Письмо без адреса

   Здравствуй, …..! Ты уже, наверное, поняла, кто это тебе пишет, ведь мало кто в наше время стал бы заморачиваться с бумажными письмами, а я, ты знаешь, как раз человек романтичный и в чём-то архаичный, мне это как-то удобнее… Нам не довелось перейти на «ты», поэтому прости, что так обращаюсь. Иначе оно не ладится, это письмо… Только так смогу выразить…

   Увидев тебя в первый раз, я даже ничего особенного не подумал, разве только: «какие симпатичные девушки встречаются в нашем институте»… Эта мысль прошла мимолётно, и сразу же я надолго забыл о тебе. Тогда же, прошлой весной, когда ты сама вдруг подошла и обратилась прямо ко мне, я отправил тебя идти своей дорогой, но сам же через три минуты догнал тебя на дороге твоей… (До сих пор не пойму, кто меня толкнул на это?) И, когда мы потом сидели за одним столом, надышался я твоими флюидами, так, что не смог жить без тебя дальше.
 Я впитывал слова твои, сказанные наедине, и слышал аромат твой – не только ноздрями своими расширенными, но и кожей.
  И стал я с того утра жить только тобою и жил с тобою в сердце, таким образом, 3 месяца…
 Эти 99 дней были полны радости, движения, стремлений и надежд, а потом… Потом я узнал, что нам нельзя быть вместе…  И уехал я, говоря высокопарным слогом, «в дальние края»… За новыми впечатлениями, знакомствами, за пейзажами, да и за деньгами тоже… Но главным образом – я уехал от тебя.
  Здесь, где теперь нахожусь, я точно, гарантированно тебя не встречу – ни намеренно, ни случайно, не поймаю пронзительный взгляд твоих серых глаз, такой тёплый, и при этом такой для меня опасный… Однакоже всё равно, каждый раз, ложась спать, я думаю о тебе, и каждое утро, едва открывшись, мои глаза начинают наполняться слезами – потому, что не видят рядом тебя…
   Один мой друг, поэт, сказал как-то, что проза пишется чернилами, а стихи – пишутся кровью.. Он не вполне прав. Вот эти 29 строк я писал 8 часов, выпив за это время бутылку сухого, 300 рома и грамм 100 Fernetа ещё вдобавок… Ты подумаешь, что я алкоголик – нет.   Я скорее наркоман, причём тяжёлый, раз «сел» на вот это – так прямо с первого раза. Как-то раньше доводилось читать литературу по наркологии, вот теперь вспомнил. Это именно то и есть – тяжёлая наркозависимость. Дело в том, что тогда, когда надышался этих твоих специфических ферамонов (так, кажется, они называются?), то они воздействовали на какие-то железы в моём мозгу, что вырабатывают эндорфины, дофамины там всякие – гормоны радости… Которые с тех пор у меня не вырабатываются без тебя. То есть совсем. Поэтому я их недостаток и пытаюсь компенсировать алкоголем. Немного помогает…
   … Комбат зашёл в комнату ко мне, спросил, почему свет после отбоя? Хорошо, что он не увидел под столом бутылку рома, а в кружке у меня типа «чай» :-) Иначе б мне завтра 5 ударов всыпали на утреннем построении, Комбат бы не посмотрел на то, что мы с ним были ещё на той, прошлой войне. Он такой. Как-то приказал, представь, самого же себя наказать телесно, пятью ударами – за пьянство. Ты не подумай, что я выпендриваюсь, типа пью дорогие напитки – просто в городе проблемы с подвозом продуктов, всё дешёвое в магазинах закончилось, а из выпивки с довоенного завоза осталось – только ром, виски, коньяк, текила, и всё такое прочее, чего никто не покупает по недостаче денег. Мне же выдали жалованье в местной валюте, можно «шикануть» - выпить что-то приличное… Я то на полном обеспечении, и тратить по большому счёту не на что…  А так бы хотелось потратить эти деньги – на тебя. Вернее, нет, это звучит несколько снижено. Я бы хотел потратить их с тобой… Но, кажется, не судьба. ( Я никогда подобных слов не говорю, но, сдаётся мне - в данном случае это именно так).

   Я тут хожу, как турист, переоделся в шорты и индонезийскую рубашку с короткими рукавами, бездельничаю. Только по вечерам помогаю старшему инструктору обучать новобранцев, показываю им некоторые хитрости… Уже 4 дня в таком непонятном статусе нахожусь, потому, что пришёл приказ на перевод меня в другое подразделение, что базируется в 120км., с передовой я уехал, и здесь теперь жду оказии. С транспортом, очевидно, проблемы, (раз я уже тут сижу 5-й день), возможно, мы находимся в окружении…

