19. кривая автослесаря

…К утру сознание начало проясняться и Лена попыталась воссоздать в памяти картину произошедшего ночью:
Поздравления старых, добрых друзей, знакомство с новыми, интересными людьми. Пьют: «За успех!», «За удачу!», «За новые работы!»… Закидывается для вдохновения и садится за пианино. Вдохновение не приходит – ему не хватает, чего-то ещё. Макс суёт ей под нос ладонь с белым порошком. Она втягивает его ноздрями. Вдохновение прёт так, что его не остановить. Жизнь прекрасна!  Хочется всего: кричать от счастья, танцевать, заниматься сексом!.. Человек в маске орёт ей что-то в лицо. Ей смешно... Тяжёлый, кованый ботинок, больно прижимает её голову к полу…
Перед глазами железные прутья – она в какой-то клетки. Рядом грязные, неприятные люди… Страшно, очень страшно.
Лена забивается в угол и начинает плакать.
— Где я? – жалобно спрашивает она у оборванного старика.
— В обезьяннике, – хрипло отвечает старик и заходится приступом кашля.
Она не понимает смысла услышанного.
— Пожалуйста, не шутите так.
— Какие тут шутки.
— Значит я в зоопарке? Почему? За что?
— Обезьянник – это такая камера в полиции, в которую сажают задержанных... – начинает ей объяснять старик.
Лену ещё не отпустило и, окончательно запутавшись, она начинает  рыдать во весь голос.
— Теперь я буду жить в клетке, как обязья-а-ана-а-а?
Старик пытается, что-то сказать, но его обрывает женщина похожая на дешёвую, вокзальную проститутку:
— С ней бесполезно разговаривать. Она упорота по самое не могу.
Полицейский с той стороны клетки бьёт дубинкой по железным прутьям.
 — Заткнись наркоманка долбанная! Голова от твоего вытья заболела. За восемь лет успеешь ещё навыться.

Задержанные в наркоманском притоне неформалы, дружно грузили вину на Ленку Барыш, утверждая, что горы «колес» и россыпи кокаина принадлежат ей.
Сколько труда, денег и нервов потратил Дмитрий Аркадиевич, что бы пухлую папку с делом Барышевой Елены Дмитриевны тормознули и отложили в сторону для последующего развала.
Получив  аннуляцию подписки о невыезде, Лене вдруг невероятно захотелось на малую родину: к своим корням, к простому народу, что немедленно и с самым невероятным энтузиазмом поддержал её отец.