Хулиганка Лида

Лида просыпалась. Яркий сон уходил вдаль, как последний вагончик заворачивающего за угол трамвая. И тут возникло перед глазами улыбающееся лицо её духовника: коричневая бородка, монашеская шапочка, и благословляющая рука. «Он молится», - подумала Лида, оторвала голову от подушки и посмотрела на часы. Восемь утра, пора идти в храм! Лида встала, выпила чашку кофе и стала собираться. Она надела свой послушнический подрясник, но тут же от него отвалились и осыпались на пол три пуговицы. Она надела второй, но умываясь, вымочила его. С раздражением скинула мокрый и надела тот, что без пуговиц. Долго искала ключи. С трудом натянула новые, подаренные мамой носки на свои юные крупные ноги, а ботинки не смогла на них надеть. Сняла эти носки, бросила, и начала читать Иисусову молитву. Раздражение прошло, потом закапали покаянные слёзы.
        «Господи, прости меня! Прости, Боженька миленький, молитвами моего батюшки – старца моего! Он – святой, а я – грешница, сержусь, что бесы путают, не дают в храм пойти… А сержусь не на бесов, а на Тебя! Прости! Прости! Прости меня, Господи!!!» - помолилась и покаялась Лида, и всё образовалось, будто бес ушёл.
Она наконец-то надела тугие ботинки и вышла из дома. Как хорошо было идти одной по пустой улице, молиться и молчать. Метель писала по воздуху млечную вязь.
На пол пути к храму, который был недалеко от дома Лидиной мамы, за Лидой пошёл красивый молодой человек с мятым взглядом. Она его не видела.
Она вошла во двор и отметила, что Рождественские ёлочки уже убрали, но двор был всё ещё усыпан хвоей, и вокруг чана для освящения воды были густо набросаны еловые ветки.
Лида вошла в храм. Алтарник в центре храма читал Царские Часы, а рядом, сгорбившись, стоял старенький батюшка.
Лида встала на исповедь к другому священнику, молодому, осанисто опиравшемуся на крепкий аналой. Она встала самой последней, но, поскольку она послушница, её все, один за другим, пропустили вперёд. Когда она оказалась впереди, на перерез ей прошёл тот самый молодой человек, шедший за ней по пути к храму. Он почтительно поклонился ей и улыбнулся. Послушнице стало нехорошо от этого взгляда, и она взялась себя укорять.
Потом Лида увидела, что этот человек подошёл и встал позади батюшки, чтобы слышать её исповедь. Это скандально известный Саша: человек церковный, но не верующий. Послушница переборола себя: ведь если слышат твою исповедь – тяжело открывать, а значит – больше очищение… Но когда она начала исповедоваться – забыла про чужие уши, всё говорила лишь Господу… Она исповедовалась в том числе в осуждении архипастыря, и, хоть и не стала о нём лучшего мнения, но осуждать перестала. Исповедь её была похожа на купание в Иордани – Крещенской проруби: входить в неё было тяжело, жгуче, страшно, а потом так чисто, легко и радостно на душе!
Лида плохо себя чувствовала, после исповеди то садилась, то вставала, а около неё всё время вертелся этот Саша. Потом, усевшись окончательно рядом с ней на лавку, он подогнул ноги под скамью и задремал. Лида неслышно встала и спряталась в углу, продолжая наблюдать за хулиганом тихо и яростно. А он то – втихомолку снимал со старушек шарфики и прятал, то, когда старушки вставали – убирал их стульчики, чтоб бабульки на пол плюхнулись. Послушница Лида сжимала кулаки, и готова была врезать ему с горяча и по молодости.
Вот священник поднял в алтаре Чашу над молящимися и провозгласил: «Святая святым». Все, Лида, и даже старушки благоговейно встали на колени, и тут послушница услышала над ухом голос Саши: «Животворящий компотик». Она поняла, что это он про Кровь Христову в Чаше, загорелась ревностью о Христе, и неожиданно для себя, привстав, ударила богохульника кулаком по макушке. Он тут же дал ей сдачи, разбив ей нижнюю губу. Лида встала и сказала со светлой улыбкой: «Спаси Господи!», - и слёзы с кровью залили её лицо.
Саша стоял, оцепенев, и смотрел на послушницу. Вдруг по его щекам потекли слёзы. Тут подоспели охранники, толкнули его, подхватили подмышки, и поволокли к выходу. Около двери Александр обернулся, и крикнул Лиде: «Прости меня!», - его тут же вытолкнули в дверь.
        Вскоре все прихожане, два священника и алтарник вышли во двор освящать воду. Лида радостно приложила к губе крещенский снег и стала слушать молебен. Начали кропить святой водой. Лида высунула из толпы личико на длинной шее, холодная Крещенская вода плеснула ей в лицо. Лида взвизгнула и засмеялась, скривив пораненный рот. Когда разливали воду, все почему-то пришли с пятилитровыми баклажками, даже старенькие прихожанки. Лида взяла маленькую мензурку, чтобы окропить дома воду из этой ёмкости. Ведь – капля море освящает!
  - Нина Семёновна, давайте я вам вашу сумку с водой до дома донесу! – трудно выговаривая слова из-за губы, сказала Лида восьмидесятилетней моложавой бабушке.
  - Не надо, это дело святое, я сама…
И все старушки отказались. Послушница очень этому обрадовалась, ведь в ней боролись два желания, одно – сделать доброе дело, а другое – побыть наедине с Господом, помолиться, побыть одной. И сейчас она испытала блаженное чувство ненужности.
       По пути домой Лида подумала: «Хорошо, когда ты кому-то нужен, но как же хорошо, когда ты не нужен никому, кроме Господа!» Послушница нагнулась, скомкала снежок, и запустила его в окошко супермаркета. Рассмеялась себе самой… Потом вздохнула и стала перебирать чётки. Губы шептали молитву Иисусову: привычную, новую и такую непостижимую. А лёгкие радостно вдыхали и вдыхали хвойный Крещенский мороз.               
                18.01.2019г.