   Ну вот, моё письмо уже в дневник какой-то превращается, отправить то я его не могу, не понятно, как здесь вообще работает почта и не будет ли она завтра разбомблена? (самолёты летают нехорошие над нами). Да и адреса твоего не знаю пока… Я тут пытался вести дневник, но забросил его, уже не до того стало, как попал на передовую. Теперь вот свободное время появилось, и решил написать тебе… Я б кому другому написал, но… «…никто не ждёт меня домой, а тот, кто ждал – успел предать…» - как сказал ещё один мой товарищ, поэт.             Была у меня подруга, я ухаживал за нею, можно сказать, пылинки с неё смахивал, спал с нею под одним одеялом – это была моя винтовка. Я даже иногда с нею разговаривал, и, кстати, назвал свою винтовку – в честь тебя… Но как меня перевели – пришлось расстаться…    Помню, как телефон включил, утром тогда затишье было, я телефон включаю и вижу СМС – с приказом о переводе. Командиру отделения докладываю, а он смотрит на меня, спокойно так, но я вижу, что грустно ему. Нам обоим…     «Автобус отходит!» - мне кричит ПКшник, из местных, который собирается в увольнение. Рюкзаки то собраны мои оба, но винтовку свою – не дочистил…     « - Ну его, едем на следующем!» - ПКшник слегка недоволен, его там в 20 минутах езды девушка ждёт… Но командир меня понял, и посмотрел с уважением. Понял меня и РПКшник, Саша, молодой парень, очень добрый, ответственный и заботливый.   Как-то поутру, вылезаю из ячейки своей, иду мимо соседней, Сашиной, а оттуда вдруг – свирепый лай!     - Это ещё кто? – спрашиваю пулемётчика.      – Чудо-Юдо.   – Ничего себе, вот так зверь!     Оказалось, что ночью, когда работала артиллерия противника по городу, то этот йоркширский терьер (хозяева которого, уже, должно быть, находятся где-нибудь в мирном Крыму…) убежал из жилых районов в более спокойное место – на позиции военных. И вот он почему-то выбрал ячейку Саши РПКшника… Значит – очень хороший человек тот Саша, даже лучше меня (шутка).  В общем, не спеша почистил я винтовку, верную подругу свою, и сдал командиру. Теперь я один, опять и снова.
   В итоге так и не получилось сбежать от тебя. Находясь в боевом подразделении, я не то, чтоб о тебе не думал, а, так сказать, были другие заботы… Но тут, в тылу, едва одни сутки провёл без забот тех – и опять меня «накрыла» - вот эта боль, которой страдают наркоманы. И я. В отсутствии твоих ферамонов… Пытался бороться с такой болезнью, познакомившись с другой девушкой… (С этим проблем нет, здесь женщины совсем по другому относятся к мужчинам, чем там у вас, где с неба не может упасть ничего более неприятного, чем атмосферные осадки.) Но каждую из них – я сравниваю с тобой, поэтому увы – пока ничего не вышло… Много лет я просил у Господа, чтобы он дал мне настоящую возлюбленную… Сейчас, когда Он исполнил, наконец, просьбу мою – я столкнулся с тем, от чего не могу ни отстреляться ни отмахаться – при всём опыте, навыках, и, смею думать, мудрости своей. Всё это спасовало перед одной приветливой улыбкой, отражающей светлую душу твою и сердце, прекрасное и чистое…

   Комбата сегодня нет в расположении. Но я всё равно сижу без света, при налобном фонарике, допивая позавчерашний ром. Оказии всё нет, ждём… Меня временно приписали к комендантскому взводу и выдали новенький АКМ, он вообще «нулёвый», как будто вчера с завода, хотя 1960 года выпуска. (Правда, без ремня). Обычно девушкам такие вещи малоинтересны, но раз ты разбираешься в холодном оружии, то подумал я, что и этим – с тобою поделиться можно. Хоть отчасти поймёшь. Ты ведь особенная, ни на кого не похожая…   У меня столько добрых, ласковых слов сказать тебе имеется, которые разучился говорить уже давно, ведь некому было… И теперь, узнав тебя, я опять не могу сказать их, не из-за расстояния, а оттого, что права не имею… Поэтому не напишу тех слов даже здесь в письме, которое неизвестно когда прочтёшь, и прочтёшь ли вообще…

   Наконец-то сегодня погрузился в автобус и покинул тот замечательный южный город, который уже полюбил за это время. Правда, видел то я город в основном из окна автотранспорта, а так чтоб пешком – всего несколько улиц, ближайших к нашей базе… Ехали мы более 10часов, хотя и всего 100км. В автобусе мирные (беженцы), проедет он чуть-чуть, а потом стоит и ждёт, пока легковушка с тремя автоматчиками, высланная вперёд, не произведёт разведку. Просто непонятно, какие территории кем контролируются в данный момент, а со связью здесь всегда были проблемы. Странное, казалось бы, дело: вот едем мы днём, с мирными целями и в изначально известный пункт назначения. Однако всю дорогу я себя чувствовал крайне неуютно… Гораздо более неуютно, чем тогда, когда мы ехали ночью по каким-то просёлкам и закоулкам, не включая света, с водителем, впервые севшим за руль автобуса, и непонятно куда… Даже взводный не знал конечной точки маршрута, иногда нас разворачивали, а однажды автобус сломался и пришлось выходить пешком… Но тогда как-то было спокойнее. Не потому, что на мне бронежилет и кругом люди, обвешанные оружием, а просто – все они в той или иной степени готовы к смерти… Они знают: если с тобой случится какая-то неприятность, то случится она скорее всего на марше; что грамотный пулемётчик с хорошей позиции превращает любое небронированное транспортное средство за 6 секунд в мясорубку… Я уж не говорю о такой крайне неприятной вещи, как «Шмель», ты то о ней не знаешь, ведь разбираешься только в холодном оружии ( и я надеюсь, что не узнаешь никогда…)   Эти люди всё прекрасно понимают, и поэтому их худшие мысленные прогнозы, выливаясь в слова, слышны уже в виде – да, мрачноватого, да, грубоватого, но всё же безусловно ободряющего солдатского юмора… А сегодня, в том автобусе, среди людей мирных, таких, как мама, как брат мой малолетний, я ощущал себя неуютно. Наверное, мне передалась их неготовность к встрече с реальной опасностью… Однако же я не доехал ещё, автобус довёз только до приграничного города, тут на ночь устроился в местную казарму ополченцев. Сослуживца тут тоже встретил, от ужина кое-что осталось – перекусил, потом телевизор смотрели. Давно я не видел телевизора (да и не положено было при моей работе его смотреть, чтобы не перенапрягать зрение).

