Птица

Внизу, под скалами ставили палатку и уходили вверх, на обрыв, провожать солнце.
Смотрел на облака, думал. Скоро предстоит вернуться. Вернуться вообще, совсем. Домой, в
цивилизацию, на материк, на работу и к своей привычной рутинной жизни - той, где нет места
ни морю, ни рассветам, ни закатам, ни пению закипающего кофе на ночном костре, бряцанью
гитарных струн. Снова дожди, продрогшие трамваи, гул спешащей на работу толпы. Море
останется в Инстаграме, думал. Может быть, там ему и место, соленому и брызгучему,
слишком настоящее все здесь - сосны, вечерний ветер, тепло родного плеча, да и сам я. Сам я
гораздо более настоящий, чем тот, кто ежедневно зашнуровывает ботинки, улыбается маме,
усердно стараясь быть толковым и хорошим мальчиком, и спешит на работу. Ровно к 8 00,
опоздание приравнивается к увольнению, что гораздо хуже расстрела, когда тебя дома ждут и
надеются.
Смотрела на солнце, думала. Еще немного, и стемнеет совсем, щелчком выключится свет,
прямо как в детстве после слова “отбой”, и никаких тебе обнимашек, целовашек или ночных
откровенных разговоров о девичьих секретах - с кем сел за парту новенький кареглазый
симпатяга Ромка, какую удивительную юбку родители привезли Лене, джинсовые воланы и
белые кружева, вот бы мне такую, мечта, конечно, но очень хочется, куда поедем этим летом,
а как ты думаешь, тот герой, что в книжке отправился за семь морей свое счастье искать -
нашел или так... побродил, и вернулся, очень хотелось бы, чтобы все-таки нашел, потому что
каждый книжный герой - это немножко я. Если бы вы только любили меня, думает она, вот
любили, знаете: гладили легонько по волосам, смеялись моим шуткам, нежно обнимали за
плечи, подбадривали и слушали, если бы вы только любили меня, как любят по-настоящему
своих детей, которых желают всем сердцем, и не перестают желать, даже когда нос еле
высовывается из родительской ежедневной рутины и постылых обязанностей, если бы вы
только умели вот это - найти силы в себе, или не в себе, и любить меня сильно-сильно, так,
чтобы я насквозь пропиталась вашей любовью и всегда знала, что я - не зря, что мое место - не
под плинтусом, что за мной стоят сильные и добрые взрослые, которые поддержат, а не сунут
носом в очередную неизбежную ошибку, что моя значимость - не в том, чтобы остальным
людям делать хорошо, а себе - ну уж как придется, из остатков собирать хоть что-то,
улыбаться, не лениться, и поворачиваться побыстрее. Если бы вы только любили меня, папа и
мама, вздыхает она и откидывается на сухую траву, любили, и не дрессировали как мелкого
дикого зверька, как бы я сейчас летала и ни одни горы мне бы не казались слишком
большими, и ни одни обрывы - страшными. Ни одни...
Надо уже как-то поговорить с Катей, думал лениво, завтра после полудня паковать рюкзаки и
выдвигаться, не до разговоров будет, последний тихий вечер. Надо сказать, все было чудесно,
ты прикольная, или что там говорят, нет, надо не так - надо, дело во мне, а не в тебе, это я
неспособен любить, наверно, и фейс надо сделать чайлдгарольдовский, чтоб натуральнее. Это
хорошее лето, но теперь оно кончается, давай оставим всю эту историю на морском
побережье и не потащим ее за собой в город. Только если сказать все это сейчас, в самый
последний вечер отпуска, он будет непоправимо испорчен, это точно. Начнутся слезы,
заламывания рук, уговоры, за что, почему, что я тебе сделала, и это отравит все лето, конечно,
и на фотки уже без горечи не взглянешь, зальет горечь чернотой все дни - и хорошие, и плохие,
отравит, нечего вспоминать, нечем дышать там, в белой коробке офисных стен. Нет, не скажу
ничего, промолчу. В городе как-нибудь само собой сложится, буду отговариваться занятостью,
головной болью, мало ли чем там можно отговариваться, и все будет правдой. Ну, почти все. В городе, где мало кто настоящий, разве что уличные мимы, такие разговоры идут на порядок
легче.
Смотрела на стебли сухой травы над обрывом . Думала, вот если бы я стала птицей, вот прямо
тут стала, ррраз - и раскинула бы руки, шагнула с обрыва вверх, полетела над закатными
облаками, ветер бы упруго толкал в спину, шуршал моими перьями, где-то внизу оставались
бы игрушечные деревья, машины, люди. И ничего кроме неба и моря, ничего, ни боли в
стертых неудобными кедами ногах, ни вчера, ни завтра, ни постоянных противоречий,
недоговорок, страхов, нерешительности...только полет, и все. Только ветер и запах сухой
травы над обрывами, соленые брызги и чаячьи крики.
Спускались вниз с обрывов встречать ночь. Молча шли, дышали в такт, грели ладони в
ладонях, улыбались мыслям, застегивали байки поплотнее.
Из сводки новостей за 21 июня 2015г: около полудня в районе поселка Кача под
Севастополем сошедший оползень накрыл черноморский пляж с отдыхающими. Люди
оказались под восьмиметровым пластом красной глины, которая не пропускает
воздуха. Спустя сутки было спасено около 15 человек и найдена одна погибшая,
Екатерина Лапина (Владимирская область).