Этно-ландшафт Чукотки

1.4.2 Чукотский автономный округ

 Коренные этносы чукотского севера, живущие за северным полярным кругом и на крайнем востоке - прежде всего конечно чукчи, но также  эвены и эскимосы –  представители тихооканских этносов, охотники на рыбу и морского зверя, с XIV века прижившихся на океанских берегах Чукотского полуострова, но потом потеснённые чукчами
 Чукчей иногда называют северо-восточным палеоазиатами. На самом же деле настоящими палеоазиатами можно cчитать охотников-луораветлан, ставших национальной частью чукотского этноса, или полумифических онкилонов, чья социальная культура, по-видимому, предусматривала не промышленные методы натурального производства, а регулируемые самой природой нормы экологической нравственности

 Чукчи сложились как синтетический этнос в период позднего неолита. Его социальный состав составляют:
 Во-первых, воинственные и гордые племена охотников, которые промышляли дикого зверя и умело боролись с соперниками. Этот национальный элемент (консорция, основа нации), ставший среди чукчей элитарным социумом, в русской транскрипции назван «луораветланами» («человек», «настоящий человек»)
 Вторым субэтносом чукчей (конвиксией, основой народа)  были  полуоседлые охотники и рыболовы, связанные с постоянным местом обитания. Именно они, чуткие к ритмами земли и океана, позаимствовали у экологических автохтонных цивилизаций иное чем у воинственных племен, покорявших природу, отношение к живому миру: гармонию. Народ на своей родной земле – есть носитель культуры этноса, традиций родовой и экологической нравственности. Но методы эффективной экономики и конкуренции за природные ресурсы этнос может позаимствовать только у своей национальной составляющей (это и есть проблема одномерных этносов вроде онкилонов)

 Интеграцию охотников-луораветлан в племена, занятые уже не убийствами, а разведением оленей - полукочевых соцумов с табунным оленеводством, можно считать решающей фазой этногенеза синтетического этноса чукчей (а таколько такой этнос является конкурентоспособным в совперничестве национальных экономик), когда произошло слияние народной и национальной составляющей чукотского этноса

 Средство насильственного отъема оленей возникает у чукчей, когда отдельные родовые общины переходят под власть тойонов – судя по методам войны и экономики тойоны всесте со своими воинами были луораветланами, которые сами обзаводились оленьими стадами.
 Родо-племенному обществу чукотских племен были свойственны традиции сословного рабства, которое не следует оценивать по Марксу: в этногенезе древних племён роль такого обычая (сословное рабство следует не смешивать с экономическим) трудно переоценить, так как оно стало ограничивать древний обычай полного умерщвления пленных – носителей другой культуры

 Таким образом рабовладельцы - некогда кочевники, приобретали оседлость так как у них отпала необходимость в утомительных поисках добычи, и распространяли эту власть на те территории, где она признавалась местными родовыми общинами
  Тойоны были не просто племенными вождями, но также и богатейшими владельцами стад, и власть, благодаря которой они захватывали у соплеменников и врагов оленей, носила характер межродовой иерархии
 Самоназвание «чукчи», по которому был назван весь край, принадлежит именно этому, социуму, этнически родственному корякам, так как «чаучу» означает на местном языке: «богатый оленями». Название многозначительное

Два этапа в образовании синтетического этногенеза

 В синтетическом этносе чукчей при образовании родо-племенного общества можно наблюдать ту же закономерность что и при соединение полукочевых русов с оседлыми славянами: племенные вожди номадов (русских варягов) становятся элитарным социумом князей и «княжих людей».
 Процесс слияния образовавшихся после распада палеолитической общины двух групп: полукочевых племён-консорций и полуоседлых общин-конвиксий  происходил в два этапа:
- на первом происходило выделение групп с постоянным образом жизни (здесь бытие определяет сознание):
   - Образование оседлых народов. Часть полуоседлых общины осваивала и обживала свои геоконтуры (само слово «конвиксия» означает «совместноть жизни»), обратели постоянные места дислокации, где обзаводились имуществом и могли, занимаясь натуральным хозяйством на «прирученной» земле, создавать запасы жизненных ценностей. Таким образом, они  становились желанной целью для хищников
  - Образование кочевников. Соответственно полуоседлые племена охотников на дикого зверя трансформировались и расщемлялись на два социума: во-первых, скотоводческие, продолжавшие полукочевой образ жизни, но со склонностью уже к определенному ареалу, поскольку их разделяла уже сама структура геопространства. Иной же социум –  номады (кочевники), не желавшие нарушать традиции вольных охотников, они продолжали заниматься войной с природными ресурсами. А истощая ресурсы, занимались животноводством (приручая животных, необходимых им для ремесла) превращались в воинов-захватчиков добычи, тем более что оследые племена становлись объектом их набегов, а потом и постоянными данниками

 - на втором этапе, и это собственно есть образование синтетического этноса, происходило диалектическое соединение противоположностей: кочевников и оседлых.

 Различие между этносом и суперэтносом

 Летопись Нестора, повествующая о слинии двух этносов: русов и славян в русский суперэтнос, даёт нам в этом отношении бесценный материал для размышлений и к тому, чтобы понять, как этот важнейший этап местаразвития мог протекать у других синтетических этносов.
 Разница между обычным синтетическим этносом и суперэтносом русских состоит в том, что в русский суперэтнос объединялись не консорции и конвиксии как в случае родо-племенного общества якутов или чукчей, но самостоятельные этносы на более высокой ступени общественного генезиса, прошедшие различные местаразвития, где каждый был обогащен собственной культурой.
 Этносы славян и русичей были созданы друга для друга, что и закреплялось в семьях: недостатки каждой из сторон дополнялись достоинствами другой, а потому два элемента: русская государствообразующая нация и русский народ – хранитель культуры, могли быть диалектически уравновешены ( нравственные нормы потребления славян необходимы русской национальной прмышленности, а эффективное производство русов, как воздух, необходимо русской культуре, создавая для неё материальный базис).
 Вот почему русский суперэтнос так чувствителен к нарушению баланса, которое возможно между его народной и национальной составляющей (славян и русов), что изначально предполагает этническо единство, иногда называемое «русским миром»:
- России, где русский суперэтнос (союз народа славян и нации русов) образует полиэтническое государство, в конгломерате национальных элит страны играющий роль организатора и спонсора
- Украины и Белоруссии, где в период самостоятельности государствообразующим становится этнос славян

 И вот почему Руси необходимо было стать полиэтнической Россией, а России, желающей сохранить целость себя как страны, а значит целость государства, важно сохранять равновесие между государствообразующей экономикой русских и национальными экономиками других этносов, обживших Росиию, на их коренных теорриториях, в их геокотурах

 Образование синтетического этноса русских, как показывает «Повесть временных лет», могло состояться только при одном условии: при наличии у кочевых племен и родовых общин единого базиса общей культуры (соединявшего социальную культуру промышленного производства и народную культуру нравственного потребления)
 А эта общая культура верований и языков, определявшая единство суперэтноса, не могла складываться без коллективного опыта, без взаимной диффузии культур
 Именно так происходило у русичей и славян, соединившихся опытом и традициями на Восточно-европейской равнине – в Руси, куда славяне и русичи двигались с противоположных местаразвитий, направляясь вслед за динамикой геопространства в противоположные стороны (славяне, вытесняемые европейцами, с запада на восток, русы, теснимые азиатами, с востока на запад)
 И вот каковы основы внутреннего русского евразийства

 Но мало того, вот важный нам вывод: образование синтетического этноса возможно только, если у его народной и национальной составляющей появляется совместный опыт (с ним возникают совместные категории, совместное пространство понимания, основанное на единстве самоидентификации «мы») . Становясь в этносе достоянием поколений, обретая историческую память, устойчивые нравственные традиции, коллективное сознание становится общественным – диахрональным. Только мораль человека и общественная нравственность, передаваемые в этносах от поколения к поколению, позхволяют сохранить тот баланс, который еще возможен между человеческой цивилизацией и ресурсами геопространства
 Вот почему кризис этнической культуры, её этики, есть одновременно тот кризис экономии и экологии, который «сорят» людей с геопространством

  В якутских и чукотских племенах вожди кочующих консорций (то есть национальные лидеры) становились тойонами – вождями и в то же время владельцами больших оленьих стад по мере того, как они подчиняли себе родовые общины оседлых и оленных чукчей, и обирали их.
 Но при обмене опытом промышленного производства между конвиксиями и консорциями сила «быстрого продукта» победила кочевников консорции, привязав их к той земле, тому закрытому пространству, где они стали накапливать своё имущество
 Так гордый, не сдающийся врагу (среди воинственных народов Азии даже практиковалось ритуальное самоубийство) луораветланин оказался поглощенным психологией накопленного богатства (подобно тому как вольный варяг стал хозяином закрытого городского пространства, отгородившись стеной от тех разбрйников, кто еще недавно был подобен ему самому)
 Понятия «настоящий человек» и «богатый оленями» обединились в сознании единого этноса чукчей.
 
