Мотылёк Книга 2 Глава 15 Служение матери

               
                "ЭПОХА ЧЕТЫРЁХ ЛУН" (Отредактировано)

                Том 2

                "МОТЫЛЁК"

                Глава 15

                "СЛУЖЕНИЕ МАТЕРИ"

  20 мая 1317 года. Уорикшир. Площадь перед замком Уорик (Варвик). Полдень.
  Итак, напомню:
  Ксандр взбежал на костёр и там заколол мечом распятую на кресте Флави. Прикрытый магией Любви, он чудом успел скрыться от преследователей. За несколько мгновений до того, как тело возрождённой Красной Тары (Флави-Ар) было полностью охвачено огнём, её Сияющий Любовью Дух благодаря отчаянному поступку Ксандра отделился и уже был неподвластен никому.

  Ошарашенный Радужным сиянием мёртвой страстотерпицы, Сорос Трагос Булл окаменел. Внезапно осознав своё поражение за миг до окончательного триумфа, магистр вскипел дикой яростью. Он ощерился, позеленел и судорожно затрясся, когда увидел, что Воссиявшая Душа Красной Тары невредимо сменила мерность и отошла. В исступлении он бросился крушить посохом всё, что попадалось под его костлявые руки.
  Мраморнокожими чернецами овладела оторопь. Они ринулись в разные стороны, уступая место бою магистра с его оскорблённым эго.
  А Дэли, воспользовавшись неразберихой, незаметно выбралась с полыхающей площади. Ошеломлённая и истощённая мать вскарабкалась на холм, укрылась в безопасном месте. Превозмогая боль в сердце, помертвелыми глазами нашла костёр, в котором исчезало тело дочери. Вернуться домой в Вустершир Дэли пока не могла. Необходимо было во что бы то ни стало собрать пепел Флави-Ар, чтобы потом ритуально развеять его в определённый день и час. Благодаря знаниям, которые Фила Дэлфиар получила в храме от наставницы, она была уверена, что это позволит Душе Избранной быстрее воплотиться в новом теле. Тем временем мать напряженно пыталась вспомнить порядок проведения Обряда Возрождения, но из сознания всплывали только бессвязные обрывки. Она теряла нить мысли, неотрывно продолжая наблюдать за действиями магистра.
  И внезапно прозрела!
  Фила Дэлфиар, урождённая египтянка, с детства посвящённая в тайны магии, в кажущемся хаосе вдруг распознала перевёрнутую звезду, созданную из костров. Мать ахнула и зажала рот кулаком, осознав — что площадь, это чудовищное место ритуального человеческого жертвоприношения.
  В голове Дэли возникла пронзительная боль. Глаза матери наполнились отчаянием, но она намеренно не закрывала их, боясь столкнуть слёзы, тем принять свою слабость. В эту минуту Дэли показалось, что наставница тайно наблюдает за тем, как её любимица сдаёт самый важный экзамен.
  В памяти Дэли безжалостно всплывали детали и подробности адских мучений её ребёнка — «Избранной».
  В ушах матери звенели непреходящие крики и стоны Флави, хриплый рык тощего магистра.
  Не моргая глядя на полыхающий костёр, в котором исчезала дочь, Дэли потерялась и утонула в чувствах скорби и ярости. Она перестала ясно видеть, трезво соображать. Потому оставила попытки немедленно вспомнить порядок и тонкости Ритуала Возрождения. Напряжённо наблюдая за действиями магистра и его свиты, она не заметила, как стала корябать острым камнем на земле египетскими шрифтом "Смерть... Смерть. Смерть!".
  Усилием воли Дэли заставляла себя дышать ровнее, чтобы остановить растущую боль в сердце и исступлённую тяжесть в голове. Дэлфиар дышала сбивчиво, вперемешку со всхлипами и подвыванием. С собой никак не получалось совладать.