   Утром поехал дальше на маршрутке, водитель так и не взял денег, видя, что я в камуфляже, хотя дважды ему предлагал… И вот прибыл я согласно приказа на погранпост, где и буду служить в ближайшее время. Здесь уже связь идёт хорошо, уже я позвонил всем, кому надо, и начальнику институтскому своему (который и не надеялся меня опять услышать). Тебе только не могу позвонить, номера то я и не знаю… Не спросил у тебя его, думал, как-нибудь в другой раз, ведь встретимся, если работаем в одной организации… Это было, должно быть, ошибкой ( а может, и нет…) Так что пишу дальше, хотя отправить письмо – по прежнему не могу, потому, что и адреса твоего так и не получил… И вообще, я уже почти забыл и черты твоего лица, и как одета была тогда, не помню. Только общий облик твой, он как бы припечатал меня за одно мгновение; а со второго – впечатался уже прочно, так, что и не сотрёшь (если это прочесть, то звучит довольно расхоже, но для меня, поверь, это не пустые слова). Потому, что, видимо, забыть тебя у меня так просто - не получится, а ехал то сюда в значительной степени именно с этой целью…  Между тем скоро отпуск мой кончается, и появлюсь я опять в нашем институте… И вот я уже догадываюсь (не говорю «предвижу», ибо звучит как-то нескромно), что рано или поздно – мы встретимся. И тогда – голова моя отдаст приказ, а ноги, руки и язык – этому приказу не подчинятся… Я поднимусь навстречу тебе по лестнице, один пролёт, и, приблизившись, запыхаюсь, как будто пробежал 5км. по полной выкладке. И не оттого, что много курю, а просто сердце моё, сбившись с ритма, станет пытаться вырваться из груди, от одного твоего присутствия поблизости…

   Что-то я вчера разволновался, много впечатлений, новое место и всё такое… Но главное, что здесь уже почему-то совсем кажется близко от тебя… Теперь служу на погранпосту, мне опять выдали АКМ, но он совсем не похож на предшественника своего. Этот, видимо, долго хранился под открытым небом, настолько был ржавым. На полную разборку и чистку ушло часа 3 (представь себе, что только шомпол я снимал минут 15). Но в итоге получился нормальный аппарат, хромированный канал ствола в довольно хорошем состоянии. (Только опять без ремня и принадлежности для чистки. Это, похоже, общая «болезнь» всего местного оружия)… Увидев моё усердие, командир нагрузил меня пятью другими такими же штуковинами, освободив от наряда и предоставив ещё в помощь бойца. Потом вдобавок надо было разобрать и почистить пулемёт РПД, осмотрев который, старшина задал полушутливый вопрос присутствующим: «Господа офицеры, кто из вас служил в 1953 году?...» Никто не знал порядок разборки этого «динозавра», снятого с производства более полувека назад. (В СССР снятого, а в США он, кстати, выпускается до сих пор). Я то как раз специалист по всякого рода «старью», так что разобрали и почистили ветерана. Пулемётов у нас два, причём бойцы им дали (опять же, как и я своей винтовке) имена собственные: вот этот РПД называют Малышом, а второй, ПКМ – Лялей. («Ляля и Малыш» - звучит прикольно, как название какого-нибудь приключенческого рассказа с лёгким оттенком чёрного юмора).

 Сижу один, сосед мой по палатке в наряде. Уж спать надо давно, а я опять пишу… Думаю о тебе постоянно… И вот, до чего додумался: у нас с тобою очень мало общего. Я настолько старше тебя, что когда ты ещё не родилась, я уже стал мужчиной. (Не в современном смысле этого выражения, а в том смысле, в каком принято в моём народе).   
   Ты такая светлая, чистая и добрая… Я же – довольно мрачный, иногда хмурый и злой, многие девушки буквально шарахаются от одного моего взгляда. Если б ты знала, какие мысли были в моей голове за минуту до того, как тогда весной, ты позвонила в мою дверь – ты б вообще меня обходила за 10 метров…     Помнишь, как-то мы говорили о том, как неожиданно сбываются мечты? Так вот, в детстве я мечтал стать рыцарем… И в результате теперь я – человек, не имеющий определённого статуса в современном обществе… И не рабочий, и не предприниматель, не фермер, не конструктор и не художник. Прямо сказать – и не геолог, и не кадровый военный, а именно рыцарь – то, чем хотел стать. И не тот, что из романов, а реальный. (Хотя кое-что от рыцаря литературного во мне всё же есть, конкретно от дона Кихоте. Что – догадайся сама…) Так вот, реальный рыцарь – это такой «дядя», небритый, неаккуратный, пропахший псиной и конским потом; который в мирной жизни чувствует себя «не в своей тарелке». Он владеет в полном объёме всей технологией и терминологией человекоубийства, но не знает, какие слова нужно говорить девушке, как следует с нею обращаться, как сделать ей приятное. Потому, что забыл, зачем, по большому счёту, нужна человеку – любимая девушка… В моём случае, может быть, потому, что я встречался – с такими женщинами, которые и ещё даже меня – гораздо хуже… Это не самооправдание, ведь подобное притягивается подобным..   (Как-то я пишу нескладно, с одного на другое перескакивая, но это ведь не роман для издательства, так что простительно)… Мне как-то не особо хотелось раньше тебе об этом рассказывать, и письмо то я начал в том смысле, как бы поехал я куда-то на севера по моей гражданской специальности, это потом уже пошли подробности, которых бы и не писал, если б была возможность сразу отправить его. В общем, я – человек войны… Даже, представь себе: за время нахождения в зоне БД – поправился на 4кг и стал спокойнее. Здесь лучше чувствую себя, чем там, у вас… Опять же и люди тут собираются похожего типа. Вот один сослуживец – профессионал в своей области, мыслит не только тактически, но и стратегически. Это не тупой солдафон – эрудиция его такова, что с ним можно разговаривать целыми ночами, и постоянно узнавать новое, не только в фактах, но и в их анализе. Человек, в общем, умный и сам по себе хороший; а там, на гражданке – он бомж. Проиграл квартиру и ещё должен алиментов… А почему же здесь он так преобразился? Потому, что здесь – смерть у него перед глазами. А там – пиво с водкой, казино, жадные похотливые бабы и банк с кредитом…
   Это я ни к чему либо другому пишу, а к тому лишь, что мы с тобой – разные совсем. Тебе там хорошо (я же вижу, что ты счастлива), а мне – наоборот, тяжело и тоскливо там, а хорошо именно здесь… Так что надо мне увольняться, наверное, с института, чтоб больше с тобой не встречаться, есть ведь в жизни и кроме тебя разные приятности, к примеру, АКМ, РПД, или вот винтовка моя, красавица…
   А ты, ….. – из другого мира. Того мира, где нет войны. (А я с неё и не возвращался, по большому счёту, 22 года). Да и вообще, из какого ты мира? Когда я по институту про тебя пытался собирать информацию, то выяснилось, что мой основной контактёр в твоей лаборатории – на самом деле никогда в глаза тебя не видел, а знает только по фамилии. А фамилии в списках сотрудников на вахте нету. И никто, у кого я интересовался, не знает твоего адреса, только сказали город, где живёшь. Причём город - совершенно не тот, о котором мне говорила ты… В общем, всё это странно, а может, ты – мираж? (Надо было дотронуться до тебя рукой...)