 Русские нередко называли владевших большими стадами якутских и чукотских тойонов «князцами», по известной им аналогии, но конечно используя уменьшительное название по сравнению с титулом «князь» (корякские тойоны, вероятно, происходили из родовых вождей)
 Тойоны со своими слугами образовали в смешанных племенах протогосударственные структуры управляющих социумов, при этом опираясь на собственную экономику, которая однако была частью общественной, так как родо-племенному обществу ещё неизвестен товарно-денежный оборот
 Эти-то вожди, поначалу ведующие войны с русскими за ресурсы региона, за ясак, впоследствии оказались как раз той национальной элитой, соблюдающей свои коммерческие интересы, с которой проще всего было договориться и купцам и чиновникам российского государства. Когда это произошло, они-то и приводили к своё бунтующее население к принятию российского подданства и покорности государственной власти.
  В то же время, чукотский фольклор и воспоминания казаков говорят о том, что социальные проблемы между имущими и беднякам были чукчам хорошо известны, а также конфликты между тойонами и недовольными поселениями
  Потому чукчи не были лишены чувства социальной солидарности: тойоны со своими воинами находили общий язык с российскими купцами, чиновниками, казаками и кадровыми военнными, а рядовые чукчи с простонародьем

 По мере того, как весь этнос переходил на полуоседлый («оленные») или оседлый («безоленные») образ жизни, самоназвание элитарного социума «луораветланы» надолго стал в России синонимом чукотского этноса, так как именно благодаря воинственным охотникам завоевание Чукотки только военными средствами становилось  сложной задачей для сравнительно небольших по численности казацких отрядов, которые проникали в эти неласковые края.

  Это завоевание оказалось возможным только после того как социальная культура русского суперэтноса изменила быт, обычаи, способы промысла, а вместе с бытием и сознание бывших охотников луораветланов, ставших элитарным этносом, чьё прежнее высокомерие не раз отмечалось всеми. Правда, изменить это сознание удалось уже после того, как северные земли стали частью страны, управляемой государством. А государство принесло на северные земли товарно-денежную систему экономики, то есть оборот универсальных денег – мерила ценности.

 Носителями же товарной ценности стали русские купцы, хлынувшие на обильный рынок Сибири и Дальнего Востока, в основном за пушниной, но были конечно и другие выгодные продукты. На этом рынке они сказочно обогащались. Усовы, Светешниковы, Ревякины, Гусельниковы, Баевы – торговая «сила» Сибири, завозя русские товары, насаждая свой стиль и свою культуру потребления, ворочала здесь капиталами в десятки тысяч рублей, потом и в сотни тысяч. А чтобы дать понятие, какой покупательной силой обладал русский рубль XVII века, достаточно сказать, что за пять рублей можно было купить судёнышко не из самых мелких

 Именно торговый капитал субидировал дальние походы, освоение новых мест, привлекал людей, оснащал всем необходимым. Важно помнить, что и Русская Америка, прежде чем она де-юре стала частью Сибирского губернаторства, была создана в конце XVIII века устремлением крупного купеческого капитала на земли Дальнего запада: Голикова, Шелихова, братьев Барановых, Лебедева-Ласточкина. Фирма Голикова и Шелихова стала впоследствии коммерческой основой для государственной Русско-американской компании

 Между тем, грань между Дальним Востоком и Ближним Западом, то есть черта, отделяющая восточное и западные полушария – 180 долгота проходит именно по Чукотке. Здесь находится северный путь к богатейшим своими ресурсами  регионам Тихого океана, на Камчатку, многочисленные острова и Аляску.
 Важность этого факта нельзя недооценивать при составлении хрональной структуры событий, оставивших свой след в чукотской матрице

 Но до того, как это произошло, промышленные социумы Чукотки, конкурируя за ресурсы ягелевой тундры с юкагирами и коряками, и нуждаясь в разнообразии биоресурсов, сгоняли как древние родовые общины палеоазиатов так и жителей прибрежной полосы –эскимосов с мест исконных промыслов.
 Так как синтетические этносы севера содержат в сознании промышленный элемент, они оказались способными учениками в искусстве меновой торговли товарами (товар-деньги на товар-продукт потребления).
 Межэтнические ярмарки второй половины XVIII века способствуют проникновению на Чукотку, как прежде в Якутию русских товаров – это постепенно меняет культуру потребления, стиль жизни, систему нравственных ценностей местных этносов и подчиняет их влиянию русского суперэтноса  лучше, чем это делали ружья, пушки, коварные интриги, казни, взятие аманатов (заложников)  и другие и методы устрашения времён самодержавной монархии в первой половине этого же века.
 Основой общественной культуры является меновая торговля. Будучи сказочной выгодной для сибирского купца, получавшего соболь в обмен на нож, пару иголок или пачку табаку она путем обмена ценностей (а товар – есть внешнее выражение культуры потребления) сближала промышленные сознания местных этносов с русскими.
 
 Вследствие разнообразия средств своей национальной экономики и средним формам родо-племенного общества чукчи вытесняли небольшие по числу жителей в одном поселении и мирное по своему характеру местное население отдельных родов с мелким и монопрофильных хозяйствами. К тому же предшествовашее им население океанского побережья было специализированно на морском промысле, а значит,  крайне зависело от биоресурсов своего морского региона, осваиваемого ими лишь в прибрежных водах
   Чукчи-охотники, ставшие отличными мореходами, применением промышленных методов лова, свойственных племенному сознанию, выиграли конкуренцию на море у местных этносов Чукотки и даже Аляски, живших в чуткой гармонии с природой, регулировавшей их численность

 Так родо-племенное общество благодаря своим средним формам жизни и хозяйства в пространстве путем экономической, а если необходимо, то и военной, конкуренции одерживает верх над разрозненными родами палеоазиатских и тихоокеанских автохтонов, которым свойственны мелкие формы хозяйства родовых общин, собранных в одном поселении.

 Но затем сословно-монархическое общество русских одержит победу на родо-племенной организацией синтетических этносов Севера.

 Его оружие в экономике – крупные формы промышленности, крупные деньги национальной экономики русских, способные сосредоточить в одном месте большие коллективы для войны и производства и его значительные средства благодаря объединяющей роли государства. Производство невозможно без своей дисциплины и социо-культуры, но культура производства в экономике есть ничто без соответствующей культуры потребления, которая регулируема нравственными нормами этнической культуры и ограничивает собой «быстрый продукт» (где цель оправдывает средства)

  Главное оружие в этнической культуре русских – та сплоченность сословия, ориентированного на личность, которая позволяет людям становится носителями общих ценностей при помощи общественных сословных идей.

 Это нравственные чувства причастности, свойственные народу, обладающему своей культурой и верой, усточивым мировоззрением, которые превышают коммерцию, выходят за её грань, способную образовать лишь социумы (консорции – основы нации), объединяемые для производства продукта, вне этого лишенные смысла и связующей основы.
 А для народа (конвиксии в составе этноса) нравственные ценности на пути к продукту едва-ли не важнее чем сам продукт. Они и придают продукту его внутренний смысл – для сознания, его иерархии ценного, а производству человека дают принципы для морали труда

  Культура этноса и его вера,  произведенные и сохранённые в энерго-информационном потенциале исторической памяти чувств, архетипах знаний, есть главная сила этноса. В том числе и его главная промышленная сила, ведь именно воодушевление (Л. Гумилёв называл его «пассионарным напряжением), сила чувственного порыва харизматичных личностей позволяет обществу не прекращать усилий даже в тех неблагоприятных обстоятельствах производственного кризиса, где отступит коллектив, руководимый лишь соображениями эффективности производства, влекомый корыстью
 Так чукчи и якуты, благодаря своей народной, оседлой составляющей в сознании, в отличие от множества «малых народов» севера, мало подверженные ассимиляции, а потому и способные к этнической конкуренции в геоконтуре, сохраняли присутствие своего этноса на том месте пространства, где они сохраняли веру и культуру своих предков, почитавших род и родные места.
 Таково этико-эстетические и экологическое сознание, способное в самом этносе ставить предел сознанию промышленному.

