. Потом прошёл небольшой импровизированный концерт. Все были вроде бы довольны. Правда, хитрый Шейх потребовал потом в ходе беседы с ним помимо оружия и боеприпасов (которыми он вовсю торговал с «духами») ещё и БРДМ. Короче, всё шло хорошо…
Вдруг один из бандюков, из числа тех, что стояли у КПП, заскакивает на территорию полка и что-то кричит Шейху. В мгновение ока его приближённые сомкнули вокруг главаря кольцо, перед этим выхватив из-под своих одежд автоматы и пистолеты. Причём сам Шейх, передёрнув затвор АКМ, упёр его мне в живот. Всё это произошло так быстро, что я даже не успел не то что испугаться, а вообще что-то сообразить. Вижу, наши сорбозы по команде Гуляма, в свою очередь, тоже ощетинились стволами, а водитель БРДМ солдат Юсуф, который нас постоянно возил, наводит на банду пулемёт. Ещё секунда и всё! Я кричу первое, что пришло в голову на фарси: «Шейх, чи аст?» («Что это? Что случилось?»).
А случилось вот что. Когда начали раздавать гуманитарку, четверо из семи караульных бандитов тоже побежали её получать, оставив троих с кучей оружия за воротами. И тут-то на двух БТРах едет комендантский патруль 101 мсп во главе со старшим лейтенантом и очень матёрым прапором, который, как оказалось, кашу и заварил.
Патруль видит у развалин здания кучу автоматов, пулемётов, гранатомётов под охраной тройки каких-то «душков». Наши солдаты соскакивают с БТРов, скручивают двоих из трёх часовых, оружие закидывают на бронетехнику – и вперёд.
Один из ускользнувших часовых Шейха закричал, что произошло нападение русских, которые захватили оружие. Конечно, в том, что всё это «мероприятие» с целью разоружения и ликвидации банды разработал и придумал другой «шурави», то есть я, у Шейха не было никаких сомнений. Вот поэтому-то его автомат и был готов немедленно дать мне очередь в живот.
Всё происходило стремительно. Народ был натренированный! Да ещё как! Но самым интересным для меня было то, что в этот момент наш переводчик-узбек, который с горем пополам переводил мою речь на митинге, куда-то вдруг исчез. А надо было что-то предпринимать, что-то при этом говорить. А как без переводчика? Благо, прочувствовав ситуацию, ко мне подскочил лейтенант-афганец с чисто военной фамилией Аскар (т.е. «воин», поэтому-то я его и запомнил) и по-русски (а он заканчивал наше училище) в двух словах всё мне разъяснил.
Шейх же по-прежнему держит автомат, направленный на меня, и, вытаращив глаза, в упор смотрит мне в лицо. Я привык к тому, что афганцы, как и большинство восточных людей, никогда не смотрят тебе в глаза. Лишь в критических и экстремальных ситуациях. Вот и сейчас Шейх с дикой яростью уставился на меня. И когда до меня наконец дошло всё, что здесь произошло, я буквально заорал, глядя Шейху в рожу. Точно уж не помню, что я там кричал. Но смысл был таков: я советский офицер и не боюсь, если он сейчас меня застрелит, я признаю, что это по моему недогляду мои соплеменники-«шурави», нарушив законы гостеприимства, захватили оружие его банды, а также его бойцов. Добавил, что это было не засадой, а лишь дурацким недоразумением, которое я обещаю немедленно исправить.
Нервы у меня были на пределе. Но одно я понимал хорошо: что бы я ни кричал, дёргаться или тянуть руку к своему автомату нельзя. Короче говоря, когда я с пеной у рта вопил свою тираду, Аскар тут же переводил. Шейх, помню, только переспрашивал «чи мэгэ? чи мэгэ?», то есть «что он сказал?»
Даю команду на выезд экипажу своего БТР. Садимся сверху на броню. Я беру с собой нескольких «сорбозов», лейтенанта Аскара (переводчика-узбека так и не нашли), жестом приглашаю на броню Шейха. Тот мрачно смотрит на меня и что-то соображает. Но садится рядом. БТР мчится в центр города к советской военной комендатуре. За нами с небольшим отрывом движутся несколько «Тойот», на которые взгромоздились бандиты Шейхтулло.
Я буквально ворвался в помещение комендатуры, оттолкнув при этом нашего солдата-часового (который мог в меня запросто пульнуть). Видок у меня, полагаю, был тот ещё! Я так орал, представившись полковником (хотя был в то время майором) и почти заместителем Горбачёва по Афганистану, что находившиеся там старший лейтенант и прапорщик не стали со мной пререкаться – тут же отдали всё оружие, которое лежало на полу.
