Гренадеры. Подвиг царской Гвардии. Ч. 3, Гл. 4

                9
      
         С Фёдором старший брат встретился в самый разгар боёв в Иркутске. Партизанский отряд численностью в шестьдесят человек, в котором младший брат был охотником, прибыл накануне в город на помощь восставшим. В отряде были добровольцы из числа балаганских и голуметских крестьян. Почти все из них были вооружены топорами или ножами. Только некоторые имели старые штуцера и берданки, к которым не было патронов. Многие партизаны поизносились от лесной жизни.
       Жили в таёжной и безлюдной глуши Саянского хребта, в скрытом со всех сторон густом распадке, где выкопали просторные землянки, построили балаганы и навесы для лошадей из пихтового и елового лапника. Фуфайки и тужурки потемнели от дыма и были прожжены от костров. В собачьих шапках, латанных ичигах или калошах на валенках партизаны выглядели, как разбойники. Кроме проблем с продовольствием, партизанский отряд испытывал большие трудности с оружием. На всех было всего несколько винтовок и пол-дюжины револьверов. Много было самодельного оружия, а также старых ружей, заряжающихся с дула. С патронами было ещё хуже. Боеприпасами и медикаментами снабжались за счет нападений и засад на колчаковские обозы и мелкие группы врага.
        Отряд выполнял ещё не менее важную задачу - продуктовую. Были созданы специальные группы охотников и добытчиков, которые в тайге добывали дичину, птицу и рыбу. В протекающей горной речушке с прозрачной водой, богатой рыбой, долбили лунки, ловили аршинной длины ленков и нежных на вкус хариусов. В ямах и заездах ставили самодельные корзины из прутьев ивы, куда набивалась рыбья мелочь. Но для всего отряда этого было мало. Не было соли и хлеба, от голода были вынуждены забивать коней. Была большая нехватка теплой одежды и обуви. Но несмотря на трудности, боевой дух отряда был высоким.
       
       В составе большевистских дружин Фёдор участвовал в боях под Нижнеудинском и на станции Байкал против Сибирской добровольческой армии, созданной по распоряжению Временного Сибирского правительства в Ново-Николаевске. Он был один из немногих, кто выжил в тех боях и продолжил борьбу за власть рабочих и крестьян.
       Летом 1918 года Красные отряды Советов сдерживали наступающие силы белочехов под станцией Зима. Им сопутствовала удача, но это продолжалось недолго. Ожесточённые бои шли под Тулуном и под Нижнеудинском. На подмогу интервентам прибыли части Западно-Сибирской армии, и роли поменялись. Теперь белоказаки наступали по всему фронту в сторону Иркутска. Отряды Красной Гвардии поддерживали орудия с бронепоездов, но силы были неравные.
       Многие офицеры Томского полка были из бывших фронтовиков, четыре года воевавших в окопах Империалистической войны. Передовой конный отряд полка обошёл позиции советчиков с флангов и внезапно ударил с тыла.
       Казачий отряд Енисейских казаков, под командованием героя дерзких рейдов в боях на турецком и австро-германском фронте, Ивана Красильникова*, совершив ночной обход до станции Шеберта, внезапным ударом уничтожил спавший красногвардейский отряд в количестве четырехсот человек. Спастись удалось немногим.
        Красильников приказал зарубить всех пленных шашками. Это были бойцы из числа шахтёров Касьяновской шахты. Атаман Красильников имел огромный боевой опыт войны. Высокого роста, дерзкий и жестокий, любитель выпивки и русской бани. За ним шли лихие казаки и кавалеристы, а также уголовники и анархисты. Во время карательных рейдов они занимались грабежом и насилием над мирными жителями. Казаки отличались особой жестокостью по примеру своего командира. По приказу атамана без суда и следствия расстреливались заложники, забастовщики, восставшие крестьяне и рабочие, подозреваемые в связях с большевиками. 
        (65 Иван Красильников, 1888-1920, атаман Сибирского казачьего корпуса, генерал-майор Белой армии. Воевал на Кавказском фронте в составе Сибирской казачьей бригады. Участвовал в знаменитой конной атаке под Ардаганом и захвате трофейного турецкого полкового знамени. Участник многих боевых операций. На фронтах Империалистической войны был неоднократно ранен и награждён боевыми орденами и наградным оружием. В армии Колчака командовал карательными отрядами и «Особой дивизией». Прославился, как мастер карательных рейдов против партизан и сочувствующих Советам. Умер от сыпного тифа во время январских боев в Иркутске).
        Разведке белоказаков удалось повредить железнодорожные пути на мосту через реку Ия. Путь к отступлению красногвардейцам по железной дороге был отрезан. После прорыва передового отряда казаков в частях красных началась паника и дезертирство. Но основной костяк красногвардейцев и красных черемховских шахтёров стойко сражался со своим идейным врагом. Но и они, под натиском Сибирской Армии, были вынуждены спасаться бегством. 
        Руководство эсеров и большевиков направили в подмогу разбитым и деморализованным частям интернациональные части с Даурского фронта и Читинский артиллерийский дивизион тяжёлых гаубиц, которые в короткий срок подготовили оборону на восточном берегу реки Белой. Были оборудованы скрытые пулемётные точки и окопные ячейки для стрелков по всему периметру высокого берега реки. На позиции к большевистским интернациональным частям вышла небольшая часть красногвардейцев, разбитых под Нижнеудинском. Остальные погибли в боях или были пленены.
        Фёдор был в числе группы кавалеристов, охранявших штабную тачанку командира. Во время отступления отдельная группа красных кавалеристов смогла оторваться от преследования, но колонну задерживали повозки с ранеными. Обходили засады и населённые пункты по бездорожью и таёжными тропами. С большим трудом вышли к реке Белой, где сразу влились в ряды забайкальских красногвардейцев и приняли участие в обороне моста.
       Бой за железнодорожный мост у села Мальта длился почти весь день. Под огнём артиллерии части белоказаков несли потери, но сбить рабочие дружины красных с противоположного берега реки не смогли. Тяжёлые орудия и артиллерия бронепоезда косили конницу трёхдюймовой шрапнелью и гранатами большого калибра.
       Вновь отличился атаман Красильников. Его лихие казаки нащупали брешь в обороне красных на левом фланге и обходным маневром, вброд через реку, ударили с тыла. Этот удар решил исход боя: красногвардейцы были рассеяны и бежали, успев взорвать один из пролётов железнодорожного моста через реку Белая. Но это не остановило наступающие части Западно-Сибирской армии. Они переправились через реку на лодках и вброд. Путь на Иркутск был открыт.
   