 Промышленность и война – важнейшее звенья национальной экономики, хотя это – «колосс на глиняных ногах» без экологичной агрокультуры
 «Кровь и железо» - так в Европе переделают лозунг государственной экономики азиатов, который в аграрном Китае звучал для легистов звучал как «война и урожай». Для европейской индустрии добываемый агропромышленными технологиями урожай станет слабым местом, «ахиллесовой пятой» титана

 Что позволяет родам с разным типом занятости объединяться в племена?
 Цельное этническое сознание, в котором род оленевода («оленный» чукча) и род зверолова становится двумя разными социумами, объединенными в пространство понимания этнической культурой
 Кто же эти коренные жители здешних мест, собранные в родовые общины, которые не могут противостоять напору смешанных этносов?
 Во-первых,  палеолитическое автохтонное население северо-океанских берегов Дальнего Востока, к которому относят и сохранившихся в преданиях, воспетых Обручевым онкилонов, якобы ушедших от наступления чукотских племён на загадочную «землю Санникова» (то есть северные острова)

 Кроме того, на этническом атласе XVII века мы видим, что морская оконечность Чукотки (берега Чукотского и Берингового морей) ещё заселена эскимосами – тихокеанским этносом, приспособившемся к его ресурсам (эскимосы в местах постоянной дислокации проживают  на тихоокеанских берегах Чукотки и в ХХI веке (Сиреники, Новое Чаплино), но также освоившим на Чукотке и бассейн Северного Ледовитого океана (именно здесь их в ХХ веке становится всё меньше: на места обитания древних эскимосов приходит чукотское племя уэленцев)

 Родовая община есть также один социум с типичным видом занятости, спаянный единством социальной культуры. Если к объединению с другими родами, иными социумами его не понудит единое с ними геопространство, отдельным родам нет возможности, как нет также необходимости, входить в состав племени, подчиненного племенному лидеру
 Вот почему монопрофильные родовые общины эскимосов Чукотского полуострова как и экологические племена палеоазиатов, которым был чужд «быстрый продукт» промысловой добычи рыбы, кита и зверя, любезно «подождали» на своих территориях  до тех пор, пока родо-племенные объединения чукчей не предложили им неравные условия конкуренции, вторгаясь на их территории

 И так как этносы чукчей еще проходили этногенез на своих месторазвитиях, начиная с XVIII века, когда чукотские земли испытала напор социальной культуры российской промышленности, можно предположить что именно с приходом русского суперэтноса активизировалост промышленное сознание чукчей и, теснимое русскими на западе, чукотские племена усилили давление на родовые общины других этносов восточной оконечности Чукотки
 
 Но точно также пострадает чукотский этнос, которому русские в ХХ веке навяжут свои формы экономики – крупное промышленное, более того – технически оснащенная промышленность (индустрия). Вследствие эррозии тундровых почв она разрушит ягель в тундре, потребный огромным стадам собранных ими в большие совхозы оленей,  мелкие селения соберут в крупные посёлки да так, что местными ресурсами без помощи с «большой земли» им уже не прокормиться, а далеко заходящие в море рыболовные и промышляющие морского зверя траулеры ловом в промышленных масштабах сравнительно быстро опустошат биопотенциал местных вод
 
   В том промышленном соперничестве с русским суперэтносом, циклы которого, ставшие основой вертикальным группам чукотской матрицы мы отмечаем ниже, вследствии оторванности от транспортной системы страны, находятся с этническим развитием русского суперэтноса несколько иначе чем якуты, да и русской социальной культурой были освоены значительно позже

 Выше мы рассматривали сравнение динамики роста русского суперэтноса (как правило, его комерческие перемещения в стране сопровождает  этнос украинцев) и якутского этноса, обнаружив, что они находятся в  противофазе.   

 Ис-тория и терри-тория (основа чукотской матрицы)

 Мы отмечали там два периода: на первом этапе доля русского суперэтноса в населении росла, а местные этносы показывали падение рождаемости, теряя свою укорененность, подвергаясь обрусению, ассимиляции своей культуры. Что является основой культуры? Мировоззрение, основанное на вере. Итак, для культуры этноса важнейшей «скрепой», источником морали является этническая религия.

 Тот этнос не поддается ассимиляции, не растворяется в других, кто верен религиозно-нравственным нормам своих предков. Так сохраняется этническая культура и народ вместе с ней, а народ – основа этноса. И нам легко заметить, что у оседлых этносов, мерой нравственности выступает родная Земля. Это значит, что экология родного края становится важной частью этики, то есть структуры нравственных ценностей
  И христаинство выступает не только верованием о Сыне Божьем, но и Сыне человеческом. А ведь Богом земля дана человеку в удел для его заботы о ней
 Если мы возьмём на вооружение такую гипотезу, тогда понятно, почему якуты и чукчи не поддавались ассимиляции, в отличие от эвенов, чуванцев, экагиров, и отчасти эвенков, где номадический элемент бродячего этноса оказывался сильнее народного элемента, укоренённого в своей земле

 В известном древнегреческом мифе Геракл, чтобы победить в схватке Антея, должен был оторвать его от матери-земли Геи, дававшей ему силу.
Антей – это оседлый этнос, побеждённый государствообразующим суперэтносом в этническом соперничестве потому, что Антея удалось вытеснить из месторазвитий своего геоконтура, а новых он не создал.
 Почему же не создал? Причину следует искать в такой этнической составляющей как народ, где возможно то событие, о котором принц датский сказал: «прервалась связь времён».
 Речь идёт о связи поколений, передающих друг другу свои нравственные ценности и знания – такова непрерывная линия культуры, составляющая логическую цепочку преформации – пути от одной формы общества к другой.
А форма общественного сознания в каждом поколении определяема уровнем развития производительных сил на своем производственном месте
 Итак, история этноса в каждом поколении народа зависима от его экономической территории

 Именно вмешающий геоконтур ландшафтным архетипом пространства-времени, который создан в нём вмещаемым этносом, способен сохранять в своём историческом «чуствилище» энергию чувств общественного сознания целых поколений этнического народа.
 Контур геопространства («малая родина», родная земля, родной край) сохраняет в своей «кристаллизованной пассионарности» то есть результатом гармонизирующей, организующей деятельности как идентификацию этноса иерархию его эстетических и нравственных ценностей и знания, накопленные в горьком народном опыте побед и поряжений. Это необходимо, чтобы передавать ценные знания от прошлого поколения к будущему, умножая их, обогащая по пути вкладом каждого поколения в общее дело.
 Только так и возникает общество, содержащее опыт поколений в себе, прошлое соединяющее с настоящим, а настоящему открывающее путь в будущее

 А в некоторые моменты истории, если потребуется, ландшафтный архетип геоконтура способен разряжаться вспышками «пассионарной» то есть этнической энергии всеобщего напряжения, бескорыстной готовности к труду и бою за ценности Родины, этноса и государства
 Только так и возникает производственный социум национальной экономики, полный энергии, трудового энтузиазма, готовый к свершениям по соображению, далёкому от личной корысти. Такой социум есть коллектив ярких индивидуальностей, которых ведёт единая идея. Это продукт в коллективном сознании социума, который помогает каждому его члену совершать на своем трудовом месте правильный моральный выбор: приматом в иерархии ценностей является единый для всех продукт экономики, и лишь второй индивидуальная оплата

 Народ (конвикционный элемент этноса) осуществляет функцию хранителя этнической культуры от эпохи к эпохе истории, от одного своего поколения к другому. Но когда нужно разрядить напряженность энергии в свершениях войны или экономики – на авансцену выступает другой элемент этноса (консоционный) – нация.
 В её социальной культуре меньше нравственных элементов, а потому появляется «быстрый продукт», ведущий к нравственному кризису (в отношении этнической культуры нация выступает потребителем), зато национальная экономика даёт обществу свою эффективность, культуру производства, его разделение труда
 Культура, история народа есть непрерывный, осмысленный, логический процесс, а история наций – производственных социумов, дискретная, это путь от кризиса к кризису, но вместе с тем от одной победы к другой, от создания одной геополитической территории к следующей

Что есть история и территория? Глагол «торить» –  как известно, обозначает в русском языке прокладывание пути. Таким образом, терри-тория есть торение земли, а ис-тория – ни что иное как торение истины.

 Итак, не удивительно, что на втором этапе экспансии русского суперэтноса ситуация менялась - когда на смену ассимилирующей этнической культуре русских, в которой «быстрый продукт» ограничивался православием, приходила предельно прагматичная, этнически индиферентная культура производственного социума, командные методы и захватнические приёмы предельно централизованной государственной  экономики
 Такова социальная культура, которая постепенно обрывает связи с этническими корнями, когда в ней появляется «быстрый продукт», совершающий цепную реакцию потреблений вне этнических культурных ограничителей: её норм и табу

 Завершая раздел якутской матрицы, мы говорили о том, что периоды смены культур в этноса являются большими циклами.

 Теперь, когда это положение на примере освоения Чукотки может получить свою иллюстрацию, начнём с актуального вопроса: какую длительность составляют такие циклы у государствообразующего русского суперэтноса и к какой хронологической структуре они привязаны

 О хрональной структуре исторических событий

 Взяв за основу структуру столетних веков, мы приходим к выводу о том, что большие этно-культурные циклы в России составляют 50-летия, которрые мы можем назвать полу-эпохами
 Две таких эпохи составляют целый оборот этнической энергии, то есть также столетие – эпоху культуры, но столетие, сдвинутое по отношению к веку на 50-лет.