  Посвящённая египтянка заметила, что она пишет на земле, немедленно стёрла ладонью начертанное, отбросила камень и вцепилась в веточку, чтобы чем-то занять руки. Её глаза исподволь искали оружие для возмездия, а ладони воительницы сжались в кулаки, будто уже нашли и крепко сжимали мечи.
  Вдруг Фила Дэлфиар вспомнила, будто за спиной услышала ясный голос матери-наставницы:
  "Дети мои, запомните золотое правило Воина Света: гнев и ярость — не помощники в бою с Иродами".
  И потому Дэли стала гнать из головы проклятия и намерение немедленного отмщения светлыми мыслями о сыне.
  Сохраняя остатки благоразумия, мать стоически продолжала ждать, когда убийца-магистр и его храмовники наконец угомонятся и уберутся с площади. С высоты холма ей хорошо было видно, как беснуется магистр и суетятся его прихвостни, ведь они были в чёрных плащах и ростом много выше всех горожан.
  Дэли обратила внимание, как тёмное вращающееся над площадью облако, напоминающее волчок, потеряло свою чёткую форму и растеклось, словно выплеснувшееся скисшее молоко.
  Как сквозь образовавшиеся в облаках «дыры» стали пробиваться тонкие солнечные лучи.
  Как подняв голову к небу, магистр это заметил, забеспокоился и заторопился.
  Как вслед за ним с площади потоком устремились чернецы.
  Дэли не понимала, почему магистр направился не в замок по дороге, а прямиком по грязи к сплошной крепостной стене. Через несколько мгновений она увидела.
  Между каменной стеной и магистром возникло что-то очень похожее на круглое зеркало с дрожащей в нём водой. Маг нарисовал посохом какой-то знак и пропал за вращающейся поверхностью «чёрного зеркала». Точно так же исчезли за ним и его двенадцать палачей. Последний обернулся, глядя на площадь, «протанцевал» какие-то странные широкие движения, поднял руку над головой, размахнулся и что-то швырнул на площадь в толпу. «Зеркальная дверь неизвестно куда» за ним исчезла.
  Ахнув, Дэли подскочила на ноги, сбросила с головы капюшон и, будто узнав мага по его делам, пролепетала: «Чёр… чёр-рный Принц?».
— О, Ра! Это очень-очень плохо!
  Чуть придя в себя, Дэлфиар заметила, как площадь утонула в зелёном тумане и «замерла». Костры горели и горели, но над исчезающими в огне телами уже никто не издевался.
  Дэли неосознанно побрела вниз на площадь. Она будто плыла меж одурманенными горожанами. Казалось, они провалились в каменный сон на полуслове, на полувдохе, на полушаге. По положению тел было понятно, что все люди рухнули на месте одновременно, независимо от своего желания.
  Дымящаяся кострами площадь со спящими среди бела дня горожанами-грешниками выглядела зловеще. Ужас добавлял дурно пахнущий густой туман, который по-змеиному стелился и проползал по замершим телам.
  Дэли подошла к речушке-ручью, остановилась и интуитивно вскочила повыше на каменную изгородь мостка, чтобы едкий «туман» её не достал. Закрыла рот и нос платком.
  Вскоре природа сделала своё дело. Постепенно под дыханием ветра марево развеялось. Но на людях Дэли не видела признаков пробуждения. Подсознательно ощутив безопасность, мать спустилась с изгороди, перешла мосток и побрела к пепелищу, где вознеслась её драгоценная Флави. Костёр ещё вспыхивал и ворочался, жадно облизывая чёрные головешки. Похрустывая, он доедал остатки креста и костей дочери.
  Сжавшись в комок и закрыв глаза, мать вновь увидела —
  как Ксандр взлетел на костёр…
  как пронзил мечом сердце Флави…
  как тело Избранной воссияло Радужный Светом Любви…
  как старый магистр — «Чёрный принц» — просунул "волшебный" нож-лань в огонь, чтобы заполучить кровь Воссиявшей Красной Тары…