   Вспомнилось мне тут, как студентом на практике работал в С.-З. Якутии по алмазам, на актировке отработанного карьера. У нормального геолога задача какая? Найти и открыть. Я же попал туда, где требовалось то, что ищешь – не найти, чтобы данный участок карьера – закрыть... Всё наоборот; вот и здесь – какая-то неправильная пограничная служба. Обычно государственная граница подразумевает, что пограничники, граждане одного из сопредельных государств, должны, находясь на его территории, эту границу защищать, и прежде всего от агрессии со стороны государства соседнего… Здесь же как раз наоборот: агрессии мы ждём со своей именно стороны; и в ту же сторону обязаны отходить, коли такая возникнет необходимость при контакте с превосходящими силами противника. При этом многие из нас (я в том числе) являются гражданами как раз того государства, что по ту сторону, но, (в случае чего), отступать туда мы не имеем права – там ведь стоят свои пограничники, у которых есть задача не пропускать кого бы то ни было, в том числе и нас…

   Здесь интересное место – перевалочный пункт, столько людей движется туда и сюда: беженцы, отпускники, «туристы», депутаты даже попадаются… Я уже знакомых встречал своих, по тем или иным местам (а их было много, где довелось побывать…) Даже знакомый по Университету встретился, и это всего за неделю – как тесен мир…

   Сидел на вышке, наблюдал местность. Ночью, когда окружающие пространства погружаются в темноту – мы прежде всего видим светлые точки, огоньки. Хотя у меня задача – уделять внимание как раз наиболее тёмным местам, но от этой ядовитой зелени в окуляре очень быстро устают глаза, тогда убираешь оптику и отдыхаешь – ловишь сумерки… Так вот, огоньки: неподвижные – это окна… Там за окнами сидят люди, у себя дома, пьют чай, говорят о чём-то, у них тепло и уютно… Движется огонёк – едет кто-то. А зачем поехал он среди ночи, с заведомым риском для жизни? Быть может, повёз в роддом жену свою со схватками, а может, это диверсанты вражеские движутся...? Тебе это невероятным покажется, что диверсанты со включёнными фарами едут, но здесь такая война, очень странная… Что я даже видел неприятельского снайпера, который свою позицию не только не меняет после каждого сеанса, но и оставляет посмертно приемнику своему… Только представь себе такое! А ещё представь, как капитан спецназа, матёрый вояка, прошедший Афганистан – через неделю удрал с этой войны с дикими непонимающими глазами, и уж навряд ли оттого, что испугался, а просто такие тут есть особенности, которые ему как профессионалу, мягко говоря, не понравились… Короче: наше разгильдяйство компенсируется только ещё большим разгильдяйством противника. … Отвлёкся я что-то, не о том начал: вот люди, они как те огоньки – каждый из них несёт в себе свет Божий. Но куда он несёт его, и с какой целью?  И в ином случае не лучше ли будет погасить его, отработав из тёзки твоей? Или – из Ляли?...      Это такие мысли пришли ко мне ночью на вышке. Ладно, отдежурил, ложусь спать, «и вместо тебя обнимая - приклад АКМа». (Не обращай внимания, это всего лишь такая солдатская прибаутка.)