                10
   
        Внушительные силы Западно-Сибирской армии шли на Иркутск. В городе было введено осадное положение и началась эвакуация военных и волостных учреждений. В период безвластия и хаоса активизировались уголовные банды и разные анархисты. Шло открытое разграбление продовольственных складов, частных магазинов и лавок. Почти ежедневно были слышны бандитские перестрелки с охраной и оставшимися войсками. Бывшие офицеры осуществили нападение на губернскую тюрьму. Они перебили охрану и освободили всех узников. Силами Красной Гвардии «Союз Белых офицеров» был разгромлен. Но стрельба в городе не прекращалась: за гостиницу «Метрополь» в Юнкерском переулке, на территории обозных мастерских, на Кожевенном заводе в Знаменском предместье.
       Город большевики сдали почти без боя. Были повреждёны железнодорожные мосты через реку Иркут и через Ангару. Но попытку сжечь понтонный мост пресекли члены антибольшевистского подполья.
       С приходом к власти Белого движения начались репрессии против сочувствующих большевикам и просто по доносам. Белоказаки и интервенты чувствовали себя хозяевами и учиняли обыски, реквизиции, конфискации, а также публичные казни и уличные расправы над мирными жителями.
       Руководители большевиков эвакуировались по железной дороге в Верхнеудинск(Улан-Уде). Председатель СибЧК Постоловский* (66 Постоловский Иван Семёнович, 1891-1918, революционер-большевик. Участник 1-й Мировой войны. Служил в Иркутском запасном полку. В 1918 году был назначен председателем Иркутского ЧК. Ушёл на Ленский тракт, чтобы создать партизанский отряд, но попал в засаду. В августе 1918 года был казнён белочехами в роще Царь-Девица) с небольшим отрядом ушёл через Качуг, но под Верхоленском обоз перехватили вооружённые кулаки банды Черепанова.
       Остальные силы красных, усиленные бронепоездом и под прикрытием Байкальской флотилии находились на станции Байкал и захватили тоннели. На станциях Михалёво и Подорвиха также находились красногвардейские отряды, но ранним июльским утром передовой отряд казаков сбил все заслоны. 16 июля 1918 года станцию Порт-Байкал атаковали части Ново-Николаевского полка Сибирской армии. По атакующим открыла огонь 152-мм мортира с ледокола «Байкал», а также шестидюймовые орудия с других кораблей. На самой станции стоял паровоз с вагонами, начинёнными взрывчаткой. Команде подрывников была поставлена задача взорвать тоннели на Кругобайкальской железной дороге и остановить дальнейшее наступление белогвардейцев в сторону Верхнеудинска и Читы.
       О возможном уничтожении тоннелей командование Сибирской армии узнало от пленных красногвардейцев. На станцию была отправлена разведка Новониколаевского полка.
       Казачий конный эскадрон обошёл станцию через Большереченскую гору и вышел к Байкалу с западной стороны. Казаки разобрали железнодорожное полотно, чтобы не допустить эшелон со взрывчаткой к тоннелям. Пользуясь внезапностью, белогвардейцы неожиданно ударили с той стороны, откуда врага не ждали.
      Смелость города берёт! Вот и у лихих белоказаков, многие из которых имели бесценный опыт боёв на фронтах Империалистической войны, получилось заблокировать станцию, после чего отступление их идейных врагов по железной дороге стало невозможным. У отступавших бойцов за Советы началась паника. Их оборона под ударом основных сил со стороны Иркутска была сломлена.
       В результате боя эшелон с четырьмя тоннами взрывчатки был взорван на месте. Взрыв был такой силы, что с ближайших гор посыпались большие и мелкие камни. В отдельных местах была целая лавина из рухнувших вниз огромных валунов. Даже в посёлке, находящемся на другом берегу Байкала, во многих домах выбило стёкла.
       На самой станции все пристанционные постройки, железнодорожное депо, водогрейка, водонапорная башня, здание кондукторского резерва и железнодорожные пути были не просто разрушены, а уничтожены адским взрывом. Силой взрыва были сметены близлежащие дома и постройки. В некоторых местах начался пожар.
       От взрыва и в перестрелке на станции погибло более ста человек, в числе которых была вся команда взрывников. Оставшиеся в живых советчики, оглушённые и деморализованные, бросив искорёженные взрывом бронепоезда и летучки, погрузились на ледокол, который держал курс на Мысовую* (67 Все погибшие были похоронены в братской могиле посёлка Листвянка, где позже был установлен гранитный камень).
       В июле 1918 года иркутские большевики и отряды красногвардейцев были наголову разбиты и понесли большие потери перед корпусами Сибирской армии, под командованием генерала Гришина. Бои продолжились и в Забайкалье, в результате которых многие молодые красноармейцы попали в плен.
       Солдаты и казаки Сибирской армии особо жестоко расправлялись с пленными: всех интернационалистов из числа венгров и чехов убивали на месте. Попавшего в плен командира Иркутской дивизии Метелицу без всякого суда зарубили шашками. Остальным бойцам за Советы устроили самосуд: часть была повешена, других утопили.
       Под Мысовой и на станции Танхой войскам Белого движения достались большие трофеи: эшелоны, паровозы, бронепоезда, штабы красногвардейских полков; оружие, артиллерия, лошади, а также склады с военным, медицинским и продовольственным имуществом. 
       На водной глади голубого озера разыгралось морское сражение, в результате которого полностью сгорел и затонул огромный ледокол «Байкал», перевозивший железнодорожные составы. При развороте он был обстрелян артиллерией с захваченных белочехами кораблей «Феодосия» и «Сибиряк».
       Снаряды разорвались рядом с запасами угля, отчего возник пожар. Загорелись бочки с маслом. Команде ледокола не удалось потушить огонь, и он горел на воде несколько суток, затонув в итоге недалеко от пристани Мысовая*. (68 Город Бабушкин).
      