  Опустившись на колени пред огнищем, как пред алтарём, Дэли вспомнила, с каким благоговением Свэнэльд и Флави всю жизнь берегли этот изящный нож с рукоятью из красного оленьего рога. Как она сама каждый раз восхищалась этим «чёрно-красным пером».
  Мать затряслась и мысленно зашептала:
  «Нет-нет, дитя Апопа… Ты не получил Душу моей дочери. И Ксандра тебе уже не достать.
  Я верну их обоих в этот мир. Ты слышишь, ирод?!
  Клянусь, я сделаю для этого всё, что в моих силах.
  Ты – не победил! НЕ ПОБЕДИЛ…»
  Вдохнув, Фила Дэлфиар выпрямилась, воздела руки к солнцу, застыла словно статуя, и, глядя на него через вздымающийся дым костров, произнесла заклинание, чеканя каждое слово:
— Я — Мать — Богиня малая,
  и потому могу сказать.

  В зеркальный век,
  зеркальный год,
  зеркальный день,
  час и минуту…
  ты проиграешь, Чёрный Принц.
  Окончен будет тёмный век.

  Я знаю, что тогда Солар проснётся.
  И пробуждение людей начнёт отсчёт.

  Тогда навеки канет в Бездну Тьма!
  Апопа отпрыски падут.
  Из Мира нашего уйдут!
  И воссияет Духа Вечный Свет!
  Воспрянет сердцем Чело-Век!
 
  Да будет так,
  как записал в завете Светло-Бог.
  Пусть вместе с этим так случится:
  Вернётся Радость Мира в Мир!
  И Тара-Лотос снова возродится.
 
  Любовь непобедима!
  Любовь — есть Мать и Бог!»

  Очнувшись, Женщина подхватила рукавом сорвавшуюся слезу, с опаской огляделась. Смотреть на неё, кроме солнца, было некому.
  Увидев в костре гвоздь, она подтащила его обгорелой палкой. Развернула к себе и приложила к раскаленному железу ладонь, таким образом закрепив свою клятву и заклятие на погибель «Чёрного принца». Этот ожог не дал ей забыться и уснуть в остатках зелёного марева. Боль отрезвила и помогла собраться с мыслями.
  Костёр, в котором исчезла Флави, подостыл только к утру.
  Боковым зрением скорбящая Дэли исподволь увидела странное.
  Как падшие в свальном грехе люди постепенно начали шевелиться, просыпаться и подниматься.
  Как, очнувшись от воздействия тёмной магии, они не верили в то, что сотворили с собой, детьми и друг другом.
  Как растрёпанные, обнажённые, потерявшие честь и чистоту лона женщины, сгорая со стыда, торопливо натягивали на себя одежды. Как, скрывая обезображенные лица и тела, выпачканные в крови, тлене и грязи, они разбегались с площади. Будто гонимые твари, поджавшие хвосты.
  Как мужчины и юноши, поддавшиеся содомитскому греху, надевали штаны, рубахи, подпоясывались, и, словно живые мертвецы, шатаясь, разбредались кто куда.
  Никто ни с кем не говорил, ни о чём не спрашивал, не глядел друг другу в глаза.
Люди, будто истощённые бешенством звери, пытались сбежать в место, где смогут навсегда спрятаться от света, своей памяти и совести.
  Им проще казалось не покаяться — а забыть, словно не свершено никем ничего и никогда. Но зачатые от свального греха дети — суккубы и инкубы — родились в положенный срок. Для всех они стали уродливым и злобным напоминанием позора. Породившим их матерям — мучением до конца дней. Отпрысков называли каинитами.
(От Каина, убившего своего брата Авеля)
  И этот грех многократно отражался и отражается в потомках падших и по сей день. Кровь человеческая испорчена. Что такое "Телегония" можете легко найти и прочитать.
  Так Любовь, Свет, Радость Мира на долгие годы ушли из Уорикшира. Их место заняли войны, скотоложество, болезни, голод, мор, Тьма Душ. В Англии зародился сатанизм и педерастия, как религия для "избранных". А род римских каинитов — кровососов и людоедов — вскоре безраздельно завладел троном Англии.

