12. кривая автослесаря

Генка нашёл более-менее приличный светло-серый костюм с маленькой, видимо прожжённой сигаретой, дырочкой на рукаве, чёрную рубашку и кожаные ботинки на стоптанном каблуке. Остальное тряпьё можно было смело пускать на ветошь. Он начистил ботинки до зеркального блеска, отпарил костюм, погладил рубашку и закрасил на ней светлые пятнышки маркером. Из треснутого зеркала на него теперь смотрел натуральный щёголь или, как говорят у них за границей: Денди.
Дверь с грохотом распахнулась и в комнату, что ураган, ворвалась Лидия Вениаминовна. Её красная, широкополая шляпа сбилась набекрень, шифоновый шарфик, обычно завязанный пышным бантом, был небрежно обмотан вокруг шеи, а по багровому лицу ручьями струился пот.
— Что это значит?! – тяжело дыша, прохрипела тетка. – Отвечай, куда собрался?!
Оторопевший от такого сюрприза Генка, молчал, как рыба в пироге.
— Бабу нашёл? Пить научился, а теперь ещё и с проститутками связался! Скидавай одёжу! Всё, как есть, назад заберу!
— Я вам, тётя, каждую вещь по описи верну, только вы в своём блокноте отметьте и спишите, то, что с меня высчитали.
Лидия Вениаминовна несколько раз беззвучно открыла рот и не найдя, что ответить взвизгнула:
— Ты почему не на работе? Твои подчинённые воронками кверху валяются, пузыри пускают! Как ты их без присмотра оставил?
— Я четвёртый месяц без выходных работаю – имею право на отдых. И вашим «синякам» я не нянька! – отвернувшись в сторону, тихо огрызнулся Генка.
— Вы посмотрите, как он заговорил! Я для чего тебя из грязи вытащила?! Кров, питание дала!..
— Дык, работать у вас некому. Не всякий бомжара, за миску пустой похлёбки и стакан спирта себя напрягать станет. Я-то от вашего харча столько жиру нагулял, что всю одежду, вполовину, ушивать пора. И в такую квартиру задаром жить ни кого не загонишь. Так что, можете меня засунуть обратно, откуда вытащили, я не против.
Генка говорил с такой простодушной прямотой, что спорить или возражать было невозможно и это бесило Лидию Вениаминовну до колик в печёнке.
— Неблагодарный! – возопила тётка, раздувая ноздри и выпучивая глаза. – Что тот волчонок, которого сколько не корми, а он всё норовит за руку цапнуть.
Она орала всё, что взбредало ей в голову, попутно пытаясь придумать, чем ещё можно попрекнуть племянника. Ни чего, не придумав, она выложила последний, проверенный аргумент, который могло оспорить, только медосвидетельствование:
- Так он опять пьяный! Натурально пьяный! Я перед ним распинаюсь, а он ничего не соображает. Смотри у меня, удумаешь сбежать, так я твой долг Бахче продам и пеняй тогда на себя.
Бахча, а в миру – Александр Бахтин был смотрящим по городу и попутно конченым отморозком. Если все его коллеги (из тех, кто умудрился не переехать в зону или на погост) давно перековались в солидных бизнесменов, то Саша Бахча прочно застрял в    90-х. Всё те же спортивные штаны, кожаная куртка, пудовый, золотой крест на шее… И работал он по старинке пользуясь прежними методами и инструментами: паяльник, утюг, бита…
Генка зыркнул исподлобья так, что Лидия Вениаминовна осеклась, сообразив, что нагнала лишней жути. Она знала точно, что всякая живая тварь, загнанная в угол, может выкинуть такой фортель, что и угадать невозможно... Даже самому безвольному заморышу надо оставлять надежду, на то, что есть лазейка, через которую он всегда сможет выскользнуть. А, Бахча – это тупик, без всякой надежды.
— Ложись, Гена, спать,  – заговорила тётка мягким и даже ласковым голосом. – Проспишься, протрезвеешь, а с утречка на работу. Я не злобливая: как разбрехались, так и поладили. Не чужие мы люди – родня, почитай, единокровная.
Тут она пошатнулась, ухватилась за угол шкафа и, сопя со всей мочи, заохала:
— Ох, что-то мне опять не хорошо. Совсем худо стало. Бедные, вы, мои бедные… как помру, так все по миру пойдёте. За всех сердце рву, только себя не жалею.
— Тётя Лида не надо так говорить, – подстроившись, под тёткины кривляния, заботливо заговорил Генка, – вы ещё всех нас переживёте. Может водички принести?
—  Не надо воды, лучше прислушайся, что говорю. О тебе только и пекусь: чтоб заразу от местных куртизанков не заимел. А пуще того пырнут ножом в подворотне... Что я сеструхе своей скажу? Как оправдаюсь, что сына её не уберегла? Не ходи ни куда дитёнок мой жалкий, – стонала тётка, давя из себя слёзы.
— Некуда мне идти и не к кому. Вы у меня здесь одна родная душа, – Генка обнял тётку и украдкой посмотрел на часы – стрелки указывали: без пяти два.
— Отоспаться на нормальном диване я пришёл. От топчана так все бока болят, что ни какой сон не идёт.
— Вот и молодец! – Взбодрилась тётка, но тут же спохватилась и снова застонала и закряхтела.
— А костюм-то я в порядок привёл, чтобы заселфиться и друганам фотки скинуть – пусть смотрят, каким я ферзём заделался.
Знать не зазря терпел Генка муки в школьном театральном кружке, куда записала его мать, чтоб не болтался без присмотра, теперь и эта наука сгодилась. Тётка отстранила от себя племянника, внимательно посмотрела в его бесхитростные глаза, всхлипнула для порядка и двинулась к выходу. Она шла, пошатываясь и держась за стены. Голос её был тих и дрожал, как у обречённого на смертном одре:
-- Пойду я. Надо бы врача из дома вызвать. Может и на этот раз смертушка меня стороной обойдёт.
— Я провожу вас до дома! Вам нельзя одной! – как можно выразительней воскликнул Генка, а про себя подумал: «Пятнадцать минут третьего, а она всё кочевряжится. Такими темпами и до вечера отсюда не выползет».
— Не надо провожать! Мне уже полегчало, – остановила его Лидия Вениаминовна, испугавшись, что эта бестолочь удумает провожать её до дома, куда ему попадать совершенно нельзя.
Она корила себя за то, что принесла серый, мужний костюм и ещё довольно приличные, штиблеты. Если, какая проходимка на него глаз положит, и он к ней взаимную симпатию проявит, тут уж ни какими угрозами и цепями не удержишь… Лучше бы его постеречь, но находиться в этой гадюжне не было ни каких сил.
Лидия Вениаминовна преступила ещё одну свою заповедь: «Ни кому не верить, даже себе». Но она заглянула в наивные, глупые глаза племянника и поверила, что у этого простофили не хватит мозгов, чтобы притворяться и врать так откровенно и виртуозно.
Тёткина машина тронулась и, переваливаясь с боку на бок, поползла по разбитой, ухабистой дороге. Когда она исчезла из вида,  Генка выждал ещё десять минут и бросился бежать к автобусной остановке.