       После боёв на реке Белой Фёдор был зачислен в охрану штабного вагона бронепоезда, который ушёл из Иркутска на станцию Байкал. В бою с белоказаками он находился в первой цепи красногвардейцев, недалеко от истока Ангары. После того, как прогремел страшный взрыв, стрельба прекратилась. И наступающие и обороняющиеся были ошеломлены и оглушены. После взрыва с близлежащих гор посыпались камни и большие глыбы, сметая всё на своём пути. Валуны на огромной скорости скатывались на деревенские постройки, дома, железнодорожные составы, сбивая с путей отдельные платформы. Некоторые вагоны сносило в Байкал.
       После недолгого затишья стрельба с двух сторон на станции усилилась. Оставшиеся красногвардейцы были вынуждены отступить. Некоторые ушли в горы, часть успели спуститься к стоящему на пристани ледоколу.
       В числе нескольких бойцов Фёдор пытался пробиться к основной группе красноармейцев, но их прижал ружейно-пулемётный огонь. Отбив очередную атаку последними гранатами, красногвардейцы ушли огородами в сторону кедрового леса на склоне горы, за которым возвышался Байкальский хребет.
       По горному распадку долго поднимались вверх, пока не достигли вершины. Сверху увидели отплывающий ледокол и разрушенную станцию. Валялись отброшенные ударной волной вагоны и паровозы. Каменное здание станции, пакгауз и склад с каменным углём развалились. Бронепоезд завалился набок, подняв сцепленную платформу с орудиями и пулемётными площадками. Во многих местах горели деревянные постройки. Железнодорожные рельсы в районе взрыва были повреждены большими камнями, от которых на земле был виден след падения и волочения.
       Белоказаки подтянули на берег свои пушки и стреляли вслед уходящему ледоколу. Дробью молотили скорострельные пулемёты. На пристани были другие плавсредства, которые также разворачивались и уходили вслед за огромным судном.
      