  К рассвету следующего дня пепел костра дочери настолько остыл, что Дэли смогла его собрать. Слёз уже не было. Казалось, сердце Дэли мумифицировалось за ночь. В нём поселилась ноющая пустота. В измученной Душе матери осталась последняя надежда: «Георг», и Священный Долг: Служение клятве.
  Всю дорогу до Вустершира небо хмурилось и тяжелело. Ветер порывисто усиливался. Смрад горелой плоти пропитал плащ Дэли и преследовал её по пятам. Дэлфиар старательно укрывала от ветра и прижимала к себе тёплый горшочек с пеплом дочери. В какие-то мгновения Дэли казалось, что она держит на руках своё живое дитя, и потому — то разговаривала с пеплом, как со спящей дочерью, то напевала ему колыбельную песенку о Мотыльке. Так и дотащилась до Вустершира к полудню.
  На улицах от уцелевших горожан до её ушей донесло обрывки рассказов о страшном кровавом побоище, которое случилось на Криплгейте вчера вечером. Сердце Дэли ёкнуло, и она из последних сил рванула домой.
  Не найдя ни дома, ни у соседей — ни Марфу, ни Марию, ни сына — Георга, ни волков, Дэлфиар помчалась на Криплгейт. Но, не добежав до него, наткнулась на три отдельно стоящие могилы, в которые были вставлены дощечки со старательно прописанными именами: Марфа Тайллер, Мария Тайллер. А у дубков, рядом с могилой мужа, Дэли увидела ещё один холмик и скулящих Тароша и Шауро.
  Споткнувшись, Дэли ощутила, как земля уходит из-под ног. Она подковыляла и, сжимая рукой пересохшее горло, прочитала: «Георг — сын Свэнэльда и Филы Дэлфиар».
  В глазах у Дэли потемнело. Она рухнула. Словно птица со сломанными крыльями, обняла могилу сына и заголосила. Пичуги в ветвях дубков перепугались и с шумом спорхнули прочь.
  Мир, свет и время перестали для Дэли существовать.