   Всё пишу тебе и пишу… Я, конечно, хотел бы диалога с тобой, чтоб ты отвечала, ещё бы! Но лезть в Интернет – нет, не стану. Хотя тут можно у кого-нибудь попросить телефон с Инетом, а там, на «6м отделе» в бильярдной, и на ГИАПе, я иногда и переписывался в соцсетях, но тебя искать даже не пытался; а знаешь, почему? Потому, что самую главную информацию получил прямо от тебя. И мне её сейчас достаточно…
   Любой алмазник-полевик в нашем институте скажет: если ты в шлихе видишь камень и думаешь, что это, скорее всего, алмаз – ты ошибаешься. Потому, что если попадётся алмаз – ты сразу поймёшь, что это он, безо всяких «скорее всего». Вот так и я с тобой… Только увидел я этот алмаз – в чужом лотке…   Есть такая поговорка: «Девушка – как патрон, может дать осечку. Поэтому у хорошего солдата всегда должна быть полная обойма». У меня нет «полной обоймы» - видимо, я не очень хороший солдат. Так уж получилось, что реально ближе тебя у меня никого нет. На днях уже поеду домой, здесь меня проводят, а там - не будет встречать никто… Ты бы меня встретила, я знаю, как жаль, что не взял у тебя номер телефона, вот был бы повод позвонить. 100%-ный повод…

   Когда ты всё это прочтёшь, ….., то, возможно, тебе оно покажется весьма странным, а может, ты и вовсе станешь обходить меня стороной, подумаешь, что маньяк какой-то… Сам понимаю – такое пишет человек, знакомый, в общем, едва-едва… Мне самому это странно, что со мною происходит, я о таком в книгах читал, у Куприна, к примеру.  Было что-то отдалённо похожее  со мною, когда познакомился с Мариной, медсестрой 3-го отделения госпиталя им. Бурденко, но это уж сколько лет прошло, уже и забыл, что такое бывает… А тут вдруг бац – и накрыло… Умом то я понимаю, что это не вполне нормально, ещё и в таком возрасте, и поэтому не говорю никому, ато скажут, что дурак… Видимо, так оно и есть. Но вот парадокс: ведь дураки – учат умных. Если умный учится не на своих ошибках, то на чьих же? – На ошибках дураков, вот и получается, что умный есть ученик дурака…. Вот и я – столько ошибок уже насовершал, что можно целую книгу написать: «Косяки и залёты Ф. Иннокентьева». Даже положительные качества оборачиваются – мне же во вред. Наши недостатки есть продолжения наших достоинств, так и весьма странная эта моя к тебе привязанность – всего лишь продолжение моей верности… Верности, никому не нужной…
   Как с этим бороться, пока не знаю… «Сердцу не прикажешь» - это звучит до ужаса банально, и именно потому, что любят повторять слова эти – люди, которые так сделать ни разу и не пытались даже. Я вот попытался: пока ничего не получается… Дурак. А они умные, зачем им пытаться? На самом деле про сердце те люди говорят «для красного словца», а руководят ими совсем другие органы. ) Не мне их осуждать, сам был таким, имел любовниц, иногда по 2-3 одновременно… А потом мне неприятно как-то стало от всех их, это как бы одеваешь чужую нестиранную рубаху… Лучше уж быть одному, но в целости, не делить себя с кем попало.
   А ещё позже, (как жаль, что слишком поздно) – я познакомился с тобой… Каждая встреча наша приводила меня в такую эйфорию, которую поймёт только человек, лет 20 проживший отшельником где-нибудь в Алтайских горах или на необитаемом острове, а потом – вдруг увидевший женщину… Конечно, я видел женщин, и немало было среди них и красивых и очень интересных… Но они все, как потом оказалось – были не настоящие. Все они прошли, как сон… Бывает так, что у тебя есть мороженое, и ты его ешь не столько от голода, а более потому, что иначе оно растает. И вот ты нехотя доедаешь это мороженое, а дальше ищешь мусорку, куда б выкинуть стаканчик и палочку от него. Вот так они и ко мне относились… И я тоже – я тоже относился к ним примерно так. Просто не встречал чего-то другого. А ты – Настоящая. Один товарищ мой, мизантроп и практикующий алкоголик, любит говорить: «Если ты знаешь хорошую женщину – значит, ты плохо её знаешь». Весь мой опыт говорит, что он прав, но так хочется верить, что и в этом правиле бывают исключения… Хотя в данном случае это как раз не важно, прав он или нет, ведь наше знакомство, не имея перспектив, на начальном этапе остановилось и так зависло на многие месяцы… Вот и адреса твоего получить так и не удалось. Выяснять мне его приходилось осторожно, не привлекая лишнего внимания к своему интересу, ато мало ли кто что может подумать в силу испорченности своей. Понятное дело, что на адрес института тоже отправлять нельзя – по тем же причинам. Так что, скорее всего, я уже сам тебе отдам письмо это лично в руки… При этом я, конечно, буду слегка пьян, ибо по трезвому очень стеснителен (заранее прошу прощения).
   Вот лежу в кустах, наблюдаю за полями и перелесками, что примыкают к дороге, идущей через погранпост. Автомат нагрелся на солнце, здесь жарко, лето ещё в полных своих правах. Так мне летом этим ни разу искупаться нормально и не пришлось, но не беда – я могу и осенью купаться…
   Уже завтра – послезавтра поеду домой. Может быть, увижу тебя… Мне и хочется домой, и не хочется. Вот АКМ мой старенький с тремя зарубками на прикладе придётся сдать, а сколько я его приводил в порядок, чистил, ухаживал за ним… Жаль, что я не служу в Швейцарской армии, где солдат, демобилизуясь, забирает домой оружие своё. У нас – не то. Законы принимают людишки с мировоззрением рабов, они относятся неадекватно к любому оружию, тем более к огнестрельному. Дело в том, что как только оружие попадает в руки раба, он начинает думать, что вот в этом предмете и есть – сила и могущество, которых ему, рабу, так недоставало. На самом же деле оружие – это всего лишь изделие из тех или иных материалов, по большому счёту – железяка (в той или иной степени красивая). Убивает не оружие, убивает и калечит – человек с чёрным сердцем или безмозглой головой. Которую вскружило ощущение в руках той самой железяки… (Оттуда и случаи расстрелов в общественных местах заведомо безоружных людей, которые, к примеру, в такой стране как США растут в прямой пропорции к ущемлению прав людей вооружённых). Здесь, кстати, подобного типа «пассажиры» тоже появляются, но как-то, обычно, долго не задерживаются. Они берут в руки железо это – без мысли о том, что главная деталь любого оружия – это голова его владельца. И очень быстро до таких людишек доходит в этих условиях, что автомат сам по себе не делает тебя сильным, а лишь накладывает огромную ответственность… Зато там для таких типов раздолье: свой комплекс неполноценности они компенсируют, выбиваясь во властные структуры, и издают законы, рассчитанные на таких же рабов, как они сами… Или идут в полицию , там то уж предоставляется масса возможностей издеваться над безоружными… Не то, чтобы я плохо относился к полиции: у меня из 4х друзей трое – менты. Правда, все бывшие. Возможно, потому и бывшие, что пришли они в правоохранительные органы совсем не для того, чтобы купаться в своей маленькой власти как свинья в грязной луже… Что-то я уже и в политику залез… Да просто, на что смотрю - о том пишу; смотрю на «кармультук» и думаю, что вот такой не могу иметь в доме своём, реализуя исконно неотъемлемое право свободного человека. Потому, что какие-то мрачные прихвостни и унылые долбошлёпы считают, что этого нельзя… Здесь такие – копают траншеи за банку тушёнки и «роллтон», а там они скучковались и с умным видом решают, как мне жить. На моей земле! Грустно…