       Выжившие бойцы шли строго на север, через непролазные чащи тайги и сопки. В деревне Большая Речка и на станциях железной дороги хозяйничали враги, поэтому обходили поселение по склону и через хвойный лес. На окраине какого-то хутора их спугнули собаки, охранявшие с пастухом коней. Пастух был вооружён и стрельнул для отстрастки из ружья. Голодным беглецам пришлось долго бежать обратно в тайгу.
       Некоторые бойцы из группы были ранены и оглушены. Им требовалась помощь, но ни у кого не было медикаментов. К вечеру решили сделать привал.
       Фёдору уже неоднократно приходилось ночевать в тайге, когда он ходил на охоту вместе со старшим братом Никитой и его сыном Гаврилой. Без особого труда из лапника он соорудил шалаш.
       У раненного в плечо молодого солдата уже на второй день поднялась температура. Сначала он шёл с трудом, но потом попросил оставить его одного.
 — Бросать его нельзя, — сказал всем Фёдор.
       Остальные его поддержали. Пришлось четверым бойцам нести на шинели раненого до Курминского залива. Недалеко от берега бойцы разглядели ещё не убранные стожки сена. В одном из них они и спрятались. Раненого обмыли холодной водой, но перевязывать кровоточащую рану было нечем. Тогда разорвали нательную рубашку одного из бойцов на лоскутки и затянули плечо, чтобы остановить кровотечение.   
 — Весь горит, — наклонился к раненому один из солдат.
 — Если не сбить жар, то не дотянет до вечера, — сказал боец постарше с пышными усами.
 —  Чуть выше должна быть деревня Михалёво, может там найдём фельшара? — предположил Фёдор.
 — Сначала надо разведать, — сказал усатый.
       Фёдор ответил:
 — Верно. Я могу сходить и разузнать.
 — Иди, может еды раздобудешь, но если наткнёшься на засаду, уходи в сторону.
 — Хорошо.
 — И винтовку оставь!
       За покосами, на поляне, паслись кони. Фёдор стал неслышно продвигаться вперёд, но вдруг послышался угрожающий лай собаки. Из шалаша на лай выскочил пастушок в холщовой рубашке и лаптях. На вид ему было лет двенадцать.
 — Не бойся! — крикнул Фёдор.
 — Кто тут? — спросил малый и спрятался за шалаш.
 — Я один, не бойся. Убери пса, а то кинется на меня.
       Пастух успокоил своего питомца и придержал его. После этого Фёдор вышел, держа на всякий случай увесистую палку, чтобы отбиться от дворняги.
 — Ты один?
 — Нет. С дедом.
 — А где дед?
 — В деревню ушёл. 
 — В деревне есть военные?
 — На станции есть. А в деревне были, но ушли.
       В это время подошёл дедушка, одетый в подпоясанный посконный армяк, холщовые штаны и лыковые лапти. Пастуший пёс обрадовался деду и стал ещё сильнее лаять.
 — А ну, цыц! — успокоил собаку дед.
 — Здравствуйте! — поздоровался Фёдор
 — Здорово, коль не шутишь, — ответил дед.
 — С Байкала идём. Раненый у нас совсем занедюжил. Есть в деревне фельшар?
 — Откуда? Но есть бабка-повитуха.
 — Поможет она?
 — Отчего ж не поможет? — задумчиво сказал дедушка, внимательно разглядывая молодого солдата. — Это вы, стало быть, воевали на станции?
 — Оттуда, — коротко ответил Фёдор.
 — Тоннели взрывали?
 — Нет. Это состав взорвался.
 — Вот как? А раненый ваш где?
 — Здесь, недалеко. Только он совсем плохой. Сам идтить не может.
 — Несите его тогда на хутор к травнице.
 — Нам бы ещё харчей немного.
 — Картошки, немного сала и хлеба вам дадим. Но в деревне оставаться вам опасно. Рядом станция, а там полно казаков.
 — Спасибо.
 — Степан! — обратился дед к внуку. — Отведи к бабке Агафье. Скажи ей, что я прошу помочь.
       Русские крестьяне отличались милосердием и почти всегда помогали страждущим. Хотя за укрывательство раненых большевиков могли навлечь на себя гнев властей.
       Раненого молодого бойца с пастушком Стёпой донесли до отдельной избёнки на хуторе из трёх домов, к одинокой бабушке Агафье. Она не отказала в помощи, но сразу сказала бойцам:
 — Я вам не дохтор, операции делать не обучена.
 — До города не донесём. Итак в жару весь.
 — Несите его в овин на солому. Отварами попробую, но ничего не обещаю!
       Товарища пришлось оставить, а самим идти дальше по лесным дорогам и буреломам, чтобы не встретиться с белочехами.
       Из веток солдаты сделали удилище, а из имеющейся проволоки крючок-наживку. В небольших речушках и заводях бойцы удили разную рыбёшку и здоровенных хариусов. Кроме рыбы, путники стреляли дикую птицу, а также питались ягодой и грибами.
       Шли в дождь и слякоть, в холода и заморозки. Иногда ночевали в охотничьих заимках и зимовьях, но чаще спали на еловых ветках или в стогах сена. В середине пути группа разделилась. Двое пошли в сторону города, а Фёдор с товарищем отправились дальше.
        Пока дошли до Черемховского уезда, сильно простыли. Полина Васильевна выходила сына, но побыть ему дома не дали. Деревенский староста допытывался у Полины Васильевны, где был младший сын:
 — За большевиков воевал?
 — На шахте он работал, — заступалась за сына мать.
       Через неделю за ним пришли вооружённые люди в папахах и насильно мобилизовали в колчаковскую армию, как и других деревенских парней.
       Фёдор был идейным за власть Советов и большевиков. При первой возможности он сбежал вместе с оружием и примкнул к партизанам Голуметской волости. Был в отряде Нестора Каландарашвили, затем на таёжных заимках в партизанском отряде «Красный углекоп», которым командовал Степан Алексеев. Боролся за Советскую власть в Восточных Саянах, под Ингой, Олонками и в Иркутске.
               

         
                11

 
       В разгар восстания в Иркутске на Ушаковский фронт на помощь повстанцам прибыли конные и пешие партизаны, в том числе и добровольцы из партизанского отряда Уварова. Фёдор в числе первых вызвался бить колчаковцев вместе с иркутскими мятежниками. Через несколько дней он сопровождал обоз с оружием и оказался на станции Вокзал. Вместе с ямщиками и возчиками он разгружал тяжёлые ящики с боеприпасами, в которых нуждались повстанческие отряды.
       Без сна и отдыха железнодорожники помогали рабочим дружинам и доставляли в город ящики с оружием, боеприпасами, лошадей, подкрепления и другое имущество. От жара и угара мутилось сознание, но отдыхать было не время: решалась судьба восстания.
       Вместе с машинистом на канадском паровозе Федот возил грузы и живую силу в революционный Иркутск. Доставив груз на станцию, паровоз отцепляли и двигались до эстакады с углём, затем маневрировали до водокачки.
       После загрузки в тендер угля, заливали воду гидрокраном в баки. Ночью, обжигаясь о дверку шуровки, он подтапливал топку, чтобы не заморозить тягач, следил за сифоном и давлением. При движении закидывал уголь для кипячения воды в котле, чтобы паровой двигатель разогнал тепловоз. Температура около котла даже зимой была более пятидесяти градусов, но уже в трёх шагах можно было отморозить ноги.
       В движении локомотива из-за плотных клубов пара и дыма от сгорания угля можно было не разглядеть или пропустить нужный сигнал семафора. Машинист или помощник на полном ходу и в любую погоду высовывались из окон, чтобы увидеть сигнальные огни.
      