  Раннее утро 22 мая 1317 года. Вустершир.
  Ночь была беззвёздной, бесслёзной и бессонной. Глухая и яростная в своей тишине. Дэлфиар сидела у холодного очага. Оцепеневшим взглядом глядела в его черноту и безостановочно раскачивалась, представляя, как укачивает на руках Георга и Флави. Как, глядя на них, счастливо улыбается Свэнэльд.
  На рассвете пронзительную тишину сломали тихие соловьиные трели. Дэли очнулась, взглянула в забитое глиной и тряпками окно, на дыры в двери, согласилась с собой и приняла решение.
— Мне здесь больше делать нечего. Всё кончено! Великий Ра, всезнающий и всемогущий Гор! Здесь — Всё — Для меня — Кончено! — тяжело выдохнула она и, скрипя спиной, словно старуха, поднялась на ноги.
  Руки Филы Дэлфиар машинально свернули старую медвежью шкуру. Взяли лук и стрелы дочери. Зацепили кожаный пояс сына. Глаза матери остановились на свёртке, который хранился втайне от Иродов столькими смелыми сердцами. Дэлфиар взяла его и бережно положила на дно котомки. Вслед за свёртком засунула приготовленные памятные вещи. Дрожащими руками мать бережно прижала к себе горшок и, потеряв счёт времени, застыла над пеплом дочери.
  Очнувшись, Дэли накинула капюшон, призвала чудом уцелевших во всей этой кровавой бойне двух исхудалых полуволков, обняла их, поцеловала.
— Пора. Пойдёмте, дети.
  И, распахнув настежь двери, она, не оглядываясь, отправилась со двора.
  Худенькая египтянка совсем не по возрасту поседела и сгорбилась за последние дни. На её плечи легла неподъёмная, неутолимая боль потери всей семьи. Эта некогда самобытно красивая стройная женщина, казалось, вот-вот подломится под всем этим грузом и войдёт под его тяжестью в землю по самое горло. Всегда жизнерадостные и светящиеся счастьем глаза Дэли вобрали сейчас не только своё горе. Они пожелтели, стали тусклыми, безжизненными, и будто упали в глубокую серо-коричневую яму глазниц. В них уже ничто не может ни отразиться, ни вдохнуть радость жизни.
  Когда-то пухленькие, нежно-розовые губы ещё совсем не старой Дэли, теперь были искусаны в кровь, и похожи на сухие рытвины давно вспаханного и забытого до осени поля. Нет, их больше ничто не вдохновит на счастливую улыбку. Солнечный свет погас для Дэли навсегда.
  Ксандр, похоронив своих родных и Георга рядом с его отцом и первым в их семье волком-хранителем — Стилкой, без оглядки бежал из этих прОклятых мест.
  И Дэли, не оборачиваясь — отправилась в дальний путь. Точно зная, что больше никого из семьи не осталось в живых, она на веки вечные покидала Вустершир, залитый кровью её детей, и тех, кто был здесь знаком и дорог.
— Флави! Флави-Ар, как же так вышло?
  Девочка моя, моё горячее сердечко!
  Георг, сынок? Совсем ещё ребёнок.
  Ксандр, где ты сейчас?!
  Всё кончено, будто и не было никогда.
  Она без слёз оплакивала их — всех вместе и каждого по отдельности, мысленно прощалась с домом и Прошлым, не заглядывая в Будущее.
  Дэли приняла решение идти, куда ей этой ночью указали гадальные камни-руны, и искать человека, который теперь будет надёжным хранителем древних, всё ещё не раскрытых Тайн Жизни и Смерти.
  Тайком, с первыми лучами неласкового для неё солнца, Дэлфиар оставила за спиной свой помертвело-пустой дом и наполненный стонами город.
  Поля, которые раньше приносили богатство, славу Вустерширу и пропитание горожанам, сейчас были щедро сдобрены кровью, слезами, и засеяны телами тех, кто проливал здесь свой трудовой нелёгкий пот. Всё пропахло смертью.
  Лишь как-то отдельно от этого гиблого места стояла огромная липа, и остались нетронутыми их со Свэнэльдом двадцатилетние крепкие дубки.
  Луга, на которых носились в весёлых беззаботных играх дети Марфы и Драгора Тайллеров, Свэнэльда и Филы Дэлфиар, теперь были похожи на капища.
  Слов уже не было. Дэли старалась ничего вокруг не видеть и время от времени крепко закрывала, высушенные солью слёз, глаза. Шаг за шагом она проходила мимо изуродованных и пахнущих тленом тел и старалась не беспокоить павших в этой предательской бойне. Было понятно, что оставшихся в поле хоронить некому.
  Вдруг её окликнули. Дэли дрогнула, обернулась и увидела благочестивого епископа Вустершира Вульф-Стэна, который ходил по полям, возможно, всю ночь. Священник оплакивал и беспрестанно читал заупокойные молитвы. Увидев знакомую уцелевшую прихожанку, священник отвлёкся, махнул рукой и призвал её. Дэли нехотя подошла.
