Комсомол

 
        После работы на буровой в должности помбура в течение 10 месяцев меня перевели работать в Культюбинскую контору бурения в производственно-технический отдел старшим инженером.  Контора находилась в районном центре городе Бирске, а это тебе не деревня какая-то Вишневка, а районный центр с кинотеатром, рестораном, танцплощадкой и прочими увеселительными и культурными заведениями. Работа чистая, не то, что на буровой. И первое время мне даже было стыдно получать зарплату. Пришел я первый раз в кассу за зарплатой и мне выдают 1588 рублей. Получая деньги, у меня было чувство стыда, что я, сидя в тепле за столом, имею такую зарплату. А на буровой, таская тяжести, под дождем и холодом, находясь постоянно под угрозой травмы  или даже смерти, получал 500 рублей! Мне казалось это несправедливым!

      Немного расскажу про Бирск.     Город лежал на правом берегу реки Белой. Это был районный центр Башкирии и представлял собой, в основном, ряд деревянных домишек с садами и огородами, с коровами, которых гнал пастух на выпас. Куры и гуси местами ходили по улицам, а свиньи, как по Гоголю, нежились в больших лужах. В центре стояли и большие каменные старинные купеческие дома. Так как город стоял на реке Белой, притоку Камы, то торговля в старые времена, наверно, процветала. Однако был здесь и кинотеатр, и библиотека, и милиция, и больница и даже ресторан. В общем, все городские условия были в наличии.

     В Бирске моя жизнь в корне отличалась от той, когда я работал на буровой. Можно было ходить в кино, посещать вечера молодежи. У нас организовался  коллектив холостяков,  4-5 человек – все сотрудники конторы бурения. Вот несколько штрихов моей жизни, которые остались в моей памяти.

     На противоположном  берегу реки Белой было большое озеро Шамсутдин  несколько километров длиной, видимо старица реки Белой. Как то в воскресный день я взял на озере на прокат лодку и поплыл, любуясь красивыми берегами. В одном месте находилась вышка для прыжков в воду. Я спрыгнул с лодки, доплыл до вышки и забрался на самый верх, наверное, метров 5 было. Глянул вниз, и мне стало страшно, вода казалась далеко внизу. Во мне началась борьба между осторожностью и стыдом: как же я на виду людей спущусь, не прыгнув, смеяться будут.  Продолжаю стоять, а мою лодку несет ветром по озеру все дальше и дальше. Еще немного помедлю и лодку вплавь не догоню. И это обстоятельство помогло мне перебороть страх. И я прыгнул. Все обошлось, и до лодки я доплыл, остался жив.

     А вот еще запомнился случай. С друзьями мы часто вечером после работы ходили в ресторан ужинать. Были мы холостяками, готовить не умели, да и негде было, жили  на квартирах, вот и надо было где - то поесть горячего. Ресторан стоял на берегу Белой, был деревянный и 2-х этажный.  Готовили там хорошо, да и пиво было часто свежее разливное. Свой статус  ресторана это заведение утверждало «оркестром» в лице баяниста. Играл он неплохо. Вот однажды приходим, а рядом с баянистом сидит небритый мужик с барабаном. Это уже оркестр! Баянист начал играть и время от времени тихо командовал барабанщику: «Бей!» И тот исправно стукал в барабан. Нам команду баяниста было слышно, столик рядом был.  Два человека  это уже оркестр и наверно ставки были выше.   А барабанщик, если его так можно было назвать, по-видимому, музыкальным слухом не обладал совсем! 
    
      Запомнился мой непосредственный начальник Котенев, главный геолог, главный инженер Ицкевич и директор конторы Тажеев. У Ицкевича потом обнаружили опухоль мозга, сделали операцию  в Ленинграде, но спасти не удалось. Жалко было, мужик хороший.  Вспоминается и главный инженер треста Башвостокнефтеразведка Шанович Леонид Прокофьевич, грамотный был инженер и на меня произвел впечатление именно своей эрудированностью. Позже в 80-ые годы я его встретил в Миннефтепроме, он там был во главе  отдела структурного бурения.