       Ранним утром первого январского дня при маневровом передвижении тягача на малом ходу на лестницу паровозной будки ловко запрыгнул какой-то парень в мохнатой собачьей шапке. Держась за поручни, он легко запрыгнул и быстро оказался в открытой кабине. Схватив за промасленную тужурку машиниста, он крикнул, пытаясь перекричать шум работающего парового котла:
 — Федота не знаешь?
 — А ну иди отседа, пока я тебя не перекрестил, — заругался пожилой машинист.
 — Где твой помощник, спрашиваю, — не испугавшись угроз, переспросил крепкий парень.
 — Чего надоть?
 — Федота ищу. Не знаешь такого?
       Разговаривать было некогда, и он махнул рукой в сторону, где его помощник орудовал широкой лопатой, перебрасывая уголь поближе к топке. Перепрыгнув из кабины машиниста в тендер, Фёдор наступил изношенными валенками на кучу угля и с силой повернул к себе кочегара, чтобы рассмотреть в лицо.
       От неожиданности и нахлынувших чувств оба не стеснялись слёз.
 — Аккурат в сочельник, перед Рождеством, встретил деревенских. У них спросил Гаврилу. Он-то и сообщил мне радостную весточку о том, что ты вернулся с солдатчины и сейчас на паровозе. Многих уже обежал, пока тебя нашёл, — говорил Фёдор, внимательно разглядывая родного брата, которого все давно похоронили.
 — Вот чудо, что ты меня нашёл!
 — Здорово, братишка! — с силой обнял Фёдор брата.
 — Федя, брат! Вот так встреча!
       Помощник машиниста выхватил упавшую лопату и стал закидывать уголь, дав возможность поговорить братьям.
 — Скока лет тебя не было!
 — Эко, ты стал дюжий! На батю похож.
 — Где ж ты был?
 — В плену был.
 — Отпустили?
 — Сразу всё не расскажешь. Сбежал.
 — Вона чё! Жалко отец не дожил. Совсем поник после похоронок. А после плохого письма на Митрофана простыл сильно и слёг.
 — Про Ивана что-нибудь слышал?
 — Как в воду канул. Больше трёх годов от него ни слуху, ни духу. Жинка его все глаза проплакала, двоих дитёв одна поднимает.
 — Если жив, то объявится.
 — Я тебя прошлогодь во сне видел. Мы разговаривали, об чём только, не помню. И матушка тебя часто видела. Всем говорила, что ты живой, а мы думали, что она умом тронулась.
 — Я вас всех часто вспоминал и во сне видел. Не могу поверить, что отец помер и Ваньша с Митей пропали, — горько сказал старший брат.
 — Хоть ты объявился!
 — А ты как здесь?
 — Мы намедни сюда прибыли из тайги поддержать восстание.
 — Кто с тобой из наших?
 — Двое нашенских. Ты с Оглоблей воевал?
 — Служил с ним в Москве. В рукопашной под Карпатами его сильно ранило, и я его потерял.
 — Мать его похоронку получила. На всю деревню голосила.
 — Я его убитым не видел. Да и похоронки иногда врут.
 — На тебя было три. Матушка лицом осунулась, а батя поседел весь.
 — Знаю. Анисима жаль. Как братья были с ним.
 — Я тоже позапрошлым летом чудом выжил на Байкале.
 — Потом расскажешь. Я тебя совсем юнцом помню. И сейчас не узнал бы, если бы где встретил.
       Такой была встреча родных братьев, оказавшихся в самом эпицентре трагических войн и революций страшного двадцатого века.
       Чуть позже Федот получил сильные ожоги от кипятка и пара, когда менял сухопарник. Так он попал в лазарет, куда к нему приходили младший брат с Гаврилой. Они и переманили Федота идти к ним в отряд.
       Федота, как бывшего солдата и имевшего боевой опыт, назначили старшим небольшой группы, куда входили молодые партизаны. Старший брат чувствовал огромную ответственность за младшего брата, племянника и других бойцов. Полтора месяца спустя они вместе участвовали в боях под Олонками против каппелевских войск.
      
       В самый разгар боя белоказаки направили разведку из числа кавалеристов в обход деревни. Атаку с тыла удалось отбить с помощью раненых, способных держать оружие. У командования партизан не хватало оружия, пулемётов и бойцов.
       Было понятно, что каппелевцы пытаются обойти село и поэтому ищут обходные пути. Они могут вернуться по пробитому коридору и основными силами ударить через лесную дорогу. Чтобы заткнуть брешь, нужны были резервы.
       Туда и направил командир в мерлушковой папахе так вовремя прибывшую черемховскую партизанскую группу на лесную дорогу.
       Молодой Гаврила рвался в бой и был до безрассудства горяч. В депо его пытались арестовать по доносу за связь с партизанами, но он был вовремя предупреждён. Он ушёл к партизанам и уже в конце декабря прибыл в Иркутск.
       В одной из вечерних вылазок около Сиропитательного дома завязалась перестрелка, в ходе которой вырвавшегося вперёд Гаврилу оглушили и скрутили. Обездвиженный верёвками, он лежал в слабо отапливаемом чулане. На следующее утро начались ожесточённые бои по Ланинской и Преображенской улицам. Казаки отошли и забыли про своего пленника. Его освободили монахини местной Преображенской церкви, услышавшие его крики.
       Назначение Федота старшим добавило ему забот и переживаний, но боялся он не за себя. Нужно было выполнить приказ и не допустить белогвардейцев в тыл. Кроме того, он должен был сберечь личный состав. Пришлось ему вспомнить бои в Галиции и под Карпатами. Партизаны верили ему, уважали, как старшего и фронтовика с боевым опытом.
      