 Говоря иначе, полный цикл культуры с её двумя фазами лежит между серединами двух веков. На нетрудно теперь охарактеризовать две фазы. Это: социальная и этническая культура, она же – примат государственной и общественной экономики, то есть экономика  от предельно централизованной к предельно децентрализованной, экономика промышленного производства и экономика культурного нормированного потребления.
 Для евразийской России эти две фазы, как уже было отмечено, являются проявлением в первом случае её европейской составляющей  с приматом власти государства над обществом, когда торжествует социальная этика промышленности, а во втором случае проявляется азиатская часть евразийства, когда власть государства подчинена влиянию культуры государствообразующего этноса
 
 Далее, заметим, что большие 50-летние циклы культур в эпохе совмещаются с средними (25 лет) и малыми (приблизительн 12,5 лет) циклами производств
 Именно такой хрональной динамике соответствует строение этнической матрицы, чьи горизонтальные периоды – следы наступления культуры государствообразующего этноса, а вертикальные периоды, формирующие геопространство – отпечатки циклов наступления его социальной экономики

 Следующая наша задача состоит в том, что доказать эту гипотезу анализом чукотской матрицы, которую начнем с экскурса в историю России и освоению ею Чукотки

 Общественно-экономическая история России и развитие Чукотки
  (века и эпохи)

 Завоевание российскими социумами Чукотки начинается со второй половины XVI века

 XVII век

 вторая половина века. Первое 50-летие эпохи между XVII - XVIII веками

 Делимость слоя поселения на две вертикальные группы

  Как и всякая вторая половина века в России это период усиления общественной составляющей в иерархии государства и общества. В анализе XVII века мы упомянули вторую его половину как создание натуральных сословий, расцвет этнической культуры общества. В такие периоды проиходит расширение страны по спин-вектору, то есть на все возможные стороны света, а самым открытым направлением того времени оставался путь на восток. Так вслед за Якутией настала очередь Чукотки – путь для устремлений государства показали купцы, финансировавшие экспедиции, и казаки – их непосредственные исполнители, затем выполнявшие на завоёванных землях многочисленные функции: гарнизона, административной управы, представителей правительства, принимвших местное население в российсское подданство, полиции, сборщиков налога, мелких торговцев, обогащавших казну, не забывая при том и свою выгоду.

 Государство пока принимает в чукотской экпансии лишь косвенное участие, будучи заинтересовано в пополнении запасов пушнины. Это период казацких экспедиций Дежнёва, Стадухина, Анкудинова, Моторы, Реброва, Зыряна, выступающих от имени российского государства как сборщики ясака, финансируемых однако купеческим капиталом, заинтересованным в таком товаре как пушнина и моржовый клык.
  Практически одновременно стараниями торговых экспедиций происходит открытие Камчатки, Берингового пролива и Аляски, однако теперь, пока на не началось наступления государственных структур, это остается без практического применения. 
 Казацкие отряды  создают для сборщиков яска Анадырский острог и структуру других острогов в бассейне продольной реки Анадырь, впадающей в Анадырский залив Берингового моря в бассейне Тихого океана, где единственной поперечной структурой служит Белая – приток Анадыря: месторазвития чукчей как синтетического этноса охотников и оленеводов

 Чукотка – наискось с югозапада на северо-восток узко вытянутое пространство, не основанное на каркасе крупных рек бассейна Северного ледовитого океана как в Якутии, здесь сравнительно однообразный состав рельефа и экологической системы: климат суровый и субарктический, на севере Чукотское нагорье, выходящее к Чукотскому морю бассейна Северного ледовитого океана, покрытое пространством болотистых тундр. Южнее расположена Анадырская низменность (выходящая к Беринговому морю, на Тихий океан), и в бассейне Анадыря можно встретить леса.
 Восточной частью края является Чукотский полуостров, начинающийся с продольной реки Амгуэма. Этот полуостров лежит на стыке бассейнов Ледовитого и Тихого океанов, небольшим же Беринговым проливом отделен от Североамериканского материка, что делает его геопространственным «перекрёстком»

 Заселение этносов, исторически теснивших автохтонное население, и протекало с двух сторон: азиатского материка и со стороны Тихого океана.
 В дальнейшем геопространства двух материков также испытают взаимные экспансии, что прямым образом, как мы уже знаем, сказывается на движениях людских масс навстречу друг другу.
 Причем океаны выступают в этом процессе взаимного движения геоконтуров мировыми «скользанками», ускоривающими соединение, так как они являются гигантскими хранителями геопространственной энерго-информации.

 В самом деле, заметны встречные стремление геополических единиц Азии и Америки. Что мы и отметим в будущем: за экспансией русских на североамериканский материк, созданием с помощью Русско-американского общества Русской Америки на Аляске и в Калифорнии (форт Росс), последует обратное движение лоцманов американской экономики к богатому биоресурсами Тихоокеанскому побережью Азии
 Важно уже теперь отметить, что сообщение между континентами в промышленной цивилизации совершают уже не целые этносы, а отдельные социумы – правда, под эгидой государств

 Подобные «притяжения» друг к другу материковых геоконтуров, вполне возможно связаны с геопространственной «памятью» о древнем, некогда цельном материке Пангее, стремящемся таким образом собрать свои части. Но у нас теперь речь не об этом, а о циклическом характере евразийской геоистории, которая служит для истории этносов метаосновой

 Несколько западнее Амгуэмы проходит 180 и последний градус восточной долготы, а восточнее этого водораздела Чукотки, примерно под 172 градусом западной уже долготы лежит та геопространственная граница, по которой исторически этот  край при наступлении русских в XVIII веке оказался разделенным на две вертикальные геопространственные группы: «русский запад» и «чукотский восток».
 Это-то процесс относится к тому же веку и то же культурной эпохе, когда начала создаваться и якутская матрица
 Как это происходило?
 
 Завоевание Чукотки этого периода происходит морским путем на кочах первых экспедиций, вошедших в этот край со стороны Анадыря и освоивших бассейн центральной реки в Чукотском крае.
 Анадырский бассейн и стал местом главной дислокации первых российских социумов, которых поначалу влекла только пушнина – на неё был основной спрос в обществе и государстве того времени. Этот потенциал ценностей можно было найти только в бассейне Анадыря, и в гораздо меньшем объеме чем в той части Якутии, которая покрыта тайгой. К великому разочарованию сборщиков ясака, уже заранее давших государству «повышенные обязательства», из всего пушного великолепия на Анадыре водился только песец, и здесь не было вовсе носителя «королевского меха» - соболя, о чем вскоре с прискорбием было упомянуто в донесении правительству.
 Что же касается морского зверя в прибрежных водах, то моржа, представлявшего некоторую ценность для торгового капитала, при помощи промышленных методов выбили сравнительно быстро.
 Таким образом, Чукотка собственными ресурсами после успешного истребления и песцов оказалась не слишком интересной для русских, так что Екатерина II могла без особого ущерба для казны великодушно позволить чукчам такой налог, который они сами найдут нужным в количестве и качестве

 Поэтому долгие годы после открытия экономическая значимость чукотского края для Российского империи продолжала оставаться под сомнением.
 Но в 1697-1699 году экспедиция В. Атласова находит и осваивает Камчатку, пополняя этим краем, уже тогда открывшим свои неисчислимые богатства, сокровищницу российского Дальнего Востока.
 Острова Тихого океана, также богатейшие своими биоресурсами, и берега Америки в этот период также начинают манить исследователей и купцов, направивших на его освоение огромные коммерческие капиталы
  В следующем веке выяснится транспортное значение Чукотки, сулившее северный путь на Камчатку, тихоокеанские острова и Аляску, которой впервые, по-видимому, достигли еще в 1732 году участники Анадырского похода, а затем она была переоткрыта в ходе Второй камчатской экспедиции В. Беринга (1732-1742)
 
XVIII век

 первая половина века. Второе 50-летие эпохи между XVII - XVIII веками

 Первая половина века – второе пятидесятилетие эпохи завершает оборот этнической энергии, накопленной государствообразующим этносомв предыдущий период её расцвета.
 В Российской империи был распространен культ петровских времён, когда значительно усилилась государственная власть, и страна совершила экономический рывок, «прорубив окно в Европу», то есть восприняв научные и экономические достижения европейских стран так, что оказалась  конкурентоспособной в рыночном и военном состязании с лидерами европейской политики.
 Этот культ продолжен и в СССР, как образец могучего промышленного государства во главе с сильным лидером
 Однако нужно учесть, что тот экономический скачок, который совершила Россия, совершив экскурс знания и культуры в Европу, мог стать возможным только потому, что общественным сознанием государствообразующего суперэтноса русских был накоплен достаточный запас этнической энергии, необходимый для усвоения нового, для военного и трудового энтузиазма.

 Пётр был вынужден применять в обществе немало устрашений и прямого насилия, поскольку ломка общественных устоев и самой веры – основы этнической культуры никогда еще не проходила без жертв. Но основные свершения «птенцов гнезда Петрова», да и всех, кто сражался  с сильнейшими державами своего времени Турцией и Швецией, становясь образцами самоотверженного энтузиазма, поражая нас и сегодня творческими порывами людей харизматичных, увлекающими за собой других.