   Ну вот, только про Швейцарию упомянул, и сегодня же нашёл на дороге, в 20 парах шагов от поста монетку в 1/2 франка. Откуда она только здесь появилась, может, шпион какой обронил? (шутка).
   Утром собирался, не смог найти по базе свою кружку, номерную, на которой написано «Mente et malleo». Жалко. Её мне подарили 2 года назад в моём университете, вроде как за заслуги в подготовке юных геологов. Вспоминаю одну поездку, кстати, в эти же места (отсюда, где сейчас нахожусь – 60км.)… Мне было 19, я – студент 2го курса, наставник-стажёр в детском геологическом кружке. Кружковод, Ольга, по началу жаловалась, что её прошлый стажёр (не стану называть имени, т.к. это тоже сотрудник нашего НИИ), был раздолбаем и учил детей есть слизней и дождевых червяков… Потом, пару дней посмотрев на меня, она приумолкла и перестала уже называть моего предшественника раздолбаем… Ольга учила детей геологии и минералогии, а я… Ну не знаю, чему я их научил? Как приветствовать Солнце, выходя на рассвете босиком на покрытую инеем каменистую землю; как в любую погоду купаться в ставке; как аккуратно выпить 4 верхних миллиметра воды из лужи, не потревожив притаившихся на дне «мандавриков». Как сделать курительную трубку из корня шиповника при помощи только ножа и стальной проволочки… Да чему только я не учил этих семиклассников тогда?... Вот помню, сидим как-то вечером у костра, и тут Лёня меня спрашивает, мол, дядя Федя, а нож Вы кидать умеете? Я достал и метнул – нож в 6 шагах воткнулся в сучок толщиной с рукоятку этого ножа. При этом я даже сам удивился, как так ловко получилось?... В нынешней поездке среди прочего тоже учил метать ножи, только уже не детей… Кто б знал тогда?...    Труд геолога и труд солдата (конкретно пехотинца) – имеют кое-что общее. И там и там необходимо копать, и твой успех в иных случаях прямо зависит от объёма вынутой породы…
   Я уже чуть было не начал рассуждать о вещах отвлечённых, но это же не очерк для журнала… Переоделся опять в шорты и пёструю индонезийскую рубашку, собрал оба рюкзака: «Эдельвейс» 120л. И РДху, погрузил их в Уазик. Попрощался с ребятами, и повёз меня командир поста до КПП. Там даже документов не проверили, раз меня командир представил как своего бойца, спросили только, не везу ли «железо»?... (Такое железо, какое он имел в виду, я не вёз, возможно и напрасно). Как-то это слишком было легко и прозаично, в этот раз переходить границу. То ли дело, когда заезжали – петляли некоторое время на большой скорости по каким-то садам, глухим и запущенным, вдруг затормозили перед зелёными воротами. Нам открыли – заезжаем на чей-то небольшой дачный участок со старым домиком средней обшарпанности, и там нас уже встречают двое бородачей в камуфляже и с кабурами не ремнях. Из «Нивы» мы пересели в японский джип, на котором выехали с другой стороны участка во вторые ворота – уже на территории формально другой страны, где действуют совсем другие законы… Теперь же я, перейдя границу, не спеша, с привалами, пошёл пешком до базы, где перегружают  посылки с «гуманитаркой». По дороге встретил офицеров «с той стороны», они приехали в увольнение пива попить. Я у них спросил, как пройти на такую-то улицу, а они сразу поинтересовались, кто я такой? Назвался туристом, но мне не поверили. То ли рюкзак у меня уж больно не туристический, то ли дело в автоматном шомполе, головка которого торчала из кармана этого рюкзака… Так, не торопясь, дошёл до базы. Только здесь меня попросили предъявить документы, и то, когда я уже внутри оказался и нашёл, куда пристроить свою поклажу…
   Потом гулял по городу, то, что называется, «праздно шатался»… Водитель наш после рейса отсыпается, домой планирует отправляться только завтра.
   На банковской карте – с института зарплата и отпускные, которые не тратились, так что денег полно. (ещё бы, я ведь «наёмник»). Так сказал один мой «бывший друг», а ныне всего лишь сокурсник, тоже бывший. Наша жизнь полна парадоксов, и самое в ней парадоксальное – это люди. Вот этот друг, назвавший меня сейчас наёмником, когда-то долго меня уговаривал бросить институт и пойти служить французам в Иностранный Легион… Наверное, он повзрослел, а я нет…
   Сидел на лавке, пил местное пиво, слушал музыку с телефона. Этот «Nokia» институтский начальник подарил мне на день рождения в позапрошлом году, закачав туда много хорошей музыки.
   Завтра буду дома… Я всегда любил это свежее трепетное чувство предвкушения перемен, когда уже завтра будешь в конечной точке путешествия, не важно, едешь ли в командировку, или возвращаешься после долгого отсутствия. Или встретишь и узнаешь новых людей, или увидишь тех, по кому соскучился, старых, но уже вновь, несколько по другому посмотришь на них, и они уже узнают тебя – изменившегося, не совсем того, кого провожали… Но сегодня какая-то горечь примешалась к этому, обычно радостному, чувству.
   Возвращаюсь ли я с войны?... Тут мне по телефону доложили, что в квартире у моей предпоследней любовницы поселились двое вражеских дезертиров, типа они там ремонт делают… Кто из них спит с этой женщиной, мне уже не интересно. Более интересно, действительно ли это дезертиры, или действующие сотрудники? Я бы это проверил конечно, но дал себе слово, что ноги моей не будет в этой квартире. Хотя женщину ту я даже серьёзно считал долгое время своей женой. («Бывшая жена» - формулировка некорректная, потому, что на самом деле жена может быть или будущая, или настоящая, а бывшей может быть только любовница.)  Ладно, это в прошлом, но, что меня коробит и даже очень: вот едешь «за тридевять земель» чтобы бороться со злом… А тем временем это зло удобно обосновалось, прямо в твоей квартире свив гнездо своё и пытается ещё и размножаться!… У меня была мысль, приехав, навестить эту «тёплую компашку», пусть и нарушив слово… Но потом подумал, что тогда с немалой вероятностью попаду под суд, а в таком случае меня выгонят из нашего НИИ. И навряд ли тогда увижу я тебя – вот о чём подумал я прежде всего… Хотя временами сам собираюсь увольняться оттуда… В общем, голова меня тянет в одну сторону, а сердце в другую. От этого и страдаю больше всего… Вроде бы, выбор сделан, но позади у меня остались «лазейки», «зацепки», которые не отпускают, так что выходит – выбора сделать всё-таки не смог…
   «Не говори никогда: «я не смог», «у меня не получилось», а скажи лучше: « Я оказался слабым.» Сейчас. А потом – вынесу урок из этой фигни и стану опытнее, а значит – сильнее…» Обычно я ищу прежде всего, кто виноват. Если имеет место злая воля человека, то этого злодея можно и нужно наказать. Если же «сам себе – злобный баклан» - так мне и надо! Здесь же впервые я столкнулся с ситуацией, где есть пострадавший (т.е. я), но виноватых то нету. И даже сам я вёл себя и по Закону и по совести. То есть вообще никто не виноват – обстоятельства непреодолимой силы…
 Ну что ж, это мой новый опыт. Который сделает меня (с Божией помощью) – сильнее… Не очень представляю, каким образом, правда…
   Ты очень хорошая, в тебе я не усмотрел ни в каком ракурсе никакого недостатка. Пусть от того, что мало знаком с тобой, но раз уж так получилось – тем и пользуюсь. Как дон Кихоте пользовался своей Дульсинеей. Сервантес знал, о чём писал, только герою его вроде как не повезло, он жил в мирное время. Мне повезло больше… Дон Мигель, инвалид войны (участник битвы при Лепанто), уже по этому достоин уважения. Он личность известная, а я нет. (Не всем же быть писателями). Однако же я буду с ним спорить… Мигель де Сервантес Сааведра хотел «похоронить» рыцарство, ещё 450лет назад… Но я то жив до сих пор! И не с мельницами боролся, а, к примеру, заставил замолчать миномётный расчёт противника. При непосредственной помощи винтовки, названной в честь «моей Дульсинеи», то есть – тебя, …… Так что спасибо тебе. Просто за то, что ты есть. Не будь тебя, моя жизнь могла повернуться совсем по другому…

