Сезон поменялся

Когда утро начинается с крепкого вареного кофе, это славно. Особенно, если это воскресное утро, на часах начало первого и к кофе прилагается одно пирожное южная ночь с желтыми звездочками. Тогда можно забраться на высокий стул в местной кофейне, жмурить глаза на весеннем солнышке, думать о целом выходном дне, который лежит сразу за порогом кофейни, давно лежит, только меня и дожидается, и слушать, что говорит Город.

...Сегодня вышла на улицу и сразу поняла, что пахнет весной. Все осталось так же, как было зимой, зеленая трава по колено ( это летнее солнце ее выжжет под корень), солнце стоит высоко, небо высокое и прозрачное. Но воздух пахнет по-другому. Весной. Это официантка в кофейне, светлые волосы туго завязаны в высокий хвост, татуировка на запястье, солнечные часы.

Никак иначе не понять в этом Городе, думаю я, что зима ушла, и что сезон сменился. Снег бывает крайне редко и все стараются успеть слепить из него снеговик, поиграть в снежки и покататься на санках, потому что уже к обеду его смоет дождем. Никак не понять, совсем, только если выскочить ночью из огромного жаркого автобуса Ялта - Севастополь, и пробежать по широким булыжным улицам Города, распевая во все горло "Весна пришла! Сезон сменился!", размахивая при этом зеленым нарнийским знаменем, и потанцевать совсем немножко перед самым входом в подъезд. Никак иначе, смеюсь я в чашку, нет.

... А потом мы поехали к тете Тоне, ну знаешь, тетю Тоню, которая в деревне живет, и вот там мы с Васей ходили удить рыбу, поймали карасей каких-то мелких, я хотел их отнести домой, а Васька сказал, что это мелочь только кошкам на корм. Ну и отдали кошкам, что делать-то Только мне все равно очень понравилось на рыбалку ходить.
Мужчина напротив слушает мальчишку очень внимательно. Удивительно, думаю я, столько внимания собственному сыну, крови своей и плоти, наследию в вечности, обычно папы не могут себе такое позволить, поди ка ты. Не могут, потому что тратят весь свой ресурс, щедро тратят, сразу и без остатка, выращивая крикливого и требовательного маленького себя, меняя ему памперсы, купая его в ромашковой воде по вечерам после работы, поднимая себя за шиворот сквозь усталость и головную боль, когда у него, несмышленого, газики там или зубики. Заставляя себя, выкручивая себе все, что можно и уже нельзя, но очень нужно, выскакивая самым первым из электрички домой, чтобы подхватить его из коляски и подбросить в воздух, забывая о посиделках с друзьями, чтобы сводить его в детский парк на качели.
А потом присматриваюсь, глухая, и прислушиваюсь внимательнее, незрячая, да вот же, конечно, новые часы на запястье у мальчика, старого образца такие, не плоская черная таблеточка с цифрами, а настоящий циферблат, да и истории он рассказывает такие, какие рассказывают друзьям, что в другом городе живут, и с которыми торопишься быстрее поделиться, пока есть время, пока не нужно снова одному сквозь колючий и кусачий ветер. Рассказать как можно подробнее, сделать так, чтобы этот твой, единственный, вместе с тобой прожил насквозь то время, которое его с тобой рядом не было. Воскресный папа кивает и слушает очень внимательно, так же внимательно, как смотрит, стараясь запомнить картинкой изменившуюся осанку, вырос, малец, возмужал, поворот головы, новую складку у рта. Заметить, запомнить, унести с собой на донышке сердца, чтобы было потом о чем ходить на работу и жить вот эту единожды данную, да так несуразно повернувшуюся.

Вытягиваю из кармана новый ежедневник, старый бумажный кончился прошлым вечером, и я пошла утром за новым. Выбирать обложку для своего нового сезона - ни с чем не сравнимое удовольствие, особенно когда ты не особенно выбираешь, а скорее прислушиваешься к своей изменившейся тональности. Зеленые листья? Смешные нарисованные кошки? Разномастные домики с разноцветными дверями? Половодье Венеции? Ветер в пустыне? О нет, только не этот, последний. Хватит с нас пустошей напока. Перебираешь блокноты и толстые тетради, ищешь ту, что совпадет и зазвучит. И тут видишь - вот, да, она. Она. Густой розоватый туман меж сосен, желтые солнечные всплески в низинах. Ух... Вот это да... О чем будет этот сезон, вот интересно.

Бабушка просит милостыню, на бабушке норковая шуба до самых пяток. Две тетеньки хохочут у кассы, выбирают кофе, потряхивают локонами, взмахивают искусственными ресницами и ловко цепляют мелочь нарощенными ногтями со стразами. Через площадь идут два монаха в черных рясах в пол, на спинах рюкзаки, оживленно переговариваются и размахивают руками. Женщина напротив продает букеты ландышей, ландыши нужны, чтобы купить детям еды, дети ждут ее дома, надеются, поэтому она стоит с цветами даже когда начинает сыпать колючий ледяной дождь. Ландышей жаль, они редкие и живые, но детей жаль тоже. В горшках в следующий раз продавай, пожалуйста, говорю я тихо. Часы на Матросском клубе сходят с ума, показывая разное время - с одной стороны башни часы убегают на час в перед, с другой - отстают на час пятьдесят, все-таки, осторожнее надо весну танцевать, и два добровольца-часовщика забираются на башню и приводят их в порядок - протирают и сушат механизм, ставят настоящее время. Уличный кот греется на солнышке, уличному коту отдали кусок куриной копченой ноги и утеплили коробку-домик байковый детским одеяльцем. Прямо на соседней улице разбивает соленую воду о холодные ступени прозрачное серое море. Того и жди, сейчас появится из-за угла фавн Тумнус с зонтиком и шарфом, и никто даже не удивится ему.
Вы падаете каплями с неба, говорит Лев. Когда вас становится достаточно много, вы меняете русла рек.
Да, именно так, говорю я, и ставлю пустую кофейную чашку на стол.