 Все эти «толчки пассионарной энергии», как их называл Л.Гумилёв, вовсе не были таинственным даром космоса, на что он намекает, желая объяснить природу «пассионарности». Правда, «ноосфера» имеет к этим запасам этнической энергии прямое отношение: геопространство служит ёмкостями своего ландшафтного этнического архетипа для хранения и последующей передачи членам государственного суперэтноса этниечско энергии.
 Не всегда это были русские люди по рождению. Ведь этнос – система ценностей, способная овладеть сознанием человека, которому она даст достойное применение его творческих сил.

 Так России петровских времён служило не за страх, а за совесть (то есть далеко не только за деньги) множество иностранцев, становившихся русскими – недаром это слово является именем прилагательным. А если они русские, то обширные запасы этнической энергии могучего суперэтноса в их распоряжении, и для них готовы масштабные задачи, позволяющие достичь того, что едва-ли возможно на службе другому государю - не Петру, и другому государству -  не России

 Сказанное нами выше только означает, что петровская Россия, повысившая уровень развития производительных сил, в отношении этнической культуры потребления русских выступает потребителем более чем производителем ее ресурсов.
 Это период возникновения промышленных сословий, время наступления коммерческих ценностей, «быстрого продукта», ослабления религиозной веры, когда церковная власть была подчинена жесткой государственной структуры управления, нормы нравственности на шкале общественных ценностей уступали критериям экономической выгоды, насилие военного человека как более ценного для Отечества над гражданским – менее ценным, становится нормой общества, от которой едва спасают сословные преференции
 
 Недаром мы видим, что далеко не все из петровских «птенцов» до конца жизни оставались бескорыстными энтузиастами, многих соблазнял «быстрый продукт», возможность мгновенного обогащения, стремительной карьеры.
 Казнокрадство, взяточничество и эксплуатация труда в гигантских размерах, достойных большого государства,  становятся приметами того времени

  Когда в социальной культуре (нормы жизни подчинены нормам производства) устанавливается примат прагматичных ценностей государственной экономики над нравственными нормами этнической веры и культуры

 Социум-общество первой половины XVIII века, вторая половина эпохи – это период ре-производства этнической энергии, когда усиливается, то есть централизуется «вертикаль» власти, бюрократизируется чиновничий аппарат. Иерархия ценностей общества из сословного становится становится коммерческой, в новых формах экономики и самого быта, построенного по её законам, рушатся прежние образцы семьи и рвутся связи с прошлым в общественном сознании

 Социальная энергия в быстро обогащающемся обществе, где стремительно растёт потребительство, расходуется очень быстро, методы власти становятся крайне жестоки и всё менее эффективны. Разрыв в образе жизни между элитарными и подчиненными сословиями этнического общества-социума, как бы он ни был велик, ограничивается в культуре общественного потребления тем и ценностями, которые разделяются членами этноса. В этом убеждает нас история российского общества второй половины века (первой половины эпохи) – хотя бы времена Екатерины Великой, о которых речь ещё впереди

 Но когда в социуме-обществе предельно усиливается этатизм, нравственные ограничители сословности сняты, общественные ценности разрушаются отдельными социумами (социум это ни что иное как динамическая структура индивидов «я»)   Тогда в стране происходит не табуированное традициями, откровенное насилие сильного над слабым, общественное сознание раздроблено на антагонистические враждующие между собой классы.
 
Ничто не делает общество таким уязвимым для типичных болезней как иссякание его любвью, дружбами, привязанностями. «Я» в таком производственном коллективе разрушает своей эгоцентричной системой ценностей не только этническую семью, становящуюся ячейкой социума, а не общества. И сам трудовой коллектив, включая социум государственно власти, становится всё менее «семьёй» едномышленников, а всё более конгломератом соперников, конкурентов, с которыми все средства хороши.
 Иссякает любовью человек, его мировоззрение становится тёмным, представления о жизни насыщены враждебными силами.
 Вот состояние предельно технизированного общества, которому соответствует эффективная машина управления в централизованном, комерциолизованном государстве. Здесь неминуем кризис этнической культуры, который становится также и кризисом производства, так как во враждующем социуме трудно осуществить необходимое для производства единство всех его звеньев.
 Промышленность, лишенная притока энергии общественного сознания, входит в состояние апатии и застоя, иссякает творческими силами, методы ее становятся стереотипны и не отвечают требованиям настоящего. И это не удивительно, так как люди с мрачным человеконенавистническим мирвоззрением для самих себя перекрывают возможность трезвой оценки подлинной реальности

 При сильном государстве это хотя не грозит его устоям, но делает общество слабым. В такой ситуации государственная власть вынуждена включать всё более обширные общественные силы в себя, чтобы придать им производительную силу, и по мере расширения государственного аппарата слабеет сама

 Почему при очередном «скачке», повышающем уровень развития промышленных сил, Россия вынуждена проходить через периоды кризисов этнической кульутры и последующих спадов производства?
  Потому что новому уровню промышленной экономики, множащему потребителей, необходима новая этническая культура, которая умножит и производительную силу общественного сознания. А это совсем другой базис знаний  и другая мораль труда чем у прежнего поколения, это испытанная в кризисе  и его преодолении структура моральных ценностей. После каждого экономического «рывка» промышленности обществу требуется очередной запас иммунитета к новым социальным болезням технической цивилизации, потребны прочувствованные на практике знания о жизни человека и общества, знания тайн войны и мира, обогащенные общественной историей и её осмыслением титанами веры и культуры
 И этот запас знаемого о жизни («во многом знании много печали», как сказал пророк Экклезиаст) для каждого нового поколения рождается  в муках горького опыта, в страданиях общества и человека, проходящего через все испытания «быстрого продукта» в сознании

 Отметим в связи со сказанным выше достоинства и недостатки социум-общества России в первой половине XVIII века, которые проявились в освоении Сибири и Дальнего Востока, а значит сказались и на отношении Русской империи к Чукотке

 Половину рассматриваемого нами пятидесятилетия занимает петровская Россия, развивавшая науки, создавшая промышленность, флот и армию европейского типа, а также новый европейского типа государственный социум, подчиняющий себе общество
 Россия была провозглашена империей – но больше по своей значимости в Европе чем по типу имперского расширения. Император больше занимался обустройством Росссии внутри, а вовне её он еще учился у Европы. И многому научился
 
 Пётр I – глава государства, который сломал прежнюю структуру российского общества: ликвидировал здесь патриархальное боярство земельного типа, и создал взамен чиновный вид дворянства, то есть служилого сословия, вовлеченного в «вертикаль» власти по типу промышленного управления.
 И так как социум-общество тех времен следовало за устремлениями государственной власти, а такая власть соединяет части производственных структур по линии север-юг,
основной задачей первого российского императора стало завоевание южного и северного морей, создание между этими форпостами мировой экономики единой экономической структуры

 Как известно, первая задача при жизни Петра не удалась, но зато удалась вторая, и выход к Балтийскому морю наконец, после многовековых усилий Московского государства удалось осуществить
 Северная война, выигранная у Швеции благодаря развитию промышленности, стала делом жизни Петра, отняла почти всю его жизненную энергию, так что на расширение страны в сторону востока у него практически не осталось  времени.
 Тем не менее, научное изучение Сибири и Дальнего Востока начато при Петре
  В 1713 году казак И. Козыревский по поручению якутского воеводы снаряжает экспедицию, затем составляет описание всех Курильских островов, острова Хоккайдо и «чертёж» Камчатки, впоследствии оказавшийся очень полезным
 В 1719—1721 годах Ф. Лужин вместе с И. Евреиновым, уже по личному указанию царя, засекретившего экспедицию, отправленные на поиски прохода между Азией и Америкой, участвуют в картографировании Камчатки и Курильских островов, была составлена научная карта Камчатки, а Курильские острова вошли в состав России
 В 1723—1724 годах Лужин проводит геодезические съёмки в Восточной Сибири.
А в 1724 году, Пётр снаряжает на Дальний Восток первую камчатскую экспедицию Витуса Беринга. Но её результатов император уже не дождался.

 Научное изучение восточной оконечности России продолжено силами государства и на его средства. Тогда исследования принимают огромной масштаб и невиданную прежде организацию.
 В 1932 году по инициативе В. Беринга начата Великая северная экспедиция, состоявшая из девяти самостоятельных отрядов. Вместе с прославленными мореплавателями: Берингом, братьями Лаптевыми, Чириковым, Чаплиным, Шпанбергом, Шельтингом, Мошковым дальние моря Тихого океана и север России от Печоры до Чукотки начинают обследовать, изучать геодезисты, картографы, гидрографы, ученые Российской академии наук, естествознатели, историки и экономисты. В том же году предпринята экспедиция на север Аляски на боте «Св. Гавриил» под началом геодезиста М. Гвоздева и подштурмана И. Федорова

  Так начаты описание и  систематизация географического, геологического, ботанического, зоологического и этнографического восточных богатств России

 После этого экономическое значение дальних земель Чукотки, Камчатки и Америки станет известным и государству

 Во второй половине пятидесятилетия российского социума-общества как научным исследованием, так и освоением Дальнего Востока с помощью теперь уже не только казаков, но регулярных войск, занимается централизованное государство европейского типа, с 1730 по 1740 год возглавляемое Анной Иоанновной, а затем Елизаветой Петровной
 Каковы же методы экспансии европейского типа на Чукотке со стороны государства европейского типа и социум-обшетва?
 Они крайне жестоки и столь же малоэффективны. Забыты прежние советы государственных мужей действовать по отношению к местным этносам с осмотрительностью, больше лаской чем насилием, склонять к вступлению в российское подданство уговорам и объяснениями выгоды, а не угрозами и казнями
 Вплоть до культурного перелома в середине века, когда в России естественным порядком начнёт формироваться общество-социум, лозунгом наступления на Чукотке остаётся насилие, никогда не решавшее этнических проблем.