       По краям лесной дороги возвышались большие сугробы. В одном месте просёлочная дорога имела изгиб и небольшой подъём. В стороне дороги был лес, по другой - низина и топкое место. Там и расставил командир своих бойцов, выбрав для каждого сектор обороны. Бойцы спрятались за пнями и поваленными деревьями, подложив под себя лапник и одежду.
 — Каждому замаскироваться и наметить запасные позиции на случай отхода.
 — Здесь пойдут? — спросил кто-то.
 — Если не найдут другой путь, то на нас по этой дороге выйдут. Патронов у нас мало, поэтому без команды не стрелять!
 — Нам бы сюда пулемёт!
 — Подпустим верховых до сосен и стреляем по команде. Понятно!
 — А если по коням попадём?
 — Цельтесь лучше! А ежели пулемёт у них будет, то всем стрелять по пулемётчикам.
 — Казаки на всём скаку могут прорваться и всех тут порубить, — высказал опасение один из бойцов.
 — Они сами боятся и не знают, сколько нас. Под расстрелом никому не хочется на пули скакать.
 — А если они в атаку пойдут?
 — Они под огнём рассредоточатся и начнут отстреливаться.
 — А много их будет?
 — Не должно. Ежели дрогнем, то они обойдут нас по лесу и изрубят каждого. Понятно?
 — Понятно! — весело ответил за всех Фёдор, — мимо уха не пролетит и муха!
 — Целимся все, как я учил: ловим мушку в прорезь прицела и плавно нажимаем на курок. Кто будет частить, отберу винтовку. Патроны беречь!
 — Сдюжим, хлопцы! Вместе мы сила!
       Лежали долго. Солнце медленно уходило на запад. Над топью, сквозь вершины сосен, светились яркие лучи. Небо было безоблачным и морозным. Холод заставлял партизан шевелиться. Вскорости лежавшие на лапнике бойцы промёрзли окончательно.
 — Не замёрзнуть бы, — раздались голоса.
 — Скорей бы ужо шли.
 — Ждём! — сказал командир.
 — Братцы, кто табачком богат? У меня кисет пустой, — раздался чей-то голос.
 — Курить нельзя! - строго приказал Федот. — Воздух прозрачный, чего доброго унюхают.
 — Да не должны.
 — А если среди них есть некурящие, то враз почуют!
 — Страсть, как курить хочется, — с сожалением ответил заядлый курильщик.
       В томительном ожидании прошло около двух часов. В лесу слышны были пение лесных пташек, перестук дятла и редкие потрескивания раскидистых сосен. Неожиданно на ветки кустов у дороги прилетел бурый красавец снегирь. На его характерный свист вскоре прилетела вторая птичка, красногрудая самочка.
       Без движения быстро замерзали ноги и лицо, но хуже всего было само ожидание. Командир группы мучительно думал о том, что враг возможно нашёл другую дорогу, и готов был уже снять засаду. Решив подождать ещё немного, он разрешил курящим осторожно смолить в сторону, так как некоторым было уже невмоготу.
       Неожиданно прибежал запыхавшийся дозорный:
 — Кажись, идут. За поворотом слышал храп лошадей и обрывки разговора.
       Стараясь скрыть волнение, Федот сказал, чтобы слышали все:
 — Прекратить курить! Приготовиться!
       Наступила звенящая тишина. От волнения начали дрожать руки, зато сразу отпустил холод. Командир опасался, что у кого-нибудь не выдержат нервы, и он начнёт палить раньше времени.
 — Убрать палец со спускового крючка, чтобы не стрелить раньше времени. Стреляем по команде. Целься в середину фигуры.
       Вскоре показалась передавая группа всадников, в шинелях и кавалерийских папахах, с закрученным башлыком на груди. Казаки шли осторожно, озираясь по сторонам. За ними шли другие конники, но их скрывали сосны.
       «Пусть выйдут ближе», - шептал сам себе Федот, пытаясь сохранить хладнокровие. Он стрелял с гарантией и был уверен, что выстрелит без промаха. Медленно навел ствол своей винтовки на переднего конника.
       Наконец он скомандовал:
 — Огонь!
       Громким эхом прозвучал первый залп, спугнувший лесных птиц. Со всех сторон закаркали вороны. С верхушек сосен хлопьями посыпался снег и поднялись снежные клубы. Было видно, что на дороге лошади встали на дыбы и громко заржали.
       Федот видел, как пуля от его выстрела с силой отбросила всадника, но постромки удержали его в седле. Его конь вздыбился и пошёл частой рысью. Затем упал на передние колени и завалился набок вместе с обездвиженным седоком.
       Кто-то из казаков пронзительно закричал. Остальные с криками и руганью осаживали коней. Затем начали стрелять в ответ.
       Ещё не осел дым, как бойцы повалили несколько заранее подрубленных сосен с большой кроной. Деревья с грохотом упали, загородив массивным стволом и хвойными ветками дорогу.
       Дорога была перегорожена, обход практически невозможен. Не хватало только пулемёта, но и у нападавших его не было.
       В смешавшихся кучей каппелевцев били часто и торопливо. Командир пытался перекричать грохот выстрелов и ржание лошадей:
 — Беречь патроны!
       Оставшиеся кавалеристы были вынуждены спешиться и залечь, ведя ответный огонь в невыгодной для них позиции. Отдельная группа в длинных шинелях попыталась обойти засаду с фланга, но на их пути была топь, покрытая снегом. Застряв в болотной трясине, они были вынуждены вернуться.
       Всю дорогу заволокло дымом. В азарте боя партизаны быстро израсходовали небольшой запас патронов и теперь стреляли редко. Белоказаки палили в ответ, не видя целей. Пули сухо щёлкали по пням и кронам деревьев, рикошетя от них в разные стороны.
       Бой продолжался не долго, хотя по ощущениям казалось, что вечность. Потеряв внезапность, нападавшие отступили, забрав с собой раненых. Стрельба внезапно прекратилась. Снежный иней медленно оседал на землю. Все птицы и вороны улетели. Прекратили долбить кору лесные дятлы. Наступила звенящая тишина.
       На дороге появились какие-то очертания. Бойцы пригляделись и увидели двух смертельно раненых лошадей.
 — Все живы? — громко спросил Федот.
 — Кажись, все.
 — Растуды вашу туды! — раздался возбуждённый голос.
 — Все патроны спустили? — весело спросил командир.
 — У меня больше нет.
 — И у меня.
 — Про запас надо всегда держать. А то могут тёпленькими взять, как курей.
 — Интересно, сколько мы настреляли?
 — Настреляли, — усмехнулся командир, - кто по лошадям палил?
 — А кто его знает? Ни черта не видно было, вот и палили в белый свет.
       К Федоту по снегу подполз Фёдор.
 — Жив?
 — Жив. Ты как?
 — Из-за крепкого пня стрелял и голову не высовывал.
       Федот высказал опасения, которые не давали ему покоя:
 — Повезло, что у них не было гранат. Могли закидать нас всех, прорваться и всех порубить.
 — Надо с коней сёдла снять и стремена.
 — Не оставили бы на нас стрелков, — высказал опасения старший брат.
 — Не должно. Не до того им, да и раненый у них кричал.
 — Была, не была! А ну, хлопцы, пошли все вместе проверим, кого настреляли!
       Белогвардейцам не удалось ударить по лесной дороге в тыл основным силам красных. Больше попыток прорваться они не предпринимали. У них также не было боеприпасов, и силы их были на исходе. Они обошли Олонки стороной, чтобы соединиться с большой колонной. Черемховские партизаны выполнили боевое задание и вскоре вернулись домой.