        В Культюбинской конторе бурения меня выбрали секретарем комсомольской организации.  Что значит выбрали, наверное, руководство пощитало – молодой инженер, справится. Надо же кому – то дырку затыкать. Не помню, сколько было комсомольцев  у нас, но, думаю, человек 30-40 было. Производственных  подразделений в конторе  насчитывалось  довольно много – турбинный цех, мехмастерская, тампонажный цех, вышкомонтажный цех, гараж и собственно конторские работники.

            В те времена Генеральным секретарем КПСС (коммунистическая партия Советского союза) был Хрущев. И как всегда  мы с чем - то боролись. То сельское хозяйство поднимали, то кукурузу выращивали за полярным кругом, то жилищную проблему решали, то еще что-нибудь. Тогда на повестке дня стояла продовольственная программа,  людей кормить нечем было. И вот как мы, например, комсомольцы ее решали.

    Секретарей комсомола предприятий вызывали в райком комсомола и давали разнарядку. Например,  комсомольцы нашей конторы должны собрать столько- то яиц, мяса или шерсти к такому то числу. А откуда взять все это, мы же не в деревне жили, и подсобного хозяйства у комсомольцев не было. Поэтому шли на обман, на собрании я докладывал ребятам и спрашивал: « Что делать будем?» И как всегда,  собирали деньги с зарплаты, ехали в деревню,  там покупали что надо  и сдавали, то есть перекладывали с одного кармана в другой и говорили, что у нас прибыло! Так решалась продовольственная программа в те времена  по- советски!  И таких компаний – показух было много. И все, начиная сверху, по-видимому, знали об этом, и это было страшно! Особенно для молодого человека, который верил в справедливость, порядочность, совесть и те лозунги, которые пестрели на каждом шагу!

        Но видимо,  райком я обманывать хорошо научился и меня избрали в комсомольский комитет треста «Башвостокнефтеразведка», а через некоторое время вызвали в городской комитет комсомола и предложили перейти на работу в райком вторым секретарем. Я сказал: «Подумаю», а сам соображаю, как же уйти от этого предложения по - умному. Просто так отказаться, что, я, мол, не хочу, припишут еще как политическую ошибку или  чего похуже. Были ведь пятидесятые годы!  А идти мне на комсомольскую работу не хотелось вот почему.
 
     Во-первых,  видел я сплошной обман, словесную  трескотню, непорядочность. И меня, в случае согласия, ожидала темная неизвестность впереди  и дискомфорт  с совестью;  во-вторых, в обязательном порядке надо было вступать в коммунистическую партию, а я этого не хотел; в - третьих,  я терял  профессию и  квалификацию;  в-четвертых,  я не планировал долго задерживаться в Бирске. И самое главное, комсомольцы сильно пили, наверное, также как и их старшие товарищи коммунисты. Причем, иногда на руководящую работу выдвигался тот, кто умел много выпить и устоять на ногах в буквальном и переносном смысле! И с этой стороны перспектива алкоголика меня тоже не устраивала. 

      И самое главное, в те времена после окончания института молодой специалист должен был отработать 3 года там, куда тебя пошлют, и ты не мог без уважительной причины уволиться, а потом, пожалуйста. Я и  хотел после этого  времени уехать, а из райкома меня бы не отпустили.

     Подумав, я пришел в райком и «прикинувшись шлангом»  сказал, что я не хочу дисквалифицироваться, терять работу по специальности, да и зарплата меня не устраивает (там она была 1000 рублей). И меня с богом оставили в покое.

       Сейчас, по – прошествии  времени, как я благодарен судьбе, что так получилось! А если бы иначе? И что бы из меня получилось? Заштатный партийный чинуша с потерянной совестью и испорченной  жизнью.