 Подчинить себе этнос государство может, лишь изменив его социальную культуру и включив его социальную элиту в свой состав, поставив себе на службу.
 Эта римская методика  «разделяй и властвуй», свойственная социуму, так же безотказно действовала на севере России при обращении с якутскими, чукотскими и корякскими племенными вождями, как она сработала на юге, то есть на Кавказе против яростно-непримиримого поначалу имама Шамиля, успешно возглавившего кровавое сопротивление русским, но после пленения ставшего сторонником российского Кавказа

Энерго информационный «обмен качеств»

 Социумом-обществом удобнее всего управлять внутри его, а не снаружи. Это значит, что государство проникает вглубь его структуры управления, включая  в себя её лидеров, и так подчиняя своей культуре производства и своей иерархии ценностей
 Разумеется, что у такого взаимодействия налицо и обратная связь, потому что в ответ на внедрение чужих норм социума, государственного права и его системы ценностей, малая «ячейка» в ответ вменяет поглотившему её социуму нормы своей этнической культуры потребления, связанные с ландшафтом этико-эстетическими нормами
 
 В качестве характерной черты такого обмена качеств можно привести то же упоминаемое нами военное завоевание Кавказа, когда российских офицеров-дворян охватила повальная мода на всё горское: одежду, оружие, стиль жизни и поведения, формы общественного действия (например, обычаи мести), мировоззрения (например, идеи «кисмета»), гендерные обычаи (к примеру, право мужчины, заплатившего выкуп, на владение женщиной)
 
 Русская пословица говорит: «с кем поведёшься, от того и наберёшься»
 
 Так же и при завоевании Америки переселенцы из стран Европы, развитиых технически, организованных формами государственной экономики, находящиеся на более высоком чем местное население уровне развития производственных сил и  общественных отношений, чтобы одержать верх на приспособленным к своим геоконутрам этносами, должны были «одичать».

Это означает для поселенцев из промышленного социума рецедив к обычаям общества нативного, близкого к природной гармонии и нравственным нормам, то есть социальной культуре экологических этносов.
 Да, это именно возврат к своему прошлому, и так общение с другим в пространстве становится общением с другим в себе, с собой-прошлым
 Ведь пришлый отряд завоевателей несет зёрна такой же нативной этнической культуры родо-племенного  общества в своём сознании –а иначе ему не выжить на новых землях, те не примут, не дадут своей почвы для аккумуляции этнической энергии, создания «исторической памяти» и того «чувствилища», которое помогает потомкам, сохраняя для них запасы энерго-информации, добытой предками в бою и труде.

 Ведь культура производственного социума является продолжением этнических культур, экономика общества производство связывает с потреблением. Поэтому формирование новой культуры социума есть  приобретение людьми с развитым общественным сознанием также новых навыков, привычек, стиля жизни, самого опыта, а это значит - мировоззрения родо-племенного общества.
 Восхищаясь черкесом (разумеется, речь шла о воинственном представителе элитарного социума, а не простолюдине), русский офицер-дворянин XIX века сравнивает его со снежным барсом – коренным обитателем гор, отлично приспособленном к условиям дикой природы тех мест, их гордом покорителем. Вольно или невольно русский офицер берёт внешний облик такого черкеса за образец, но за обликом следует и образ жизни, и принципы, и воззрение на мир. Затем эта мода постепенно пройдёт
 Кавказская война – примета российской культуры в XIX веке, а чело-век есть поистине «лицо» своего времени. Но то же самое можно сказать и о российском социуме времён покорения Сибири и Дальнего Востока, времён советского освоение целины
 
  На новых землях, которые по-своему «приручают» сердца завоевателей, местная этническая культура потребления сказывается и на их внешнем облике, и на образе жизни, а как следствие - самом взгляде на мир, то есть ведет не только ко внешнему, но и внутреннему преображению людей

 Но почему мы говорим о сердцах, они-то здесь при чём?
 Прижиться на новом месте, значит пустить здесь корни любви к земле, которая питает свое сознание энергией. А любовь к земле, то есть экологическая нравственность есть часть нравственности человеческой, семейной, есть продолжение культуры и веры.

 Такова, к примеру, история «Дикого Запада» в США, освоенного англичанами и французами, которые принесли сюда свою социальную культуру, восприняв этнические нормы экологической нравственности здешних мест, и так освоив местные геоконтуры.

 Вот суть обмена между промышленными и природными цивилзациями: достижения экономики взамен сокровищ природно-гармонической культуры

 Испанцам и португальцам на континенте Южной Америки предстоял иной экономически-культурный обмен знаний и опыта – а именно, с «городскими» горными цивилизациями Анд и местными жителями сельвы. Культура древных народов постепенно внедрялась в католическое сознание пришельцев – что и определило облик будущей Латинской Америки 
 Этнически Южная и Северная Америки стали «чувствилищами», по-своему, с учетом опыта своих природных цивилизаций древности (промышленной на севере, аграрной на юге) двух островков европейской культуры: португало-испанской на западе Европы, и нормандско-кельтской (культурой Франции и Англии)
 Эта обуловленная особенностями культуры «горизонтальная» двойственность запада и востока (но в то же время «вертикальной» сепарации аграрного юга и промышленного севера экономики) становится для населения Южной и Северной Америки, созданного отдельными промышленными социумами, прежде «вертикальной» двойственностью социальных культур производства

 В мировой цивилизации обе Америки стали для Европы – своей «альма матер» своеобразной метаморфозой: мировоззрения, которые в Европе и Азии разделяют культуры потребления по горизонтали запада и севера, способствуют в Америках разделу способов производства на вертикальной линии  север-юг (чему соответствует само расположение материков)
 Это разделение становится в социумах-обществах новой формации двух Америк возможным благодаря иерархии ценностей, которая здесь противоположна евразийской. Иерархия определяет какая ценность: культуры или экономики (а ведь знания и мировоззрения на системе ценностей основаны) является управляющей, а какая управляемой
 
  Что определяет такую иерархию?
 Ландшафтный архетип вмещающего геопространства, а говоря точнее, особенности энерго-информационного обмена между его хоросами.
 Культура потребления общества – этой системы ценностей, передаваемых народами от поколения к поколению, осуществляющая «связь времён» между прошлым и настоящим, есть производная от информации общественного сознания.
 Распространение «выспышек» социальной энергии  (Л. Гумилёв обозначает такие вектора «пасионарной энергии» срелками на карте), то есть энергетический обмен между вмещающими геоконтурами (хоросами) и вмещаемыми социумами (топосами) происходит в геопространстве динамически. Так создаютсся и продолжают себя от одного геоконтура к другому геополитческие цельности государства и общества.
 Это всегда происходит в настоящем, но остаётся в «историческом чувствилище» ландшафтного архетипа, составляя его энергетическое содержание.
 Но содержанию этно-социальных энергий необходима рациональная форма, которую могут дать только накапливаемые в историческом опыте знания

 Так от энергетического обмена в настоящем мы переходим к информационному обмену во времени
 
 Распространение этнических культур, сохраняемое в исторической памяти этносов, в архетипах общественного сознания есть обмен информации, который происходит во времени между прошлым и будущим, осуществляет между ними связь этически и эстетически нормированных знаний
 Эта связь оставляет следы в статической структуре общественного сознания (совокупности знаний) и сохраняема также на внешнем плане в этно-ландшафтном архетипе геопространства– хранилище энерго-информационных запасов прошлого, ставляя информационный «каркас» для содержания этно-социальных энергий

 Производственный социум и его культура, отвечающая задачам эффективной экономики, служит задачам настоящего времени, этим он служит и будушему.

