Загробный выходец или приключения Перикла. Гл. 2

     В восточной крайней части поместья возвышалось двухэтажное здание с белыми оштукатуренными стенами под черепичной крышей. Это был загородный дом Доркона. Несколько в отдалении от него находились коричневые, неприглядные на вид постройки из сырцового кирпича. То были загоны для коз, волов, ослов, склады всевозможного инвентаря, хранилище зерна и т.п.  Отдельной группой стояли, очень отличаясь от них, небольшие дома с серыми остро-бугристыми стенами из дикого камня -- жилища рабов. Дом, в который Маза пригласил Перикла, был действительно самым маленьким в этой группе строений: в нем могли разместиться только пять человек.
     На другой день Перикл, как и обещал, пришел туда после ужина. Сокамерников Мазы, конечно, не очень бы обрадовала перспектива делить кров еще с одним человеком, но они уже знали чем вызвано появление здесь Перикла.
     Надсмотрщик захлопнул дверь и задвинул засов снаружи. Все здесь погрузилось в темноту, рассеиваемую слегка светом, проникающим сквозь пять небольших вентиляционных отверстий, заменявших окна. Они представляли собой обычные пустые промежутки между камнями. Были величиной в два-три кулака. Отверстия эти сверкали дневным, а точнее, вечерним светом корявыми пятнами под самым потолком.
     Шаги удаляющегося надсмотрщика стихли. Собравшиеся бежать рабы стали живо обсуждать план побега. Говорили почти шепотом. Одни – потому, что боялись, что кто-нибудь услышит за стенами: вентиляционные отверстия позволяли достаточно хорошо слышать говорящих внутри дома. Другие не опасались этого, но все равно невольно понижали голос, ибо страшились говорить громче о том, о чем раньше могли позволить себе только думать.
     У сокамерников Мазы тоже вызвали немалое подозрение предложение стражника рабам бежать и обещание содействовать в этом. Но, в конце концов, и в их рассуждениях взяло верх предположение, что некое божество сжалилось над ними и собирается помочь им руками охранника.
     Время от времени слышались шаги часового, обходящего вверенный ему пост. Ночной караул состоял из трех смен. Часовые несли службу подвое. Они поочередно ходили между домами, в которых содержались рабы, внимательно прислушиваясь и поглядывая на двери, чтобы вовремя пресечь попытку побега. Пока один совершал обход, второй сидел у костра около дома, где отдыхали другие стражники. Не забывали караульные, конечно, охранять и остальную часть усадьбы, но группа рабских жилищ была под их особенно бдительным наблюдением.
     Собравшиеся бежать полагали, что предложивший помощь стражник во время своего очередного обхода выпустит их из камеры: у него было достаточно возможности проделать это незаметно для напарника – соседние строения загораживали от его взгляда дом, откуда должен совершиться побег, а если не удастся все сделать совершенно бесшумно, то треск сучьев в костре мог помешать услышать подозрительные звуки.
     Обычно после продолжительного изнурительного дня рабы, придя в камеру, падали на густо устланный сухой травой пол и сразу засыпали. Те, кто находился под кровом этого узилища, не испытывали сейчас ни малейшего желания сна. Они продолжали обсуждать детали предполагаемого побега. Никто не обмолвился и словом о том, какая страшная кара ждет их в случае поимки, но каждый, не переставая думал об этом.
     Из вентиляционных отверстий стал струиться уже совсем тусклый свет ночного неба. Теперь Перикл и его товарищи слышали приближающиеся шаги стражника каждый раз все с большим волнением, думая, что именно сейчас произойдет то, чего они так ждут и чего так страшатся.
     Но неимоверная усталость делала свое дело, и вот уже трое заснули. Остальные находились в состоянии, близком к этому.
     В очередной раз Перикл сквозь дрему услышал шаги. И снова подумал: «Вот сейчас…». Сонливости как ни бывало. Приблизившись, шаги стали удаляться. «Значит, не сейчас», – с огорчением вздохнул он, но в то же время испытал облегчение. Шаги снова стали приближаться. Послышался говор. «Они вдвоем идут. Почему? Они же всегда по одному ходят, – но тут же вспомнил: – впрочем, иногда и вдвоем. Значит, опять не сейчас, раз вдвоем ».
     Шаги уже совсем рядом. «Вот здесь», – произнес один из стражников. В вентиляционных отверстиях и щелях двери засверкал оранжевый свет факела. По каменным стенам внутри узилища забегали большие оранжевые пятна. Они осветили и людей. Перикл увидел, что никто уже не спит: все сидят, как и он, прислушиваясь.
     Шаги уже были за дверью. Свет в отверстиях стал ярче. Затем сделался тусклее, а потом снова вспыхнул. «Ну, что здесь? Да нет, ты ошибся», – сказал другой голос. Вдруг рабы явственно услышали глухой звук, похожий на звук удара. Что-то тяжелое упало за дверью. Свет в вентиляционных отверстиях и щелях между досками двери почти погас. Через несколько мгновений послышались кряхтенье и возня. Но вскоре все стихло.
     - Что это? – одновременно спросил каждый раб.
     Дверь открылась. В просвете прямоугольного проема стоял высокий широкоплечий силуэт. Справа снизу исходил слабый оранжевый свет. Наверное, на земле лежал угасающий не видный за стеною факел. Но привыкшим к темноте глазам свет его казался достаточно ярким. Рабы хорошо увидели лежащего на земле за силуэтом стражника человека, далее – каменную ограду. Над нею чернело небо. Стоящая за порогом фигура была сильно затемнена спереди.