   Помню, тогда, увидел я объявление (кстати, в нашем же институте). И вот, иду вечером летним с работы, спешить было некуда, иду и раздумываю. Много причин у меня было, чтобы поехать на войну, но и чтобы не ехать тоже причины были, и весьма веские. И так, дней 10 уже это дело обдумывал, и даже склонялся более к тому, что не поеду. Тут увидел объявление, номер переписал, и вот, тёплым ранним вечером сижу на скамейке в парке, пью пиво и всё о том раздумываю. И вдруг... так мне тоскливо стало и муторно на душе… Кругом люди ходят, счастливые; одни гуляют парами, другие спешат домой, где их ждут… Меня же никто не ждёт, никому я не нужен кроме производителей пива, шаурмы и чипсов… А потом про тебя вспомнил, и мне совсем стало больно. Нестерпимо больно – находиться в том городе, где нету мне места рядом с тобой… И в тот момент я принял решение…
   И вот уже я сделался немного другим человеком. Вместо имени и фамилии - позывной. И девиз у меня теперь есть: "Кто ищет, тот знает..."
   Когда мы, вновьприбывшее пополнение, заходили представляться Комбату, то мой разговор с ним было лаконичным: увидев меня, он только сказал «А,… тебя то я знаю.» Я тогда испытал тёплое чувство глубокой радости…   А знаешь, какой комплимент наиболее запомнился из всех, что я слышал в свой адрес? Не то, как малознакомая симпатичная девушка сказала, что у меня красивые глаза, а то, как  старик, сторож шахты, сказал: «Вы – настоящий солдат.»     Тоже вспомнил: как-то на построении Комбат объявил, что вот сейчас мы грузимся и едем, но дорога эта – в один конец, поэтому кто полностью в себе не уверен – попросил выйти из строя, сдать оружие и расходиться по домам. «И никто на вас косо не посмотрит…» (У меня то выбора не было, я же не местный и идти мне было некуда). Тем, кто вышел, тоже надо было иметь определённое мужество, ведь честность – тоже элементом мужества является. И вот стоял я в том строю, смотрел на этих людей, в основном немолодых, кое-как обмундированных, с разнообразным оружием, среди которого и ППШ и явно копаная Мосинская трёхлинейка… И подумал я, что вот это – реальные герои. Именно такие победили гитлеровскую Германию. Ведь молодые срочники, комсомольцы, отступали, а перелом произошёл в значительной степени благодаря именно резервистам, людям постарше, с опытом. Ещё людям Царя, и «с царём в голове». И я так подумал тогда про преемственность поколений, и про то, что мой дед, родившийся прямо на коронацию и названный соответственно – был бы рад видеть меня в этом строю… Рад за меня и за себя, что так меня воспитал… Я – тоже человек Царя. Солдат Империи. (Империя жива, пока жив последний её солдат, осознающий себя таковым).
   Это был момент счастья (как ни странно бы показалось тому, кто «не в теме»). Ведь иногда для счастья надо так мало, всего то тепла, сытости… А иногда и того не надо, достаточно просто – быть на своём месте, здесь и сейчас нужным. Там я оказался нужен со своими специфическими навыками, в мирной жизни не востребованными…