— Какое горе… Бессмысленное кровопролитие, — вздыхал и сокрушался епископ. — Как же так вышло, а дитя? — искал он ответа, — Ты знаешь, понимаешь, что всё это значит? Я только вчера вернулся из Нортона, и вот…
— Не знаю, святой отец, — опустила глаза Дэли, — Не знаю. Знаю только, что вся кровь, что пролита – невинна, и дочь моя, что была сожжена заживо на площади Уорика – тоже невинна. Эти места теперь прокляты. Ироды пришли сюда. Поля породят только болезни и смерть, а женщины — уродцев.
  Священник опешил и слегка отшатнулся от женщины, произнесшей такие страшные слова — ведь её дочь, рыжеволосую скромную прихожанку он хорошо помнил.
— Отец Вульф-Стэн, помолитесь за всех и за её душу тоже, прошу Вас. Ибо нелёгкие муки девочка моя приняла.
— Да, да,… хорошо. А как её имя, напомни? Как мне её поминать?
— Любящее сердце... Бабочка, летящая сквозь время... Невовремя родившаяся душа…
  Епископ сочувствующе выдохнул:
— Я понял тебя. Прощай... — и благословил Дэли в дорогу.
  «Всё кончено!» Стиснув зубы, и не оборачиваясь, египтянка быстро шагала на юго-восток, далеко вглубь вновь чужой ей страны. Она точно знала куда идти, и знала зачем. Её гнали отсюда боль потери, ответственность и Предназначение. Дэли делала то, что считала своим последним долгом. Знания, которые должны были соединиться и зацвести в сознании дочери, теперь необходимо передать человеку, кого призовёт свёрток сам.
  «Передать Святыню в надёжные руки Хранителя» и безукоризненно провести Обряд Возрождения Красной Тары — это единственные задачи.
  И Дэлфиар с твёрдым намерением тронулась в путь. Она преодолела реку и, ориентируясь по солнцу, быстро уносила себя прочь. Мать подсознательно надеялась, что Ксандр Тайллер и есть Хранитель, и потому их дороги когда-нибудь пересекутся.
  С каждым шагом тридцатидевятилетняя женщина становилась сильней и собранней, шаг твёрже, взгляд острей, мысль чётче. Фила Дэлфиар вспоминала, что она — воин. Возможно, именно для этого она проходила суровое воспитание и обучение в храме Хатшепсуут Маат Ка Ра — славной воительницы женщины-фараона.
  Мать уносила с собой воспоминания о детях и муже. Продолжала с ними говорить, как с живыми и потому не чувствовала себя одинокой. Она просто спасала то малое, что ещё осталось — Память.
  Лес.
  Снова лес.
  Открытые равнины.
  Поля.
  Реки.
  Гряда невысоких гор.
  Снова лес.
  Так бесконечно петлял её небезопасный путь.
  Путешествуя по стране в компании двух полуволков, ночуя, где придётся, Дэли с опаской обходила стороной большие города. Лишь к концу первого месяца лета изгнанница судьбы в итоге оказалась в странном месте. Природа или маги создали его в порыве благоговения пред красотой Земли и сиянием Солнца.
  На опушке старого дубового леса, пределом которого был высокий обрыв, была заросшая порослью солнечная поляна. Тёсаные каменные глыбы угадывались серыми тенями. В середине поляны, освещённый солнцем, лежал чёрный камень. Истощённая Дэли подумала, что он наверняка тёплый. Сломленная усталостью, она с радостью прильнула к огромному разогретому солнцем валуну, преклонила голову, закрыла глаза. От тихого шёпота дубов и беззаботных трелей кузнечиков, она почувствовала себя в безопасности, облегчённо выдохнула и забылась.
  Ей снился некто, большой и сильный, в бело-голубой мантии. Он нерушимо стоял у края глубокой страшной пропасти. Стоял и глядел с высоты в синий океан, устремив невозмутимый взор вдаль на искрящуюся солнечную дорогу. А рядом возвышались кругом застывшие в камне собратья-воины. И только ветер гулял в их облачных белых волосах.
  «Проснись! Пора! — окликнул её витязь низким раскатистым громом. — Тебе многое предстоит, Дэли!
  Проснись! Теперь всё зависит только от тебя, Избранная».
  «Я — Избранная?
  А кто ты? Разве я тебя знаю?» — удивлённо откликнулась спящая.
  «Не важно, дитя. Я — друг. Просто друг. Я всё, что у тебя сейчас есть. И тебе нужна моя помощь».
  «Твоя помощь?» — встревожилась сновидящая.
  «Да. И я к твоим услугам».
  Этот некто медленно повернулся, и Дэли увидела красивого седовласого старика, или мужчину, или молодого человека. Невозможно было определить. Женщина присмотрелась и удивилась тому, что вдруг поняла. Это был не человек. Это была огромная скала, живой камень-исполин. И сейчас он говорил с ней.