                12

      
       В январе 1920 года на территории Восточной Сибири и Дальнего Востока была организована Дальневосточная Республика (ДВР). В ней повстанцы передали исполнительную власть большевикам. Это способствовало консолидации сил в борьбе с остатками колчаковцев и семёновцев. Экономическая политика в республике была подобна политике НЭПа, что позволило получить поддержку крестьянства и избежать политики «Красного террора». Вольная Республика была не по нраву большевистскому руководству. В 1922 году ДВР объединилась со страной*. (69 Большинство руководителей ДВР спустя полтора десятка лет были репрессированы).
       На базе революционной армии Иркутского Политцентра из партизанских и добровольческих дружин Прибайкалья, а также регулярных пехотных и казачьих частей, восставших против Колчака, была образована Восточно-Сибирская армия, которой командовал Зверев* (70 Даниил Евдокимович Зверев, 1894-1941. Участник Первой Мировой войны, полный кавалер Георгиевского креста. Поручик, командир пехотной роты. В рядах Красной Армии с июля 1918 года. Под Самарой попал в плен и оказался в Иркутской губернии. Главнокомандующий Северо-восточным фронтом красных партизан. Репрессирован и умер на Колыме в возрасте 47 лет).
       Передовой отряд армии был выдвинут к станции Зима, чтобы остановить аръеград каппелевцев, но был разбит и рассеян. Части Восточно-Сибирской армии под ударами превосходящих сил Каппеля медленно отступали. В феврале 1920 года казацкие части генерала Войцеховского вышли на подступы к Иркутску. Они выбили обороняющихся и заняли станцию Иннокентьевскую, после чего стали готовиться к штурму города. В это непростое время на помощь жителям города и всем, кто с оружием в руках воевал с колчаковщиной, выступили чехословацкие части. Их было около пяти тысяч штыков, но и с ними число красноармейцев уступало армии Войцеховского*. (71 Сергей Николаевич Войцеховский не успел спасти адмирала Колчака и вернуть Золотой Запас России. Но ему удалось вырваться из Восточной Сибири. Присоединившись к войскам атамана Семёнова, он вернулся в Крым и примкнул к барону Врангелю. Затем оказался в Константинополе, а позже в Праге. Был генералом в чехословацкой армии. Во время оккупации отказался служить фюреру. Был под надзором гестапо. Арестован в мае 1945 года советской контрразведкой и осужден на десять лет. После Бутырской тюрьмы этапирован в Особый лагерь МВД СССР, находящийся под Тайшетом. Умер в 1951 году от язвы желудка в возрасте 68 лет).
       Предательское поведение чехов, отсутствие боеприпасов, острая нехватка медикаментов и провианта, а также известие о том, что адмирал Колчак уже расстрелян, вынудило Войцеховского обойти Иркутск, не ввязываясь с повстанцами в локальные бои. Кроме того, в армии свирепствовал тиф, который свалил почти половину его личного состава.
       Армия двигалась в Манчьжурию, в ставку атамана Семёнова. Главная колонна во главе с самим генералом ушла на Смоленщину, в сторону Култука. Остальные колонны и группы были рассеяны и частично уничтожены.
       Передовые кавалерийские части 30-й дивизии Пятой Армии вступили в Иркутск 7 марта 1920 года. Для защитников и городских жителей закончилась Гражданская война. Её последствия были печальны: почти все предприятия, фабрики, заводы и склады были разрушены. Отсутствовало сырьё, не было запасов угля, хлеба, сельскохозяйственных овощей и продовольствия.
       Начиная с весны 1920 года в городе, как и по всей стране, начался страшный голод. Произошёл резкий рост цен, особенно на предметы первой необходимости и на продукты. Были отменены колчаковские банкноты (сибирская денежная единица), исчезла продукция даже на базарских торговых рядах. Не легче было в деревнях и сёлах Иркутской губернии.
       Излишков продуктов у крестьян не было, базарские ряды пустовали. Начались бунты и волнения. Вчерашний крестьянин-партизан поднял восстание из-за проводимой Советской властью продразвёрстки. Недовольные новой властью, бывшие колчаковцы, дезертиры и уголовники вновь стали собирать банды и вооружённые группировки.
       Кулаки и подкулачники поднимали селян, жестоко расправлялись с большевиками-представителями власти и их семьями. Органы Губернского Чрезвычайного Комитета и Ревком проводили повальные аресты особо недовольных, что ещё сильнее усилило гнев большинства населения Приангарья.
       На подавление восставших были брошены регулярные части Пятой Армии, а также бойцы ЧОН* (72 Вооружённые боевые отряды преданных делу революции) и народной милиции. Особенно жестокие и кровопролитные бои произошли в Балаганском уезде. Все крестьянские восстания по всей губернии были жестоко подавлены. Особо непримиримые враги Советской власти уходили в тайгу и сколачивали банды. Они терроризировали население, грабили склады и магазины, устраивали показательные казни. Иркутские чекисты долгое время вели настоящую войну в разных районах Приангарья, где действовали подобные банды и отряды бывших офицеров: Рогова, Большедворского, Донского, Чернова и других. Кроме них, устраивали грабежи и активно сопротивлялись Советской власти кулаки и уголовники, самые известные из которых Развозжаев, Черепанов, Волчатов и другие.   