   Что-то долго я тебе пишу, и оно вроде, письмо это, и ладно получается, но по частям, а в целом – какое-то надрывное, мечется, словно птица, залетевшая в комнату. Возможно, и не стану письмо это странное тебе отдавать. Слишком много лишнего я тут выложил, зачем тебя нагружать той информацией, которая не принесёт пользы, а то и вред может принести? Уж точно чего я не хочу – причинить тебе вред. Ведь ты то принесла мне на самом деле столько пользы, хотя об этом и не догадываешься… Отправлю лучше его, что называется, «в стол»…
   Может, когда-нибудь всё же стану писателем, тогда и пригодится, «растащу» по частям на цитаты – не пропадать же труду. Столько времени потрачено, а ведь время, это самое ценное, что есть у человека…

   Вот я уже и дома. Пишу уже по привычке, по инерции… (Надо эту инерцию использовать и начать писать, всё- же, что-нибудь серьёзное…)
   Пришёл домой, тут особо и не с кем поговорить. Батя мой на меня огорчился, за то, что сказал ему, будто еду в Новосиб по геологии, а ему уже через 2 дня «добрые люди» донесли, куда я направился. Вот я с ним поздоровался, а он промолчал в ответ. (Я то знаю, что на самом деле он мною гордится). И вот, сижу в одиночестве (мы с батей живём отдельными домами), уже глубоким вечером, свеча в тяжёлом мраморном подсвечнике освещает стол и часть комнаты. (Пожалуй, я один из последних, кто в наш компьютерный век пишет не только на бумаге, но и при свечах). Не спеша разбираю рюкзак. Убрал в подвал привезённую бутылку мадеры, а оттуда достал под настроение, что покрепче. «Стрэлучитор» - дешёвая бессарабская ракия с потемневшей от сырости этикеткой, на обратной стороне которой видна дата разлива, 23.03.92. Эту бутылку привёз я ещё с той войны… Да, много в подвале интересного… Портвейн «Martinez», на котором написано, что эта бутылка поставляется в страны соцлагеря. (Соцлагеря давно нет, а портвейн вот остался). Другой портвейн, красный, Массандровский, урожая года рождения моего отца. А вот самый почётный экспонат – мускат чёрный разлива мая 1941, эта бутылка пережила немецкую оккупацию.
   Хотел бы я тебя угостить чем-нибудь из этого погребка… Да и вообще, вся моя земля, всё моё дерево и железо (серебра у меня мало) – к твоим услугам. Говоря языком современным, если у тебя возникнут какие-либо серьёзные трудности, то весь мой ресурс, материально-технический что могу задействовать, и человеческий, что могу привлечь – будет в твоём распоряжении. Всё это я тебе предоставлю с радостью безо всякой отдачи и выгоды. Далеко не каждая дама, особенно сейчас, могла бы располагать таким отношением… Но ты и не есть «каждая». Ты – особенная, лучшая, самая достойная…

   Ну и размечтался!... Солнце Молдавии 91-го года привело меня в странное состояние, но ладно...Пойду уже спать, у меня такое ощущение, что завтра произойдёт что-то новое, интересное… Может не явное, но произойдёт, бывает ведь так, что, вроде, всё идёт по старому, но «перелом» то уже пройден и где-то случилось то, чему суждено в дальнейшем изменить нашу жизнь… Дай Бог!
                10.2018 - 21.01.2019.