  «Но, ты же… И они…» — хотела возразить Дэли.
  «Да, я единственный, на кого ты сейчас можешь положиться».
  «Как я должна это понять? Скажи».
  «Отдай МНЕ все свои знания, женщина. Я сохраню их».
  «Но как же? Ты же камень», — смутилась Дэлфиар.
  «Нет. Мы остатки великого древа. Мы здесь вечно. И будем стоять вечно. Я — страж, как и мои братья.
  Прежде я был воином, а теперь буду и хранителем твоих тайн. И тоже — вечно. Моё время — не то, что твоё, женщина. Я многое и многих видел. Поверь мне…»
  «Но я не могу. Мой долг передать их Хранителю».
  «Мне! Теперь ты должна доверить их мне. Так определено, и да будет так!»
  Громом прогремел он и в руках Дэли появились маленькие песочные часы.
  Дэли раскрыла ладонь и поняла, жизни у неё ровно столько, сколько песка в этих странных часах, время в которых шло вспять.
  Она вздрогнула и проснулась от раскатов грома, которые перенеслись из странного сна и стали явью.
  Накрапывал тёплый дождь. Ветер стороной проносил грозу.
  Дэлфиар разжала ладони, в которых крепко сжимала узелок с пеплом своей дочери и пергаментный свёрток, и с удивлением заметила, что на руках линии, означающие жизнь, любовь и предназначение, изменились. Они полностью перестроились и сложились в чёткий рисунок, напоминавший подаренные Камнем песочные часы. И только теперь Фила Дэлфиар поняла, что ей нужно делать и как быть. Она встала, осмотрелась. Оказалось, что тревожные сны, странные подсказки магических рун и собственные ноги привели её именно в Предназначенное Место.
  Конечный приют и надёжное убежище для всех троих нашёл молодой трёхлетка, белый полуволк ТарОш (Глыба-тень или ещё второе значение имени: мираж).
  Это были не высокие базальтовые пещеры прямо в скальных выходах на уровне земли, спрятанные под пологом густого леса и созданные самой природой, казалось, именно для этого часа. Рощи в нескольких милях от Небесных Часов — Стоунхенджа.
  Да, это было оно, то самое Предназначенное место и Дэли знала, что ей теперь делать. Не долго думая, она поселилась прямо здесь. Уютно обустроила место, чтобы возможно было жить здесь весь остаток времени, и немедленно приступила к работе.
  Изо дня в день, из года в год, Дэли точно срисовывала знаки со всего своего тела. Переносила с рисунков, которые успела сделать Флави. Старательно выбивала их на плоских поверхностях стен и сводов этой пещеры. Тщательно увековечивала древние знания металлическими инструментами мужа и доверяла тайны камню-хранителю. В точной последовательности, как они располагались на её теле и на пергаменте обветшалого свёртка.
  Это был адский, непосильный труд, иногда окропленный кровью усталых маленьких ручек совсем исхудавшей женщины.
  Приняв участь Хранительницы и Источника, Дэли безропотно выживала в лесу. Пара не имеющих особого опыта в охоте полу-собак полуволков была ей единственной подмогой и защитой. И Дэлфиар понимала, что времени у неё осталось очень мало. Поэтому торопилась. Время таяло, здоровье тоже.
  Соблюдая все традиции и применяя знания храма Амона Ра, Дэли наблюдала лунный и солнечный циклы, делала заметки ножом на куске дерева и проводила какие-то расчёты на земле, отмечая месяцы камнями складывая их горкой.
  Египтянка проводила в особые дни специальный магический ритуал, который позволил бы душе её ненаглядной Флави-Ар воплощаться и жить многократно, не теряя памяти о прошлых жизнях и тайных знаниях. Это был единственный магический ритуал, который Дэли в детстве заворожённо подсматривала. Но тогда совершенно не знала: зачем подглядывает, зачем запоминает его в подробностях и зачем Жрица-мать не наказывает, а позволяет ей единственной это делать.
  Дэли не могла смириться с тем, для её дочери — Избранной Посланницы — всё уже кончено. И поэтому, помимо долга о знаниях и свёртке, каждое полнолуние проводила и проводила тайные герметические ритуалы жрецов храма Амона Ра и жриц храма в Дейр эль Бахри. И так было год, два? Восемь! Пока полностью не истощились силы и не остановилось сердце.
  Там, под остатками древнего великого древа — ныне каменных пещерах, мать так и осталась по сей день. Свернувшись калачиком, спит в обнимку с не покинувшим её до конца полуволком Тарошем. Единственным напоминанием о счастье и семье.
Измождённая женщина тихо шепчет псу на ушко, как ребёнку, молитву, странную песенку, что когда-то в детстве пела дочери.