(Я подозреваю, что отдали ещё и лишнее, какие-то свои прежние трофеи, которые тоже шли им в зачёт).
Я рассказал командиру полка Гуляму о процедуре возвращения оружия, предварительно взяв с него слово никому не докладывать о происшедшем. Слово он, конечно, дал, но тут же, пожав плечами, напомнил коротко о ХАД: дескать, всё равно всё будет известно кому следует. А потом вдруг сказал: «Думаю, что сегодня ночью эта банда может уйти».
Но нет худа без добра.
У «духов» были свои планы, и в ночь, а вернее, перед рассветом следующего дня они попытались атаковать ряд взводных и ротных опорных пунктов, в том числе и позиции «нашего на сегодня» Шейхтулло. Скорее всего это было очередное прощупывание нашей обороны, разведка боем. Кстати, позиции Шейха пострадали сильнее всех: несколько реактивных снарядов и мин угодили прямо в их расположение, а ни укрытий, ни траншей, за исключением имеющихся глиняных дувалов, банда сооружать не собиралась. И поплатилась за это. Этот «аргумент» в нашем конфликте был более весомым. На следующий день этот же Шейх запросил медицинскую и, разумеется, финансовую помощь для своих погибших и раненых, завысив, как всегда, свои потери…
Когда я рылся в своих «афганских» бумагах перед тем, как написать эти заметки, то, к своему удивлению, наткнулся на запись интервью Туран Исмаила, которое он дал корреспонденту Би-би-си Багиру Мохину в Тегеране аккурат в то же время, о котором я здесь повествую.
Корреспондент Би-би-си: «Скажите, идут ли бои в Герате?»
Исмаил-хан: «Да, как известно, Герат в этом году был одним из основных центров боёв в Афганистане. Здесь в течение года проводились операция за операцией и все в зелёной зоне западнее Герата. Однако во всех этих боях враг потерпел поражение. В настоящее время ожесточённые бои продолжаются».
Кор. «Каково положение сейчас?»
Исмаил-хан: «Обстановка в Герате нормальная, моджахеды находятся на своих позициях и успешно воюют. Так, только в результате совместной операции, проводимой против нас, в которой приняло участие более 6 тысяч человек и более 1500 единиц техники, враг всё равно потерпел поражение, а наши братья смогли устоять».
Кор. «Можете ли вы сказать, что имеете в настоящее время связь между своими подразделениями в старом и новом городе Герата?»
Исмаил-хан: «Да. Некоторые наши группировки находятся как в старом, так и в новом городе, а также в северных кварталах».
Кор. «На каком расстоянии в настоящее время проходит граница между вашими и русскими войсками?»
Исмаил-хан: «Наша граница в центре города проходит на расстоянии 100 метров» (подчёркнуто мной).
Насчёт «враг потерпел поражение» – это он, конечно, приврал. Тем не менее это интервью Туран Исмаила избавляет меня от необходимости что-то ещё добавить к сказанному для характеристики обстановки в 1986-1987 годах в городе и провинции Герат.
Я прощался с Гератом через четырнадцать месяцев своей службы, уле- тая в отпуск. Потом были ещё девять месяцев Афгана. И об этом, может быть, я тоже когда-нибудь расскажу. Что дал мне Герат – эта одна из Александрий античного полководца Александра Македонского, город, неоднократно воспетый восточными поэтами, философами и мудрецами, включая похороненного где-то там Навои? Что дал и что отнял Афган за двухлетнюю командировку? Сложный вопрос. Однозначно не ответишь. У всех, кто там был во время той войны, свои воспоминания, которые бередят душу до сих пор.
В стихах военного поэта Виктора Верстакова, написанных спустя годы после войны, есть такие размышления, с которыми соглашусь и я:
Нас война догоняет потерей друзей,
болью ран и бессонницей злою.
Сдать бы горькую память в афганский музей
и навеки вернуться из боя.
Страха нет на душе, нет на сердце вины,
Да и рана давно затянулась,
Но живёшь, словно сам не вернулся с войны
иль она за тобою вернулась».
(© Copyright: Виктор Верстаков, 2009. Свидетельство о публикации №109080601706)
Жертвенность Очерк 25 Красноярск
© Copyright: Александр Ищук 12, 2019
Свидетельство о публикации №219012201865
Свидетельство о публикации №219012201865
Рецензии