  Но если будущего нет без настоящего, то настоящего нет без прошлого. Если экономики нет без культуры производства, то её нет также без культуры потребления
  Именно ею поглощённые промышленными социумами, но своими ценностями не исчезнувшие в общественном сознании, древние экологические цивилизации Северной и Южной Америки поделились с европейскими завоевателями.
 Вследствие этого цивилизаторам пришлось совершить рецедив к древним нормам родо-племенного общества – и вот откуда расцвет агропромышленного рабства в южных Североамериканских штатах, завозивших африканских невольников для  работы на плантациях.
 Но в том как раз и дело, что рекапитуляция форм древнего обещства даётся новым поколениям для того, чтобы преодолевать  себе кризисы, вызванные этими рецедивами, создать в общественном сознании тот стойкий иммунитет к социальным болезням, который способен каждый раз давать отпор их вспышкам

 Оба американских континента разделили между собой в пространстве те особенности экономики и социальной культуры, которые в Евразии разделены самим временем, то есть стали содержанием ландшафтного этнического архетипа (США и Канада превратили и агрокультуру  в агропромышленность, а вот в Латинской Америке агропромышленость, наоборот, разрушает социальные связи)
 При том следует учесть, что этно-ландафштная граница культур между Северной Южной Америками не совпадает с геграфической, она проходит между США и Мексикой – исторически месоамериканским пространством.
 И это легко заметить на административной карте, где обозначены геополитические границы единиц административного управления странами: штаты в составе США и канадские провинции разделены прямыми линиями, словно ножом ровно нарезали ломтями каравай. Такова и граница между Канадой и США – горизонтальный отрезок.  Вот характерная черта промышленности: в соответствие с принципом экономии в ортогональном пространстве здесь кратчайшее и оптимальное расстояние между двумя точками составляет прямой отрезок. Но везде, где в действие вступает сложная динамика энерго-информационного геопространства, с присущей ей властью природно-стихийных энергий создавать случайные элементы поверхности, мы встречаем причудливые пространственные «пазлы».
 Их в изобилии заметишь на карте Мексики и Южной Америке

 Соотношение между прямыми линиями геопространства на севере, его крупными формами, со свойственной северу мере промышленной организации, упорядочености информационного продукта, и хаотическим скоплением мелких форм пространства на юге мы находим в мировом атласе повсюду. Кроме обоих Америк это и Африка: северные ее страны показывают идеально ровные линии своих границ: между Египтом, Суданом и Ливией, между Алжиром, Мавретанией и Нигером. На юге континента, изрезанном «пазлами», это встретишь редко, и только лишь там, где его пространства были освоены промышленно
 А Россия? «Историческая спираль» Руси есть строго организованное пространство, правда по спин-вектору, а не линейно. Изложенный выше принцип заметен также в Сибири и на Дальнем востоке. Якутское геопространство, к примеру, оставляет матрицу лишь в северной своей части. Ту же геопространственную логику можно увидеть и в Красноярском крае: его север представляет собой матричную структуру крупных форм: на крайнем севере Таймырский округ, а ниже его на юго-западе Туруханский край, а на юго-востоке Эвенкийский автономный округ. Южнее этого пространства расположена гораздо более мелкая, сложнее изрезанная сеть мелких геоконутров

 Евразия, а в ХХI веке это можно сказать только о России, это прародина этнического сознания, содержащего в себе «исторические» слои: как азиатского общества, управляющего государством, так и европейского государства, руководящего обществом
 Кто управляет, тот управляем, а кто управляется общественным сознанием, тот способен управлять и другими.
 
  Итак, между промышленно развитым обществом, вступающим на территорию родо-племенного общества, происходит обмен качеств: сильных сторон промышленной экономики и арарно культуры, равно необходимых национальной экономики.

 Взаимный обмен качеств произойдёт на Чукотке между обществом-социумом России  второй половины XVIII века и местными культурами так же, как ранее происходило в Якутии второй половины века XVIII.

 Вектор стремления на восток становится для России постепенным во времени завоеванием этнических форпостов: последовательно освоены Урал,  Сибирь и Якутия, причём сибирское губернаторство и якутское воеводство станут региональными «ядрами», инициирующими освоение новых мест, открытие новых земель и островов, таят свои богатства для каждого: ученому новые знание о земле и населяющих его народах, мореходу новые таинственные земли, коммерсанту – новые сказчоные прибыли целинных, промышленно не осовенных мест

 Поэтому все восточные по отношению Руси земли, постепенно освиваемые русским государствообразующим суперэтносам, становились промежуточными плацдармами для последующего наступления. Например, наступления на Аляску стало экономически обоснованным после освоение Чукотки и Камчатки.
 Так, из Нижнекамчатского острога и со стороны Берингова пролива последовали многочиселнные экспедиции в Тихий океан, всё ближе подходившие к североамериканскому материку.
 Первой российской экспедиций, посетившей Аляску, стал в 1732 году  поход  М. Гвоздева, К. Мошкова и штурмана И.Федорова, совершенный по приказу Д.Павлуцкого с тем, чтобы обложить ясаком жителей «Большой Земли», расположенной, как предполагали, к востоку от устья Анадыря.  Бот «Святой Гавриил» подошел к Аляске в районе мыса Принца Уэльского. Подойдя через Берингов пролив, они вернулись в Нижнеамчатский острог
 
 Чем обширнее задачи для деятельности разноообразных групп общества, тем более привлекательным оказывается край для своего широко этнического осовения, для национальной экономики, которая включает и агрокультуру юга и промышленность севера. А иначе новые края штурмуют только разрозненные социумы из среды государствообразующего этноса, которым не прижится на целинных землях, не ужится с их обиателями

 А пока, в период с 1730 по 1747 год завоевание коряков и чукчей ведётся русскими путем военизированного наступления, насилия, захвата пленных, отъема оленьих стад в пользу российских гарнизонов

 А тем более технологии принуждения социумов государством извне оказались мало пригодны в борьбе с воинственными чукчами в условиях, когда невозможно сконцентрировать большие войска, использовать их техническое преимущество над чукчами, использующими копья и стрелы против ружей и пушек

 Удивительным образом сила и слабость социума-общества являются естественными продолжениями друг друга. В те годы, когда были еще в силе и власти петровские «птенцы»,  не только чиновники-бюрократы, но и крупные ученые: историки, картографы и географы еще занимали государственные должности.

 Казак, адмирал, историк и картограф, офицер регулярной армии и торговый приказчик – это странное сочетание людей совершенно разных профессий встречалось для решения задач государственной важности, инициировалось отдельными энтузиастами, получло финансирование и всяческую организацию на правительственном уровне – если сулило доход, государственная машина проявляла редкую гибкость и даже сравнительную быстроту действий. И это не удивительно: в социуме-обществе производственные коллективы собирают легко, как только появляется достойная их цель, важный для изготовления продукт.
 Это было такое время промышленных сословий, когда государство могло возводить в высшие общественные достоинства и назначать на высокие должности людей самого разного общественного положения: казак становился жалованным дворянином, купец мог стать вице-консулом, бедный помор академиком, а ученый человек незнатного происхождения получал должность статс-секретаря в Сенате

 Так и казацко-военная операция Шестакова-Павлуцкого (1727-1747) на Чукотке во второй четверти XVIII века, названная Анадырской партией, состоялась по инициативе казацкого головы из Якутии, столь отличившегося на службе, что его дважды жаловали в дворяне. А поддержал этот проект на высоком уровне тоже весьма замечательная личность своего времени: ученый чиновник И. Кириллов, принявший позднее также участие в организации Великой северной экспедиции
 В усиление  экспедиции казаку А. Шестакову, который обещал отцам-сенаторам инородцев «под российское владение покорять и в ясачный платёж вводить», был придан военный отряд офицера драгунского полка Д. Павлуцкого, который тогда еще находился в звании капитана
 А участие регулярных войск в таком походе было обязательно, так как установки государства времён социума-общества в отношении к сомнительным инородцам, не вовлеченным в подданство и не платившим налогов,  оказались жестки, хотя по-своему и благоразумны.
 Однако в  40-х годах приказы Сената станут беспощадными:
 
1742 г.: "на оных немирных чюкч военною оружейною рукою наступить, искоренить вовсе, точию которыя из них пойдут в подданство Е. И. В., оных, также жен их и детей, взять в плен и из их жилищ вывесть и впредь для безопасности распределить в Якуцком ведомстве по разным острогам и местам между живущих верноподданных"

1747 г. Вновь та же нота: «поступать военною оружейною рукою".
 А после битвы при реке Орловой тон становится предельно суровым: «всех безо всякого милосердия побить и вовсе искоренить"
 К счастью, этот приказ человека, далекого от реальной оценки событий, не мог быть, и не был исполнен.

 В чем же дело? А дело в том, что этническая Чукотка не желала быть управляемой в результате военизированного напора на нее извне, тем более что этот напор в те годы не мог быть подкреплён большой военной и технической силой ввиду отдалённости региона от основных российских дислокаций.

 Анадырская партия 1727 года оказалась крайне неудачной прежде всего потому что она велась разрозненными  социумами, и теми методами, которые военизированным коллективам свойственны – когда к местным этносам относились как противникам, которых следует покорить и привести в состояние российского верноподданства силой
 Шестаков и Павлуцкий в Санкт-Петербурге перед лицом большого начальства проявляли дисциплину, и офицер, по-видимому, не решался громко выдвигать возражений против того, что его, драгунского капитана, поставили подчиненным «простому казаку» . Но на месте они не нашли общего языка, и решили действовать порознь, последствия чего оказались для обоих плачевны.

