Пасьянс

Софа Марковна раскладывала пасьянс и злилась. Причин для злости было две. Первая и самая главная – диета на которой сидели "молодые". И вторая, к диете не относящаяся, но всё время сбивающая расклад – цирк с медведями в соседнем дворе. Карты путались, туз бубен не выпадал в третьем раскладе и загаданное желание мельтешило перед Софой Марковной, как хвост удава, и не давалось в руки.

– Есть они не будут после шести, – тасовала карты Софа Марковна, – А кто будет?

В голове она перебирала список приготовленных блюд на вечер: "Овощная солянка, биточки с макаронами, рулет с маком, салат "весенний" и компот вишневый". Перед глазами плыли кусочки копчёной колбаски, зелёные круглые оливки, мягкие биточки из куриного фарша, рулет и спелая вишня.

Софа Марковна отложила карты, тяжело вздохнула большой грудью и посмотрела в окно. Через двор, в густой зелени пышной сирени и тополей, виднелась макушка шатра Цирка Шапито.

Сходить что ли, – спрашивала она сама себя и подперев пухлым кулачком мягкую щёку, закрывала мечтательно глаза.

Цирк был Софиной любовью. Давно, когда и деревья, и даже георгины в палисаднике были высокие, Софочка Малюкина попала в Киевский цирк. Здание было недавно построено и с фасада напоминало гигантский Колизей с круглым куполом и башенкой, над которой возвышался тонкий, как антена, шпиль. Софа, на тот момент, совсем юная девушка четырнадцати лет, пробовалась в цирковые артистки.

Она мечтала стать дрессировщицей, как Маргарита Назарова. На экзамене легко гнулась, с гибкостью пружинки выпрямлялась из "мостика", быстро, на кончиках пальцев, крутила пирует и с воздушной легкостью парила в цирковом воздухе на трапеции. Приёмной комиссии она понравилась, и ей сказали, что она действительно талантлива и её берут, но, учитывая её рост и вес, ей лучше испытать себя в цирковой акробатике. София согласилась.

Цирковые будни превратили жизнь Софы в бесконечный праздник. Она усердно занималась и представляла себя в серебристом, расшитым ярким бисером трико, балансирующей перед зрителями на тонких брусьях или взлетающей птицей под самый купол на трапеции. Иногда, когда цирковым артистам нужна была массовка или "подсадные", Софочка  выступала в вечерних представлениях. Широкая полукруглая лестница цирка уносила девичью душу в волшебный рай славы.

К концу третьего года циркового училища Софа влюбилась. Предметом её обожания и пристального внимание был молодой дагестанец из конной группы. Сердце девушки часто билось то ли от высоты, то ли от жгучего взгляда молодого красавца. И то и другое делало её совершенно счастливой, пока в один день она не сорвалась со страховки, и не полетела двадцать два метра вниз, в чёрную дыру комы.

Гантели, цирковые туфли и спортивные трико были спрятаны далеко в шкаф. Пианино стояло без дела. Домочадцы прислушивались к новым скрипучим звукам в квартире, к инвалидному креслу.

– Софочка проснулась, – бабушка первая выскакивала из спальни.

– Оставьте её в покое. Она сильная. Она должна сама привыкнуть к положению вещей, – играл желваками папа и запрещал женщинам плакать.

– Софа, – мама ласково перекладывала невесомое тело дочери из коляски в кровать и гладила как маленькую по голове, – Хочешь чего? Ты только скажи, доченька.

Софа молча рассматривала узоры на обоях.

Однажды летом в квартиру позвонили. В дверях стоял пожилой мужчина в клетчатом пиджаке. Под широкой кепкой красовались пушные усы и крупный нос.

– Меня зовут Зураб Ашотович. Я дядя Казбека. Я пришёл за Софой, – представился мужчина и протянул корзину до верху наполненную виноградом.

У дяди Казбека, Зураба Ашотовича, был заранее подготовленный план, который он подробно изложил родителям Софии.

– Девочке надо лечение, – начал он издалека, – Казбек мне всё рассказал. Мы живём в горах. А горы, – он многозначительно покачал кривым пальцем, – Горы не прощают ошибок. Мой дед два раза срывался в ущелье и два раза, – он сделал паузу и для убедительности вытаращил глаза, – Два раза его собирали по косточкам! Он бы и сейчас был жив, если бы не женился второй раз в девяносто лет. Сердце, – Зураб Ашотович приложил руку к груди, – Сердце не выдержало разлуки с любимой женщиной. Земля им пухом. Она раньше его умерла.

– Софию надо лечить у Дарьялы, – продолжал он, – Она травница и костоправ. Любую болезнь может победить. Я, как про вашу беду услышал, так ей и сказал: "Твои руки нужны".

***

Шесть месяцев с утра до вечера Дарьяла обкладывала девушками горячими камнями, поила горкой настойкой, разминала непослушное тело кизиловой палкой с колючками и укутывала в мягкое из козьей шерсти одеяло. Мама сидела рядом, кормила дочь из ложечки и не спускала глаза с рук Софии. Дарьяла намекнула, что руки почувствуют тело первыми. Так и случилось.

Осенью они вернулись домой в Киев. Софа ещё сидела в кресле, но уже могла сама подниматься и делать неуверенные шаги от кресла к дивану, от кресла к кровати, от кресла к окну.

***

Пасьянс не получался. Софа Марковна поплевала на карты и напоследок раскинула колоду на "сюрприз". Выпал червонный туз.

– Туз, – удивилась Софа Марковна, – да ещё червей. Мужчина, – залилась румянцем. Даже хихикнула в руку.

На кухонных часах стрелки ползли к шести вечера.

– Ну раз кушать в доме никто не желает, – она спрятала карты в стол и решительно встала, – В цирк.

В цирке каких только номеров не было. Выходили жонглёры, в скоморошный нарядах  плясали дрессированные медведи, клоуны на ходулях осыпали зрителей конфети и обрезками серебристой фольги, прыгали акробаты. Одним словом – праздник!

Софа Марковна сидела в первом ряду и с наслаждением смотрела выступление. Наконец-то дело дошло до конных. На арену выбежала пара лошадей и лихие наездники в белых папахах и красных рубашках показали стойку на руках и прыжки на скаку. Затем из кулис выбежал ещё один конь. Третий наездник был в белой рубашке и чёрной папахе. Он наклонился к лошадиному уху и что-то прошептал. Конь прошёлся рысью, затем под музыку закружился в вальсе. Наездник достал длинный шёлковый шарф и поднял руки над головой. Погасили свет и только одинокий луч прожектора следил за волшебным танцем. Конь плыл в игре света и музыки, а наездник менял положение рук. От волнения легкой ткани в воздухе создавaлaсь иллюзия облака.

Сердце Софы Марковны неожиданно больно кольнуло и на секунду ей стало нехорошо. Она попыталась встать, но голова закружилась и она потеряла сознание.

– Софа, – мужской голос доносился из далека, – Софочка.

Софа Марковна открыла глаза. Она лежала на кушетке. Рядом стояла женщина в белом халате и держала её за руку. Прямо в лицо ей заглядывал Казбек.

– Софочка, цирк не для тебя, – он присел рядом и погладил её по плечу.