I cross my fingers for double steps
Never don’t forget your road, Flaviar
Crossroads in your kind-heartedness
Find a way, my child.

Я скрещиваю пальцы за неразлучных друзей.
Никогда не забывай своего пути, Флави-Ар.
Перекрёсток дорог в твоём добром сердце.
Найди свой путь, дитя.

Falling down, or flying high
My little butterfly, never turn around
Never forget your destiny, my child.

Падаешь ли в бездну, взмываешь ли ввысь,
Мой мотылёк, не оборачивайся никогда.
И никогда не забывай своей судьбы, моё дитя.

Step by step, life doubles steps
I take my heart as open as sunlight’s
Just remember your way, my butterfly
And come to cross all roads in your heart

Шаг за шагом, жизнь удваивает шаги.
Держу своё сердце открытым, как солнечный свет.
Только помни свой путь, мой мотылёк.
Иди к перекрёстку всех дорог в сердце твоём

Time is crossroads
Time is in your blood
Time is your destiny
And, time is your next chance for relief

Время — это перекрёсток.
Время в твоей крови.
Время – это твоя судьба.
И время — твой следующий шанс к возрождению.

This is my spellname for, my child.
Таково моё заклинание, дитя моё.

I cross my fingers for double steps
I cross my fingers for double steps …
I cross my fingers for double steps …

Я скрещиваю пальцы за неразлучных друзей.
Я скрещиваю пальцы за неразлучных друзей…
Я скрещиваю пальцы за неразлучных друзей…

— Спи, Тарош. Спи, мой дружочек, — всё тише говорила Дэли, — Если бы я только знала, что я напророчила тебе, моя девочка, своими глупыми нескладными колыбельными.
  Про летящую сквозь время бабочку — мой Мотылёк Флави-Ар.
  Про перекрёсток времён.
  Про золотую нить жизни.
  Про дружбу, любовь и предназначение.
  И про твоё сердце, которое будет помнить всё вечно.
  Прости, не уберегла я тебя.
  Дети? — последний раз вздохнула Дэлфиар и увидела их будто бы наяву.
— Георг, Свэнэльд, Стилка, подождите меня. Я к вам иду…
  Замерзая в сочельник, увидела во сне сияющую дочь, слабо улыбнулась ей и отошла.

 Окончание в Эпилоге.