 В 1730 году в битве с чукчами при Ергаче погибает часть отряда Шестакова вместе с руководителем партии во главе.
 Это сражение, очень скромное по числу участвующих в нём сил, имело тем не менее решающие последствия для всей экспедиции и определило её судьбу на многие последующие годы, пока на Чукотке во второй половине века не появились люди совсем другого общества и не взялись за дело иначе

 После гибели Шестакова действия русских приобрели характер откровенной жестокости,  по законам военного времени, причем как казацких, так и отрядов регулярной армии, вполне усвоивших обычаи мести, принятые в этом холодном крае
 Это разогрело на Чукотке огонь национальной войны, причем свойственные войне манёвры и хитрая дипломатия вовлекли в события многочисленные этносы края: ительменов и даже вполне мирных коряков.
 С коряками же и у русских и у чукчей сложились чрезвычайно сложные отношения, так каждая из воюющих сторон стремилась привлечь их к себе в союзники, но коряки воевать не любили и не хотели, а делали это лишь вынуждено, когда само их бытие ставилось под угрозу. Если воины чукотских тойонов угоняли корякские стада оленей, успешной становилась агитация русской стороны, обещавшей обижаемым защиту от грабителей. Тогда корякские «князцы»  охотно подводили к присяге русскому царю своих подчиненных, и даже участвовали в совместных сражениях против чукчей.
 Но там, где русский гарнизон позволял себе вольное обращение с имуществом коряков, те готовы были стать союзниками чукотских племён. Между тем, солдаты не получали другого пропитания и снаряжения кроме того, что могли добыть себе сами в том краю, который отнюдь не изобилует ресурсами жизни. Дурной пример кочевников (и в этом также обмен каеств) оказался заразителен.
 Без особого энтузиазма участвовали в военных действиях на стороне российского государства также якуты

 В такой вот обстановке ненадежного союзничества, крайне ограниченных ресурсов и трудностей с жизнеобеспечением, когда к тому же Анадырский острог становился экономически неэффективным (от изобилия песца в долине Анадыря остались только приятные воспоминания), приходилось заниматься организацией российской власти и приведением местных этносов к покорности Д. Павлуцкому, которого произвели в майоры и назначили руководителем партии
 От методов весьма сурового обращения с «инородцами» он не отказался, и в 1747 году потерпел поражение в битве с чукчами при реке Орловой, где сам погиб

 Завоевание Чукотки было отложено до следующего пятидесятилетия. Тем временем Россия осваивала Тихий океан, и поэтому был важен поиск удобного пути к этой региону. Разумется. Первым форпостом должно было стать Охотское море и тот поселок с верфью, который поставили еще казаки И.Москвитина еще в первой половине XVII века.
 В 1716 году корабельный мастер К. Плотникий строит в Охотске военную ладью «Восток», послужившую многим экспедициям, так как до 1723 года других кораблей такого класса построить не удалось.
 В этом-то «Востоке» К. Соколов в  1718 году открыл южный и самый короткий путь на Камчатку через Охотск,  который велел сыскать Пётр в 1713 году.
  С 1727 года активно начинает функционировать корабельная верфь Охотска, в 1731 году Охотск получает статус портового города. Одновременно именным указом Анны Иоанновны создаётся Охотская военная флотилия, что можно считать базисом военно-морского флота России на Тихом океане. Флотилия тех лет кроме ладьи «Восток» имела в своем распоряжении ещё одну ладью, один шитик и несколько ботов.

 После этого Анадырский острог потерял то значение форпоста на пути к освоению  русскими Тихого океана, какой он имел в 1697 году, когда состоялась экспедиция В. Атласова, открывшего России Камчатку

 Освоение Чукотки совершится совместными усилиями общества и государства, под чьим  руководством действия приобретают порядок и организацию

 В первой половине века, по мере того как в российском обществе купеческий капитал набирает силу, на Тихоокеанский регион, прежде всего его острова, были устремлены полные надежой взгляды и направлены крупные купеческие капиталы.
 Экспедициями Е. Басова (1742), открывшего остров Медный, и А. Толстых (1746-1749) были обнародованы пушные богатства Командорских островов. Тихий океан становился для российского предпринимательства чем-то вроде собственного «эльдорадо», им он и будет вплоть до начала XIX века

 Социальное завоевание территорий и  этническое освоение пространств

 Заметим, что завоевание земель коммерческими социумами в погоне за сокровищами, то есть людьми, которые забирались в дальние края ради больших барышей и рассмаиривали новые земли и населяющих эти земли жителей, то наступление, которое не сопровождалось заселением мест, укоренением, семейным освоением - такие походы всегда в истории отличались необычайной жестокостью, невзирая на то, какую бы страну не представляли воины-коммерсанты.

 Дальний Восток, острова Тихого океана, Чукотка ли, Камчатка – ничто не было исключением. В самом деле, коммерческое использование Командорских и Алеутских островов, открытых участниками Второй камчатской экспедиции Беринга, а в XVIII веке ставших местом экспансии купцов и богатых промышленников, показывало по отношению к местному населению как «дикарям» образцы бесчеловечности, немилосердия людей пришлых, завоевателей-кочевников. Такое отношение не ограниченного этнической культурой потребительства, невозможно в геоконтуре, где этнические группы живут бок о бок, учатся понимать друг друга в коллективном опыте радостей и бед, совместном календаре побед и поражений, создающем общую систему ценностей, нравственных категорий добра и зла, и единство мировоззрений

 Русское общество, обживая земли Урала, Сибири, Якутии, Чукотки, Камчатки, Байкала и Забайкалья, Приангарья, Алтая и Сихотэ-Алиня, добывая ресурсы жизни на землях своей новой Родины, сближались с местными этносами культурами, училось понимать местных жителей – не сразу конечно, а по мере того, как на землях родного геоконтура появлялись новые поколения, возникали новые семьи, происходил постепенный обмен опытом и мировооззрением соперничающих групп.

 Вражда и соперничество этносов в геоконтурах периодически сменялись приязнью по мере того, как становился возможным обмен этнических качеств, национальные экономики дополняли друг друга в конъюнктуре, взаимно обогащали, когда культура потребления одного этноса становилась полезной культуре производства другого.
 Затем на смену приязни снова приходило непонимание и вражда – когда на смену национальным экономикам шла модель экономики разрозненных социумов, и каждое социум-общество обрывало «связь времён» с нравственными и эстетическими традициями предков.
  Но приходила опять смена форм социума-общества на общество-социум – и вновь дружба народов оказывалась возможной, а соперничество наций отступало на второй план ценностной системы

 При том слиянии культур по линии запад-восток осуществлялось и  соединение промышленной и аграрной экономики в дихотомии севера и юга

 Ничего подобного русские колонисты на испытывали на Алеутских островах, на Аляске или в форте Россе, то есть везде в Русской Америке где они оставались пришлым населением, зависимым от снабжения извне.
 Они не приживались в геопространстве Тихого океана включая североамериканское побережье, и капитал крупных промышленников государственного масштаба, который пришел на смену купеческому, ничего в позитивном ключе не изменил, хотя государство приняло в нём активное участие. Более того - крупные формы капитала только ускорили экономический кризис своих колоний в тихоокеанских геоконтурах, так как они оказались чужды мелким и средним формам национальных экономик родо-племенного общества
 
  В первой половине XIX века отношения руководства Русско-американской компании с местными этносами Тихоокеанского региона и с привезенными алеутами уже были не то, чтобы слишком жестокими (хотя иногда «пригоны», насильственные работы так называемых «каюров» и практиковались), в отличие от времён казацко-купеческой нашествия века прошлого, когда на Тихом океане в азартной охоте за бобровой и песцовой пушниной творился настоящий разбой в отношении местных жителей и природы. И не мудрено
   Колонисты из Англии, Испании и Франции не церемонились с северными индейцами, а уж о зверствах португальских конкистадоров, охотников за золотом, и вовсе ходят легенды – таково действие «быстрого продукта» в сознании.

 Но вполне цивилизованные отношения русских администраторов  (пришльцев из восточного полушария) с местными этносами Тихого океана ( и это в лучшем случае) оставались на уровне деловых связей работодателей и подчиненных им работников, или покупателей пушнины с продавцами, они не становились отношениями добрых соседей, живущих на родной земле вместе, а тем более отношениями родственников. Хотя брачные союзы русских с женщинами автохтонов и случались

  Осовоить новые земли могут только этносы, способные прижиться на новом месте, хотя бы это и совершалось отдельными социумами, но не социумы сами по себе.

 И так как этнического освоения русскими ни Алеутских островов, ни Аляски, ни Калифорнии не произошло (происходило лишь завоевание отдельными социумами небольших территорий), в период экономического кризиса социальной экономики во второй половине XIX века эти земли станут для Русско-американской компании убыточными, а для России геополитически чуждыми