                13
 
       Именно в это время активизировался один из злейших врагов Советской власти и иркутских милиционеров неуловимый атаман Григорий Кочкин. Его не могли поймать долгие девять лет. При любых засадах, преследованиях и стычках ему удавалось скрываться. В народе считали, что он заговорённый, и никакая пуля его не берёт.
       Во время Империалистической войны он храбро сражался за царя и Отечество. Рослого, физически крепкого двадцатилетнего крестьянского парня определили в артиллерийскую прислугу двигать орудийные станины. Но позиционная война и постоянные дислокации ему наскучили. Он рвался в бой и напросился в состав казачьих лазутчиков.
       Лихой разведчик особенно отличился в рейдах по тылам австро-германских войск. Дослужился до вахмистра, заслужил два Георгиевских креста и именное оружие. Затем воевал на Дону против банд Махно и Деникина. В Красной Армии командовал кавалерийским эскадроном и ротой охраны штаба. Лично знал Михаила Фрунзе, который хвалил его.
       Летом 1920 года Кочкин вернулся в родное село Никольское Иркутской губернии, но вместо радостной встречи его ждали трагические вести. Накануне его возвращения жители соседнего улуса заподозрили отца Григория в краже скота и в порыве ярости застрелили старшего Кочкина. В качестве «контрибуции» они свели со двора корову и другую живность, обрекая младших братьев и сестёр на голод.
       На фронтах Великой войны и Гражданской революции Григорий научился не только отлично стрелять, но и убивать. Он лично выследил и жестоко отомстил каждому, кто принимал участие в убийстве отца. Одним из убитых был житель села Оёк, являвшийся партийным активистом. Это послужило поводом объявить Кочкина врагом Советской власти. Он стал вне закона, и вся его дальнейшая жизнь проходила в подполье на многочисленных таёжных заимках, землянках, шалашах и дальних кордонах.
       В банду опального бывшего кавалериста шли недовольные новой властью, бывшие колчаковцы и уголовники. Атаман Кочкин грабил зажиточные улусы, магазины Райпотребсоюзов и проезжающие по тракту обозы. Он стал грозой для торгашей и особенно для зажиточных бурят, занимавшихся животноводством и скотоводством. Особую жестокость он проявлял к сельским активистам и представителям власти.
       Однажды под большим селом Усть-Балей его отрядом был взят в плен большой отряд иркутских бойцов ЧОН. В ясный, солнечный день после долгого перехода они расположились лагерем на большой поляне, близ деревни Еловка. Неожиданно появились вооружённые всадники, которые застрелили в упор командира и захватили сложенное в пирамиду стрелковое оружие и тачанку с пулемётом. Пленные Кочкину были не нужны, но отпускать молодых кавалеристов он не стал. Все были жестоко зарублены шашками. Их тела сложили в пойме ручья и закидали ветками.
       Многие годы бойцы отряда считались пропавшими без вести. Но спустя несколько лет участковый милиционер из села Горохово от местных жителей узнал трагическую судьбу красноармейцев Иркутского военного гарнизона.
       Банда Кочкина грабила сельские конторы, кооперативные магазины и железнодорожные составы, ловко уходя от преследования. Почти в каждом селе или в деревне у него были свои люди, предупреждавшие о появлении проверок и засад.
       Долгое время деревенские старожилы называли гору Весёлую, находящуюся на подъезде к городу Иркутску со стороны Александровского централа, «бандитской горой». Именно там неуловимый атаман караулил и грабил местных крестьян и нэпманов, везущих свои молочно-мясные продукты и другие товары на городской базар.
       В 1929 году Григорий Кочкин решил ограбить городской государственный банк. Он собрал силы, но об этом стало известно иркутским чекистам. Ранним июльским утром при въезде в город налётчики колонной вышли на засаду. Вооружённые подкулачники попали под прицельный и губительный огонь скорострельных пулемётов. Большинство мятежников были расстреляны, часть попала в руки правосудия, но самому Кочкину и нескольким его сподвижникам удалось спастись.
       После разгрома банды оставшиеся разбрелись, но сам атаман Кочкин остался со своей сожительницей жить в тайге, на одной из своих заимок. Он задумал ограбить обоз с золотых приисков, а затем уйти в Маньчжурию.
       Спустя несколько дней, на окраине деревни Жердовка, завербованный иркутскими сыщиками близкий друг атамана, Михаил Михалёв, выстрелом в затылок ликвидировал опального главаря. Беременная любовница Кочкина Анисья Соломатова была приговорена к высшей мере наказания и расстреляна*. (73 После уничтожения банды Кочкин прибыл к родственникам в село Куяда, о чём немедленно узнал участковый милиционер. В одиночку он выследил и попытался задержать опального атамана, но того спас 14-летний Осип Михалёв. Позже иркутские милиционеры задержали братьев Михалёвых. За покушение на жизнь представителя власти Осипу грозил расстрел, и тогда сыщики предложили старшему брату застрелить неуловимого атамана взамен на освобождение его непутёвого брата. После ликвидации главного врага Советской власти Михалёва выпустили, но спустя несколько лет он был вновь арестован сотрудниками НКВД. Ему припомнили участие в кочкинской банде и в 1938 году его расстреляли, как врага народа.).
       Ещё многие десятилетия после смерти предводителя мятежников таёжные охотники и сельские жители искали и по сей день ищут в тайниках, тайных лабазах и заваленных старых землянках награбленное золото и другие сокровища легендарного атамана Григория Кочкина.