16. кривая автослесаря

У Дмитрия Аркадиевича Барышева чуйка всегда работала безошибочно: он тщательно анализировал ситуацию, терпеливо выжидал и, как хороший, но осторожный игрок, делал ставку. Без всякого зазрения совести сливал компромат на вчерашних товарищей, более удачливым, их соперникам. А потом, если было выгодно, предавал и продавал своих новых соратников. Он выступал на митингах и собраниях – пылко и с пафосом, умело вставляя крепкое словцо, разоблачая и клеймя позором уже разоблачённых и обречённых на падение. Начальство «оттуда» поглядывало с интересом на молодого, активного руководителя, народ – восторгался его смелостью и бескомпромиссностью. В Шмуровске он активно помог развалить РМЗ и «Стройдеталь», а, когда запахло жареным – сдал своих подельников с потрохами и, прихватив общие деньги, свалил в область на заранее подготовленное местечко.
Дмитрий Аркадиевич брал взятки с особой осторожностью и только через посредников, честно делился с вышестоящими чиновниками, тем самым зарабатывая себе авторитет и обрастая нужными связями. Сомнительные делишки проворачивал через алчных, обнаглевших от безнаказанности подчинённых и при самом худшем раскладе оставался вне подозрений и с незапятнанной репутацией. И, наконец, «Там» понадобился такой грамотный и перспективный руководитель, как Дмитрий Барышев. Теперь-то ему было, где развернуться по-настоящему.
Так Леночка Барышева, в возрасте четырёх лет, оказалась в столице.

Леночка подросла и пошла в школу. Учёба давалась ей с большим трудом, но благодаря деньгам и положению Дмитрия Аркадиевича, оценки у неё были стабильно хорошие. Ни малейших способностей: к точным наукам, языкам… как, впрочем, и к другим предметам у неё не наблюдалось. Дмитрий Аркадиевич не мог смириться с тем, что его единственное, обожаемое  чадо – обыкновенная посредственность.  Он свято верил, что в чём-то она гениальна, оставалось всего-навсего обнаружить эту загадочную область.
Для спорта Леночка была слишком ленива и недисциплинированна, для актёрского мастерства абсолютно бездарна и в школьных спектаклях играла роли без слов и действий: грибок, берёза, придорожный камень… Но поиски не прекращались: репетиторы менялись один за другим, пока не нашлись те, что распознали в ней склонности: к стихосложению, живописи и игре на пианино.
Щедрость Дмитрия Аркадиевича творила чудеса: Леночкины способности превратились в невероятные таланты! Репетиторы наперебой хвалили одарённую девочку, пытаясь увеличить свои часы занятий и, естественно, оплату. 
Широко известная, на одном из многочисленных литературных сайтов, поэтесса и по совместительству потомственная колдунья Андроида Лэмберсон восклицала, вскидывая руки к небесам:
— У вашей дочери божий дар! Вы только послушайте, что родилось у неё, практически экспромтом:
"С неба комета упала,
А может быть метеорит.
В городе яма создалась,
В яме чего-то горит.
И возле этой канавы,
Мы повстречались с тобой.
Так появляются чувства!
Так потерялся покой!"
Это непостижимо! Если заниматься с Леночкой, чуть больше – она перерастёт Марину Цветаеву! Кому будут нужны стихи Анны Ахматовой, если на поэтическом небосклоне вспыхнет звезда Елены Барышевой!
— Позвольте с вами не согласиться! Стихи, это замечательно, но занятия музыкой требуют полной отдачи! – протестовал Артём Горшков, выгнанный из консерватории за пьянство и прогулы, и промышляющий теперь игрой на пианино во второсортных ресторанах. – Сочинять стихи можно везде: за едой, в машине, перед сном… А, для виртуозной игры на пианино нужна механическая память, пальцы должны сами порхать по клавишам. Леночка уже прекрасно музицирует и я, не на секунду, не сомневаюсь, что она станет виртуозом с мировым именем, если, конечно, работать больше и усердней. Павел Аркадиевич, вы слышали, какие она создает импровизации? Невероятнейший полет фантазии и мастерства!
Дмитрий Аркадиевич мало, что понимал в классической музыке и, когда Леночка начинала играть на пианино, немедленно затыкал себе уши берушами. И ещё, ему приходилось ежемесячно платить пенсионерке Сверчковой, что бы она прекратила жаловаться участковому на шум, превышающий допустимые децибелы в многоквартирном доме.
— Хорошо, пусть она забросит живопись и похоронит свой талант. Пусть мир не увидит её гениальных работ! Зачем человечеству женщина-художник, которая мастерством и стилем практически превзошла Пикассо и Ван Гога! – возмущался Роман Перехлест, тыча присутствующим кусок холста с непонятной мазнёй. – Это портрет «Юноши в мотоциклетном шлеме», но не просто портрет, а внутреннее содержание натуры! Она способна узреть то, что недоступно простому смертному. И не просто узреть, а ещё и выложить всю гамму чувств и эмоций на холст.
Дмитрий Аркадиевич пребывал в полном восторге и замешательстве: он не знал, кому из преподавателей отдать предпочтение и, пообещав подумать, удалялся.
Рома Перехлест не успел окончить художественное училище, потому как загремел на зону. Освободившись, он открыл тату-салон, но из-за конкуренции, доходов едва хватало на аренду небольшой коморки и пропитание. Золотой жилой для него стали занятия живописью с Леной Барышевой и терять такую халяву в его планы никак не входило.
— Ну, шо, лабух, перетрём твою предъяву? – процедил сквозь зубы Перехлест. – Откусишь от моего куска, я тебе шнифты выдавлю, и пальцы переломаю. Будешь ты не кабацкий пианист, а слепой шарманщик.
Как всякий мелкий уголовник, отбывавший наказание в качестве шныря или простого «мужика» Рома научился «гнуть пальцы» почти так же убедительно, как настоящий злой уркаган.
— Но, я не о себе забочусь… у девочки способности… надо развивать талант… – испуганно залепетал пианист Горшков.
— Ты кому паришь, сука рваная?! Какой талант? Эта девочка – сама лень! Её нельзя ни чему научить – она тупая, как пробка!
— Погодите, погодите. Я хотела бы внести ясность… – вмешалась в разговор поэтесса Лэмберсон.
— Э, ты, овца – не мороси! Сейчас и с тобой базар будет! – оборвал её Рома.
— Я хотела сказать, что мы не должны мешать друг другу. Если на место, кого-нибудь из нас придёт нормальный репетитор – кормушка прикроется для всех.
— На том и порешим. Ша!
Педагоги-недоучки, чересчур, перестарались превознося юное дарование до небес. Нахватавшись вершков и искренне уверовав в свою гениальность, Лена бросила занятия с репетиторами и принялась творить самостоятельно.