     – Выходите, – сказал очень тихо стражник. Никто не обратил внимания на то, что правую руку он почему-то держит за спиною.
     Первым шагнул за порог Маза. И сразу вскричал, как от боли. «Да он что, сдурел?! Орет!» – воскликнул мысленно Перикл. Вдруг его товарищ упал вначале на колени, а затем повалился на бок. Над ним стоял стражник с обнаженным коротким мечом в руке, с которого капало что-то черное. «Кровь! У него меч в крови!» – снова мысленно вскричал Перикл.
     – Он убил его! – выдохнули хрипло одновременно рабы, охваченные ужасом. Никто, конечно, не имел теперь ни малейшего желания выйти из дома. Да стражник и не приглашал больше. Он захлопнул дверь и запер ее, лязгнув засовом. Проделал это, казалось, нарочито громко. Затем стал усиленно дуть на что-то. «Хочет, наверное, факел опять разжечь побольше», – понял Перикл. И правда, вскоре снова ярко засветились вентиляционные отверстия в стене и щели в двери, за которой стоял караульный. 
    – Стража! Стража! К оружию! Все сюда! Все сюда! Рабский бунт! – вдруг к ужасу находящихся в камере закричал он.
     Довольно скоро за стенами послышались шаги и голоса:
    – Что случилось?!
    – Рабы?!
    – Бунт?!
    – Бежали?!
    – А Каллепид почему лежит?! Они его убили?!
    – Неужели убили?! Вот сволочи! Мало мы их били!   
    – Да, убили Каллепида, гады, – ответил голос, который звучал до того, как сюда подошли другие стражники. – Он обход делал. Я вдруг слышу звуки какие-то странные. Как вроде кто-то кого душит. Подбегаю, смотрю: рабы -- на нем, душат его. Ну, я их обратно загнал. Одного прикончил. Гляжу – Каллепид-то не дышит. Помер. Убили его. Ух, гады!
     – Ну, ты молодец, Сафрониск, – сказал кто-то и затем загалдело сразу несколько голосов.
     Наши несостоявшиеся беглецы и оцепенели, и окаменели.
     – Ну-ка, что здесь происходит?! Что случилось? – узнали они голос управляющего имением.
     Сафрониск повторил свою лживую версию подстроенного им происшествия.
     – Ты -- молодец. Доложу хозяину. Будет тебе награда. Драхм двадцать даст. Может, больше, – сказал управляющий.
     Конечно, Сафрониск был очень рад обещанной награде, но куда больше обрадовался полученной возможности не отдавать долг, гораздо больший, чем ожидаемое вознаграждение. Он мог расплатиться с Каллепидом, которому сильно проигрался в кости, но пришлось бы расстаться с большей частью сбережений за шесть лет. Просил скостить долг. Каллепид наотрез отказался. Тогда Сафрониск пригрозил, что вообще ничего не даст ему. Эта угроза возмутила не только Каллепида, но и очевидцев большого проигрыша Сафрониска – других стражников. Надо заметить, что уже в те времена среди любителей азартных игр сложились строгие правила, в соответствии с которыми долг нужно было отдавать непременно, и существовали суровые способы выбивать его. О них напомнили Каллепиду постоянные партнеры игры в кости. Они хорошо знали, что он отнюдь не беден.
     В голове Сафрониска сложился коварный план. Он нарочно напросился караулить ночью в одну смену с Каллепидом. Отправившись в очередной свой обход, вскоре вернулся и сообщил напарнику, что слышал звуки, какие бывают, когда стараются открыть дверь. В подобных случаях на обход шли часовые вдвоем. Сафрониск привел Каллепида туда, где с нетерпением ожидали обманутые им рабы. Он не случайно выбрал именно их жилище: происходящее около него за более высокими ближними строениями не мог увидеть случайный очевидец из окна второго этажа господского дома, выглядывающего из-за крыш. Нельзя было увидеть и со стороны соседнего поместья, потому что рядом проходила каменная ограда, особенно высокая в этом месте.
     Когда Каллепид подошел к двери и стал рассматривать ее, ища следы, указывающие на попытку взлома ее или распиливания засова пилкой, вставленной сквозь щель между дверью и балкой косяка, Сафрониск находился сзади него. Он нанес ему сильный удар кулаком по затылку. Оглушенный стражник упал навзничь. Напарник бросил факел, оседлал лежащего и быстро задушил его. Сделать это было нетрудно, потому что потерявший сознание не мог сопротивляться. Затем злоумышленник встал, поднял с земли затухающий факел, раздул на нем огонь и поднял по тревоге стражу. Что было потом, мы уже знаем.
     – Выведите этих негодяев и забейте их в колодки, – приказал управляющий. –  А то, боюсь, как бы они не передушили друг друга, чтобы казни избежать. Завтра утром все рабы на работу пойдут – пусть видят позор их.
     Около хоз-двора находилась небольшая площадка, которая играла значительную роль в жизни усадьбы. Называлась она «экзекуторская». Предназначалась для того, чтобы держать в повиновении рабов, отбивать у них всякое желание совершить побег. Здесь были разного рода колодки, столб для привязывания к нему истязуемого кнутом человека, перекладина для подвешивания за кисти рук, которая использовалась и как висилица. Оборудованное подобным образом место имелось очень во многих рабовладельческих хозяйствах. Сюда привели наших несостоявшихся беглецов и забили их в колодки.